Краткий пересказ земля родная по главам. Земля родная (Главы из книги)

Прижизненное издание. Москва, 1908 год. Издание журнала "Золотое руно". Типографская обложка. Сохранность хорошая. Третий сборник стихов «Земля в снегу» Александра Блока, вышедший в издательстве «Золотое руно» (1908 год), создавался в сложную пору мучительных размышлений поэта о назначении Искусства, Поэзии. В пору «переплетения самых разнообразных чувств и событий в жизни Блока, в жизни потрясенной революцией России». Жизнь меняется, меняются настроения и помыслы. «Земля в снегу» - «плод горестных восторгов», в котором заключены «пожар смеха, отчаяния и страсти». Душевное состояние поэта в 1907-1908 годах, накал его ищущей мысли раскрываются в поэзии и в статьях этого периода. Поэт остро реагировал на происходящее в стране, на реакцию, на непростые события, имевшие место в его семейной жизни. Открывает книгу (и первый раздел) стихотворение «Ангел-Хранитель», написанное 17 августа 1906 года, в день третьей годовщины свадьбы поэта. Его появление вызвало резкий политический резонанс в стране. Считалось, что в нем присутствуют революционные нотки. Впервые «Ангел-Хранитель» был напечатан в июльском номере журнала «Трудовой путь» (1907 год). Весь июльский тираж был подвергнут конфискации. Против редакции журнала было развёрнуто судебное дело за «возбуждение к тяжким и преступным деяниям». Особенно провокационными считались строфы 7-8, строка: «за то, что хочу и не смею убить…». В период формирования сборника «Земля в снегу» «Блок подверг стихотворение «Ангел-Хранитель» жесткой автоцензуре, изменив 4-ю и 7-11-ю строфы». Первый раздел «Подруга светлая» резко контрастирует с последним разделом сборника «Снежная маска». В первом «Тишина цветёт и движет тяжелым кораблём души», а в «Снежной маске» чувства иные, всё пронизано стихией страсти, снегами и вьюгой, непокорённым ветром. Петербургская зима 1906-1907 гг. была особенно пушистой и мягкой. То тут, то там снежные лапы обнимали город. Петербург казался сказочным и нереальным. Именно в этот период актриса Н. Н. Волохова познакомилась с Александром Блоком. Стихи, вошедшие в цикл «Снежная маска» «были вдохновлены страстной увлечённостью поэтом актрисы». Третий сборник стихов «Земля в снегу» двадцативосьмилетний Блок рассматривает уже как определённый творческий итог. Именно поэтому в предисловии к книге, он очерчивает этапы своего творческого Пути. «Земля в снегу» - творческий сборник, который был дорог поэту. Н. Н. Волоховой он писал: «Позвольте поднести Вам эту книгу - очень несовершенную, тяжкую и сомнительную для меня. Что в ней правда и что ложь, покажет только будущее. Я знаю только, что она не случайна, и то, что в ней не случайно, люблю». Третий сборник “Земля в снегу” (1908) был принят критиками в штыки. Критики не захотели или не сумели понять логику новой книги Блока. Не подлежит вывозу за пределы Российской Федерации.

"Земля в снегу"
Александр Блок

Москва, Издательство журнала " Золотое Руно ", 1908 г.

Большой формат: 17 * 24,6см.; 194, стр.
Экземпляр в старинном полукожаном переплёте с четырьмя бинтами и золотым тиснением на корешке. Крышки оклеены зелёным коленкором. Цветные форзацы. Тонкое шёлковое ляссе.
Под переплётом сохранены оригинальные издательские литографированные обложки работы художника Е.Лансере.
Сборник напечатан на великолепной вержированной бумаге и включает авторское вступление (" Вместо предисловия ") и 96-ть стихотворений. Третья книга поэта (после " Стихов о прекрасной даме " и " Нечаянной радости ").

Третий сборник стихов " Земля в снегу " Александра Блока, вышедший в издательстве " Золотое Руно ", создавался в сложную пору мучительных размышлений поэта о назначении Искусства, Поэзии. В пору " переплетения самых разнообразных чувств и событий в жизни Блока, в жизни потрясённой революцией России ".
" Земля в снегу " - " плод горестных восторгов ", в котором заключены " пожар смеха, отчаяния и страсти ". Душевное состояние поэта в 1907-1908 годах, накал его ищущей мысли раскрываются в поэзии и в статьях этого периода. Поэт остро реагирует на происходящее в стране, на реакцию, на непростые события, имевшие место в его семейной жизни.

Открывает книгу (и первый раздел) стихотворение " Ангел-Хранитель ", написанное 17 августа 1906 года, в день третьей годовщины свадьбы поэта. Его появление вызвало резкий политический резонанс в стране. Считалось, что в нём присутствуют революционные нотки. Впервые " Ангел-Хранитель " был напечатан в июльском номере журнала " Трудовой путь " (1907 год). Весь июльский тираж был подвергнут конфискации. Против редакции журнала было развёрнуто судебное дело за " возбуждение к тяжким и преступным деяниям ". Особенно провокационными считались строфы 7-8, строка: " за то, что хочу и не смею убить… ". В период формирования сборника " Земля в снегу " Блок подверг стихотворение " Ангел-Хранитель " жесткой автоцензуре, изменив 4-ю и 7-11-ю строфы.

Первый раздел " Подруга светлая " резко контрастирует с последним разделом сборника " Снежная маска ". В первом " Тишина цветёт и движет тяжёлым кораблём души ", а в " Снежной маске " чувства иные, " всё пронизано стихией страсти, снегами и вьюгой, непокорённым ветром ". Третий сборник стихов " Земля в снегу " двадцативосьмилетний Александр Блок рассматривает уже как определённый творческий итог. Именно поэтому в предисловии к книге, он очерчивает этапы своего творческого Пути.

" Земля в снегу " - творческий сборник, который был дорог поэту. Именно в этот период Блок познакомился с актрисой Натальей Николаевной Волоховой. Стихи, вошедшие в цикл " Снежная маска ", " были вдохновлены страстной увлечённостью поэтом актрисы ". Волоховой он писал: " Позвольте поднести Вам эту книгу - очень несовершенную, тяжкую и сомнительную для меня. Что в ней правда и что ложь, покажет только будущее. Я знаю только, что она не случайна, и то, что в ней не случайно, люблю ".
Сборник " Земля в снегу " был принят критиками в штыки; они не захотели или не сумели понять логику новой книги Александра Блока.

Один из самых редких и красивых прижизненных сборников Александра Блока. Отличная сохранность.

PS: Чтобы продать подобное антикварное издание

Символический и реалистический пласты стихотворения перепле­таются: конкретные детали (соседний дом, «собравшийся народ») ок­ружены символическими образами («недвижный кто-то, черный кто- то», смех «в желтых окнах»). В 1910 году А. Блок, написав несколько поэтических циклов: «Нечаянная радость» (1907), «Земля в снегу» (1908), готовит к печати собрание своих стихотворений в трех томах, соответствующие, по мысли поэта, трем частям его духовного и поэти­ческого развития. Во втором томе (1904-1908) по-другому начинают звучать старые темы: А.А. Блок уходит от поиска мировой гармонии, изображая повседневность, различные стороны русской жизни.

Любовь к России носит в поэтических произведениях А.А. Блока личностный, интимный характер, поэтому в стихотворении «Осен­няя воля» (1905) поэт пишет:

Над печалью нив твоих заплачу,

Твой простор навеки полюблю…

Лирический герой — не случайный прохожий, а один из сыновей своей страны, идущий «знакомым» путем и сопричастный печальной судьбе тех, кто «умирает, не любя», но все равно стремится к слиянию с родиной. Образ России здесь, как и во многих последующих стихо­творениях, переплетается с образом русской женщины:

И вдали, вдали призывно машет Твой узорный, твой цветной рукав…

Родина в стихотворении «Русь» (1906) воспринимается поэтом через «преданья старины»,

Где ведуны с ворожеями Чаруют злаки на полях,

И ведьмы тешатся с чертями В дорожных снеговых столбах.

