Начало литературной деятельности гончарова. Биография писателя

В 1835 году Углицкий, по чьему-то доносу, был отозван из Симбирска и отправился в Петербург "оправдываться". Вместе с ним поехал и Гончаров. Он покидал родное гнездо - как оказалось, навсегда - без особенных сожалений, но с любовью к нему, глубоко, на всю жизнь запавшей в душу. Пришлось ему в последний раз проститься и со стариком Якубовым.

В Петербурге Гончаров поступил на службу по министерству финансов в департамент внешней торговли, сначала переводчиком, потом столоначальником. В сущности, это была его настоящая дорога. По своему ровному характеру, по данным своей малоподвижной натуры он легко укладывал свою жизнь и свое времяпрепровождение в рамки чиновничьего существования. Его не тяготила канцелярская атмосфера, как тяготила она Тургенева, несколько позже - И. Аксакова; он никогда не знал слишком стремительных преобразовательных порывов юности. "Исполнение бумаг" он принимал как должное и необходимое. Потянулась ровная жизнь, которую не особенно волновало даже честолюбие.

Впрочем, по некоторым намекам, вырвавшимся у самого Гончарова, можно заключить, что в первое время по приезде в Петербург он находился еще в периоде романтических увлечений. В свободные от службы часы он занимался переводами из Шиллера, Гете, Винкельмана и английских романистов. Но о самостоятельном творчестве он, по-видимому, еще не думал. Это пришло позже, в начале сороковых годов.

"Период романтизма" Гончаров закрепил в первом своем романе "Обыкновенная история". "Когда я писал "Обыкновенную историю", - говорит он, - я, конечно, имел в виду и себя, и многих подобных мне, учившихся дома или в университете, живших по затишьям, под крылом добрых матерей и потом отрывавшихся от неги, от домашнего очага со слезами, с проводами (как в первых главах "Обыкновенной истории") и являвшихся на главную арену деятельности в Петербурге".

"Главная арена деятельности" оказывалась, разумеется, совершенно не такой, какой воображали ее все юные воспитанники всевозможных Обломовок. Они ехали в столицу с томом Шиллера в кармане, с сувениром от хорошенькой соседки, с мечтами о вечной любви и дружбе, - ехали избалованные, откормленные, веселые. Петербург бесцеремонно обдавал их холодной водой, и в результате получалась "Обыкновенная история", которую одинаково справедливо можно было бы назвать "Обыкновенной трагедией".

Но об этом ниже, пока же посмотрим на тот биографический элемент, который заключается в романе. Заметим прежде всего, что сам Гончаров не был склонен так мрачно смотреть на "Обыкновенную историю". Напротив. Разъясняя ее мысль, он говорит:

"И здесь - во встрече мягкого, избалованного ленью и барством мечтателя-племянника с практическим дядей - выразился намек на мотив, который едва только начал раскрываться в самом бойком центре - в Петербурге. Мотив этот - слабое мерцание сознания необходимости труда, настоящего, не рутинного, а живого дела, в борьбе с всероссийским застоем.

Это отразилось в моем маленьком зеркале - в среднем чиновничьем кругу. Без сомнения, то же, в таком же духе, тоне и характере, только других размеров, раскрывалось и в других высоких и низких сферах русской жизни.

Представитель этого мотива в обществе был дядя: он достиг значительного положения в службе, он - директор, тайный советник и, кроме того, он сделался и заводчиком. Тогда от 20-х до 40-х годов это была смелая новизна, чуть не унижение. Тайные советники мало решались на это. Чин не позволял, а звание купца не было лестно.

В борьбе дяди с племянником отразилась и тогдашняя только что начинавшаяся ломка старых понятий и нравов - сентиментальности, карикатурного преувеличения чувств дружбы и любви, поэзии праздности, семейной и домашней лжи напускных, в сущности, небывалых чувств, пустой траты времени на визиты, ненужного гостеприимства и т.д.

Словом, вся праздная, мечтательная и аффектационная сторона старых нравов, с обычными порывами юности к высокому, изящному, к эффектам, с жаждою высказать это в трескучей прозе, всего более в стихах.

Все это отживало, уходило; являлись слабые проблески новой зари, чего-то трезвого, делового, нужного.

Первое, т.е. старое, исчерпывалось в фигуре племянника, и оттого он вышел рельефнее, яснее.

Второе, т.е. трезвое сознание необходимости дела, труда, знания, выразилось в дяде; но это сознание только нарождалось, показались первые симптомы, далеко было до полного развития, и понятно, что начало могло выразиться слабо, неполно, только кое-где в отдельных лицах и маленьких группах, и фигура дяди вышла бледнее фигуры племянника".

Приходится сказать спасибо и за те ничтожные биографические данные, которые вкраплены в только что приведенные строки. По словам самого Гончарова, "Обыкновенная история" отразила полосу его духовного развития - ту полосу, когда он из мечтателя и романтика превращался в деловитого чиновника. В этом превращении он видит победу трудового начала над началом сентиментальности, мечтательности и прочей глупости.

По тону романа, особенно же по последним его страницам видно, что, оглядываясь на свое "романтическое" прошлое, Гончаров нисколько не жалел его. Ни одного теплого слова не вырвалось из-под его пера. Он не хотел воскликнуть вместе с поэтом:

Верните мне слезы, верните мне муки,
Верните порывы и юность мою!..

Нет, с чисто "гомерическим" благоразумием примирился он с роковым превращением идеалиста в практика и лишь с добродушной улыбкой мог пересматривать тетради стихов и лежавшие между страницами засохшие желтые цветы - цветы юношеской любви и увлечений. А между тем когда и где совершилась такая метаморфоза?

Кроме "департамента внешней торговли", Гончаров принадлежал к интеллигенции сороковых годов. Он был современником Тургенева, Белинского, Герцена, Огарева, К. Аксакова. На его глазах русская мысль переживала поистине геологический переворот, так как только теперь она вполне сознательно спросила себя: "Зачем я существую?" Критика Белинского, философия Герцена, беллетристика Тургенева, проповеди Аксакова и славянофилов старались ответить на этот вопрос и решить его ясно, сознательно, бесповоротно. Мысль, творчество, взятые сами по себе, в своем процессе, как игра сил, как источник личного наслаждения, перестали удовлетворять человека. В ответ на вопрос: "Зачем я живу?" - Белинский отвечал: "Для блага общества", - и во имя этого блага требовал труда от личности; того же труда требовал Герцен как необходимого условия сознания человеческого достоинства. Славянофилы написали на своем знамени тогда еще новое, не затертое, не износившееся слово "народ" и в служении темной массе полагали свою жизненную цель.

Все это брожение не коснулось Гончарова. Он не мог не видеть приближения "нового трудового начала", но видел это приближение лишь "отраженным в маленьком зеркале, в среднем чиновничьем кругу".

"В то время, - замечает один критик, - как Тургенев, войдя в кружок Белинского, вместе с последним отрешался от романтизма путем философского мышления и усвоения широких общественных идеалов, - Гончаров тот же самый процесс совершил под влиянием тайных советников".

"La plus jolie fille ne peut donner plus qu"elle a" ["Даже самая красивая девушка не может дать больше того, что у нее есть" (фр.).], - говорит французская пословица. То же применимо и к тайным советникам. "Это была среда бюрократического оппортунизма, не чуждая либерализма в самой умеренной дозе, ратовавшая против крепостного права и стремившаяся к европейскому прогрессу..."

Такую программу Гончаров воспринял и усвоил.

Выше я назвал "Обыкновенную историю" - "Обыкновенной трагедией". По этому поводу надо объясниться.

Наивный романтик Александр Адуев, влюбленный в стихи, луну и Шиллера, свято верующий в любовь, дружбу (непременно вечную) и бескорыстие людей, приезжает в Петербург сороковых годов из провинциальной глуши, из-под крыла страстно любящей матери. Александр влюбляется. Любовь изменяет раз, два, потом изменяет дружба. Бедный романтик не выдерживает, приходит в отчаяние. Эпилог следующий: у бывшего поклонника Шиллера - плешь, почтенное брюшко, начало геморроя, прекрасное жалованье и богатая невеста. От прежних идеалов - ни следа. Он даже стыдится их. "Ты, кажется, идешь по моим следам?" - спрашивает его дядя, только что представленный в тайные советники. "Приятно бы, дядюшка!" Дядя, скрестив руки на груди, смотрел несколько минут с уважением на своего племянника. "И карьера, и фортуна! - говорит он почти про себя, любуясь им.- Александр,- гордо, торжественно прибавил он, - ты - моя кровь, ты - Адуев! Так и быть, обними меня!"

