Философские споры в романе И.А.Гончарова «Обыкновенная история». Сочинение

Одну из главных ролей сыграл не профессиональный актер, а крупный бизнесмен

Замечательный русский писатель Гончаров, всего одним романом входивший в программу советской школы, как никто пришелся к нашему времени. Инсценировку его выдающегося романа «Обыкновенная история» (год создания 1847-й) представил Кирилл Серебренников в своем Гоголь-Центре. На раскаленный вопрос — как же сегодня ставить классику, чтобы не оскорбить память создателей и чувства верующих — своей премьерой режиссер отвечает — ставить жестко и хорошо.

В инсценировке Серебренникова сюжетная линия не изменена вовсе — из пункта «А» (одна деревня российской губернии) вышел мальчик Саша Адуев (с гитарой, идеалами и мечтами) в пункт «Б» — российскую столицу с чистыми намерениями покорить неприступную своим талантом. Там живет его дядя Петр Иванович Адуев, дельный, солидный, но весьма циничный господин, окатывающий разгоряченного племянничка своей трезвостью, как холодным душем. Столкновение юношеского идеализма и умудренного опытом цинизма — главный конфликт романа Гончарова, неизменнен во все времена. Только наше время придало ему особую остроту и жестокость.

Справка МК

Из досье «МК»: свой первый роман «Обыкновенная история» Иван Гончаров написал в возрасте 35 лет и был опубликован в журнале «Современник». Его часто сравнивали с романом «Отцы и дети». Имеет удачную сценическую судьбу: «Обыкновенная история» 1970-го года в постановке Галины Волчек получила государственную премию, а Олег Табаков (Адуев-младший) и Михаил Казаков (Адуев-старший) считались эталонными исполнителями этих ролей. Именно Табакову, который в этом году отмечает юбилей, Кирилл Серебренников посвящает свой спектакль.

На сцене — только свет и тень в прямом смысле слова: успешный и богатый Адуев-старший оказался монополистом на рынке светового оборудования. Оно же становится декорацией: три гигантские буквы «О» бьют в зал холодным неоном и в различных комбинациях разбивают мрачноватое пространство. Тот редкий случай, когда сценографическое решение становятся выразительнейшей метафорой (свет и тень, черное и белое), продолжающейся в костюмах (автор — сам Серебренников). Монохром скучноватый, но стильный у Серебренникова настолько богат смысловыми оттенками (больше 50-ти?), которые позволяют избежать плоских ответов на плоские вопросы: кто хорош/плох? кто прав/неправ? и какие ценности нынче в ходу?

В «Обыкновенной истории» режиссер не стал отвечать на, как выясняется, обыкновенные вопросы: с помощью Гончарова он рассмотрел время и поколения, пожившие или родившиеся в Новой России. Один прошел тяжкие круги российского бизнеса (от малиновых пиджаков до дорогущих от Франческо Смалто или Патрика Хельмана), без лирики, циничен, эффекттивен, умен как черт, но ум почему-то приносит свою порцию горя. Его антипод — милый поэт-губошлеп, порывист, но инфантилен и с атрафированым чувством ответственности. Свои симпатии режиссер не скрывает — они на стороне Адуева-старшего. Серьезное исследование, похожее на дуэль с печальным концом — никто не убит, но живые, точно трупы дядя с племянником сидят на кладбищенской скамейки и мертвыми глазами смотрят в зал.

Интерес к почти трехчасовой дуэли (зал не дышит) обусловлен игрой актеров. В роли Адуева-младшего Филипп Авдеев, а вот в роли его дядюшки совершенно неожиданно для всех выступил Алексей Агранович, которого в Москве знают прежде всего как владельца собственной компании, продюсера, постановщика церемоний открытия Московского кинофестиваля. Удивительно, но именно Агранович, его игра придают действию особую достоверность, и в результитате делают спектакль Серебренникова более чем успешным. Не раскрашенная в черно-белые тона картинка, а глубокий портрет поколений на фоне времени. Кажется, что Агранович даже не играет в предлагаемых обстоятельствах, а существует в них, поскольку они привычны для него. Пожив и поварившись в постперестроечной мясорубке, похоже, он готов подписаться под многими текстами Гончарова. Интервью с актером после спектакля.

