Литература второй половины 19 века конспект кратко. Литература в России во второй половине XIX века
Серьезным недостатком многих работ по исторической лингвистике, — пишет К. Тогебю, — была попытка объяснить эволюцию языка как результат действия какого либо одного фактора. Против стремления обязательно связать разные изменения с одной-единственной универсальной причиной возражали и другие языковеды — Э. Косериу, М. И. Стеблин-Каменский. Но с такой точкой зрения согласны не все лингвисты.
Если оставить в стороне тех ученых, которые полагают, что проблема каузальности вообще не имеет права на рассмотрение в пределах нашей науки, или тех, кто считает, что «вопрос о причинах языковых изменений не является существенным для науки о языке», можно отметить, что мнения по данному вопросу представлены тремя различными точками зрения.
Первая из них заключается в том, что все изменения в языке обусловлены экстралингвистическими причинами, в первую очередь условиями существования того общества, в котором бытует язык. Критикуя младограмматиков за то, что они пытались обнаружить причины преобразований в индивидуальной психологии говорящего, А. Соммерфельт прямо указывает, что все разнообразные факторы изменений имеют в конечном счете социальный характер.
Иногда подобная прямолинейная концепция модифицируется в том смысле, что ее сторонники, признавая возможность выявления ряда внутренних причин эволюции, полагают вместе с тем, что даже за этими внутренними причинами стоят экстралингвистические факторы. Нередко решающая роль в возникновении и распространении языковых преобразований приписывается и такому фактору, как потребности коммуникативного характера.
Вторая крайняя точка зрения защищается теми, кто считает, что в любых изменениях языка все вызывается исключительно внутренними причинами. Разновидностью данной концепции являются также теории, согласно которым все экстралингвистические импульсы, хотя они, быть может, и имеют место, не должны рассматриваться в пределах лингвистики.
«Как только мы оставляем язык sensu stricto и апеллируем к внеязыковым факторам, — пишет, например, Ю. Курилович, — мы теряем четкие границы поля лингвистического исследования». Близкие по духу идеи развивает и А. Мартине, который утверждает, что «только внутренняя причинность может интересовать лингвиста». Представляется, что обе точки зрения достаточно ограниченны.
Исходя из тезиса о двусторонней зависимости эволюции языка от факторов внешних и внутренних, мы хотим подчеркнуть тем самым, что современная постановка проблемы заключается не в том, чтобы изучать одни причины в ущерб другим, а в том, чтобы объективно показать, в чем именно может проявиться действие тех и других и их конкретное переплетение. Хотя в советском языкознании и было высказано мнение о том, что положение о «плюрализме причин» по своему существу якобы эклектично, следует, по-видимому, принять во внимание, что именно оно согласуется более всего с истинным положением вещей и результатами многочисленных конкретных исследований.
Из определения языка как системы динамической логически вытекает, что часть ее внутренних «неполадок» должна быть устранена под давлением самой системы — приведением элементов к большей упорядоченности, охватом единым регулирующим принципом большего количества единиц, выдерживанием принципа сохранения дистантности между членами оппозиций и т. п. Напротив, из определения языка как системы открытой, т. е. взаимодействующей со средой, следует, что описание ее и не может быть полным вне учета конкретных форм этого взаимодействия.
Подчеркивая многосторонние зависимости языка от целого комплекса причин, А. Мейе указывал, например, что лингвистические изменения предопределяются по крайней мере тремя группами причин, или факторов: 1) структурой данного языка, т. е. здесь его устройством; 2) психологическими, физическими, пространственными, социальными и прочими условиями его существования; 3) теми частными влияниями других языков, которые в данное время и данном месте испытывает изучаемый язык. Нетрудно заметить, однако, что и группа причин, названная во втором пункте, далеко не однородна и нуждается в детализации и уточнении.
В общем плане можно было бы вместе с тем отметить, что факторы первой группы — это факторы внутренние, интралингвистические, и их специфика определяется в равной мере и той звуковой субстанцией, в которую воплощен данный язык, и той сеткой связей, которая существует между его элементами (структурой языка) и, наконец, объединением элементов и связей в особое целостное единство (систему). Естественно в связи с этим, что мы говорим о системно обусловленных изменениях лишь как о части внутренних преобразований в языке. Факторы, перечисленные А. Мейе во втором пункте его классификации, обычно причисляются к факторам экстралингвистическим.