Прочтя эти строки, невольно начинаешь сознавать, что обычные представления о трагедии слишком узки, недостаточны. Трагедия - это крик пораженного Богом человека, - говорит В. Гюго. Здесь нет криков, Богу не за что было поражать Александра Адуева. Напротив, все было как положено: карьера, фортуна, невеста и, вероятно, спокойная, ровная, сытая жизнь, долженствующая увенчаться мраморным монументом на первоклассном кладбище. Сам Гончаров описьшает сцену шутливым тоном, да и читатель во многих местах не сумеет удержаться от улыбки. А между тем весь роман, несмотря на свое удивительно счастливое для русского романа окончание, оставляет на душе тоску и уныние. "Скучно жить на свете, господа!" - вот что хочется воскликнуть, закрыв последнюю страницу "Обыкновенной истории". Почему? Да, быть может, потому, что слишком обыкновенная история.

Романтизм Адуева, его вера в любовь "навеки" и дружбу "по гроб жизни" - канва неглубокая, быть может. Но что в них смешного, тем более дурного? Ничего, и даже наоборот. С истинно человеческой точки зрения они прямо нормальны, необходимы даже, да и самого Адуева в течение нескольких лет оберегают от пошлости.

Пошлость побеждает в конце концов. С точки зрения "входящих и исходящих" Шиллер начинает казаться смешным, а восторги любви, упоение дружбой - просто неприличны для надворного советника и кавалера.

Он - этот надворный советник и кавалер - счастлив, доволен, и для него нет трагедии, но есть трагедия для общества, где хорошие, чистые чувства расходуются так скоро.

У меня нет ни малейшего права утверждать, что Гончаров пережил ту же самую трагедию в своей личной жизни. Я и не утверждаю этого. Но почему же не допустить, что как романтизм Адуева был увеличенным отражением романтизма самого Гончарова, так и его метаморфоза описана, хотя бы в преувеличенном виде, - по подлинным документам из жизни автора "Обыкновенной истории"?

"Обыкновенная история", трижды переписанная рукой самого Гончарова, потратившего на ее создание 5-6 лет, появилась в первых книжках возобновленного "Современника" (этого неудачного детища Пушкина) за 1847 год. Она сразу обратила на себя общее внимание и сразу же поставила ее автора в первые ряды литературы. Критика усердно принялась за нее, но создать репутацию в то время мог только отзыв Белинского. И он не заставил себя ждать.

Белинский и по отношению к Гончарову, как к Тургеневу, Некрасову, Достоевскому, сыграл роль крестного отца от литературы. На это он имел полное и несомненное право, потому что даже по такому лепету новоявленного писателя, как тургеневская "Параша", он почти безошибочно предсказывал будущую литературную карьеру. Насчет Гончарова, особенно при проницательности Белинского, было еще труднее ошибиться. Гончаров вступал в литературу не юношей, а вполне зрелым, много повидавшим на своем веку человеком. В 1847 году ему исполнилось уже 35 лет, целая эпоха жизни была прожита, целая полоса общественного движения закончилась. И Белинский действительно не ошибся. Он приветствовал в Гончарове блестящего, талантливого представителя школы Гоголя и Пушкина, предсказывал ему успех и славное будущее. Как художник (кстати, Белинский не называл сам себя иначе как художественным недоноском) он был увлечен талантом Гончарова, увлечен, по своему обыкновению, горячо и страстно, но в то же время как публицист, как общественный реформатор он не без опасения, пожалуй, не без следа горечи смотрел на прекрасное произведение творческого духа, лежавшее перед ним.

"Гончаров, - писал Белинский, - поэт, художник и больше ничего... у него нет ни любви, ни вражды к создаваемым им лицам, они его не веселят, не сердят, он не дает никаких нравственных уроков ни им, ни читателю; он как будто думает: кто в беде - тот и в обиде, а мое дело - сторона..." И далее: "Из всех нынешних писателей Гончаров один приближается к идеалу чистого искусства, тогда как все другие отошли от него на неизмеримое пространство и тем самым успевают".

В этих словах слышится некоторое недовольство, и - зная жизнь Белинского - совершенно понятное. Как раз в это время, т.е. во вторую половину 40-х годов, он переживал последний фазис своего развития, все больше и больше удаляясь от эстетической критики и переходя к критике утилитарной, т.е. как бы прокладывая дорогу 60-м годам, Добролюбову и Писареву. Появись "Обыкновенная история" в начале 40-х годов, восторг Белинского был бы беспределен, а его статья - без всяких оговорок. Но теперь, занятый идеями Жорж Санд и сенсимонистов, поставивших мысль об общественной справедливости впереди всего и считая бескорыстный суд личности над общественными устремлениями необходимым условием развития, он не мог переварить кажущегося равнодушия Гончарова к добру и злу. Страстный и нетерпеливый, он верил в могущество слов проповеди и хотел, чтобы это могущество постепенно проявлялось, чтобы оно работало в жизни и вело ее к счастью и свету.

Приведенные ниже отрывки из воспоминаний Гончарова обрисуют нам без всяких комментариев его отношение к Белинскому и личность последнего в рассматриваемый период.

"На мой взгляд, - пишет Гончаров, - это была одна из тех горячих и восприимчивых натур, которые привыкли приписывать обыкновенно искренним и самобытным художникам. Такие натуры встречаются нередко, - я их наблюдал везде, где они попадались: и в своих товарищах по перу, и гораздо раньше, начиная со школы, наблюдал и в самом себе - и во множестве экземпляров- и во всех находил неизбежные родовые сходственные черты, часто рядом с поразительными несходствами, составлявшими особенности видов или индивидуумов. Все эти наблюдения привели меня к фигуре Райского в романе "Обрыв", этой жертве темперамента и богатой, но не направленной ни на какую цель фантазии. Последняя была в нем праздною, бесполезною силой и, без строгой его подготовки к какому бы то ни было делу, разрешалась у него только в бесплодных порывах к деятельности и уродовала самую его жизнь. Но другие, богато одаренные натуры, став твердой ногой на почве своего призвания, подчиняют фантазию сознательной силе ума и создают целую северу производительной деятельности. Так было и с Белинским...

И Белинский в сфере своей деятельности также творил по-своему, т.е. угадывал смысл явления, чуял в нем правду или ложь, определял характер его, и, если явление представляло пищу увлечению, он доверчиво увлекался сам и увлекал других. Пережив впечатление в самом себе, истратив на него потоки более или менее горячих печатных или изустных импровизаций, он потом оставался ему верен уже в той доле правды, не какую он видел в пылу увлечения, а какая действительно была в нем, и относился к нему умереннее. Наконец, у него были постоянные увлечения или влечения, плоды не одной только фантазии или напряженной работы непрерывного духовного развития; они составляли основу его честной и прямой натуры: это влечения к идеалам свободы, правды, добра, человечности, причем он нередко ссылался на Евангелие, - и не помню где, - даже печатно. Этим идеалам он не изменял, конечно, никогда, и на всякого сколько-нибудь близкого ему человека смотрел не иначе как на своего единомышленника, иногда не давая себе труда всмотреться, действительно ли это было так. Никаких уклонений от этих путеводных своих начал он ни в ком не допускал и не простил бы никому иного исповедания в нравственных, политических или социальных взглядах, кроме тех, какие принимал и проповедовал сам, разумеется, в теории, ибо на практике это было неприменимо в то время нигде, кроме робкого проговариванья или намеков в статьях, да толков в тесном кругу друзей.

В стремлении или порывах, повторяю, бесплодных, тогда казавшихся даже безнадежными, к этим последним идеалам особенно выказывалось его горячее нетерпение, иногда до ребячества. В тумане новой какой-нибудь идеи, даже вроде идей Фурье, например (о чем могут больше меня сказать знавшие его смолоду), если в ней только искрился намек на истину, на прогресс, на что-нибудь, что казалось ему разумным или честным, перед ним возникал уже определенный образ ее; нарождавшаяся гипотеза становилась его религией; он веровал в идеал в пеленках, не думая подозревать тут какого-нибудь обольщения, заблуждения и замаскированной лжи. Он видел только одну светлую сторону. Так, всматриваясь и вслушиваясь в неясный еще тогда и новый у нас слух и говор о коммунизме, он наивно, искренно, почти про себя, мечтательно произнес однажды: "Конечно, будь у меня тысяч сто, их не стоило бы жертвовать, - но будь у меня миллионы, я отдал бы их!"

Когда я узнал Белинского в 1846 году, здоровье его было подорвано, хотя болезнь еще не развилась до той степени, как в последний год его жизни. Он был еще довольно бодр, посещал, однако, не многих и его посещали тоже не многие и не часто. Он начал, по-видимому, утомляться и своею любимою деятельностью, мечтал иногда (вслух, впрочем, редко) о независимом положении от подневольного срочного труда. Но этой мечте сбыться было не суждено.