— Алексей, мне кажется или действительно вы так хорошо знаете бизнес-среду, о которой идет речь в спектакле?

— Я знаю эту драму и в самом себе. Деньги — да, важная вещь, но мне знакома драма человека, который убедил себя в том, что ему не даны от Бога уникальные способности, и он стал замещать природу здравым смыслом и эффективностью. Жизнь — жестокая вещь, ты постоянно становишься перед выбором, который касается не только работы, но и личной жизни.

— Все-таки, внесите ясность: у вас есть актерское образование? У вас замечательная сценическая речь, так легко чувствуете себя на сцене.

— Меня отчислили с третьего курса ВГИКа, я учился у Альберта Филозова. Играл в спектакле «Чайка», немного поработал у Трушкина, но это было 20 лет назад, и с тех пор в драме я не играл.

— А как же вы попали в эту необыкновенную для вас историю?

— С Кириллом Серебренников я встречался в разных компаниях. И он меня как-то спросил, не знаю ли я артиста такого-то возраста, с такими качествами — в общем, описал меня. Я назвал ему нескольких, он сказал, что знает, но что-то там не получается. «А ты сам попробовать не хочешь?» — спросил он. Я задумался, я не был уверен в себе и он не был уверен во мне. Но потом я решил, что от таких предложений не отказываются. У меня до сих пор ощущение, что я оказался в плохой/хорошей американской драме.

— Видели записи того легендарного спектакля с Казаковым и Табаковым?

— Нет, больше скажу, я и роман до этого не читал. Смотреть боялся, теперь, когда уже сыграли, посмотр..

— А вы-то сами как для себя решаете дилему: убийственный цинизм или безответственный идеализм?

— Тут правды нет никакой. В каждом из нас живет два Адуевых и оставаться одним из них в чистом виде, значит, быть или идиотом или законченным циником. Надо доверяться Богу, судьбе - делай что должно, и будь что будет. Для меня в этом спектакле очень важен финал, который придумал Кирилл — это такой реквием по исчезающему человеческому виду. Пришли новые люди, но... мы же их сами вырастили. В ничто всё превращается — в этом главная заслуга и высказывание Кирилла.

В «Обыкновенной истории» заняты, как это часто бывает у Серебренникова, новое поколение (замечательный Филипп Авдеев, Екатерина Стеблина) и актеры бывшей труппы театра Гоголя — Светлана Брагарник (у нее две роли) и Ольга Науменко (невеста Жени Лукашина из «Иронии судьбы»). Надо сказать, что последняя имеет по сути один выход (не считая пения в трио на заднем плане), но один выход дорогого стоит.

Премьера театр

Московский "Гоголь-центр" показал первую после длившегося несколько месяцев ремонта премьеру на большой сцене — "Обыкновенную историю" по мотивам романа Гончарова в постановке художественного руководителя театра Кирилла Серебренникова. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.

Классический роман Гончарова о становлении и взрослении провинциального романтика Александра Адуева в "Гоголь-центре" был перекодирован для современного зрителя. Вместо позапрошлого века — сегодняшняя Россия. Вместо Петербурга — нынешняя Москва. Вместо школьной литературы с книжной полки — язык, на котором разговаривают сейчас. Тема провинциала, обосновавшегося в столице, не чужда самому худруку Кириллу Серебренникову, да и в спектаклях "Гоголь-центра" она время от времени возникает — и в зале, и на сцене здесь немало молодежи, так что проблема, "как распорядиться своими идеалами", вряд ли покажется в этих стенах слишком академической.

Если вспоминать про предыдущие спектакли Кирилла Серебренникова, то, на мой взгляд, к "Обыкновенной истории" ведет прямая дорожка от "Околоноля" по нашумевшему в свое время роману Натана Дубовицкого. Здесь, как и там, важнейшим оказывается образ столичного московского социума как черной дыры, искривляющей и пожирающей всех, кто попадает в ее зону притяжения. Аналогии приходят на ум даже буквальные — главными элементами оформления "Обыкновенной истории" (сценографию здесь придумал сам режиссер) явлены огромные светящиеся дыры-нули, около которых разворачиваются события. А вокруг — чернота, лишь пара красных букв "М", обозначающих вход в московскую подземку. Чтобы не оставалось сомнений, в какой-то момент детали складываются в слово MOSCOW: для этого вторая "М" переворачивается, в одном из нулей гаснет секция, а в роли S выступает родственный ей значок доллара на появившемся табло курсов валюты из уличного обменника.