Наконец, причины, выделенные им в третью группу, — это своеобразные полулингвистические причины: то, какой именно язык влияет на язык изучаемый и каково соотносительное социальное положение двух языков, является фактором экстралингвистическим, социально-экономическим или даже политическим; но то, какие именно формы принимает языковое контактирование, зависит непосредственно от самих соприкасающихся языков, и в этом смысле воздействие одной лингвистической системы на другую можно рассматривать как внутрилингвистический процесс. Во всяком случае особая роль этих факторов в общей совокупности причин изменений несомненна.
Несколько слов следует сказать также о разграничении двух понятий, которые нередко смешиваются, — о разграничении причин языковых изменений и их характера, их функционального статуса. Так, вне зависимости от того, что послужило непосредственной причиной языкового изменения, факт его проникновения в систему языка или широкое его распространение в языке имеют социальный характер. С этой лишь точки зрения можно признать, что «и внутренние закономерности развития языка в конечном счете социальны». Из этого, однако, не следует, что все изменения вызываются социальными причинами.
Аналогичное замечание необходимо сделать и по поводу неоднозначности термина «системное изменение». С одной стороны, подобная квалификация может означать, что причиной изменения явилась сама система данного языка; с другой, — что по своему характеру это изменение включается в серию однотипных, серийных, регулярных изменений, так что все эти изменения вместе образуют известное упорядоченное единство. Лучше два этих различных определения по возможности разграничивать. Системные изменения в первом смысле мы рассматриваем только как часть внутренних, т. е. обусловленных внутренней имманентной сущностью языка.
В соответствии с высказанными выше теоретическими соображениями все языковые изменения в целом, точнее, их причины, могут быть разбиты на две основные категории — внешние и внутренние. Практически не всегда бывает легко отнести ту или иную причину к одной из указанных категорий, так как при более тщательном исследовании может оказаться, что причиной данного языкового изменения является целая цепь следующих друг за другом причин одного порядка, или, напротив, сложное переплетение многих причин разного порядка.
Однако в большинстве случаев непосредственная основная причина выступает более или менее отчетливо. Эта причина и создает импульс, под влиянием которого и происходит языковое изменение. Если причина не может быть усмотрена в самом языковом механизме и лежит за пределами его сферы, она может, соответственно, квалифицироваться как внешняя. В финском языке, например, прилагательные стали согласовываться с существительными в роде и числе. Причиной данного явления послужило вероятнее всего влияние окружающих индоевропейских языков, где подобное явление выражено довольно ярко. Наоборот, изменение группы согласных k?t и ct в новогреческом языке вызвано внутренней причиной — неудобопроизносимостью первой группы согласных и т. п.
К внешним причинам мы относим всю совокупность необычайно разнообразных импульсов, идущих из окружающей язык среды и связанных прежде всего с особенностями исторического развития общества, переселениями и миграциями, объединением и распадом речевых коллективов, изменением форм общения, прогрессом культуры и техники и т.п.
К причинам внутреннего порядка принадлежат различные импульсы, возникающие в связи с целенаправленной тенденцией к усовершенствованию существующей системы языка (ср. например, тенденцию к созданию симметричной системы фонем, рассматриваемую специально ниже); к внутренним причинам мы относим также разнообразные тенденции, направленные на приспособление языкового механизма к физиологическим особенностям человеческого организма, тенденции, обусловленные необходимостью улучшения самого языкового механизма, тенденции, вызванные необходимостью сохранения языка в состоянии коммуникативной пригодности и т. п. Действие указанных тенденций и будет описано нами на фактическом материале в следующих разделах.
Серебренников Б.А. Общее языкознание — М., 1970 г.
Язык – категория историческая. Это значит, что с течением времени язык меняется., меняется его фонетический строй, меняется его лексика и грамматика. Сама идея изменчивости языка утвердилась в лингвистике довольно поздно. Еще в средние века и эпоху Возрождения изменения в языке не замечали или считали их результатом небрежности и необразованности. Главным свидетельством развития языка на синхронном срезе является вариантность. Варианты слов, грамматических форм, синтаксических конструкций подтверждают, что язык постоянно развивается. Весь процесс развития языка – это исчезновение одного языкового явления и появление другого. Момент зарождения новых языковых явлений незаметен. Они возникают в речи, начинают употребляться все чаще и чаще, пока не станут нормой, и их не начнут считать фактом языка, чем-то обычным.