Важное место в стихотворении занимает мотив пути, распутья, который характеризует родину. Образ Руси является лирическому герою во сне, «опоясана реками и дебрями окружена, с болотами и журавлями». Русь притягивает языческой красотой: «мутным взором колдуна», «ворожеями», ведьмами. Значимым в стихотворении явля­ется образ вьюги, вихря. Разгадка тайны древней Руси — в «живой душе» народа, и чтобы ее постичь, надо иметь общую душу с народом:

…где разноликие народы Из края в край, из дола в дол Ведут ночные хороводы Под заревом горящих сел.

Во втором томе А. Блок раскрывает интересующую его проблему народа и интеллигенции. Лирический герой многих стихотворений второго тома («Окна во двор», «Улица, улица… Тени беззвучно спе­шащих…», «На чердаке», «Холодный день» и др.) — представитель городских низов, житель подвалов и чердаков.

Особое место среди поэтических произведений о любви во втором томе занимает стихотворение «Незнакомка» (1906), основу компо­зиции которого составляет контраст. Первая часть произведения — изображение пошлой жизни, которую ведут обычные обыватели: пьянство, скука, грязь. Сама природа с осуждением взирает на та­кую жизнь:

А в небе, ко всему приученный,

Бессмысленно кривится диск.

Обывательской пошлости, безнравственности противопоставлен образ таинственной незнакомки, которая появляется «каждый ве­чер, в час назначенный». Образ лирической героини, имеющей конкретные черты («девичий стан, шелками схваченный», «шляпа с траурными перьями», «в кольцах узкая рука») Символичен:

Смотрю за темную вуаль,

И вижу берег очарованный И очарованную даль.

Поэтом дан идеал красоты, но в реальной жизни часто

…право, пьяное чудовище!

Я знаю: истина в вине.

Финал стихотворения трагичен: очарованность красотой оказа­лась недостижимой мечтой поэта. Во второй том вошли также поэти­ческие циклы «Фаина» (1906-1908) и «Снежная маска» (1907), напи­санные А.А. Блоком под влиянием особого чувства поэта к актрисе Н.Н. Волоховой. Лирический герой находится под воздействием все­поглощающей страсти. Отвлеченно-мистический образ Прекрасной Дамы отвергается ради земной женщины «с живым огнем крылатых глаз» — воплощение подлинной любви-страсти. В стихотворениях данных поэтических циклов появляются символы «метель», «ветер», «вихрь», которые станут лейтмотивами творчества А. Блока, олице­творяя собой постоянно изменяющуюся жизнь. В словах Снежной маски, Незнакомки, встретившейся лирическому герою, слышится голос новой жизни, открывающей неведомые дали:

Довольно жить, оставь слова,

Я, как метель, звонка,

Иною жизнию жива,

Иным огнем ярка.

Все соединилось в загадочном, влекущем образе женщины с душой-бурей, необыкновенной страстностью.

В третьем томе А.А. Блок собрал лучшие свои произведения, в ко­торых отражены все темы, интересующие поэта: тема «страшного мира», предназначение собственного поэтического творчества, тема всепоглощающей любви и, конечно, тема родины, России. Открыва­ют том стихотворения, посвященные «страшному миру». Лирический герой — человек, утративший душу, забывший о любви, сострада­нии, милосердии. Широко известно стихотворение «Ночь, улица, фо­нарь, аптека…» (1912), кольцевая композиция которого раскрывает проблематику произведения: бессмысленность и тусклость существо­вания, невозможность найти выход из создавшегося положения:

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи еще хоть четверть века —

Все будет так. Исхода нет.

В двух небольших циклах «Возмездие» (1908-1913) и «Ямбы» (1907-1914), вошедших в третий том, звучит тема собственной от­

ветственности человека за свои поступки. В стихотворении «О, я хо­чу безумно жить…» (1914) А.А. Блок объясняет роль творчества в жизни поэта, который понимает значение художественного слова. Поэт желает:

… Все сущее - увековечить

Безличное - вочеловечить

Несбывшееся - воплотить!

Лирический герой мечтает о памяти грядущих поколений, о юноше веселом, который найдет в поэзии А. Блока истинное, ради чего творец жил, создавал свои произведения. Поэт подчеркивает гуманистическую направленность своего творчества: именно любовь к человеку, к добрым и светлым сторонам человеческой натуры от­личает его лирику. Олицетворяя свое время, поэт не зависит от су­ществующих предрассудков, не имеет кумиров, не раболепствует.

"за 12 лет своей сознательной жизни" (его собственное выражение), а также и после этих лет, намечены в его поэзии очень определенно, можно сказать, обведены черными контурами. Это - путь от одинокого созерцания к слиянию с жизнью, от попыток силой мечты проникнуть в тайну мира к спокойному и трезвому наблюдению действительности, от мистики к реализму. В то лее время это - путь от отроческих мечтаний о венце пророка, о идеальной любви и идеальной жизни к пониманию своего призвания только как поэта, и ко всей сложности и подчас грубости современной действительности, медленно, но властно заполняющей душу и находящей в ней неожиданные отзвуки. Самому поэту эта вторая сторона пройденного им пути, приведшего к отказу от недостигнутых и недостижимых идеалов юности, представляется как некоторое "падение". Поэтому поэзия Блока с годами разрастается вширь и вглубь, расцвечивается новыми красками, но одновременно с тем в ней над ранними светлыми гимнами постепенно получают преобладание настроения мрачные, порою близкие к безнадежности: от оптимистической веры она переходит к скептическому пессимизму.

Первый сборник стихов Блока, под характерным заглавием "Стихи о Прекрасной Даме", появился в 1905 году, но составлен из стихотворений, написанных много раньше (1898-1904 гг.). Еще совсем юноша, А. Блок примыкал тогда, хотя жил в Петрограде, к небольшому московскому кружку молодых поэтов (Андрей Белый, С. Соловьев и др.), находившемуся под сильным влиянием идей Вл. Соловьева и начинавшейся в те годы религиозной проповеди Д.С. Мережковского. Вместе с Вл. Соловьевым эти юные мечтатели были уверены, что приблизился "конец всемирной истории", что скоро, едва ли не на днях, должен свершиться великий вселенский переворот, который в существе изменит жизнь человечества. Их возбужденному воображению везде виделись явные предвестия грядущего. Все события, всё, происходившее вокруг, эти юноши воспринимали как таинственные символы, как прообразы чего-то высшего и во всех явлениях повседневной жизни старались разгадать их мистический смысл.

Такими настроениями проникнута первая книга Блока. Под "Прекрасной Дамой", каков бы ни был реальный образ, вызвавший посвященные ей стихи, он разумел божественное, вечно женственное начало, которое должно, широко проникнув в мир, возродить, воскресить его. В этом отношении Блок был верным учеником Вл. Соловьева, незадолго до смерти пророчившего:

Вечная женственность ныне
В теле нетленном на землю идет.

Себя поэт представлял покорным и скромным слугою этой "Дамы", "рабом Царицы", servus Reginae, и свое дело сам определял так:

Светить в преддверьи Идеала
Туманным факелом своим.

В своих стихах Блок изображает себя то "стражником во храме", "хранящим огонь лампад", то одним из верных рабов, сторожащих у входа в терем Царицы, то - "совершающим в темном храме бедный обряд" в ожидании "Прекрасной Дамы", то пажом, который несет за Ней покрывало... Вся книга проникнута пафосом ожидания, бессчетное число раз повторяются слова "я жду", "мы ждем", "он ждет", и одно из вступительных стихотворений выражает это чувство с особой силой:

Предчувствую Тебя.
Года проходят мимо, -
Все в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне и ясен нестерпимо,
Я молча жду, - тоскуя и любя*.

______________________

* Сочетание "тоскуя и любя" слово в слово повторяет выражение Вл. Соловьева.