Дядя Адуева-младшего Петр оперирует в этом городе, судя по всему, действительно большими нулями. Олигарх среднего звена, он утверждает, что производит свет, а похож больше на князя тьмы, даже напоминает булгаковского Воланда: весь в черном, говорит откуда-то из затемненного угла, прихрамывает, и поначалу даже кажется, что глаза у него разных цветов. Суховатый, расчетливый делец из романа Гончарова превращен Алексеем Аграновичем в циничного и жестокого функционера, в какого-то живого мертвеца. Точная в деталях, уверенная, пропитанная невидимым, но более чем уместным здесь юмором работа Аграновича сгущает образ дядюшки до каких-то мистических концентраций. Если гончаровский Адуев-старший просто точно предсказывает все разочарования, ожидающие Адуева-младшего, то герой нового спектакля, кажется, обладает тайной силой самостоятельно насылать на людей испытания.

Что касается Адуева-младшего, то в работе молодого актера Филиппа Авдеева опорные точки пока важнее непрерывности процесса. Разница потенциалов между прологом и финалом, конечно, разительна. В начале — симпатичный провинциальный рокер с открытой улыбкой и непосредственными реакциями, который уезжает от хлопотуньи мамы (Светлана Брагарник) в столицу: фанерная комната-гнездо разваливается на части, и герой оказывается среди московской черноты. В финале Александр — самоуверенный, выгодно женившийся карьерист, еще молодой, но уже "хозяин жизни", готовый по старой памяти облагодетельствовать сникшего и постаревшего дядюшку. К концу спектакля Кирилл Серебренников словно меняет двух главных героев местами. Александр Адуев, умертвив в себе все живое, становится расчетливым комбинатором. Петр же Адуев, еще несколько лет тому назад учивший племянника не поддаваться и не верить чувствам, тяжело переживает смерть жены, которую он, как мы теперь понимаем, сильно и искренне полюбил. И в конце он даже успевает ухватить щепотку зрительских симпатий — может быть, даже более ценных, чем те, в которых должен буквально искупаться в первой части персонаж обаятельного Авдеева.

Жанр, который выбрал Кирилл Серебренников, прокладывая путь "Обыкновенной истории", изобретательно балансирует между современной мистерией и сатирической комедией. Вплетающийся в действие вокальный цикл Александра Маноцкова "Пять коротких откровений" на текст "Откровений Иоанна Богослова" словно отрывает происходящее от реальности, превращает сюжет в возвышенно-отстраненное назидание. Но едкая, немилосердная наблюдательность режиссера возвращает спектакль назад — как в сцене приезда Александра Адуева в родной городок, где он встречается со своей первой любовью: беременная третьим ребенком молодая женщина торгует цветами, а ее муж ворует товар с кладбищ и возвращает его в продажу.

Кажется, в самом названии "Обыкновенная история" слышится призыв писателя к смирению перед законом жизни — всякому "племяннику" назначено превратиться в "дядюшку", и правило это следует принять без гнева. Кирилл Серебренников тоже бунтовать не намерен. В темноту он вглядывается с интересом и любопытством, но все-таки и с испугом тоже — во всяком случае, самому ему превращение в театрального "дядюшку" не грозит.

Роман Гончарова «Обыкновенная история» был опубликован в 1847 году. Написан он был сравнительно быстро и гораздо легче, чем роман, включенный с ним в своеобразную трилогию - «Обрыв» и «Обломов».

В центре два героя - дядя и племянник. Молодой романтик Саша Адуев и его дядя Петр Иванович - полная ему противоположность. Но почему-то он привлекает многих читателей даже больше племянника.

Итак, Саша Адуев - единственный сын богатой помещицы. Отца в романе не наблюдается - судя по всему, он умер. Для матери Саша центр Вселенной. Она не может представить себе, чтобы кто-то не хотел также баловать его, как она. Даже если это родной дядя Петр Иванович Адуев, брат ее мужа.