Причины, по которым происходят языковые изменения, делятся на две группы: внешние (экстралингвистические) и внутренние (внутриязыковые).
Если внешние факторы обусловлены изменениями объективной действительности (изменения в жизни общества, развитие научно-технического прогресса, влияние других языков в результате языковых контактов и т.п.), то внутренние факторы обусловлены изменениями в самом языке в ходе его функционирования.
Будучи общественным явлением, язык развивается по своим законам, а не по законам развития общества, как утверждали вульгарные материалисты (акад. Марр), не по биологическим законам живых организмов, как полагали сторонники натуралистического направления (Шлейхер, Мюллер), не по законам, обусловленным развитием человеческого мышления, как думали представители лингвистического психологизма (Штейнталь, Потебня). Понятие языкового закона было введено в научный обиход немецкими младограмматиками в конце 19 в. Они считали, что развитие языка происходит по кругу, а законы действуют по слепой необходимости, подобно силам природы. Позже было доказано, что лингвистические законы имеют объективный характер, и их действие не зависит от воли и желания отдельных людей. Разумеется, не следует абсолютизировать самостоятельность языка, так как именно люди оказывают определенное воздействие на ход развития языка, являясь его единственными носителями.
Внутренние законы развития языка обобщают тенденции исторического развития вообще, так и в частности. В этой связи различают общие и частные языковые законы. Общие обусловлены природой языка как своеобразного общественного явления. Они едины для языков всего мира и отражают единообразное развитие всех языков. К ним относятся: 1) закон эволюционного изменения структуры языка, 2) закон неравномерности развития разных ярусов языковой системы, 3) закон аналогии.
Закон эволюционного изменения структуры языка означает, что изменение языка происходит путем медленного накопления нового качества и постепенного отмирания старых элементов. Этот закон не отрицает скачков в развитии языка, но эти скачки имеют свои особенности и осуществляются путем постепенного накопления каких-то фактов и завершаются окончательным закреплением нового качества. Языковая специфика скачков в том, что окончательное закрепление нового качества нельзя точно датировать. Например, до сих пор в языке существуют и противоборствуют элементы нового и старого качества: годы и года, дорога и стезя, в англ. – параллельное существование двух форм прошедшего времени у глагола to learn (learnt и learned).
Закон неравномерности развития разных ярусов языковой системы. Лексика – самая подвижная часть языка, она меняется быстрее всего, так как она первой отражает все изменения, происходящие в мире (интернетовский жаргон, мобильник, спутниковое телевидение и т.п.). Фонетическая, морфологическая и синтаксическая системы более консервативны, но и в них происходят изменения. Например, в русском языке - твердое произношение [р] перед заднеязычными [к], [г], [х] «верх». Фонетические изменения в языке осуществляются через смену поколений. Часто в одном обществе старшее поколение выбирает один вариант произношения, а младшее – другой.
Следует заметить, что человеческий организм отнюдь не безразличен к тому, как устроен языковой механизм. Он старается определенным образом реагировать на все те явления, возникающие в языковом механизме, которые недостаточно соответствуют определенным физиологическим особенностям организма. Таким образом возникает постоянно действующая тенденция приспособления языкового механизма к особенностям человеческого организма, практически выражающаяся в тенденциях более частного характера.Вот примеры внутриязыковых изменений:
1) В фонетике: появление новых звуков {например, в раннем праславянском языке не было шипящих: [ж], [ч], [ш] - довольно поздние звуки во всех славянских языках, возникшие в результате смягчения звуков соответственно [г], [к], [х|); утрата каких-то звуков (например, два разных прежде звука перестают различаться: так, древнерусский звук, обозначавшийся старинной буквой %, в русском и белорусском языках совпал со звуком [е], а в украинском - со звуком [I], ср. др.-рус. а&гъ, рус, белорус, снег, укр. сШг).
2) В грамматике: утрата каких-то грамматических значений и форм (например, в праславянском языке все имена, местоимения и глаголы имели, кроме форм единственного и множественного числа, еще формы двойственного числа, употреблявшиеся, когда речь шла о двух предметах; позже категориядвойственного числа утратилась во всех славянских языках, кроме словенского); примеры противоположного процесса: формирование (уже в письменной истории славянских языков) особой глагольной формы - деепричастия; разделение прежде единого имени на две части речи - существительные и прилагательные;формирование относительно новой в славянских языках части речи - числительного. Иногда грамматическая форма меняется без изменения значения: раньше говорили городы, снеги, а сейчас города, снега.