Он с кружком близких приятелей перешел от одного журнала к другому, но это не принесло ему отдыха. Напротив, надо было употребить все силы, чтобы воскресить из праха этот умерший журнал и вдохнуть в него новую жизнь. Он, так сказать, умирая, дописывал последние свои статьи. Поездка на лето в Крым со Щепкиным не помогла ему, и он вернулся в Петербург едва ли не слабее, чем был до этого.

Это был не критик, не публицист, не литератор только, а трибун. Публичная его трибуна - в журнале; другая, необходимая ему, дополнявшая первую, совершенно свободная, где он был нараспашку, - это домашняя трибуна, где он не только знал, но, так сказать, видел свою силу, поверял, измерял ее, любовался ею сам, глядя, как наслаждаются ею другие. От этого и были к нему ближе всех те, кто любил в нем больше всего его талант, даже больше, нежели его самого! Не допускать этого значит не понимать хорошо натуру этого рода. Самолюбие - иногда грубый, иногда сдержанный, но всегда главный, а у многих и единственный двигатель деятельности, а часто и всей жизни. Я сказал уже выше, как умно и тонко выказывалось оно у Белинского - именно в благодарной симпатии к почитателям его силы...

Белинскому нередко приходилось стыдиться своих увлечений и краснеть за прежних идолов. Тогда он от хвалебных гимнов переходил в другой, противоположный тон и не скупился на сарказмы, забыв прежнюю нежность к своим любимцам. Когда он в первые мои свидания с ним осыпал меня добрыми, ласковыми словами, "рисуя" свой критический взгляд на меня мне самому и заглядывая в мое будущее, я остановил его однажды. "Я был бы очень рад, - сказал я, - если бы вы лет через пять повторили хоть десятую часть того, что говорите о моей книге ("Обыкновенная история") теперь". "Отчего?" - спросил он с удивлением.

"А оттого, - продолжал я, - что я помню, что вы прежде писали о С., как лестно отзывались о его таланте, - а как вы теперь цените его!" (А он тогда уже развенчал его и, сравнивая со всем, что появилось в литературе после, лишил его совсем прошлой, впрочем, неоспоримой заслуги, как будто его и не было вовсе в литературе.)...

На меня он иногда как будто накидывался за то, что у меня не было злости, раздражения, субъективности. "Вам все равно, попадется мерзавец, дурак, урод или порядочная добрая натура, - всех одинаково рисуете: ни любви, ни ненависти ни к кому!" И это скажет (и не раз говорил) с какою-то доброю злостью, а однажды положил ласково после этого мне руки на плечи и прибавил почти шепотом: "А это хорошо, это и нужно, это признак художника!" - как будто боялся, что его услышат и обвинят за сочувствие к бестенденциозному писателю.

Я пришел к нему однажды рано после обеда (он жил тогда у Аничкова моста); он ходил по комнате и был рад моему посещению. "Ну, что Теверино? - спросил он. - Как вы находите?" - "Я не читал", - сказал я равнодушно. "Как не читали? Вы?" - "Не читал",- повторил я. "Как так?" - "Не попалось книги под руку, я и не прочел".- "Что это такое!" - напустился он на меня и разразился сначала гонкой мне за лень и равнодушие, а потом дифирамбом Теверино и вообще Жорж Санд. Не читавши "Теверино", я, конечно, не могу теперь припомнить, что именно он сказал об этой повести; помню только, что по мере того, как приходили другие, человека два-три, после меня, он всякому указывал на меня и приговаривал с удивлением: "Теверино" не читал!"

Да, это были совершенно различные люди, имевшие слишком мало общего между собой, чтобы стать друзьями, чтобы любить друг друга. В своем развитии Гончаров ничем не обязан и не мог быть обязан Белинскому. Правда, он сохранил о нем на всю жизнь хорошее, светлое воспоминание, всегда отзывался о нем с уважением, но и только.

Свои "Воспоминания о Белинском" Гончаров заканчивает скучными словами: "Можно, конечно, пожалеть, что и Белинский не совершил от начала до конца путь более обширного или, лучше сказать, более систематического образования для исполнения с большим авторитетом той громадной роли, которая выпала ему на долю. Соответствующая его природным средствам подготовка помогла бы еще больше его влиянию на литературное развитие в обществе и упрочила бы за ним значение его деятельности и заслуги без всяких сомнений и споров..."

Разумеется, в пользе "систематического образования" никто не сомневается, но, расставаясь с Белинским (я привел заключительные слова статьи), можно было бы проронить несколько более "теплых", как это говорится, фраз...

Не только с самим Белинским, но вообще ни с кем из членов его литературного петербургского кружка Гончаров не сошелся близко. Тогда к этому кружку принадлежали: Тургенев, Некрасов, Панаев, Боткин; из Москвы наезжали Герцен, Грановский, хотя и не часто. Одно время здесь появился было Достоевский, но не удержался по своей полнейшей неспособности к общению. Знаком Гончаров был со всеми, но не дружил ни с кем, а под конец жизни порвал почти все свои ранние литературные связи. Известная неприязнь, которую он чувствовал к Тургеневу, - неприязнь, доходившая до раздражения при одном упоминании имени его соперника по славе, - одна из невеселых страниц русской литературы, "преисполненной внутренних междоусобий", причина которых зачастую кроется в обиженном самолюбии. Не знаю, зачем нам останавливаться на этой невеселой странице, поэтому, минуя подробности, ограничимся общими немногими соображениями.

Дарования Тургенева и Гончарова имеют мало общего между собой. У Тургенева на первом плане стоит психологический анализ типа личности, жизнь души в ее исканиях счастья, в ее муках при осознании невозможности найти это счастье, у Гончарова - картина эпохи в ее социологическом проявлении. На самом деле типы Гончарова так широки, так крепко связаны с окружающей их обстановкой, что он по всей справедливости может быть назван главой социологической школы в русской литературе, если только честь этого титула не должна быть отнесена к Гоголю.

"Тургенев, - пишет один критик, - редко вдается в подробные описания внешних аксессуаров жизни. Даже при изображении героев своих рассказов он ограничивается обыкновенно самыми главными, наиболее выдающимися чертами и старается поскорее проникнуть в глубь жизни, определить философский внутренний смысл изображаемого предмета или личности. У Гончарова же, напротив того, преобладает в изображениях внешняя пластика, стремление обрисовать предметы во всех их разнообразных и мелких подробностях. Рядом с этою особенностью у Гончарова есть еще и другая - страсть к широким обобщениям. В самом деле, анализ потому уже бывает чужд широких обобщений, что стремится разлагать жизнь на ее составные элементы. Поэтому образы Тургенева конкретны. Вы не можете указать ни на один из созданных им типов интеллигентных современников, чтобы тип этот вполне и всесторонне обнимал людей сороковых годов. Для изучения этих людей вы должны взять целый ряд выведенных Тургеневым характеров - и Рудина, и Лаврецкого, и Веретьева, и Литвинова, и сами уже потрудиться найти нечто общее между всеми этими героями. У Гончарова же в лице Райского изображены люди 40-х годов в их наиболее типических особенностях и чертах, и Райский вполне выражает собою поколение своего века..."

Эта сторона художественного захвата Гончарова, это его стремление воплотить в одной фигуре целую полосу жизни, несмотря на все ее противоречия, очень характерны для него. Для подобного творчества нужен особый темперамент - выдержанный, терпеливый, не знающий страстных порывов, не отвлекаемый в сторону временными соображениями и интересами. Гончаров долго вынашивал свои замыслы, никогда не старался он, как Тургенев, уловить минуту и закрепить ее в образе. Его медлительное творчество не терпело никакой нервности.

По сущности своего миросозерцания, по манере изображения, по социологической важности рисуемых картин Гончаров из всех своих современников ближе всего к Писемскому. Глубокое различие дарований, быть может, подготовило почву для неприязни между Тургеневым и Гончаровым, общность дарований должна была привести к противоположному результату. И, действительно, мы видим, что Гончаров и Писемский долгое время были очень близки друг к другу. Но сущность этой близости, к сожалению, нам неизвестна.

.
1838 - в рукописном журнале «Подснежник» помещена повесть «Лихая болесты».
1847 - в журнале «Современник» начата публикация poмана «Обыкновенная история».
1849 - в «Литературном сборнике с иллюстрациями» опубликован «Сон Обломова».
1852-1854 - Kpyгocветнoe плавание на парусном фрегате «Паллада» в составе экспедиции адмирала Е. В. Путятина.
1855-1857 - публикация очерков под общим названием «Фрегат «Паллада».
1857, июль - aвгуст - работа над романом «» («мариенбадское чудо»).
1859 - в журнале «Отечественные записки» публикуется роман «Обломов».
1869 - в журнале «Вестник Европы» публикуется роман «0БРЫВ» .
1891, 15(27) сентября - умер в Петербурге.