Саша, как уже было сказано выше, восторженный романтик и идеалист. Он жаждет высоких целей , высоких чувств - и быть писателем. Он приезжает в Петербург, и его мать пишет письмо Петру Ивановичу с просьбой позаботиться о нем.

Теперь переходим к характеру Петра Ивановича. Это действительно полная противоположность Саше. Он привык во всем полагаться на Рассудок. Главным в жизни считает Дело, а чувства - лишь приятным дополнением, но не более. Когда-то он также приехал в Петербург. Через что ему пришлось пройти, чтобы стать тем, кем он стал - государственным служащим и владельцем нескольких заводов, остается за кадром. Но в результате перед нами человек крайне закрытый, рассудочный, но...добрый.

Главной особенностью Петра Ивановича можно считать то, что он уже осознал - люди не ангелы. Но и не демоны. И кроме высоких чувств в каждом есть и низкое. И он принял это. Признал, что люди - это люди.

Саша со свойственным ему юношеским максимализмом и, что уж сказать, эгоизмом избалованного ребенка не может с этим смириться. Пережив измену любимой девушки и «предательство» друга (об этом поговорим чуть ниже) он решает возненавидеть всех людей. При встрече с дядей и его молодой супругой Лизой он высмеивает всех знакомых, у кого бывает, сравнивая их с животными. Кстати, Петр Иванович в разговоре с Сашей никогда не позволяет себе злословить, считая это, видимо, напрасной тратой времени. Хотя к самому Саше бывает даже жесток, высмеивая то, что ему дорого. Можно предположить, что Петр Иванович просто хочет защитить молодого племянника от боли, которая неизменно сопутствует столкновению иллюзий и реальности. Но безуспешно, как это всегда бывает. Шишки у каждого должны быть свои - в этом закон жизни.

И хотя Петр Иванович действительно может показаться сухарем и циником, в его словам проскальзывают мудрые мысли. Когда Саша обвиняет изменившую ему Наденьку в неблагодарности, дядюшка говорит ему: «А за что она должна была быть тебе благодарна? За любовь? Так ты ее что, ради нее любил? Угодить хотел?». Также он пытается вернуть его в реальность относительно «предательства» друга Поспелова. Что при встрече с Сашей после нескольких лет разлуки он не бросился обнимать его. Для Саши это предательство, после которого он полностью разочаровывается в людях.

Петр Иванович производит впечатление цельной и сильной личности. Но это не совсем так. Петр Иванович - человек крайне замкнутый. Саша считает, что его дядя слишком высоко ценит деньги. Но, судите сами, может человек, который ценит деньги больше всего на свете, всякий раз, когда Саша приходит к нему за советом, спрашивать: "Тебе денег дать?".

Но в том-то и дело, что Саше и жене Петра Ивановича - Лизе, от него нужно совсем другое. Доброе слово и искреннее участие. Как раз то, что он не в состоянии дать. Ему легче откупиться, чем пустить близких в свою душу. Отрицая глупую чувствительность, он сам не способен проявить чувство. За что в конце ему пришлось поплатиться. Но, думаю, если кто-то из персонажей сможет переродиться, то только он.

Роман, впервые опубликованный в «Современнике» в 1847 г., автобиографичен: в Саше Адуеве легко узнаётся Иван Гончаров в ту пору, когда всё свободное от службы время он посвящал писанию стихов и прозы. «Кипами исписанной бумаги я топил потом печки», - вспоминал писатель. «Обыкновенная история» – первое произведение, с которым Гончаров решился выйти на публику. В стихах, приписанных Саше, литературоведы узнают подлинные стихи автора (оставшиеся в черновиках). В Сашиных стихах перепеваются «общие места» романтизма: и тоска, и радость беспричинны, с действительностью никак не связаны, «налетают внезапной тучей» и т.д., и т.п.

Литературное направление

Гончаров – яркий представитель того литературного поколения, которое, по выражению современного исследователя В.Г.Щукина, «изо всех сил старалось подчеркнуть свою враждебность к преодоленному ими (в чём они постоянно убеждали самих себя и окружающих) романтическому мироощущению»: для него «антиромантический реализм был в 1840-х гг. чем-то вроде самореабилитации, расчёта с романтическим прошлым».

Жанр

«Обыкновенная история» – типичный роман воспитания, изображающий коренные изменения в мировоззрении и характере главного героя – типичного молодого человека своего поколения – под влиянием перемен в обществе и житейских перипетий.