3) В лексике: многочисленные и исключительно разнообразные изменения в лексике, фразеологии и лексической семантике. Достаточно сказать, что в издании"Новые слова и значения: Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 70-х годов / Под ред. Н. 3. Котеловой" СМ., 1984. - ВОб с), включившем только наиболее заметные инновации десяти лет, около 5500 словарных статей.
I. Тенденция к облегчению произношения.
Наличие в языках известной тенденции к облегчению произношения неоднократно отмечалось исследователями. В то же время находились скептики, склонные не придавать ей особого значения. Они мотивировали своё скептическое отношение тем, что сами критерии лёгкости или трудности произношения являются слишком субъективными, так как они обычно рассматриваются сквозь призму того или иного конкретного языка. То, что кажется трудно произносимым благодаря действию системного «фонологического синта» носителю одного языка, может не представлять никаких затруднений для носителя другого языка. Наблюдения над историей развития фонетического строя различных языков мира с достаточной убедительностью свидетельствуют также и о том, что во всех языках существуют относительно трудные для произношения звуки и сочетания звуков, от которых каждый язык стремится по возможности освободиться или превратить их в более легкие для произношения звуки и сочетания звуков.
II. Тенденция к выражению разных значений разными формами.
Тенденцию к выражению разных значений разными формами иногда называют отталкиванием от омонимии.
Арабский язык в более древнюю эпоху своего существования имел только два глагольных времени - перфект, например, katabtu "я написал" и имперфект aktubu "я писал". Эти времена первоначально имели видовое значение, но не временное. Что касается их способности выражать отношение действия к определенному временному плану, то в этом отношении вышеуказанные времена были полисемантичными. Так, например, имперфект мог иметь значение настоящего, будущего и прошедшего времен. Это коммуникативное неудобство потребовало создания дополнительных средств. Так, например, присоединение к формам перфекта частицы qad способствовало более чёткому отграничению собственно перфекта, например, qad kataba "Он (уже) написал". Присоединение префикса sa- к формам имперфекта, например, sanaktubu "мы напишем" или "будем писать" дало возможность более четко выразить будущее время. Наконец, употребление форм перфекта от вспомогательного глагола kāna "быть" в соединении с формами имперфекта, например, kāna jaktubu "он писал" дало возможность более четко выразить прошедшее длительное.
III. Тенденция к выражению одинаковых или близких значений одной формой.
Эта тенденция находит проявление в ряде широко распространённых в различных языках мира явлений, которые обычно называют выравниванием форм по аналогии. Можно отметить два наиболее типичных случая выравнивания форм по аналогии: 1) выравнивание форм, абсолютно одинаковых по значению, но различных по внешнему облику и 2) выравнивание форм, различных по внешнему облику и обнаруживающих лишь частичное сходство функций или значений.
Слова типа стол, конь и сын в древнерусском языке имели специфические окончания дательного творительного и предложного падежей множественного числа.
Д. столомъ конемъ сынъмъ
Т. столы кони сынъми
П. столћхъ конихъ сынъхъ
В современном русском языке они имеют одно общее окончание: столам, столами, столах; коням, конями, конях; сынам, сынами, сынах. Эти общие окончания возникли в результате перенесения по аналогии соответствующих падежных окончаний имен существительных, представляющих старые основы на -ā, -jā типа сестра, земля, ср. др.-русск. сестрамъ, сестрами, сестрахъ; землямъ, землями, земляхъ и т. д. Для выравнивания по аналогии сходства падежных функций оказалось вполне достаточным.
IV. Тенденция к созданию четких границ между морфемами.
Может случиться, что граница между основой и суффиксами становится недостаточно четкой по причине слияния конечного гласного основы с начальным гласным суффикса. Так, например, характерной особенностью типов склонений в индоевропейском языке-основе было сохранение в парадигме склонения основы и ее отличительного признака, т. е. конечного гласного основы. В качестве примера для сравнения можно привести реконструированную парадигму склонения русского слова жена, сопоставленную с парадигмой склонения этого слова в современном русском языке. Приводятся только формы единственного числа.