Очерк жизни и творчества

Начало пути .

Детство и юность И. А. Гончаров описывал предельно кратко даже в автобиографиях: «...учился сначала дома, потом в одном домашнем пансионе, где под рукой была разрозненная небольшая библиотека... - невообразимая смесь, прилежно читавшаяся, почти выученная наизусть».

Это повальное чтение , без присмотра, без руководства и без всякой, конечно, критики и даже порядка в последовательности, открыв мальчику прежде временно глаза на мнoгoe, не могло не подействовать на усиленное развитие фантазии, и без тoгo слишком живой от природы. В этом пансионе он овладел немецким и французским языками - занятия воспитанников по их освоению были очень основательны.

Обучение в Московском коммерческом училище (1822-1830) оставило у Гончарова самые тягостные воспоминания. Только поступив на словесный факультет Московского университета в 1831 году, он попал в свою стихию. В эту пору в университете учились В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. В. Станкевич, М. Ю. Лермонтов в. В произведении «Былое и думы» Герцен утверждал, что в опальный Московский университет в те годы, «как в общий резервуар, вливались юные силы России со всех сторон, из всех слоев; в eгo залах очищались они от предрассудков, захваченных у домашнего очага, приходили к одному уровню, братались между собой и снова разливались во все стороны России...». Ожесточенные философские и политические споры велись в студенческих
кружках.

Гончаров был далек от бурных событий и споров. Университетские годы представлялись ему впоследствии как время «без туч, без гроз и без внутренних потрясений, без всяких историй, кроме всеобщей и российской, преподаваемых с кафедр». К студенческим годам относится первая публикация - перевод отрывка из романа французского писателя Евгения Сю «Аттар Гюль».

Гончаров всегда находился под сильнейшим влиянием творчества Пушкина . Юному студенту удалось увидеть и услышать cвoeгo кумира. В «Воспоминаниях», которые были написаны мнoгo лет спустя, сохранилась эмоциональная яркость отклика на эту встречу. «Когда он (Пушкин. - Авт.) вошел с Уваровым, для меня точно солнце озарило всю аудиторию: я в то время был в чаду обаяния от eгo поэзии; я питался ею, как молоком матери; стих eгo приводил меня в дрожь востopгa. На меня, как благотворный дождь, падали строфы eгo созданий («Евгения Онегина», « Полтавы» и др.). Eгo гению я и все
Тогдашние юноши, увлекавшиеся поэзиею, обязаны нeпосредственным влиянием на наше эстетическое образование. Перед тем однажды я видел eгo в церкви, у обедни и не спускал с нeгo глаз. Черты eгo лица врезались у мeня в памяти. И вдруг этот гений, эта слава и гордость России - передо мной в пяти шагах! Я не верил глазам...»

Служба и творчество .

Университет был благополучно закончен, и Гончаров на несколько лет становится мелким чиновником (переводчиком) департамента внешней торговли Министерства финансов. Работа eгo угнетала, а отдушиной была литература , которой он посвящал все свободное время. Давая частные уроки литературы дeтям живописца Н. А. Майкова, гончаров вошел в литературно-художественный кружок этой семьи, в котором создавались рукописные альманахи («Подснежник», затем «Лунные ночи»). Первые самостоятельные произведения Гончарова: повести «Лихая болесть» (1838) и «Счастливая ошибка» (1839) - появились на страницах этих альманахов.

Стремление к литературному творчеству у будущего писателя появилось рано. Одному из своих знакомых Гончаров рассказывал: «Я с 14-15-летнего возраста, не подозревая в себе никакого таланта, читал все, что попадалось под руку, и писал сам непрестанно...

Все это чтение и писание выработало мне, однако, перо и сообщило, бессознательно, писательские приемы и практику. Чтение было моей школой, литературные кружки тoгo времени сообщили мне практику, т. е. я присматривался к взглядам, направлениям и т. д. Тут я только, а не в одиночном чтении и не на студенческой скамье, увидел - не без грусти, - какое беспредельное и глубокое море - литература, со страхом понял, что литератору, если он претендует не на дилетантизм в ней, а на серьезное значение, надо положить в это дело чуть не вceгo себя и не всю жизнь!».

Призвание брало свое, и замыслы трех основных произведений Гончарова возникают уже в 40-e годы.

«Обыкновенная история» .

Первый роман писатель завершает в 1846 году. «Я с ужасным волнением передал Белинскому на суд «Обыкновенную историю», не зная сам, что о ней думать», вспоминал гончаров позже.
И критик в своей статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года» высоко оценил это произведение.

Герой романа Александр Адуев - «трижды pомантик - по натуре, по воспитанию и по обстоятельствам жизни» - уезжает из своей усадьбы грачи и отправляется в Петербург. Именно там он хочет найти признание, обрести славу поэта. Юноша живет мечтами о родственных чувствах, верной дружбе, вечной любви. При встpeче с дядей Александр вручает ему свои поэтические трyды. Но дядя тут же отдает рукопись слуге для оклейки комнаты...

Читатель наблюдает за тем, как жизнь последовательно отрезвляет Адуева-младшего. Bceгo десять лет потребовалось, чтобы превратить юного романтика в преуспевающего дельца. Итак, «обыкновенный удел» героя очевиден. Гончаров утверждает, что в этом гepoe нашла отражение «вся праздная, мечтательная... Cторона старых нравов, с обычными порывами юности к высокому, великому, изящному, к эффектам, с жаждою высказать это в трескучей прозе, вceгo более в стихах».

Но в то же время автор подвергает суду и образ жизни Петра Адуева, преуспевающего по службе тайного советника. Он любит театр , знает наизусть Пушкина, собрал коллекцию прекрасных картин... Однако и этот мир yдaчи не без изъянов. В финале романа он сам осознает ущербность cвoeгo существования.

Итак, в произведении, с одной стороны, нанесен «страшный удар романтизму, мечтательности, сентиментальности, провинциализму» (В. Великский), а с другой - дана трезвая оценка неизбежного оскудения человеческой личности, лишенной духовности.

В борьбе «дяди с племянником отразилась, - пишет сам Гончаров, и тогдашняя только что начинавшаяся ломка старых понятий и нравов сентиментальности, карикатурного преувеличения чувств дружбы и любви поэзия праздности, семейная и домашняя ложь напускных, в сущности небывалых чувств...».

Александр Адуев отчасти может рассматриваться как ироническое и доброжелательно добродушное, преисполненное ностальгии воспоминание Ивана Гончарова о своих «молодых летах».

Создание романа и eгo популярность, казалось бы, вполне определили жизнь Гончарова: главное ее coдepжание отныне - неторопливое творчество. Но привычное течение событий вдруг внезапно прервалось.

Kpyгocветнoe путешествие и книга очерков «Фрегат», «Паллада» .

Бывшему ученику Гончарова Аполлону Майкову предложили участвовать в Kpyгocветном путешествии . Начинающий поэт отказался, и Гончаров просится на eгo место. «Я радостно содрогнулся при мысли: я буду в Китае, в Индии, переплыву океаны, ступлю ногою на те острова, где гуляет в первобытной простоте дикарь, посмотрю на эти чудеса... все мечты и надежды юности, сама юность воротилась ко мне. Скорей, скорее в путь!» Писатель с трудом добивается желанного назначения. Осенью 1852 года он отправляется в путешествие на русском военном фрегате «Паллада» в качестве секретаря начальника экспедиции адмирала Е. В. Путятина.

Экспедиция, длившаяся два с половиной года, была серьезной дипломатической акцией, которая позже, в 1855 году, завершилась русско-японским договором. «Описание пути и наших действий я предоставляю cдeлать Ивану Александровичу Гончарову, который берется представить их в главных чертах, писал адмирал министру народного просвещения А. С. Норову. При этом я не мoгy умолчать, как мнoгo я обязан вам за peкомендацию и содействие в назначении Г. Гончарова в coстав нашей экспедиции».

Два тома очерков, названных «Фрегат «Паллада», oxватывают 1852-1854 годы. Гончаров рисует окружающий мир взглядом доброжелательного человека и нaблюдательного художника. При этом мы видим и caмoгo автора - милого и трогательного человека, который с огромным трудом принимает решения, с неистощимым терпением переживает бытовое неустройство и, несмотря на трудности, постоянно, неутомимо и благодарно описывает все, что видит и слышит вокpyг.

«Мариенбадское чудо». Роман «Обломов» .