Проблематика

Проблема неизбежности перемен в человеке под влиянием перемен в обществе – главная в романе, но отношение к ней отнюдь не однозначно: в самом названии есть доля горькой иронии, сожаление о наивных, но чистых идеалах юности. И отсюда вторая немаловажная проблема, состоящая в том, что индивид, прекрасно адаптированный социально, отнюдь не способен гарантировать простых общечеловеческих ценностей (физического здоровья, морального удовлетворения, семейного счастья) ни самому себе, ни своим близким.

Главные действующие лица

Адуев-младший (Александр) – прекраснодушный юноша, с которым по ходу романа происходит «обыкновенная история» возмужания и очерствения.

Адуев-старший (Пётр Иваныч), дядя Александра, – «человек дела».

Лизавета Александровна – молодая жена Петра Иваныча, она любит и уважает мужа, но искренне сочувствует и племяннику.

Стиль, сюжет и композиция

Роман Гончарова – исключительный случай стилистической зрелости, подлинного мастерства дебютного произведения. Ирония, которой пронизано авторское изложение, тонка, подчас неуловима и проявляется задним числом, когда простая, но изящная композиция романа заставляет читателя вернуться к некоторым сюжетным коллизиям. Подобно дирижёру, автор управляет темпом и ритмом чтения, заставляя вчитываться в ту или иную фразу, а то и возвращаться назад.

В начале романа Саша, окончив курс наук, живёт в своей деревне. Мать и дворня молятся на него, соседка Софья в него влюблена, лучший друг Поспелов пишет длинные письма и получает такие же ответы. Саша твёрдо убеждён, что его с нетерпением ожидает столица, а в ней – блестящая карьера.

В Петербурге Саша живёт в соседней с дядей квартире, забывает Сонечку и влюбляется в Наденьку, которой и посвящает романтические стихи. Надя, вскоре позабыв свои клятвы, увлекается более взрослым и интересным человеком. Так жизнь преподаёт Саше первый урок, отмахнуться от которого не так легко, как от неудач в поэзии, на службе. Однако «негативный» любовный опыт Александра ждал своего часа и был востребован, когда ему самому представился случай отбить молодую вдову Юлию Тафаеву у влюблённого в неё дядиного компаньона. Подсознательно Александр жаждал «мести»: Юлии, вскоре им оставленной, надлежало пострадать вместо Нади.

И вот теперь, когда Саша понемногу начинает разбираться в жизни, она ему и опротивела. Работа – хоть на службе, хоть в литературе – требует труда, а не только «вдохновения». И любовь – труд, и у неё есть свои законы, будни, испытания. Саша исповедуется Лизе: «Я изведал всю пустоту и всю ничтожность жизни – и глубоко презираю её».

И тут в разгар Сашиных «страданий» является подлинный страдалец: входит дядюшка, невыносимо страдающий от боли в пояснице. А безжалостный племянник его же ещё и обвиняет в том, что и его жизнь не задалась. У читателя возникает уже второй повод пожалеть Адуева-старшего – в виде подозрения, что у него не только с поясницей, но и с женой не сложилось. А ведь, казалось бы, он-то и достиг успеха: вскоре получит должность директора канцелярии, титул действительного статского советника; он богатый капиталист, «заводчик», в то время как Адуев-младший на самом дне житейской пропасти. Прошло 8 лет со дня его приезда в столицу. 28-летний Александр с позором возвращается в деревню. «Стоило приезжать! Осрамил род Адуевых!» - заключает их спор Пётр Иваныч.

Прожив в деревне года полтора и похоронив мать, Саша пишет умные, ласковые письма дяде и тёте, сообщая им о своем желании вернуться в столицу и прося о дружбе, совете и покровительстве. Этими письмами заканчивается спор, да и сам сюжет романа. Вот вроде бы и вся «обыкновенная история»: дядя оказался прав, племянник взялся за ум… Однако эпилог романа оказывается неожиданным.

…Спустя 4 года после вторичного приезда Александра в Петербург он появляется вновь, 34-летний, пополневший, оплешивевший, но с достоинством носящий «свой крест» – орден на шее. В осанке же его дяди, уже «отпраздновавшего 50-летний юбилей», достоинства и самоуверенности поубавилось: больна, и быть может опасно, жена Лиза. Муж говорит ей, что решил бросить службу, продаёт завод и увозит её в Италию, чтобы посвятить ей «остатки жизни».