______________________

Неизменно погруженный в свои мечты, автор стихов о "Прекрасной Даме" чуждается жизни. Он упорно повторяет, что жизнь его "мучит", что земля для него "пустынна". Он себя чувствует в некоей всемирной "старинной келье", в "монастыре" или на каком-то таинственном "царственном пути", где впереди перед ним идет "огнистый столп". Свои мечты поэт определяет как "сны раздумий небывалых", как "священный сон", и его заветные мольбы сводятся к одному: да исчезнет "мысль о теле", "воскресни дух, а плоть усни". Пренебрежение к "телу", к земле, жажда неземного, "бесплотного" одушевляют большинство стихотворений.

Все это ведет к тому, что в стихах о "Прекрасной Даме" как бы совсем нет ничего реального, - все чувства, все переживания перенесены в какой-то идеальный мир. Всему, что совершалось в жизни, поэт в стихах придает смысл иносказания. В ранних стихах Блока река - не просто река, но символ границы, отделяющей его от Идеала; белая церковь вдали, которая утром кажется приближенной, не просто церковь; "терем", "дверь", "ступени", "дорога", "заря", "небеса" - едва ли не все слова берутся поэтом в особом, условном значении. Надо освоиться с этим языком иносказаний, чтобы верно понимать смысл стихов о "Прекрасной Даме", и только тогда станет вполне ясна прелесть хотя бы такого стихотворения:

Я, отрок, зажигаю свечи,
Огонь кадильный берегу.
Она без мысли и без речи
На том смеется берегу.
Люблю вечернее моленье
У белой церкви над рекой,
Передзакатное селенье
И сумрак мутно-голубой.
Покорный ласковому взгляду,
Любуюсь тайной красоты,
И за церковную ограду
Бросаю белые цветы.
Падет туманная завеса,
Жених сойдет из алтаря,
И от вершин зубчатых леса
Забрезжит брачная заря.

Только в последних стихотворениях книги образы становятся более конкретными, более жизненными, выступают из-за ликов ангелов облики живых людей, из-за куполов таинственных храмов - стены простых домов и даже фабрики.

Между первой и второй книгой Блока лежит тяжелая эпоха 1905 - 1906 гг. То были годы, которые не могли не научить многому всех, кто только способны были учиться. В то же время Блок, как и его единомышленники, слишком наивно доверявшиеся своим мистическим предчувствиям, не могли не увидеть, что свершение их чаяний не так близко, как им казалось. С кружком молодых московских мистиков начала XX века в меньших размерах повторилось то же самое, что некогда испытывала вся Европа, ожидавшая около 1000 года конца мира и Страшного суда. Роковые сроки исполнились, но пророчества не сбылись. Наступила пора разочарования, разуверения, доводивших порою до насмешки над прежними святынями.

Во второй книге Блока, неудачно названной "Нечаянная Радость" (1907 г.), в его поэзию вторгается начало демоническое. В стихах Блока оно появляется сначала в образе "тварей весенних", чертенят, "болотных попиков", колдунов, олицетворяющих начало земное, силы, извечно влекущие человеческую душу от божества, соблазняющие ее вечной прелестью преходящего. Блок с большой любовью и очень подробно рисует этот мир стихийных существ, живущих одной жизнью с природой, чуждых греха, как его чужды камни, растения, тучи, но чуждых и всякого влечения к сверхземному. Перед нами, -

мохнатые, малые каются,
Униженно в траве кувыркаются,
Поднимают копытцами пыль...

Поэт уверяет одного из своих чертенят: "Я - как ты, дитя дубрав", и как бы повторяет молитву своего болотного попика:

Душа моя рада
Всякому гаду,
И всякому зверю,
И о всякой вере.

Позже вступает в поэзию Блока то же демоническое начало, воплощенное в образе "Темнолицего", неизменно приходящего к поэту в час сумерек, чтобы томить страхом темных предчувствий...

В связи с этим во второй книге Блока встречаются совершенно новые темы, неожиданные для "верного раба Царицы", скромного служителя "Прекрасной Дамы". Как бы забыв свои храмы, кельи, паперти, лилии, обычную обстановку своих ранних стихов, - Блок рассказывает теперь, как

По вечерам, над ресторанами,
Горячий воздух дик и глух...

Он признается теперь, что

В кабаках, в переулках, в извивах,
В электрическом сне наяву,
Я искал бесконечно красивых
И бессмертно влюбленных в молву...

Поэт, который когда-то "молча ждал" "Прекрасной Дамы", теперь, проходя по улице, при свете газа, "куда глядят глаза", задает себе вопрос:

Не увижу ли красной подруги моей?

И действительно, навстречу ему идет

Вольная дева в огненном плаще.

Этот переход от "Прекрасной Дамы" к "красной подруге" еще резче выражен Блоком в его "Лирических драмах", появившихся вскоре после "Нечаянной Радости" (1908 г.). В драмах Блок прямо высмеивает свою юношескую мечту о Вечно-женственном, воплощая его в образ Коломбины, которая, в конце концов, оказывается "картонной невестой"*, или вводя свою "Незнакомку" в круг пустых и как бы слепых людей. Что раньше заставляло Блока слагать молитвы и петь гимны, то теперь стало для него темой для фарса. Правда, в "Нечаянной Радости" Блок иногда пытается вернуться к прежним вдохновениям, даже уверяет:

______________________

* Сам А. Блок в предисловии к "Лирическим драмам" дает иное толкование этого образа, но мы не считаем толкование автора для себя обязательным.

______________________

Я не забыл на пире хмельном
Мою заветную свирель...

Но рядом с этим стоят и безнадежные признания: Ты в поля отошла без возврата...

О, исторгни ржавую душу,
Со святыми меня упокой!

Последними словами он как бы признает себя - себя прежнего, - умершим.

Борьба двух начал, божественного и демонического, продолжается в поэзии Блока и в его третьем сборнике стихов, "Земля в снегу" (1908 г.), который сам автор называет "чашей горького вина".

В этой книге олицетворением демонического является образ "Снежной маски", "Незнакомки", вовлекающей душу поэта в мир чувственной страсти, раньше чуждой его поэзии.

Вот явилась. Заслонила
Всех нарядных, всех подруг,
И душа моя вступила
В предназначенный ей круг, -

рассказывает нам поэт, как бы в виде вступления к изображаемой им драме страсти. Установив затем, как свою новую заповедь, убеждение:

Что путь открыт наверно к раю
Всем, кто идет путями зла, -

он шаг за шагом описывает этот свой, ведущий к раю, "путь зла", - путь, на котором у него вырываются скорбные жалобы:

Возврати мне, маска, душу!

Убей меня, как я убил
Когда-то близких мне!

Стихи из книги "Земля в снегу" (особенно из ее второй части) принадлежат к числу наиболее сильных стихов Блока. В них есть вся непосредственность жизни, и местами они производят впечатление скорее как откровенные признания человеческой души, чем как создания поэта. Это - поэтический дневник, изложенный в стихах нервных, изломанных и глубоко волнующих. Господствующее чувство в этих стихах - ожидание гибели, но эта конечная гибель кажется поэту соблазнительной и желанной. Он несколько раз восклицает:

Тайно сердце просит гибели...
И погибнуть мне весело...

Книга завершается образом костра, на котором поэт чувствует себя распятым, в огне, на кресте страсти.

Это приближение к страсти, чувству земному, привело Блока и к общению со всей действительностью земли. В стихах сборника "Земля в снегу" почти на каждой странице мелькают образы повседневной жизни. То тащится "забитая лошадка бурая", то изображена "улица, улица... тени беззвучно спешащих тело продать", то нарисован портрет девушки, к которой "врывается силой" обольститель, то передано, как в переулках "пахнет морем" и "поют фабричные гудки", то в стих врезывается грубое восклицанье "Эй, Фекла, Фекла!", то поэт призывает к самой простой, уличной пляске:

Гармоника, гармоника!
Эй, пой, визжи и жги!

"Земля в снегу" уже бесконечно далека от стихов о "Прекрасной Даме", и сам поэт то предлагает: "Забудьте слова лучезарные", то, вспомнив свои стихи из "Нечаянной Радости" о том, что "Она" "в поля ушла без возврата", горько называет себя "невоскресшим Христом".