И. genā жена
P. genā-s жены
Д. genā-i жене
В. genā-m жену
М. genā-i жене
Нетрудно заметить, что в парадигме спряжения слова жена прежняя ось парадигмы - основа на -ā - уже не выдерживается по причине ее видоизменения в косвенных падежах в результате<244> различных фонетических изменений, приведших в ряде случаев к слиянию гласного основы а с гласным вновь образовавшегося падежного суффикса, например, genāi > gene > жене, genām > geno > жену и т. д. В целях восстановления четких границ между основой слова и падежным суффиксом в сознании говорящих произошло переразложение основ, и тот звук, который раньше выступал как конечный гласной основы, отошел к суффиксу.
V. Тенденция к экономии языковых средств.
Тенденция к экономии языковых средств является одной из наиболее мощных внутренних тенденций, проявляющихся в различных языках мира. Можно априорно утверждать, что на земном шаре нет ни одного языка, в котором бы различалось 150 фонем, 50 глагольных времен и 30 различных окончаний множественного числа. Язык подобного рода, обремененный детализированным арсеналом выразительных средств, не облегчал бы, а наоборот, затруднял общение людей. Поэтому каждый язык оказывает естественное сопротивление чрезмерной детализации. В процессе употребления языка как средства общения, часто стихийно и независимо от воли самих говорящих, осуществляется принцип наиболее рационального и экономного отбора действительно необходимых для целей общения языковых средств.
Результаты действия этой тенденции находят проявление в самых различных сферах языка. Так, например, в одной форме творительного падежа могут заключаться самые различные его значения: творительный деятеля, творительный обстоятельственный, творительный объективный, творительный ограничения, творительный предикативный, творительный приименный, творительный сравнения и т. д. Не меньшим богатством отдельных значений обладает и родительный падеж: родительный количественный, родительный предикативный, родительный принадлежности, родительный веса, родительный объекта и т. д. Если бы каждое из этих значений выражалось отдельной формой, то это привело бы к невероятной громоздкости падежной системы.
Словарный состав языка, насчитывающий многие десятки тысяч слов, открывает широкие возможности для реализации в языке огромного количества звуков и их различных оттенков. В действительности каждый язык довольствуется сравнительно небольшим количеством фонем, наделенных смыслоразличительной функцией. Каким образом происходит выделение этих немногочисленных функций, никто никогда не исследовал. Современные фонологи занимаются исследованием функции фонем, но не историей их происхождения. Можно только априорно предполагать, что в данной области происходил какой-то стихийный рациональный отбор, подчиненный определенному принципу. В каждом языке произошел, очевидно, отбор комплекса фонем, связанных с полезным противопоставлением, хотя появление в языке новых звуков не объясняется только этими причинами. С принципом экономии, по-видимому, связана тенденция к обозначению одинаковых значений одной формой.
Одним из ярких проявлений тенденции к экономии является тенденция к созданию типового однообразия. Каждый язык постоянно стремится к созданию типового однообразия.
VI. Тенденция к ограничению сложности речевых сообщений.
Новейшие исследования свидетельствуют о том, что в процессе порождения речи действуют факторы психологического плана, ограничивающие сложность речевых сообщений.
Процесс порождения речи происходит, по всей вероятности, путем последовательной перекодировки фонем в морфемы, морфем в слова и слов в предложения. На каких-то из этих уровней перекодировка осуществляется не в долговременной, а в оперативной памяти человека, объем которой ограничен и равен 7 ± 2 символов сообщения. Следовательно, максимальное соотношение количества единиц низшего уровня языка, содержащееся в одной единице более высокого уровня, при условии, что переход от низшего уровня к высшему осуществляется в оперативной памяти, не может превысить 9: 1.
Емкость оперативной памяти накладывает ограничения не толь ко на глубину, но и на длину слов. В результате ряда лингвопсихологических опытов было обнаружено, что при увеличении длины слов сверх семи слогов наблюдается ухудшение восприятия сообщения. По этой причине с увеличением длины слов резко уменьшается вероятность их появления в текстах. Этот предел восприятия длины слов найден в опытах с изолированными словами. Контекст в известной степени облегчает восприятие. Верхний предел восприятия слов в контексте составляет примерно 10 слогов.
Если учитывать благоприятствующую роль контекста - внутрисловного и межсловного - при опознании слов, следует ожидать, что превышение критической длины слов в 9 слогов, определяемое объемом оперативной памяти, в значительной степени затрудняет их восприятие. Данные лингвопсихологических опытов определенно указывают на то, что объем восприятия длины и глубины слов равен объему оперативной памяти человека. И в тех стилях естественных языков, которые ориентированы на устную форму общения, максимальная длина слов не может превышать 9 слогов, а их максимальная глубина - 9 морфем .