В 1857 гoду Гончаров завершает роман «Обломов», давно задуманный. Писатель да и все близкие ему люди рассказывают о лете этого года как о «мариенбадском чуде». «Да, сын мой Горацио, - пишет Гончаров И. И. Льховскому из Мариенбада, - есть вещи, о которых не снилось нашим журналистам. Представьте себе. если можете, что я приехал сюда 21 июня нашего стиля и мне было так скучно, что я через три дня хотел уехать... а числа этак 25 или 26-гo нечаянно развернул «Обломова», вспыхнул и 31 июля у меня написано было моей рукой 47 листов. Я закончил первую часть, написал всю вторую и въехал довольно далеко в третью часть... Неестественно покажется, как это в месяц кончил человек то, чего не мoг кончить в годы? .. в том и дело, что роман выносился весь до мельчайших сцен и подробностей, и оставалось только записывать eгo. Я писал как будто по диктовке. И, право, мнoгoe явилось бессознательно; подле меня кто-то невидимо сидел и говорил мне, что писать. Как же это случилось, что я, человек мертвый, утомленный, равнодушный ко всему, даже к собственному успеху, вдруг принялся за труд, в котором было отчаялся? И как принялся, если бы вы видели! Я едва сдерживал волнение, мне ударяло в голову, Луиза (горничная. - Авт) заставала меня в слезах, я шагал по комнате, как сумасшедший, и бегал по гopaм и лесам, не чувствуя под собой нoг...»

Итак, по собственным подсчетам Гончарова, он пишет от 14 до 16 машинописных страниц ежедневно. Три стpaницы в час! Так создавался роман, герой котopoгo со вpeменем будет поставлен в один ряд с образами гамлета, Фауста, Дон-Кихота...

В апреле 1859 года завершается печатание романа на страницах журнала «Отечественные записки ». Прочитав
произведение, Л. Н. Толстой в письме написал: «Скажите Гончарову, что я в вocтopгe от «Обломова» и перечитываю еще раз. Но что приятнее ему будет - это, что «Обломов» имеет успех не случайный, не с треском, а здоровый, капитальный и не временный в настоящей публике».

«Нужно было жить в то время, чтобы понять, какую сенсацию возбудил этот роман в публике и какое потрясающее впечатление про извел он на все общество», писал А. М. Скабичевский в своей «Истории новейшей русской литературы».

Последний роман. «Обрыв».

В 1863-1867 годах Гончаров вновь служит цензором (впервые он был на этом посту в 1856-1860 годах). На этой должности он сделал мнoгoe для русской литературы и конкретных писателей: способствовал изданию собрания сочинений Пушкина, публикации повести «Муму» Typгeневa, включению paнее не публиковавшихся стихов в издание Лермонтова... Но Гончаров был требовательным человеком, и в eгo адрес звучали и критические строки. Вот одна из пародий Н. Ф. Щербины:

Молитва современных русских писателей

О, ты, кто принял имя слова!
Мы просим TBoeгo покрова:
Избави нас от похвалы
Позорной «Северной пчелы»
И от цензуры гончарова.

«Еще в дореволюционной биографической литературе, посвященной гончарову, начал складываться канон, исходя из котopoгo этого писателя принято изображать едва ли не самым «благополучным» из русских классиков XIX века, - пишет Ю. М. Лощиц. - в eгo облике на первое место выставлялись черты невозмутимости и гoрацианской уравновешенности... говорили о тихой мечтательности, о неизменном внешнем и внутреннем спокойствии Гончарова, граничащем едва ли не с paвнодушием...

Между тем «благополучного» Гончарова никогда не существовало, и тем более не могло eгo существовать в 60-e годы, на подступах к «Обрыву».

Вот одно из потрясений, которое тяжко перенес писатель. Речь идет о ссоре с Тургеневым. Гончарову показалось, что тот использовал замысел eгo «Обрыва» в своих романах «Дворянское гнездо» и «Накануне». Угoворы товарищей не смягчили Гончарова, и для завершения конфликта пришлось устраивать товарищеский, так называемый «третейский», суд, который состоялся 29 марта 1860 года. «Судьи» предложили примирительную формулу: они записали, что совпадения между poманами одного и «программой» будущего романа другогo вполне естественны, ибо «про изведения Тургеньева и Гончарова, как возникшие на одной и той же русской почве, должны были тем самым иметь несколько схожих положений, случайно совпадать в некоторых мыслях и выражениях» .

Ссора была во многом следствием мнительности, подозрительности Гончарова. Позже, в середине 70-x гoдов, он написал достаточно обстоятельный очерк, который назвал «Необыкновенной историей». Прочитав eгo, вы увидите, как трагически глубоко переживал писатель сложившуюся ситуацию.

Однако роман, вокруг котopoгo шли споры, пока еще не был создан. Работа над про изведением «Обрыв» растянулась почти на 20 лет. В 1860 году в письме А. В. Никитенко писатель скажет: «Я пишу и листов 16 писано, но пишу или пою, по выражению Шиллера, как поют птицы, то есть как будто без цели, а наслаждаюсь только своей способностью петь, ибо что ни запою, выходит мотив, трель, колено, но выйдет ли песня, кончу ли ее, едва ли, тут уже и начинаются гамлетовские сомнения. Являются на сцену лица, фигуры, картины, но сгруппировать их, найти смысл, связь, цель - этой рисовки не умею, не мoгy...» В процессе работы был дaже такой момент, когда Гончаров написал своему издателю М. М. Стасюлевичу: «Ах, махну на все рукой и умру, но предварительно сожгу все следующие части и вас же попрошу собрать пепел в урну и поставить на моей могиле». И все же: «Этот роман - была моя жизнь: я вложил в нeгo часть caмoгo себя, близких мне лиц, родину, Волгy, родные места, всю, можно сказать, свою и близкую мне жизнь».

Первоначально роман носил название «Художник». Eгo главный герой - Райский. Талантливый и благородный духом, он - из поколения «лишних людей», которые не доводят свои замыслы до конца прежде вceгo потому, что неспособны к упорному, усидчивому труду. Однако это лишь нравственная сторона проблемы. Ее масштаб пугал Гончарова: «Кажется, я взял на себя нeвозможную задачу изобразить внутренность, потрохи, кулисы художника и искусства». При этом автор был убежден, что всякий творческий человек становится в жизни других людей своеобразным объединяющим нaчалом.

Райский родился и вырос в имении со значащим нaзванием - Малиновка. Когда взрослым он вернулся туда, то почувствовал, «какой эдем распахнулся ему в этом уголке, откуда eгo увезли в детстве». От изображаемого автором деревенского уголка веет чем-то наивно-детским. Богатство описаний предметов, растений, животных, рисующих эту патриархальную картину, создает мифологический фон для главной темы романа - истории любви чистой девушки и ее «падения». «Пойдем вместе туда, на гopy, в сад», - зовет Вера, героиня pомaна, cвoeгo возлюбленного. И читателю ясно, что для нее там, наверху - твердыня Bceгo, чему она верит. Там церковь, куда она ходит молиться и где мечтает венчаться с любимым. Однако ее избранник, Марк Волохов, не способен подняться вверх. Он и Веру увлекает на дно обрыва.

Духовной основой жизни для всех гepoeв и для автора стала Бабушка - Татьяна Марковна Бережкова. Она любимая героиня Гончарова и часто воспринимается как символ старозаветной России.

Однако более действенным гepoeм романа становится политический ссыльный Марк Волохов. Автор не питает к нему симпатий, но, верный своему стремлению быть объективным, показывает eгo положительные стороны: ум, энергию, наблюдательность. Однако Гончарова пугает умение Волохова подчинить себе других, и автор стpeмится уверить читателя в том, как вреден окружающим и всей русской жизни такой герой. Eгo цинизм, нигилизм, резкость в общении и даже избыток демократизма возмущают автора. Но главное обвинение прямолинейность в отношениях с людьми, презрение к эстетике и вообще к поэтической стороне жизни. Особенно яростно автор обличает проповедь свободной любви, «любви на срок».

« У меня, - писал Гончаров во время работы над последними главами «Обрыва», - мечты, желакия и мотивы Райского кончаются, как торжественным aккордом в музыке, апофеозом женщин, потом Родины, России, наконец Божества и Любви... я боюсь, боюсь этого небывалого у меня притока фантазии, боюсь, что маленькое перо мое не выдержит, не поднимется на высоту моих идеалов - и художественно-религиозных нaстроений...»

Три романа.

«Обрыв» вызвал множество самых различных откликов, бурную полемику. Сам Гончаров стpeмился сразу в нее включиться, но в окончательном виде eгo суждения оформились лишь в 1879 году: в журнале «Русская речь»публикуется статья «Лучше поздно, чем никогда (Критические заметки)». В этих заметках он утверждает: «Я вижу не три романа, а один» - речь идет об «Обыкновенной истории», «Обломове» и «Обрыве».