Так постепенно отрекался А. Блок в своей поэзии от юношеских идеалов. Мистические гимны о служении "Прекрасной Даме" сменились страстными стихами о "красной подруге" и "Снежной маске"; поэзия темных иносказаний, поэзия таинственных храмов, белых ступеней, ожидания, поклонения - заменилась песнями о радостях и печалях "горестной земли", простыми изображениями повседневной жизни. Юноша, мечтавший быть пророком, стал поэтом.

Может быть, для А. Блока, как поэта, по самой природе его дарования, такой путь был неизбежен. Искусство - всегда воплощение; даже все неопределенное, несказанное оно должно высказать и определить в образах. Область вдохновений, создавших стихи о "Прекрасной Даме", была ограничена; чтобы найти новые силы для своей поэзии, Блоку необходимо было обратиться к действительности, к реальной жизни. Повторилась старинная басня об Антее, черпавшем силы от соприкосновения с землей.

В своей четвертой книге стихов, "Ночные часы" (1911 г.), Блок делает попытку окончательно отказаться от широких концепций своей юношеской поэзии. Он более не ищет примирения между двумя вечно враждующими началами бытия, но довольствуется более скромной ролью поэта-наблюдателя, поэта-изобразителя. В новых стихах Блока то "низкий дым стелется над овином", то треплются "три истертых шлеи", то стоит жандарм на железнодорожной платформе перед раздавленной поездом женщиной; перед нами то - модный литератор, "слов кощунственных творец", то - "трактирная стойка", "кабинет ресторана", "Елагин мост", "быстрый лет санок", когда кто-то "легко заправляет медвежью полость на лету" и "лукавит, тонкий стан обвив", то - картины итальянских городов: Равенны, Венеции, Флоренции... В этих стихах Блока есть много непосредственной наблюдательности, много свежих образов, настоящее проникновение в человеческую психологию. Здесь мы встречаем тихие стансы "на смерть младенца", стихи о "ярости последней страсти", тягостные признания -

И стало все равно, какие
Лобзать уста, ласкать плеча,
В какие улицы глухие
Гнать удалого лихача, -

строгие наблюдения над кем-то с заломленными руками, кого

Вся жизнь, ненужно изжитая,
Пытала, унижала, жгла...

Здесь же раздумия, посвященные родине, судьбам России, - раздумия, к которым Блок последнее время возвращается все чаще и чаще...

И едва ли не в одном только стихотворении "Ночных часов" слышится скорбь об утраченном прошлом, в тех стихах, где, описав свой "Знакомый Ад", глядящий ему в "пустые очи", поэт восклицает:

Где спутник мой? -
О, где ты, Беатриче? -
Иду один, утратив правый путь.

Но остановиться на таком примирении Блоку все же не было суждено. Его новейшие стихи, появляющиеся в журналах, альманахах и газетах после издания "Ночных часов" (1912-1915 гг.), вновь говорят о том, как трагически сознает поэт противоречия между своим настоящим и своим прошлым. Временно Блок мог принять скромный жребий - быть только поэтом, временно может и теперь создавать такие прекрасные строфы чистой поэзии, как его последние "итальянские" стихи (опять картины Венеции, Флоренции, Сиены и др.), но не в силах окончательно заглушить в себе воспоминания о более высоких мечтах юности. Темы "Земли в снегу" возрождаются в новых стихах Блока, но без того "упоения гибелью", которое ранее, как огненное зарево, застилало все другие настроения. Теперь - чувство чего-то лучшего, роковым образом невозвратно утраченного, выступает в стихах Блока во всей своей обнаженности, придавая им порою исключительную силу и глубину.

"Да, был я пророком... Царем я не буду... Рабом я не стану... Но я человек..." - так определяет сам поэт пройденный им путь. Блок называет себя "падшим ангелом", признается, что, "покинув стражу, к ночи пошел во вражий стан", что "несбыточной мечты и на полжизни не хватило", наконец, в том,

Как тяжело ходить среди людей
И притворяться непогибшим...

В стихотворении, озаглавленном "К Музе", Блок вспоминает, что

была роковая отрада
В попираньи заветных святынь...

И для своей "души опустошенной" поэт указывает один исход - хмельное забвенье:

Ах, не все ли мне равно!
Вновь сдружусь с кабацкой скрипкой,
Монотонной и певучей!
Вновь я буду пить вино!

Может быть, наибольшей силы этот пафос "трагического отчаянья" достигает в тех стихах, где поэт говорит не о самом себе, а хочет живописать жизнь так, как она ему теперь представляется. В двух стихотворениях "Toten-tanz" "Блок изображает аптеку; в первом некий гость, добыв у еврея-аптекаря пузырек с надписью venena, сует его потом "из-под плаща двум женщинам безносым"; в другом - поэт готов признать, что ничего в мире и не может быть, кроме "бессмыслицы" и "тусклости":

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века,
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь, - начнешь опять сначала...

Эта мысль завершается в другом стихотворении, где говорится, что все в мире должно

Как этот мир, лететь бесцельно
В сияющую ночь...

"Бесцельность бытия" - это противоположный полюс тех настроений, которые заставляли отрока "зажигать свечи" и "беречь огонь кадильный"... Но самое страшное видит поэт даже не в том, что с "роковой отрадой" были "попираемы заветные святыни", что был он, по его образному выражению, "обожжен языками преисподнего огня" (причем добавляет: "не таюсь я перед вами"), а в том, что и в будущем может предстоять только то же самое. В знаменательном восьмистишии "Кольцо существованья тесно" Блок говорит нам, что пред ним в "грядущей мгле" мерещится "все тот же жребий":

Опять - любить Ее на небе
И изменять Ей на земле.

Попыткой "любить Ее на небе" кажется нам последняя, романтическая драма Блока "Роза и Крест". Драма проникнута мистическими настроениями романтического средневековья. Героиня драмы, Алиса, любит какого-то неведомого певца, которого никогда не видела, образ которого создала в мечтах, и, как лейтмотив, несколько раз повторяется его напев:

Сердцу закон непреложный -
Радость-Страданье одно!

Но это стремление "любить на небе" и в драме кончается "изменой на земле". Увидя своего певца, который оказался старым и некрасивым, Алиса изменяет ему с хорошеньким пажом Алисканом.

Независимо от всех этих трагических внутренних переживаний Блок во все периоды своего творчества оставался истинным поэтом и подлинным художником. Сменялись настроения, душа то полна была "детской веры", то казалась "опустошенной", но художественное чувство торжествовало надо всем. Как для своих юношеских мистических чаяний, так и для стихов о страсти и о гибели; как для изображения "Прекрасной Дамы", а потом "Незнакомки" и "Снежной маски", так и для объективных картин ночной жизни Петербурга или красоты итальянских городов, - Блок равно умел находить нужные ритмы и верные слова. И вместе с тем при всем разнообразии настроений, воплощенных в его стихах, Блок умел сохранить везде свой единый, особый стиль, который выделяет его из ряда других поэтов, делает из него "maitre"a", основателя отдельной, "блоковской" школы, ныне уже не малочисленной. По технике стиха, по приемам творчества Блок - ученик Фета и Вл. Соловьева; если позднее Блок и подвергался влиянию других поэтов (в том числе Пушкина), то оно уже не могло изменить сложившийся характер его стиха. Но, отправляясь от техники Фета, Блок уже в своих ранних стихах претворял ее в нечто свое, самостоятельное, и до последнего времени продолжает развивать и совершенствовать свой стих. При этом творчество Блока всегда остается чисто лирическим; он всегда выбирает выражения и эпитеты не по объективным признакам предметов и явлений, но согласно с своим субъективным отношением к ним. В стихах Блока автор никогда не исчезает за своими образами, личность поэта всегда перед читателем.