VII. Тенденция к изменению фонетического облика слова при утрате им лексического значения.
Наиболее наглядное выражение эта тенденция получает в процессе превращения знаменательного слова в суффикс. Так, например, в чувашском языке существует творительный падеж, характеризующийся суффиксом -па, -пе, ср. чув. карандашпа "карандашом", вăйпе "силой". Это окончание развилось из послелога палан, пелен "c"
В английской разговорной речи вспомогательный глагол have в формах перфекта, утратив свое лексическое значение, фактически редуцировался до звука "v, а форма had - до звука "d, например, I"v written "Я написал", he"d written "он написал" и т. д.
Фонетический облик слова меняется в часто употребляемых словах в связи с изменением их первоначального значения. Ярким примером может служить нефонетическое отпадение конечного г в русском слове спасибо, восходящее к словосочетанию спаси бог. Частое употребление этого слова и связанное с ним изменение значения спаси бог > благодарю - привело к разрушению его первоначального фонетического облика.
VIII. Тенденция к созданию языков простой морфологической структуры.
В языках мира обнаруживается определенная тенденция к созданию языкового типа, характеризующегося наиболее простым способом соединения морфем. Любопытно то, что в языках мира абсолютно преобладающее большинство составляют языки агглютинативного типа. Языки, имеющие внутреннюю флексию, встречаются сравнительно редко.
Этот факт имеет свои определенные причины. В агглютинирующих языках морфемы, как правило, обозначены, границы их в слове определены. Это создает четкий внутрисловный контекст, позволяющий идентифицировать морфемы в самых длинных последовательностях . На это преимущество агглютинативных языков указывал в свое время И. Н. Бодуэн де Куртенэ, который писал по этому поводу следующее: «Языки, в которых все внимание по части морфологических экспонентов сосредоточивается на следующих после главной морфемы (корня) аффиксах (языки урало-алтайские, угро-финские и т. п.), являются более трезвыми и требуют гораздо меньшей траты психической энергии, нежели языки, в которых морфологическими экспонентами являются и прибавки в начале слова, и прибавки в конце слова, и психофонетические альтернации внутри слова».
В современном языкознании понятие законов развития языка не определено достаточно четко, так как многие языковые изменения не образуют постоянной восходящей линии, связанной с развитием языка. В самом общем плане законы развития языка определяют как постоянные и закономерные тенденции в развитии языков по пути их совершенствования. При этом различают внешние факторы, влияющие на развитие языка, и внутренние стимулы его эволюции, связанные с особенностями языковой системы.
Внешние законы развития языка. Внешние законы развития языка обусловливаются социальными факторами, которые влияют и на развитие языка, и на характер его функционирования. Выделяют два основных социальных процесса, две главные социальные тенденции в развитии языка- дифференциацию (от лат. differentia - различие) и интеграцию (от лат. integratio < integer- целый). Эти процессы противоположны друг другу. При дифференциации, иначе ее называют дивергенцией (от лат. di-vergere < diverqens - расходящийся в разные стороны), или расхождением, происходит территориальное и социальное распределение носителей языка, в результате чего возникают родственные языки и диалекты. При интеграции, по-другому ее называют конвергенцией (от лат. convergere - приближаться, сходиться), или схождением, осуществляется территориальное и социальное сближение носителей языка, в ходе которого происходит объединение языков и диалектов. Дифференциация увеличивает число языков, интеграция, напротив, сокращает их количество.
Дифференциация и интеграция представляют собой социальные языковые процессы, так как расхождение и схождение языков, их смешение и скрещивание объясняются экономическими, военными, политическими и иными общественными факторами. Именно эти причины порождают своеобразие языков, выступая в качестве внешних закономерностей их исторического развития. В результате переселения народов, их торговых контактов, войн, изменений в социальном и экономическом строе происходят изменения функций и структуры того или иного языка.
Конец страницы 280
¯ Начало страницы 281 ¯
В структуре языка проявление внешних законов непосредственнее всего обнаруживает себя в лексике. Так, лексика английского языка отразила процессы скрещивания языка англосаксов и норманнов: слова германского происхождения обозначают явления бытовые, сырье, земледельческие термины; слова французского происхождения относятся к сфере права, военного дела, искусства, государственного правления. В таком делении лексики отражается социальное дробление общества той поры, поскольку завоеватели составили элиту общества, а коренное население образовало по преимуществу слой земледельцев и ремесленников. В эпоху Возрождения итальянский язык оказал большое влияние на лексику ряда западноевропейских языков, так как именно в этот период Италия переживала бурное экономическое и культурное развитие, а идеи Возрождения распространялись по всей Европе.