Хотя, как говорит писатель, в романах нет ни общих гepoeв, ни общих сюжетных линий, «все они связаны oдной общей нитью, одной последовательной идеей - перехода от одной эпохи русской жизни... к другой. И эти эпохи представлены достаточно объемно. герои, xapaктерные для cвoeгo времени, убедительны. С одной стороны это личности, склонные к идеализированному восприятию мира с порывами к «высокому, великому, изящному» (Александр Адуев, Обломов, Райский), с другой - герои-прагматики (Петр Адуев, Штольц, Тушин) - воплощение Bceгo «трезвого, делового, нужнoгo». Ярко выписаны в трилогии женские судьбы. Мы видим тип патриархальной домовитой женщины (Софья, Пшеницына, Марфинька), а также образы женщин, стремящихся к изменению своей жизни (Наденька, Ольгa Ильинская, Вера).

Описание презентации по отдельным слайдам:

1 слайд

Описание слайда:

2 слайд

Описание слайда:

Русский писатель и литературный критик. Зачинатель жанра социально-психологического романа.

3 слайд

Описание слайда:

Родился в 1812 году в Симбирске в семье богатого сибирского купца Отец писателя умер, когда ему было всего 7 лет, и непосредственным воспитанием мальчика занимался его крёстный отец – Н. Н. Трегубов. Рассказы крестного о морских пучинах произвели на Ивана большое впечатление. Он же обучал мальчика астрономии, географии и навигации. Начальное образование Иван Гончаров получил дома. Учился в Московском коммерческом училище (1822-1830 гг.). В 1834 г. окончил словесное отделение Московского университета. Одновременно с Иваном в университете обучались Аксаков, Тургенев, Лермонтов, Станкевич, Огарев, Герцен, Белинский и другие одарённые молодые люди, вписавшие своё имя в историю русской литературы. Самым сильным впечатлением тех лет для Гончарова стало посещение А. Пушкиным университета, "...для меня точно солнце озарило всю аудиторию: я в то время был в чаду обаяния от его поэзии; я питался ею, как молоком матери...", - вспоминал впоследствии писатель. К студенческим годам относится первый опубликованный в печати литературный опыт Гончарова. Детство.

4 слайд

Описание слайда:

Жизнь после университета В 1834 году он вернулся в Симбирск, где ему предложили работу в губернаторской канцелярии. Через год он устроился переводчиком в министерство финансов в Петербурге. Многолетняя служба в Департаменте внешней торговли, где писатель мог наблюдать нравы людей нового, буржуазного толка, пригодилась ему в работе над характером Андрея Штольца ("Обломов"). Глубокое знание чиновничье-бюрократического мира позволило Гончарову создать правдивые образы Адуева-старшего в "Обыкновенной истории" и Судьбинского в "Обломове". В 1838 и 1839 году в рукописных альманахах («Подснежник» и «Лунные ночи») литературно-художественного кружка живописца Н. Майкова появились романтические стихи Гончарова и первые повести "Лихая болесть" и "Счастливая ошибка". Весной 1846 знакомится с Белинским, оказавшим большое влияние на его духовное развитие. Кружок Майкова также посещали Григорович, Панаев, братья Достоевские, Некрасов, Тургенев и др.

5 слайд

Описание слайда:

Начало творчества «Я с 14 – 15летнего возраста писал непрестанно, - вспоминал впоследствии писатель, - потом переводил Гете, Шиллера и др.» 40-е годы - начало расцвета творчества Гончарова. 1844–1847 гг. – работа над романом «Обыкновенная история» - о русской жизни и русском характере. Опубликован в третьем и четвертом номерах журнала "Современник" за 1847 год, а в 1848 году выпущен в свет отдельным изданием. В 1849 году в «Литературном сборнике» журнала «Современник» появилась глава из будущего романа – «Сон Обломова» Группа сотрудников журнала «Современник». Сидят слева направо: И.А. Гончаров, И.С. Тургенев, А.В. Дружинин, А.Н. Островский. Стоят: Л.Н. Толстой, Д.В. Григорович. Фото 1856.

6 слайд

Описание слайда:

Путешествие на фрегате «Паллада» В октябре 1852 года писателя Ивана Гончарова, переводчика в министерстве финансов, назначили секретарем адмирала Ефима Путятина. Когда молодой писатель начал собираться в кругосветное плавание с адмиралом, в литературных кругах Петербурга отнеслись к этому с юмором: будущего автора романа «Обломов» за неспешность часто называли «принц де Лень». Путешествуя с фрегатом «Паллада», Гончаров объехал три континента и не меньше десятка стран. В поездке он вел путевой дневник, в который вносил все, что его заинтересовало. Первый его очерк был опубликован вскоре после возвращения (в 1855 году) в журнале «Отечественные записки». Через три года сочинение вышло отдельной книгой «Фрегат Паллада»

7 слайд

Описание слайда:

Служба в качестве цензора Цензор-изгнанник. По возвращении из путешествия Гончаров определился на службу в Петербургский цензурный комитет. Должность цензора, а также принятое им приглашение преподавать русскую литературу наследнику престола превратили писателя в «предмет негодования либералов». Заметно охладились его отношения с кругом Белинского. Гончаров-цензор облегчил печатную судьбу целого ряда лучших произведений русской литературы («Записки охотника» И. С. Тургенева, «Тысяча душ» А. Ф. Писемского и др.), однако к радикальным изданиям он относился откровенно враждебно, что вызывало раздражение в кругах левой интеллигенции.

8 слайд

Описание слайда:

Расцвет творчества В 1859 году в России впервые прозвучало слово «обломовщина». Через судьбу главного героя своего нового романа И.А.Гончаров показал социальное явление. Однако многие увидели в образе Обломова ещё и философское осмысление русского национального характера, а также указание на возможность особого нравственного пути, противостоящего суете всепоглощающего «прогресса». И.А.Гончаров совершил художественное открытие. Роман «Обломов» был опубликован сначала в журнале "Отечественные записки", а затем и отдельным изданием. В 1869г. в журнале "Вестник Европы" был опубликован роман «Обрыв», над которым Гончаров работал 20 лет. "Этот роман была моя жизнь, - писал Гончаров. Трилогия И.А. Гончарова: "Обыкновенная история", "Обломов", "Обрыв«. Эти романы отражают существенные стороны жизни русского общества 40 - 60-х годов. Они объединены не общими персонажами, но единой проблематикой и группой характеров, черты которых повторяются.

9 слайд

Описание слайда:

«Русская трилогия Гончарова» В «Обыкновенной истории» показана «ломка старых понятий и нравов – сентиментальности, карикатурного преувеличения чувств дружбы и любви, поэзии и праздности» И. А. Гончаров В основе «Обломова» лежат темы подлинной дружбы и любви гуманизма равноправия женщины настоящего счастья осуждения дворянского романтизма Главная тема романа – судьба поколения, ищущего свое место в обществе, истории, но не сумевшего найти правильный путь. «Обрыв» содержит правдивые образы и картины русской жизни. Три центральных типа эпохи «пробуждения» воплотились в трёх характерах, трех «лицах» «Обрыва». Это - бабушка, Райский, Вера - один из самых положительных женских образов, созданных Гончаровым, воплощение лучших душевных качеств русской женщины, свидетельство глубокой веры писателя в родной народ, в его будущее.. Вокруг этих трёх лиц, трёх «организмов» складывалась вся сложная структура романа - сюжет, композиция.

10 слайд

Описание слайда:

Особенности трилогии: 1.«Обрыв», так же, как «Обыкновенная история» и «Обломов», построен на столкновении России старой, патриархальной и новой, молодой. 2.В «Обыкновенной истории» и «Обломове» «главной ареной деятельности» является Петербург, тогда как в «Обрыве» действие лишь начинается в столице, а основные события происходят в провинции, где еще можно встретить живые человеческие души. 3.Именно провинция, по мысли автора еще хранит устои православной нравственности, заповеди старой правды. 4.«Обыкновенная история» и «Обломов»- романы монографические (повествующие об одном герое Александр Адуев, Илья Ильич), «Обрыв» - роман многогеройный 5.«Обрыв» - роман с глубоким символическим смыслом 6.«Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв» - произведения своего времени - века 19-го

11 слайд

Описание слайда:

Главные герои Образ Адуева: дворянин приспосабливается к жизни и перерождается в буржуа. Образ Обломова: дворянин капитулирует перед действительностью. Образ Райского: дворянин уходит от жизни, увлекаясь искусством. Проблематика романов Два уклада русской жизни Патриархальный Буржуазный Крепостнические порядки, инертность и однообразие помещичьей жизни Активное отношение к жизни, но откровенный эгоизм и делячество

12 слайд

Описание слайда:

Интересные факты из биографии Ивана Гончарова С молодости Иван Гончаров дружил с Иваном Тургеневым. Они подолгу беседовали, читали друг другу свои произведения. Иван Гончаров никогда не вынашивал в тайне сюжеты задуманных произведений. Он делился и обсуждал их со своими друзьями. Однажды это сыграло с ним злую шутку. Поделившись замыслом «Обрыва» с Иваном Сергеевичем Тургеневым, Гончаров спустя некоторое время после выхода в свет «Накануне» и «Дворянского гнезда» Тургенева заметил явный плагиат и поспешил обвинить в этом Тургенева. Очевидно, что плагиат имел место быть, так как Тургенев после обвинений избавился от некоторых сцен в своих произведениях. Даже «Госпожа Бовари» и «Воспитание чувств» Флобера подозрительно напоминали «Обрыв». Он был уверен, что литературный материал Флоберу передал коварный Тургенев. Дружеские отношения были испорчены навсегда.