Благодаря этому не только юношеские стихотворения Блока, но и его позднейшие создания требуют от читателя большого напряжения внимания. Должно досказывать недоговоренное, восстанавливать связь между образами, явную для поэта, но не всегда выраженную, а главное, каждое отдельное стихотворение - принимать как одну главу из длинного ряда других, дополняющих и объясняющих ее. Так, например, только тому, кто сжился с поэзией Блока в ее целом, становится вполне понятно такое его стихотворение:

Ты оденешь меня в серебро.
И, когда я умру,
Выйдет месяц, небесный Пьеро,
Встанет красный паяц на юру.
Мертвый месяц беспомощно нем...
Никому ничего не открыл.
Только спросит подругу - зачем
Я когда-то ее полюбил.
В этот яростный сон наяву
Опрокинусь я мертвым лицом.
И паяц испугает сову,
Загремев под горой бубенцом...
Знаю, сморщенный лик его стар
И бесстыден в земной наготе.
Но зловещий исходит угар -
К небесам - к высоте - к чистоте.

С этим же связана наклонность Блока не называть в стихах действующих лиц; он охотно ставит одни глаголы: "поднимались из тьмы погребов", "выходили", "смеялись", предоставляя читателю угадать, кто поднимался, кто выходил, кто смеялся.

Почти всегда стих Блока музыкален. Он умеет находить напевность в самом сочетании звуков (напр.: "По вечерам над ресторанами") и даже несколько чуждается полной точности размера. У Блока, например, не редкость - лишняя стопа в отдельном стихе. Никто по-русски так удачно не писал сочетаниями двух и трехсложных стоп, как Блок (стих, обычный в "Книге песен" Гейне). Чаще, чем другие новые поэты, Блок отказывается от однообразных четверостиший и дает свои произвольные, нестрофические сочетания стихов, чередуя строки длинные и короткие, умея безошибочно находить соответствующий метр для выражения того или иного чувства. Вместе с тем есть в стихе Блока невыразимое своеобразие, дающее этому стиху самостоятельное место в русской литературе.

Столь же свободно относится Блок к рифме. Часто он сознательно заменяет ее аллитерацией (гибели - вывели, прорубью - поступью) или "созвучием неравносложных окончаний (изламывающий - падающий, оснеженный - безнадежный). Нередко Блок рифмует слова, которые, строго говоря, не могут считаться рифмами (смерть - смерч, свергни - черни, веер - север, пепел - светел, кроясь - прорезь). Большое чутье к музыке слов и тонкий вкус поэта позволяют Блоку выходить победителем из этих опасных опытов. Притом ничего показного, ничего рассчитанного на эффект нет в этих вольностях Блока. Он любит и умеет скрывать свою смелость, так что она становится видна только внимательному наблюдателю.

Среди современных поэтов Блок занимает вполне определенное положение. Он не повторяет чужих тем, но с бесстрашной искренностью черпает содержание своих стихов из глубины своей души. Это придает его поэзии особую свежесть, делает все его стихи жизненными, позволяет поэту постоянно открывать новые и новые источники вдохновения. Блок как-то сразу создал свой стиль, во многом самобытный, но не замкнулся в нем и в каждой своей новой книге ищет новых путей для своего творчества. Большой мастер стиха, хотя и не стремящийся во что бы то ни стало к новым формам, он во всех своих созданиях остается красивым и завлекательным. Его стихи как бы просят музыки, и, действительно, многие его стихотворения были положены композиторами на музыку. Интимная поэзия Блока никого не может оттолкнуть от себя с первого взгляда, но для своего настоящего понимания требует вдумчивости и внимания. Надо войти в круг переживании поэта, чтобы полно воспринять их; надо вчитаться в его стихи, чтобы вполне оценить их оригинальность и красоту.

Брюсов Валерий Яковлевич (1873-1924) - русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературовед, литературный критик и историк. Один из основоположников русского символизма.

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Дмитрий Сергеевич Лихачев
Земля Родная

К нашим читателям!

Автор предлагаемой вашему вниманию книги Дмитрий Сергеевич Лихачев – выдающийся советский ученый в области литературоведения, истории русской и мировой культуры. Его перу принадлежит более двух десятков капитальных книг и сотни научно-исследовательских статей. Д. С. Лихачев – действительный член Академии наук Советского Союза, дважды лауреат Государственной премии СССР, почетный член многих зарубежных академий и университетов.

Эрудиция Дмитрия Сергеевича, его педагогический талант и опыт, умение говорить о сложных вещах просто, доходчиво и в то же время ярко и образно – вот что отличает его работы, делает их не просто книгами, но значительным явлением всей нашей культурной жизни. Рассматривая многозначные вопросы, нравственного и эстетического воспитания как неотъемлемую часть коммунистического воспитания, Д. С. Лихачев опирается на важнейшие партийные документы, призывающие с величайшим вниманием и ответственностью относиться к культурному просвещению советского народа, и особенно молодежи.

Широко известна и пропагандистская деятельность Дмитрия Сергеевича, постоянно заботящегося об идейно-эстетическом воспитании нашей молодежи, его настойчивая борьба за бережное отношение к художественному наследию русского народа.

В своей новой книге академик Д. С. Лихачев подчеркивает, что умение постигать эстетическое, художественное совершенство неувядаемых шедевров культурного прошлого очень важно для подрастающего поколения, способствует воспитанию в нем подлинно высоких гражданских позиций патриотизма и интернационализма.

От Автора

Судьба сделала меня специалистом по древней русской литературе. Впрочем, что значит «судьба»? Судьба была во мне самом: в моих склонностях и интересах, в моем выборе факультета в Ленинградском университете и в том, к кому из профессоров я стал ходить на занятия. Меня интересовали старые рукописи, меня интересовала литература, меня притягивала к себе Древняя Русь и народное творчество. Если сложить все это вместе и умножить на известную усидчивость и некоторое упрямство в ведении поисков, то все это вместе и открыло мне дорогу к внимательному изучению древней русской литературы.

Но та же судьба, жившая во мне самом, одновременно постоянно отвлекала меня от занятий академической наукой. По натуре я, очевидно, человек беспокойный. Поэтому я часто выхожу за границы строгой науки, за пределы того, чем мне положено заниматься по моей "академической специальности". Я часто выступаю в широкой печати и пишу в "неакадемических" жанрах. Меня волнует иногда то судьба древних рукописей, когда они заброшены и не изучаются, то древних памятников, которые разрушаются, я боюсь фантазий реставраторов, слишком смело иногда "восстанавливающих" памятники по своему вкусу, волнует судьба старых русских городов в условиях растущей промышленности, интересует воспитание в нашей молодежи патриотизма и многое, многое другое.

В этой раскрытой сейчас читателем книге отразились многие из моих неакадемических волнений. Я бы мог назвать мою книгу – "книгой беспокойств". Здесь многое из моих беспокойств, и беспокойства я бы хотел передать моим читателям, – содействовать воспитанию в них деятельного, творческого – советского патриотизма. Не патриотизма, удовлетворяющегося достигнутым, а патриотизма, устремленного к лучшему, стремящегося донести это лучшее – и из прошлого, и из настоящего – до будущих поколений. Чтобы не ошибаться впредь, мы должны помнить о своих ошибках в прошлом. Надо любить свое прошлое и гордиться им, но любить прошлое нужно не просто так, а лучшее в нем, – чем действительно можно гордиться и что нужно нам и сейчас, и впредь.

Среди любителей старины очень часто встречаются коллекционеры, собиратели. Честь им и хвала. Ими многое сохранено, что попало затем в государственные хранилища и музеи, – подаренное, проданное, переданное по завещанию. Коллекционеры так и собирают – редкие для себя, чаще для семьи, а еще чаще, чтобы завещать затем музею, – в родном городе, селе или даже просто школе (во всех хороших школах есть музеи – маленькие, но очень нужные!).

Я никогда не был и не буду коллекционером. Я хочу, чтобы все ценности принадлежали всем и служили всем, оставаясь на своих местах. Вся земля владеет и хранит ценности, сокровища прошлого. Это и красивый пейзаж, и красивые города, а в городах свои, собранные многими поколениями памятники искусств. А в селах – традиции народного творчества, трудовые навыки. Ценностями являются не только материальные памятники, но и добрые обычаи, представления о добром и красивом, традиции гостеприимства, приветливости, умение ощутить в другом свое, доброе. Ценностями является язык, накопленные литературные произведения. Всего не перечислишь.