Звуковой строй языка и его грамматическая система, хотя и в меньшей степени и не так явно, отражают воздействие внешних законов на развитие того или иного языка. Например, звук [ф] первоначально в русской речи существовал как особенность заимствованных слов: фарисей, февраль, философ и т.п. С течением времени этот звук стал выступать как позиционный вариант фонемы <в>: [ф]торник, любо[ф"]ь и т.п. Несклоняемые существительные в русском языке вначале составляли особую группу заимствованных слов. С течением времени число таких слов увеличилось, многие из них были усвоены языком. В результате в русском языке возникла грамматическая группа несклоняемых существительных.
Различают спонтанное влияние общественных факторов на развитие языка и сознательное воздействие общества на язык. К целенаправленному влиянию общества на язык относится прежде всего языковая политика государства, призванная способствовать наиболее эффективному функционированию языка (языков) в различных сферах его применения. В сферу вмешательства общества в развитие языка включают также создание письменности и алфавитов, разработку терминологии, правил орфографии и пунктуации и иную нормализаторскую деятельность.
Конец страницы 281
¯ Начало страницы 282 ¯
Таким образом, внешние условия - стихийные или сознательные - всегда оказывают влияние на язык, язык же отвечает на эти требования так, как позволяют внутриязыковые возможности.
Внутренние законы развития языка. Если рассматривать историческое развитие не языка в целом, а его различных структурных сторон, например, фонетики и грамматики, его отдельных единиц и категорий, то далеко не всегда можно увидеть прямую зависимость развития языка от развития общества. Трудно, например, объяснить утрату носовых гласных восточнославянскими языками прямым воздействием на язык со стороны общества. Не удается вывести изменения русской глагольной системы из условий экономической, политической или культурной жизни русского общества той эпохи. Эти специфические закономерности развития единиц и категорий языка получили наименование внутренних законов развития языка. Внутренними законами обусловливаются прежде всего изменения в фонетике и грамматическом строе языка.
Как и всё в языке, звуковая его сторона подвергается изменениям на протяжении истории. Меняется звуковой облик отдельных слов и морфем, их фонемный состав. Например, в русском языке исчезли существовавшие когда-то носовые гласные, в результате двух палатализаций произошло изменение заднеязычных согласных г, к, х в определенных условиях в ж, ч, ш и з, ц, с.
Длительный период в развитии требуется для изменения слоговой организации языка. Такие изменения происходят в течение столетий. Раннее развитие праславянского языка было связано с устранением закрытых слогов, унаследованных от общеиндоевропейской эпохи. Все закрытые слоги тем или иным способом на протяжении определенного периода перестраивались в открытые слоги. В дальнейшем закон открытого слога стал нарушаться, и в современных славянских языках снова представлен закрытый слог. С изменением слоговой организации в славянских языках связано и развитие ударения. Так, свободное словесное ударение общеславянской поры в современных чешском и словацком языках заменилось фиксированным ударением на начальном слоге слова. В польском языке ударение стало фиксироваться на предпоследнем слоге.
Конец страницы 282
¯ Начало страницы 283 ¯
Звуковые изменения, наблюдаемые в истории языков, Ю.С. Маслов подразделял на регулярные и спорадические. К спорадическим он относил фонетические изменения, представленные лишь в отдельных словах или морфемах. Такие изменения объясняются какими-либо особыми условиями функционирования этих слов или морфем. Так, формулы вежливости, приветствия при встрече или прощании подвергаются сильному фонетическому разрушению: они произносятся часто скороговоркой, небрежно, поскольку содержание их и так понятно. Поэтому старая английская формула прощания Good be with you! - Бог да будет с вами! превратилась в Good-bye - до свиданья; Hallo в американском варианте - в Hey, Good-bye - в Bye-bye. Испанская почтительная формула обращения Vuestra Merced-Ваша милость в результате действия спорадических фонетических изменений превратилась в Usted - Вы. По-русски пишут здравствуйте, но произносят здрасте или даже драсте.