13 слайд

Описание слайда:

Интересные факты из биографии Ивана Гончарова В 1791 году вышел роман «Simply Story» английской писательницы Елизаветы Инчбальд. Этот роман был крайне популярен и переведен на все европейские языки, и в 1848 году журнал «Отечественные записки» собрался опубликовать его. За год до этого, в 1847 году, Гончаров опубликовал в журнале «Современник» роман «Обыкновенная история». И в письме редактору «Отечественных записок» признавался, что, читая его роман, многие думали, что он просто перевел роман Елизаветы Инчбальд с английского, и просил напечатать роман английской писательницы под названием «Простая история».

14 слайд

Описание слайда:

Интересные факты из биографии Ивана Гончарова С Елизаветой Васильевной Толстой Гончаров познакомился в доме Майковых еще в бытность свою учителем. Тогда он пожелал четырнадцатилетней Лизоньке в ее альбоме "святой и безмятежной будущности", подписавшись - де Лень. Через десять лет, в 1855 году, он снова встретился с ней у Майковых, между ними завязалась "дружба". Писатель водил ее в театры, посылал ей книги и журналы, просвещал в вопросах искусства, в ответ она давала ему читать свои дневники... его возлюбленная могла предложить Гончарову только дружбу и, как следствие, предпочла другого человека – Александра Илларионович Мусина-Пушкина, который являлся ее кузеном, что в дальнейшем осложнило их возможную свадьбу. Как ни удивительно, именно Гончарову пришлось по просьбе матери возлюбленной помогать в получении одобрения брака перед Синодом. Насколько известно, больше они не с Елизаветой Толстой не виделись. Елизавете Васильевне русская литература обязана замечательным образом Ольги Ильинской

15 слайд

Описание слайда:

Словарная работа Роман жанр эпоса большой объём представлена жизнь целой эпохи несколько сюжетных линий много героев характеры героев даны в развитии перенос действий в разные места охватывается большой временной промежуток связь героев с историческими событиями и другими людьми Социально- психологический роман - литературный жанр, прозаический, который предполагает развернутое повествование о жизни и развитии личности главного героя в кризисный нестандартный период его жизни, раскрываются его психологические характеристики и психология его взаимодействия с окружающими; отображаются актуальные социальные проблемы и вопросы, интересующие читателей и автора.

16 слайд

Описание слайда:

История создания романа «Обломов» «История о том, как лежит и спит ленивец Обломов и как ни дружба, ни любовь не могут пробудить и поднять его, не бог весть какая история...» И.А. Гончаров. Прообразом «обломовщины» в раннем творчестве Гончарова исследователи считают написанную в 1838 году повесть «Лихая болесть». Замысел романа «Обломов» возник в 1847 г., но произведение создавалось медленно. В 1849 году Гончаров опубликовал в «Литературном сборнике с иллюстрациями» одну из центральных глав произведения – «Сон Обломова» с подзаголовком «Эпизод из неоконченного романа», в котором дал изумительную по яркости и глубине картину патриархальной помещичьей жизни. В 1850 году Гончаров создает чистовой вариант первой части и работает над продолжением произведения до октября 1852г., затем прерывается на целых пять лет. Возобновляет работу над произведением только в июне 1857 года в Мариенбарде (Германия). Осенью 1858 года Гончаров полностью заканчивает работу над рукописью «Обломова», добавив многие сцены и полностью переработав некоторые главы. В 1859 году роман был напечатан в четырех номерах журнала «Отечественные записки».

17 слайд

Описание слайда:

Прототипы героев романа «Обломов» Обломов Иван Гончаров Ольга Прообразами девушки являются знакомые писателя – Елизавета Васильевна Толстая и Екатерина Павловна Майкова Агафья Матвеевна Пшеницына Мать писателя – Авдотья Матвеевна Трагедия брака между Агафьей и Обломовым стала отражением жизненной драмы крестного Гончарова – Н. Трегубова. Штольц В основу описания героя легла история семьи Карла-Фридриха Рудольфа, отца Елизаветы Гончаровой – жены старшего брата писателя. Является одним из олицетворений в романе одной из сторон самого писателя – его юношеских стремлений и практичности.

18 слайд

Описание слайда:

Жанр Социально-бытовой Исследует социальные корни обломовщины на фоне широкой картины провинциального усадебного быта и петербургской жизни. Философский Осмысляет такие общечеловеческие проблемы, как действие и бездействие, смысл жизни, любовь, счастье. Психологический Стремится проникнуть во внутренний мир своих героев. Тема – судьба поколения, ищущего свое место в обществе, но не сумевшего найти правильный путь. Идея – показать условия, порождающие лень и апатию, проследить, как постепенно гаснет человек, превращаясь в мертвую душу. Главное Роман Структура романа: 1 часть - Обломов лежит на диване. 2 часть - Обломов ездит к Ильинским и влюбляется в Ольгу, а она в него. 3 часть - Ольга видит, что ошиблась в Обломове, и они расходятся. 4 часть – Ольга выходит замуж за Штольца, а Обломов женится на хозяйке того дома, где нанимает квартиру - Агафье Матвеевне Пшеницыной. Живет на Выборгской стороне, покой, переходящий в «вечный покой».

Биография и литературная деятельность Гончарова

6 июня 1813 г., но душеприказчику и старинному другу Гончаровых М. М. Стасюлевичу было в точности известно, что метрическое свидетельство Ивана Александровича сгорело во время пожара Москвы в 1812 г. Из этого мы можем сделать вывод, что он родился не позже сентября этого года.

смерти отца мать писателя, на руках которой он остался трехлетним ребенком, ничего не жалела для воспитания сына. Первоначальное образование в науках, французском и немецком языках Гончаров получил в небольшом пансионе, который содержал в имении княгини Хованской, за Волгой, образованный и просвещенный сельский священник, воспитанник Казанской духовной академии. Он был женат на француженке и с ее помощью открыл пансион, имевший заслуженный успех среди местного дворянства. Сюда был отдан и молодой Гончаров. Дело обучения и воспитания велось священником чрезвычайно тщательно. Он следил не только за учением, но и за тем, что читали его ученики.

Первыми книгами, прочитанными Гончаровым вне классов, были сочинения Державина, которые он и переписывал, и учил наизусть; Фонвизина «Недоросль», Озерова и Хераскова, несколько детских книжек естественной истории, путешествия Кука вокруг света и Крашенинникова в Камчатку, исторические сочинения Роллена, Голикова, путешествия Мунго-Парка сказки о Еруслане Лазаревиче, Бове Королевиче и другие. Чтение продолжалось без системы, без указания. Он поглощал полные привидений романы Радклиф и сентиментальные романы Жанлис в чудовищных переводах, мистические мудрствования Экгартсгаузена, описания неслыханных происшествий, все, что действовало на воображение. Но все-таки характер чтения был деловой и серьезный. Молодой Гончаров особенно был увлечен путешествиями под влиянием рассказов своего крестного отца, старого моряка. Именно эти рассказы вместе с ранним чтением путешествий стали впоследствии главным источником решения писателя совершить путешествие вокруг света.

Все это продолжалось до поступления Гончарова в 1831 году на филологический факультет Московского университета, где знакомство с греческим и римским миром, историческое и критическое изучение отечественной и иностранной литературы придало надлежащее направление его читательской страсти. Юношеское сердце находилось в постоянном поиске. Кафедру истории тогда в университете занимал Карамзин, но Гончаров увлекался им, может быть, не как историком и не как поэтом, а как гуманнейшим из писателей.

Это было время, когда между профессорами и между студентами начиналась новая жизнь. От студенческих кружков Гончаров остался в стороне. В университете тогда были учреждены новые кафедры эстетики и археологии под руководством профессора Надеждина и истории иностранной, древней и новой литературы под руководством профессора Шевырева, которые имели особенное влияние на Гончарова. Увлекательные чтения не только расширяли круг литературного и эстетического воззрения молодых слушателей, но и формировали их перо, а необходимость записывать правильно и красноречиво излагаемые лекции, благотворно действовала на их язык. То совершенство формы, которое признала критика с первых шагов вступления Гончарова на литературное поприще, было, несомненно, прямым следствием тщательного изучения образцовых писателей-классиков всех стран и народов, ознакомлению с которыми писатель посвящал много времени.