Что такое наша Земля? Это с невероятной, непредставимой скоростью мчащаяся в космическом пространстве сокровищница необычайно разнообразных и необычайно хрупких созданий человеческих рук и человеческого мозга. Я назвал свою книгу "Земля родная". Слово "земля" в русском языке имеет много значений. Это и почва, и страна, и народ (в последнем смысле говорится о Русской земле в "Слове о полку Игореве"), и весь земной шар.

В названии моей книги слово "земля" может быть понято во всех этих смыслах.

Человека создает земля. Без нее он ничто. Но и землю создает человек. От человека зависит ее сохранность, мир на земле, умножение ее богатств. От человека зависит создать условия, при которых будут сохраняться, расти и умножаться ценности культуры, когда все люди будут интеллектуально богатыми и интеллектуально здоровыми.

Это идея всех разделов моей книги. О многом я пишу по-разному, в разных жанрах, в различной манере, даже на разном читательском уровне. Но все, о чем я пишу, я стремлюсь связать единой идеей любви к своей земле, к своей земле, к своей Земле…

***

Ценя прекрасное в прошлом, мы должны быть умными. Мы должны понимать, что, преклоняясь перед изумительной красотой архитектуры в Индии, совсем не обязательно быть магометанином, как не обязательно быть буддистом, чтобы ценить красоту храмов древней Камбоджи или Непала. Существуют ли сейчас люди, которые верили бы в античных богов и богинь? – Нет. Но разве найдутся люди, которые отрицали бы красоту Венеры Милосской? А ведь это богиня! Иногда мне даже кажется, что мы, люди Нового времени, больше ценим античную красоту, чем сами древние греки и древние римляне. Им она была слишком привычной.

Не потому ли и мы, советские люди, стали так остро воспринимать красоту древнерусской архитектуры, древнерусской литературы и древнерусской музыки, которые являются одной из высочайших вершин человеческой культуры. Только сейчас мы начинаем осознавать это, и то не в полной мере.

Разумеется, вырабатывая свое отношение и борясь за сохранение памятников художественной культуры прошлого, нужно всегда помнить, что, как писал Ф. Энгельс об исторической обусловленности формы и содержания средневекового искусства, "мировоззрение средних веков было по преимуществу теологическим… Церковь давала религиозное освящение светскому государственному строю, основанному на феодальных началах… Отсюда само собой вытекало, что церковная догма являлась исходным пунктом и основой всякого мышления" (Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч., т. 21, с. 495).

Ценя прекрасное в прошлом, защищая его, мы тем самым как бы следуем завету А. С. Пушкина: "Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости…".

Слово к молодыи

Ваша профессия и ваш патриотизм

Очень трудно сказать напутствие молодежи. Многое уже сказано, и сказано очень хорошо. И все-таки я постараюсь сказать то, что считаю самым важным и что, как мне представляется, каждому человеку, вступающему в большую жизнь, надо твердо осознать.

Очень многое в том, чего человек достигает в жизни, какое он занимает в ней положение, что приносит другим и получает для себя, – зависит от него самого. Удача не приходит случайно. Она зависит от того, что человек считает в жизни удачей, как он сам себя оценивает, какую жизненную позицию избрал, какая, наконец, цель у него в жизни.

Многие, очень многие рассуждают примерно так: я умен, у меня такие-то способности, буду заниматься такой-то профессией, многого добьюсь в жизни, стану человеком "с положением". Нет, этого далеко не достаточно! Случайный провал на вступительных экзаменах (допустим, действительно случайный, а не мнимо случайный), случайная ошибка в своих способностях (мальчики часто их преувеличивают, девочки слишком часто недооценивают самих себя), "случайно" появившиеся влиятельные в жизни недруги и т. д. и т. п. И вот в жизни все пропало. К старости человек чувствует глубокое разочарование, обиду на кого-то или "так, вообще".

А между тем виноват он сам – за исключением, может быть, очень редких случаев…

Вдумайтесь внимательно в то, что я вам скажу, молодые друзья. И не думайте только, что я хочу вам просто "прочесть мораль".

У каждого человека, помимо небольших и "временных" личных целей, в жизни непременно должна быть одна большая личностная цель, и тогда риск неудач будет сведен до минимума.

В самом деле. В маленьких целях доля возможной неудачи всегда большая. Поставили себе целью чисто бытовую задачу – купить хорошие вещи, а достались вам вещи второго сорта.

Такое случается часто. Если эта маленькая задача была для вас главной, вы уже будете чувствовать себя несчастным. Но если эта маленькая цель для вас была "попутной" и вы осознавали ее как "попутную" и небольшую, вы даже и не очень обратите внимание на свою "неудачу". Вы отнесетесь к своей "неудаче" совсем спокойно.

Поставьте себе задачу побольше. Например, стать хорошим врачом. Здесь случайных неудач будет меньше. Во-первых, от вас будет зависеть хорошо подготовиться к вступительным экзаменам в медицинский институт. Но допустим, на вступительных экзаменах к вам подошли несправедливо (или вам показалось – несправедливо). Большой катастрофы еще нет. Задача ваша только отодвинулась, но от вас будет зависеть, чтобы время до следующего поступления не пропало для вас зря. Но и здесь могут быть все же неудачи. Это надо признать.

Ну, а если вы поставили себе надличностную цель, предположим самую общую: приносить как можно больше пользы людям? Какие здесь "роковые" неудачи могут вам помешать выполнить эту свою большую жизненную задачу? К выполнению ее можно стремиться в любых обстоятельствах, а неудачи? "Нулевой результат", и только в отдельных случаях… Но в целом успех вам будет сопутствовать – успех и признание окружающих. И если в достижении этой задачи вам будет сопутствовать личный успех, то и счастье вам будет обеспечено.

"Приносить как можно больше пользы людям!" Не слишком ли общо и абстрактно поставлена задача? Да, конечно, попробуем конкретизировать эту жизненную позицию человека, чтобы она действительно могла направлять его жизнь.

Совсем не нужно, чтобы надличностная жизненная задача превратилась в муку для человека. Если помощь другим – прямая или косвенная – не приносит радости тому, кто ее оказывает, совершается с натугой и только "из принципа", – это плохо и для дела.

Надо быть увлеченным своей профессией, своим делом, теми людьми, которым непосредственно оказываешь помощь (особенно это необходимо педагогу или врачу), и теми, которым приносишь помощь "издали", не видя их. Последнее особенно трудно, но не недостижимо. И вот об этом последнем хочется рассказать как можно яснее.

В жизни человека огромную роль играет любовь. Сперва это любовь к своим родителям, к своей семье. Потом это любовь к своей школе, к своему классу – классным товарищам и подругам; к своему селу или городу. Еще одна важнейшая ступень – любовь к своему народу, к своей стране.

Любовь к своей стране и своему народу – это и есть то надличностное начало, которое по-настоящему освящает (делает святой) всю деятельность человека, приносит ему настоящее счастье, избавляет от неприятностей, мелких личных неудач.

Если человек карьерист, он всегда рискует попасть под колеса самим им построенной машины карьеризма, испытать страшные разочарования. Если же стремление занять в жизни лучшее положение корректируется тем, что это личное положение даст ему возможность больше приносить пользы соотечественникам, то та или иная служебная неудача будет не крахом, а просто "нулевым результатом", – ничего страшного.

А как уменьшают риск неудач надличностные цели! В науке, если ученый ищет только истину, он достигнет всегда более прочных и надежных результатов, чем тот, кто жаждет "прославиться". Поиски эффектных и поражающих результатов редко приводят к великим открытиям, а часто ведут (особенно в гуманитарных науках, где редок эксперимент, дающий наиболее точную проверку) к подтасованным, "фейерверочным" гипотезам, опасным и для тех, кто их стремится запустить в воздух.