Племянник является к дяде с радостной вестью: он присмотрел себе юную и богатую невесту, и отец её уже дал ему свое согласие: «Идите, говорит, только по следам вашего дядюшки!»

«А помните, какое письмо вы написали мне из деревни? – говорит ему Лиза. – Там вы поняли, растолковали себе жизнь…» И читателю невольно приходится вернуться назад: «Не быть причастным страданиям значит не быть причастным всей полноте жизни». Почему Александр сознательно отказался от найденного соответствия жизни и собственного характера? Что заставило его цинично предпочесть карьеру ради карьеры и женитьбу ради богатства и без всякого интереса к чувствам не только богатой, но юной и, видимо, красивой невесты, которой ведь тоже, как и Лизе, «нужно и ещё чего-нибудь немножко, кроме здравого смысла!»?.. Для ответа на все эти вопросы в эпилоге не остается места, и читатель должен просто поверить в такое перерождение поэта-романтика в скучного циника, а о причинах должен догадаться сам.

«Объявляю вендетту бездушным, немым, безголосым, / Всем, кто бьется за место на дыбе, за жизнь в кандалах, / Объявляю вендетту унылым ворам и их боссам / и молчащим толпам с амбарным замком на губах» — рок, надрыв, максимализм, начало спектакля: почти подросток с горящими синим пламенем глазами бросает в зал песню протеста. Это Саша Адуев, герой «Обыкновенной истории», в романе Ивана Гончарова, опубликованном в 1847-м, — дворянин, сын небогатой провинциальной помещицы, переезжающий к дяде в столичный Петербург, в спектакле Кирилла Серебренникова — наш современник, лишенный, разумеется, дворянского чина и переезжающий уже в другую столицу, Москву, но в остальном такой же восторженный до сумасбродства романтик. И дядюшка Петр Иванович Адуев, почти как у Гончарова — bel homme, умеющий владеть собой и не давать лицу быть зеркалом души. Почти — потому что жестче и самостоятельнее: тот, кто в XIX веке «служил при каком-то важном лице чиновником особых поручений и носил несколько ленточек в петлице фрака», в XXI — не самый крупный, но все же олигарх, сделавший состояние на торговле светом. Смена эпохи не противоречит главному мотиву первоисточника: Серебренников ставит спектакль о столкновении юношеского идеализма с трезвым, точнее «ледяным до ожесточения» мировоззрением, пережившим утрату иллюзий. Но не только об этом.

«Обыкновенная история» — спектакль о превращениях, оборотничестве, том состоянии, когда «совы не то, чем они кажутся», как говорили в «Твин Пикс» Дэвида Линча. Кстати, сова, вернее, ее моча, фигурирует в заклинаниях, что нашептывает Марья Михайловна Любецкая (Светлана Брагарник, она же играет мать Саши), мамаша Нади (Яна Иртеньева), ветреной столичной пассии Адуева-младшего, на которую Саша легко променял оставшуюся в родном городке Соню (Мария Селезнева, пришедшая в «Гоголь-центр» с «Пробуждением весны»). В сценографии три легендарных «О» Гончарова («Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв») оборачиваются тремя огромными неоновыми нулями, символом больших денег и нулевой чувственности. Продавец света Адуев-старший обретает инфернальные черты, и ясно, что торгует он на самом деле тьмой, которую искусственным неоном не рассеять. Вокальный цикл Александра Маноцкова на текст «Откровения Иоанна Богослова» переводит самые бытовые сцены в несиюминутное измерение; но это, скорее, красивая декоративная страховка: то, что по-свойски разбираясь с реальностью, Серебренников почти всегда говорит о вечности, очевидно и в тишине. Существенная для Гончарова тема — противопоставление полуазиатской, но душевной русской провинции холодному Петербургу («отпрыск России, на мать непохожий, бледный, худой, евроглазый прохожий», пел когда-то Юрий Шевчук) — мутирует у Серебренникова в не лишенное морализаторства обличение города. Тут «Обыкновенная история» рифмуется с «Братом» Алексея Балабанова: «Вот ты говорил, город — сила, а здесь слабые все. — Город — это злая сила, сильный приезжает, становится слабым, город забирает силу — вот и ты пропал». Саша, объявлявший войну бесконечной цепи кабинетов (это снова цитата из использованной в спектакле песни Ивана Каприса), начинает карьеру со службы «при корзине», куда посетители этой цепи кладут взятки. «Ты пропал» — это про обоих Адуевых?