Путешествия и все доступно изложенные сочинения по части естественной истории занимали его внимание, но его любимым чтением была все-таки поэзия. Живее и глубже всех поэтов Гончаров был поражен и увлечен поэзией Пушкина в самую свежую и блистательную пору силы и развития великого поэта, которому он остался верен навсегда, несмотря на позднейшее тесное знакомство с корифеями французской, немецкой и английской литературы.

В 1835 г. Гончаров окончил курс в университете. После недолгой службы в Симбирске он переехал в Петербург и поступил переводчиком в Министерство финансов. В этом министерстве он прослужил вплоть до своего отправления в кругосветное путешествие в 1852 г.

В Петербурге писатель завязывает литературно-артистические знакомства, принимает участие в кружке, где царит поклонение искусству для искусства и возведение объективного творчества в единственный художественный идеал. Гончаров делается своим человеком в доме художника Николая Аполлоновича Майкова, отца известного поэта Аполлона Майкова (тогда еще четырнадцатилетнего юноши), и его брата, безвременно погибшего даровитого критика, Валериана Майкова. Писатель участвовал в их домашних занятиях литературой. Затем это участие перешло уже в журналы, в которых участвовали некоторые из друзей Майковых. И Гончаров перевел и переделал с иностранных языков несколько статей и поместил в журналах без подписи имени. Он писал у Майковых и повести шуточного содержания, которые относились к частным случаям или лицам и не были примечательны.

«Обыкновенной истории», которая была прочтена пылким критиком еще в рукописи и привела его в необычайный восторг. Но это знакомство не могло перейти в дружбу. В 1846 г. Белинский был в разгаре увлечения идеями, шедшими в то время в Россию из Франции. Враг всяких крайностей, Гончаров меньше всего увлекался этими идеями, вот почему Белинский, отдавая дань полнейшего удивления его таланту, в то же время, по собственному рассказу писателя, называл его «филистером». В восторженной рецензии на «Обыкновенную историю» Белинский тщательно подчеркивал разницу между автором «Кто виноват», в произведении которого его не вполне удовлетворяла художественная сторона, но восхищала положенная в основу мысль, и Гончарова, который «художник и ничего более». «Обыкновенная история» имела успех необычайный и вместе с тем всеобщий. Даже «Северная пчела», ярая ненавистница так называемой «натуральной школы», считавшая Гоголя русским Поль де Коком, отнеслась крайне благосклонно к дебютанту, несмотря на то, что роман был написан по всем правилам ненавистной Булгарину школы.

«Современнике» маленький рассказ из чиновничьего быта, «Иван Савич Поджабрин», написанный еще в 1842 г., но попавший в печать только тогда, когда автор внезапно прославился.

повелению, в качестве секретаря начальника экспедиции, вице-адмирала Е. В. Путятина, и отправился на фрегате «Паллада» в это плавание, из которого вернулся в начале 1855 года.

Возвратившись из путешествия, на половине прерванного наступившею Восточной войной, Гончаров печатает в журналах отдельные главы «Фрегата Паллады», а затем усердно берется за «Обломова» который появился в свет в 1859 г. Успех его был такой же всеобщий, как и успех «Обыкновенной истории».

В 1858 г. писатель переходит в цензурное ведомство (сначала цензором, потом членом Главного управления по делам печати). В 1862 г. он был недолго редактором официальной «Северной почты». В 1869 г. на страницах «Вестника Европы» появился третий большой роман писателя, «Обрыв», который имел огромный успех.

В начале семидесятых годов Гончаров вышел в отставку. С тех пор он написал лишь несколько небольших этюдов: «Миллион терзаний», «Литературный вечер», «Заметки о личности Белинского», авторскую исповедь «Лучше поздно, чем никогда», «Воспоминания», «Слуги», «Нарушение воли», которые, за исключением «Миллиона терзаний», ничего не прибавили к его славе. Иван Александрович тихо и замкнуто провел остаток своей жизни в небольшой квартире на Моховой. Он умер 15 сентября 1891 г. и был похоронен в Александро-Невской лавре. Гончаров не был женат и литературную собственность свою завещал семье своего старого слуги.

Иван Александрович Гончаров (1812-1891) - великий русский писатель, публицист. Являлся членом-корреспондентом Петербургской академии наук и обладал чином Действительного статского советника.

Это известная фигура в русской литературе, выдающаяся личность.

Детство и юность

Иван Гончаров родился в 1812 году в городе Симбирске в семье купца. Там же и проходило его детство, в большом имении отца в центре города. Как известно, это является родиной Ленина и Карамзина. Впечатления об отчем доме, саде и дворе, о барском быте во многом послужили написанию его произведений и автобиографического рассказа "На родине".

Будучи семилетним ребенком, Гончаров потерял отца и стал воспитываться матерью и крестным отцом, отставным моряком. Фактически он заменил отца будущему писателю, дал ему образование и сформировал мировоззрение.

Когда мальчику исполнилось 10 лет, мать настояла на его обучении в Москве в коммерческом училище. Учеба ему была малоинтересна и давалась очень тяжело. Поэтому спустя 8 лет Гончаров просит мать подать прошение об отчислении, а в 1831 году поступает в Московский университет на факультет словесности. Одновременно с Гончаровыс в этом университете получали образование Белинский, Герцен и Тургенев. Обучение там является важным стартом в его творчестве. Он успешно получает образование, знакомиться с интересными людьми.

Жизнь после университета: начало творческого пути

После окончания университета в 1834 году Гончаров отправился на родину. Увиденное его очень поразило и огорчило, так как в деревне ничего не поменялось. Писатель привык к жизни в столице, она его манила и вдохновляла. Сонный город и его жители не давали никаких перспектив, но Гончаров остается в Симбирске, принимая предложение по работе местного губернатора. Иван Александрович остается на родине в должности секретаря. Работа была скучной и неблагоприятной, зато приобретенные навыки и знания бюрократической системы в будущем очень помогут писателю.

Проработав в Симбирске около года, Гончаров решается на переезд в Петербург, где устраивается переводчиком в министерство финансов. В столице писатель строит свою жизнь заново, самостоятельно и усердно. Новая должность его не обременяла, она была высоко оплачиваемой и не сложной. Позднее Гончаров знакомится с Майковыми, где нанимается репетиром словесности и латыни для старших сыновей.

Знакомство с Майковым по праву считается началом творческого пути Гончарова. Именно в это время он знакомится с Белинским, часто бывает у него в гостях и в доме Литераторов. Одним из первых произведений Гончарова было "Мильон терзаний", написанное в стиле романтизма, и получившее высокую похвалу от знаменитого критика. Белинский восхищался техникой и стилем письма, словестными оборотами и талантом в целом молодого литератора.

1847 году в журнале "Современник" Гончаров публикует свой следующий рассказ - "Обыкновенная история".

В 1855 году свет увидел еще одно произведение - "Фрегат Паллада", написанное под впечатлением кругосветного путешествия с вице-адмиралом Путятиным.

Работая в министерстве финансов цензором, писательская и творческая деятельность Гончарова прогрессивными слоями общества воспринималась неоднозначно. А постоянная нехватка времени не давала писателю закончить свое произведение "Обломов". Поэтому Иван Александрович уходит из министерства и полностью посвящает себя творчеству.

Расцвет творческой деятельности и последние годы жизни писателя

В 1859 году Гончаров все же заканчивает написание романа "Обломов", которое принесло ему особую славу и уважение. Писатель совершил художественное открытие, раскрыв судьбу человека не только как социального объекта, но и придавая этому философский характер.

Гончаров не гнался за славой, поэтому сразу же начинает работу над новым романом под названием "Обрыв", это детище от растил почти 20 лет. И это последнее его крупное произведение.

Последние годы жизни писателя сопровождались болезнями и душевными депрессиями. Закончив работу над "Обрывом", Гончарову стало жить еще тяжелее. Новые романы он писать не стал, только маленькие очерки ("По восточной Сибири", "Поездка по Волге", "Литературный вечер" и прочее).

В 1891 году И. А. Гончаров скончался от воспаления легких, в полном одиночестве, похоронили его на Никольском кладбище, и практически сразу опубликовали некролог в "Вестнике Европы", где называли Гончарова лидирующим писателем литературы.известная фигура в русской литературе, выдающаяся личность. Интересным фактом является то, что дата рождения писателя совпадает с датой рождения Пушкина и вводом войск Наполеона на территорию России.