Забота об истине воспитывается любовью к людям, которым эта истина нужна, она воспитывается патриотизмом. Патриотизм, именно советский патриотизм, как классово осознанное чувство любви к своей Родине, к ее многострадальной и героической истории, к ее прекрасным традициям культуры – это великое и возвышающее человека чувство. М. И. Калинин говорил: "Проповедь советского патриотизма не может быть оторванной, не связанной корнями с прошлой историей нашего народа. Она должна быть наполнена патриотической гордостью за деяния своего народа. Ведь советский патриотизм является прямым наследником творческих дел предков, двигавших вперед развитие нашего народа…Значит, советский патриотизм берет свои истоки в глубоком прошлом, начиная от народного эпоса; он впитывает в себя все лучшее, созданное народом, и считает величайшей честью беречь все его достижения".

Однако патриотизм не следует смешивать с национализмом. Патриотизм – это любовь к своему народу. Национализм – это пренебрежение, неуважение, ненависть к другим народам. По-настоящему, если вы вдумаетесь в то, что я сказал, – одно несовместимо с другим.

Если вы любите свою семью, если семья ваша дружная, то у нее всегда много дружественных семей, которые любят посещать вашу семью и любят приглашать ее к себе. Дружная семья излучает атмосферу дружелюбия и вовне… Это счастливая семья, какие бы болезни и смерти ее ни посетили.

Если вы любите свою мать, вы поймете и других, любящих своих родителей, и эта черта будет вам не только знакома, но и приятна.

Если вы любите свой народ, вы поймете и другие народы, которые любят свою природу, свое искусство, свое прошлое.

Всем известно, как, допустим, болгары любят свою маленькую страну. Но именно это и делает их такими гостеприимными по отношению ко всем, кто к ним приезжает.

Надо стремиться освоить культурные достижения всего мира, всех народов, населяющих нашу маленькую планету, и все культуры прошлого. Надо развить в себе интеллектуальную гибкость, чтобы понимать достижения и уметь отделить фальшивку от подлинного и ценного.

Надо знать чужие культуры, культуры нашего времени и прошлого, надо много путешествовать – не обязательно "ногами", переезжая с места на место, из одной страны в другую, но "путешествовать" по книгам, с помощью книг (книги – величайшее из величайших достижений человеческой культуры), с помощью музеев, с помощью своей собственной интеллектуальной подвижности и гибкости. Заинтересовывает в других по преимуществу непохожее на нас самих, своеобразное. Тогда и свое оценишь по-настоящему.

И первое "путешествие", которое человек должен совершать, – это "путешествие" по своей стране. Знакомство с историей своей страны, с ее памятниками, с ее культурными достижениями – это всегда радость нескончаемого открытия нового в знакомом, радость узнавания привычного в новом. Знакомство и ознакомление других (если ты настоящий патриот) – бережное отношение к своей старине, к своей истории, ибо своя страна, помимо измерения в пространстве, имеет еще и "четвертое измерение" – во времени.

Если вы любите своих родителей, то вы любите их "во всех измерениях": вы любите смотреть старые альбомы с фотографиями – какими они были в детстве, до свадьбы, молодыми и постаревшими (ох, как красивы старые лица добрых людей!). Если вы любите свою страну, вы не можете не любить своей истории, не можете не беречь памятников прошлого. Вы не можете не гордиться славными традициями Страны Советов.

И эта любовь к прошлому своего народа должна быть у людей всех профессий, всех научных и ненаучных специальностей. Ибо патриотизм – это та великая надличностная сверхзадача всей вашей деятельности, которая будет избавлять вас и от слишком острых неприятностей, личных неудач и правильно, по безошибочному пути направлять вашу деятельность в поисках истины, правды и надежного личного успеха.

Только не ошибитесь в занятой вами жизненной позиции. Всегда ставьте себе большие и надличностные задачи, и вы достигнете в своей жизни большого и надежного. Вы будете счастливы!

О воспитании советского патриотизма, о преемственности в освоении культуры

Мы часто встречаемся с противопоставлением естественных наук, которые считаются точными, «неточному» литературоведению. На этом противопоставлении основывается отношение к литературоведению как к науке «второго сорта».

Однако естественные и общественные науки вряд ли сильно различаются между собой. В принципиальном отношении – ничем. Если говорить о том, что гуманитарные науки отличаются историчностью подхода, то и среди естественных есть исторические науки: история флоры, история фауны, история строения земной коры и прочее и прочее. Комплексность материала изучения отличает географию, океановедение и многие другие науки. Гуманитарные науки имеют дело по преимуществу со статистическими закономерностями случайных явлений, но с этим же имеют дело и многие другие науки. Так же, пожалуй, относительны и другие особенности.

При отсутствии принципиальных различий имеются практические различия. Так называемые "точные" науки (а среди них много совсем не "точных") гораздо более формализованы (я употребляю это слово в том смысле, в каком его употребляют представители "точных" наук), в них не смешивают исследования с популяризацией, сообщения уже добытых ранее сведений – с установлением новых фактов и т. п.

Говоря о том, что у гуманитарных наук нет принципиальных различий с "точными" науками, я не имею в виду необходимость "математизации" нашей науки. Вопрос о степени возможности внедрения в гуманитарные науки математики – это особый вопрос.

Я имею в виду только следующее: нет ни одной глубокой методологической особенности в гуманитарных науках, которой в той или другой степени не было бы и в некоторых науках негуманитарных.

И наконец, замечание о самом термине "точные" науки. Этот термин далеко не точен. Многие науки кажутся точными только со стороны. Это касается и математики, которая на своих высших уровнях не так уж точна.

Но есть одна сторона в литературоведении, которая действительно отличает его от многих других наук. Это сторона этическая. И дело не в том, что литературоведение изучает этическую проблематику литературы (хотя это делается недостаточно). Литературоведение, если оно охватывает широкий материал, имеет очень большое воспитательное значение, повышая социальные качества человека.

Я всю жизнь занимаюсь древней русской литературой. Древняя русская литература принадлежит к особой эстетической системе, малопонятной для неподготовленного читателя. А развивать эстетическую восприимчивость читателей крайне необходимо. Эстетическая восприимчивость – это не эстетство. Это громадной важности общественное чувство, одна из сторон социальности человека, которая противостоит чувству национальной исключительности и шовинизма, она развивает в человеке терпимость по отношению к другим малоизвестным ему культурам – иноязычным или других эпох.

Умение понимать древнюю русскую литературу открывает перед нами завесу над другими, не менее сложными эстетическими системами литератур, скажем европейского средневековья, средневековья Азии.

То же самое и в изобразительном искусстве. Человек, который по-настоящему (а не по-модному) способен понимать искусство древнерусской иконописи, не может не понимать живописи Византии и Египта, персидскую или ирландскую средневековую миниатюру.

На литературоведах лежит большая и ответственная задача – воспитывать "умственную восприимчивость". Вот почему сосредоточенность литературоведов на немногих объектах и вопросах изучения, на одной только эпохе или на немногих проблемах противоречит основному общественному смыслу существования литературоведения как науки.

В литературоведении нужны разные темы и большие "расстояния" именно потому, что оно борется с этими расстояниями, стремится уничтожить преграды между людьми, народами и веками.

Литературоведение имеет множество отраслей, и в каждой отрасли есть свои проблемы. Однако если подходить к литературоведению со стороны современного исторического этапа развития человечества, то следует обратить внимание вот на что. Сейчас в орбиту культурного мира включаются все новые и новые народы. "Демографический взрыв", который сейчас переживает человечество, крушение колониализма и появление множества независимых стран – все это приводит к сближению прогрессивных сторон различных культур на земном шаре, содействует их плодотворному взаимовлиянию и взаимопроникновению при непременном условии сохранения национального лица всех культур. Поэтому перед гуманитарными науками стоит сложнейшая задача – понять, изучить культуры всех народов мира: народов Африки, Азии, Южной Америки. В сферу внимания литературоведов поэтому включаются литературы народов, стоящих на самых различных ступенях общественного развития. Вот почему сейчас приобретают большое значение работы, устанавливающие типические черты литературы и фольклора, свойственные тем или иным этапам развития общества. Нельзя ограничиваться изучением современных литератур высокоразвитых народов, находящихся на стадии капитализма или социализма. Необходимость в работах, посвященных исследованию закономерностей развития литератур на стадиях феодализма и родового общества, сейчас очень велика. Важное значение имеет также методология типологического изучения литератур.