«Обыкновенная история» — не просто спектакль о превращениях, но спектакль-метаморфоза. Первое действие обманчиво клонится к плакату: вот вам две крайности, восторженное дитя и опытный бес, вот город — злая сила, наблюдение за тем, как яд города и рассудка покроет ржавчиной души прекрасные порывы, увлекательно, но очевидно; и не приходится сомневаться в печальном приятии унылого, как все прописные истины, постулата о том, что нет сердца у тех, кто не был либералом в 16 лет, и мозгов у тех, кто не стал консерватором к сорока. Но вот на сцене появляется новая героиня, Лиза, жена Петра Ивановича Адуева в блистательном исполнении Екатерины Стеблиной, и с ней в условную конструкцию входит жизнь, выламывающаяся из любых рамок и ускользающая от максималистских определений. За плакатом возникает горькая ностальгическая память о том, «что раньше у нас было время, сейчас у нас есть дела», и две по-разному антипатичные крайности почти примиряет эта девушка, настоящая, из плоти и крови.

Финальная, самая сильная и глубокая метаморфоза — старший Адуев, вдруг проявляющий человеческие черты, и младший, превратившийся в монстра, практически буквально: внутренние изменения меняют даже внешность, и актер Филипп Авдеев героически обезображивает себя контактными линзами и зубными протезами. Пьеса Василия Сигарева «Пластилин», с постановки которой началась московская история Серебренникова, заканчивалась страшной ремаркой «Темно» — в том старом спектакле Кирилл смягчил ее бравурным и фантазийным театральным финалом. Действительно темно — в конце «Обыкновенной истории», когда становится понятно, что зашкаливающий цинизм Адуева-старшего — итог осмысленных, бурных, теперь увядших лет, выпавших сколь успешному, столь и потерянному поколению нынешних сорокалетних. «Лишним человеком» из классической русской литературы оказывается этот сильный городской зверь, тогда как будущее, которого, похоже, точно нет, принадлежит им, еще недавно восторженным стихоплетам, вдруг примерившим обличье мерзавцев — без рефлексий, как модник примеряет новый наряд, — и обнаружившим, что быть сволочью просто комфортней.

Но я далек от того, чтобы представлять «Обыкновенную историю» пессимистической трагедией — оборотничество даже в этом темном мире бывает разным. Так, затеянный для дела, циничный роман еще сохранявшего человеческие черты Саши с одинокой и влиятельной чиновницей Тафаевой (Ольга Науменко) оборачивается историей настоящей любви (пусть и с плохим концом, но все любовные истории заканчиваются слезами). Серебренников — друг парадоксов, слишком мудрый для того, чтобы ставить на ком-то окончательный крест.

А еще он один из тех немногих смельчаков, что способен рискнуть и открыть новое в известном. Роль дядюшки Адуева начинал Федор Бондарчук, о чем Кирилл мне в летнем интервью, но в итоге Петра Ивановича сыграл , актер профессиональный (он выпускник актерского факультета ВГИКа), но неопытный; и известен в первую очередь как постановщик остроумных церемоний для кинофестивалей (в наших можно прочитать о церемониях открытия «Движения» в Омске). Сюрприз «Обыкновенной истории» — в точной, резкой и тонкой работе Аграновича, убедительного и в легкой карикатурности, и в ироничном отстранении, и в глубине переживаний.

То, что «Арлекин» молодого и модного француза Тома Жолли, поставленный на Малой сцене по пьесе Мариво, окажется миниатюрным (длится он всего час) дополнением к «Обыкновенной истории», вышло непреднамеренно — но так и должно случаться в настоящих, следующих продуманной политике театрах. За этот короткий карнавальный час пролетает рассказ о воспитании Арлекина любовью — по сути же, о превращении всесильной Феи в жертву собственной страсти, а робкого несмышленыша — в тирана.