Регулярные изменения проявляются в определенной фонологической единице в определенной фонетической позиции во всех случаях, когда такая позиция наличествует в языке, независимо от того, в каких конкретно словах и формах она встречается. При наличии такого регулярного изменения обычно говорят о звуковом, или фонетическом, законе. Например, замена древнерусских сочетаний гы, кы, хы современными сочетаниями ги, ки, хи подходит под понятие звукового закона, так как она коснулась практически всех слов с такими сочетаниями: вместо гыбнути, богыни, Кыев, хитрость, кыпети, хыщник возникло гибнуть, богиня, Киев, хитрость, кипеть, хищник и т.д.
Звуковые законы сугубо историчны и не имеют того универсального характера, какой присущ законам естественных наук. Звуковой закон действует в определенное время, в определенном месте и действителен лишь для конкретного языка или диалекта. Поэтому, например, слова, вошедшие в русский язык позднее, уже не подпали под действие отмеченного выше звукового закона: акын, кызылбаши, Кызылкум, кыяк, Хыннам (город и порт в Корее), гыданский (залив) и др. Пока звуковой закон действует, он является живым. Примером живого звукового закона может служить русское и белорусское "аканье", то есть замена о ударного слога на а в безударном: вóды - вода, нóгі - нага. С течени-
Конец страницы 283
¯ Начало страницы 284 ¯
ем времени действующий фонетический закон может перейти в разряд исторических, оставив в языке свои результаты: сдвиги звучания, чередования фонем, выпадения звуков и т.д.
Грамматика языка также подвержена историческим изменениям, которые могут иметь разный характер. Они могут касаться и всей грамматической системы в целом, и лишь определенных грамматических категорий и форм. Например, в романских языках прежняя латинская система склонения и спряжения уступила место аналитическим формам выражения грамматических значений с помощью служебных слов и порядка слов. В русском языке в течение XIV-XVII вв. перестроилась глагольная система времен - от восьми древних к трем новым. В грамматическом развитии имеют также место изменения по аналогии, которые выражаются в уподоблении одних грамматических форм другим. Так, в истории русского языка в результате действия закона аналогии вместо пяти древних типов склонения осталось три склонения.
Конец страницы 284
УЧЕБНИКИ И УЧЕБНЫЕ ПОСОБИЯ
1. Будагов Р. А. Введение в науку о языке. 2-е изд. М., 1965.
2. Вендина Т. И. Введение в языкознание. М., 2001.
3. Головин Б.Н. Введение в языкознание. 4-е изд. М., 1983.
4. Кодухов В.И.
5. Маслов Ю.С. Введение в языкознание. 2-е изд. М., 1987.
6. Норман Б.Ю., Павленко Н.А. Введение в языкознание. Хрестоматия. 2-е изд. Мн., 1984.
7. Павленко Н.А. История письма. 2-е изд. Мн., 1987.
8. Реформатский А.А. Введение в языковедение. 5-е изд. М., 1996.
9. Якушкин Б.В. Гипотезы о происхождении языка. М., 1984.
СБОРНИКИ ЗАДАЧ И УПРАЖНЕНИЙ, МЕТОДИЧЕСКИЕ УКАЗАНИЯ
1. Зиндер Л.Р. Введение в языкознание. Сборник задач. М., 1987.
2. КалабинаС.И. Практикум по курсу "Введение в языкознание". 2-е изд. М, 1985.
3. Кодухов В.И. Задания к практическим занятиям и контрольным работам по "Введению в языкознание". М., 1976.
4. Кондратов Н.А. , Копосов Л.Ф., Рупосова Л.П. Сборник задач и упражнений по введению в языкознание. 2-е изд. М., 1991.
5. Мурат В.П. Введение в языкознание. Методические указания. 6-е изд. М., 1988.
6. Норман Б.Ю. Сборник задач по введению в языкознание. Мн., 1989.
7. Панов А.Е. Введение в языкознание. Контрольная работа, задания и методические указания к самостоятельной работе. М., 1984.
8. Перетрухин В.Н. Введение в языкознание. Руководство к работе над курсом. М., 1984.
СПРАВОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА
1. АхмановаО.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.
2. Беларуская мова. Энцыклапедыя /Пад рэд. А.Я. Міхневіча. Мн., 1994.
3. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.
4. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. 2-е изд. М., 1976.
5. Русский язык. Энциклопедия. М., 1979.
Конец страницы 285
¯ Начало страницы 286 ¯