Одна из проблем литературоведения состоит в том, чтобы четко отделить задачи исследовательские от популяризаторских.

Смешение задач исследования с задачами популяризации создает гибриды, главный недостаток которых – наукообразность. Наукообразность способна вытеснить науку или резко снизить академический уровень науки. Это явление в мировом масштабе очень опасно, так как открывает ворота в литературоведение разного рода шовинистическим или экстремистским тенденциям. Национальные границы в литературах очень шатки. Поэтому борьба за национальную принадлежность того или иного писателя, за то или иное произведение, даже просто за ценную старинную рукопись, приобретает сейчас в разных концах мира все более и более острый характер. Остановить эту борьбу за культурное наследие может только высокая наука: детальное филологическое изучение произведений литературы, текстов и их языка, доказательность и непредвзятость аргументов.

И здесь мы возвращаемся к исходному моменту наших размышлений: к вопросу о точных и неточных науках. Если литературоведение и неточная наука, то она должна быть точной. Выводы литературоведения должны обладать полной доказательной силой, а его понятия и термины отличаться строгостью и ясностью. Этого требует высокая общественная ответственность, которая лежит на литературоведении.

***

Сейчас, когда мы стремимся построить новую, коммунистическую культуру, нам особенно важно знать ее истоки. Новые формы культуры никогда не создаются на пустом месте, об этом говорил В. И. Ленин.

В поселке Шолоховском Ростовской области ребята создали кружок по изучению "Слова о полку Игореве" и назвали свой кружок "Боян". Они избрали меня почетным членом кружка. Завязалась переписка. Я предложил ребятам провести диспут на тему "Что дает человеку любовь к Родине?".

Я познакомился с материалами диспута и ответил ребятам:

"Дорогие члены кружка "Боян"!

Присланные вами материалы диспута "Что дает человеку любовь к Родине?" интересны, и я постараюсь их использовать…

Но вот у меня к вам какой вопрос. Вы пишете, что любовь к Родине облегчает жизнь, приносит радости, счастье. И это все, безусловно, верно. Но одни ли радости приносит любовь к Родине? Не заставляет ли она иногда испытывать горе, страдать? Не приносит ли она иногда и трудности? Подумайте над этим. И почему все-таки любить Родину нужно? Заранее вам скажу: трудности в человеческой жизни неизбежны, но, имея цель, заботясь о других, а не о себе, всегда легче переносить любые трудности. Вы к ним готовы, вы не прозябаете, а деятельно живете.

Любовь к Родине дает смысл жизни, превращает жизнь из прозябания в осмысленное существование".

Я люблю Древнюю Русь. В Древней Руси было много таких сторон, которыми отнюдь не следовало бы восхищаться. Но тем не менее я эту эпоху очень люблю, потому что вижу в ней борьбу, страдания народные, попытку чрезвычайно интенсивную в разных группах общества исправить недостатки: и среди крестьянства, и среди военных, и среди писателей. Недаром в Древней Руси так была развита публицистика, несмотря на жесточайшие преследования любого проявления скрытого или явного протеста против эксплуатации и произвола. Вот эта сторона древнерусской жизни: борьба за лучшую жизнь, борьба за исправление, борьба даже просто за военную организацию более совершенную и лучшую, которая могла бы оборонить народ от постоянных вторжений, – она меня и притягивает.

Знание далекого прошлого Отчизны, многострадального и героического, позволяет глубже понять, увидеть подлинные корни подвижнического, мужественного служения интересам родной земли, интересам своего народа.

Патриотизм – начало творческое, начало, которое может вдохновить всю жизнь человека; избрание им своей профессии, круг интересов – все определять в человеке и все освещать. Патриотизм – это тема, если так можно сказать, жизни человека, его творчества.

Патриотизм непременно должен быть духом всех гуманитарных наук, духом всего преподавания. С этой точки зрения мне кажется, что работа краеведов в сельской школе очень показательна. Действительно, патриотизм прежде всего начинается с любви к своему городу, к своей местности, и это не исключает любви ко всей нашей необъятной стране. Как не исключает любовь к своей школе, скажем, любви прежде всего к своему учителю.

Я думаю, что преподавание краеведения в школе могло бы послужить основой для воспитания настоящего советского патриотизма. В последних классах школы два-три года курса краеведения, связанного с экскурсиями по историческим местам, с романтикой путешествий, были бы чрезвычайно полезны.

Я придерживаюсь того взгляда, что любовь к Родине начинается с любви к своей семье, к своему дому, к своей школе. Она постепенно растет. С возрастом она становится также любовью к своему городу, к своему селу, к родной природе, к своим землякам, а созрев, становится сознательной и крепкой, до самой смерти, любовью к своей социалистической стране и ее народу. Нельзя перескочить через какое-либо звено этого процесса, и очень трудно скрепить вновь всю цепь, когда что-нибудь,в ней выпало или, больше того, отсутствовало с самого начала.

Почему я считаю интерес к культуре и литературе нашего прошлого не только естественным, но и необходимым?

На мой взгляд, у каждого развитого человека должен быть широкий кругозор. А для этого мало быть знакомым с основными явлениями и ценностями лишь своей современной национальной культуры. Необходимо понимание других культур, других национальностей, – без этого невозможно в конечном счете общение с людьми, а как это важно, каждый из нас знает по своему жизненному опыту.

Русская литература XIX в. – одна из вершин мировой культуры, ценнейшее достояние всего человечества. Как она возникла? На тысячелетнем опыте культуры слова. Древняя русская литература долго оставалась непонятной, как и живопись того времени. Подлинное признание пришло к ним сравнительно недавно.

Да, голос нашей средневековой литературы негромок. И тем не менее она поражает нас монументальностью и величием целого. В ней сильно и народное гуманистическое начало, о котором не следует никогда забывать. Она таит в себе большие эстетические ценности…

Вспомните "Повесть временных лет"… Это не только летопись, первый наш исторический документ, это выдающееся литературное произведение, говорящее о великом чувстве национального самосознания, о широком взгляде на мир, о восприятии русской истории как части истории мировой, связанной с ней неразрывными узами.

***

Тяга к древнерусской культуре – явление симптоматическое. Эта тяга вызвана прежде всего стремлением обратиться к своим национальным традициям. Современная культура отталкивается от всяческого обезличивания, связанного с развитием стандартов и шаблонов: от безликого «интернационального» стиля в архитектуре, от американизирующегося быта, от постепенно выветривающихся национальных основ жизни.

Но дело не только в этом. Каждая культура ищет связей с прошлым, обращается к одной из культур прошлого. Ренессанс и классицизм обращались к античности. Барокко и романтизм обращались к готике. Наша современная культура обращается к эпохам большого гражданского подъема, к эпохам борьбы за национальную независимость, к героическим темам. Все это как раз глубоко представлено в культуре Древней Руси.

Наконец, отметим такое, казалось бы, частное, но очень важное явление. Древняя Русь привлекает наших современников эстетически. Древнерусское искусство, как и искусство народное, отличается лаконичностью, красочностью, жизнерадостностью, смелостью в решении художественных задач.

Интерес к древнерусской культуре характерен сейчас для молодежи всего мира. Книги по древнерусской культуре, литературе, искусству издаются и переиздаются повсюду. Достаточно сказать, что первые двадцать томов Трудов отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР (Пушкинский дом) переизданы за рубежом дважды – в США и ФРГ. Неоднократно издаются за рубежом такие памятники, как "Повесть временных лет", "Киево-Печерский патерик", "Слово о полку Игореве", "Моление Даниила Заточника", "Житие протопопа Аввакума" и многие другие. Отмечу, что литературные памятники Древней Руси переводятся и издаются даже в Японии. В старой столице Японии Киото выходят сборники "Древняя Русь". Невозможно перечислить всех изданий и переизданий памятников Древней Руси на Западе и на Востоке.