Кто совершил почти что кругосветное путешествие на фрегате "Паллада"? Кругосветное путешествие на фрегате «Паллада.

150 лет назад писатель Иван Гончаров отправился в кругосветное плавание на фрегате «Паллада»

В первых числах октября 1852 года литературный Петербург жил одной свежей новостью, которая всем казалась весьма забавной и смешной.

– Вы слышали? Принц де Лень собрался в кругосветное плавание!
– Придумайте что-нибудь более правдоподобное.
– Клянусь! Да спросите у кого угодно.
– Принц де Лень? Не может быть! Да его из собственной комнаты не вытащишь, а тут – на палубе корабля... Да все рыбы в море со смеху перемрут!

А между тем речь шла не о ком-нибудь, а о литературном секретаре выдающегося адмирала, героя Наваринского сражения Ефима Васильевича Путятина. Кто же был сей принц де Лень? Что за француз такой? Да никакой не француз, а уже достаточно знаменитый русский писатель, по заслугам получивший свое смешное прозвище, – и впрямь ленив и неповоротлив был наш дорогой Иван Александрович! Ведь и главного героя своего, Обломова, с себя родимого срисовывал. С прозвищем он вполне смирился и даже нередко сам подписывал свои письма так: «Гончаров. Иначе – принц де Лень».

Все произошло как-то само собой. Однажды Гончаров услышал о том, что министр народного просвещения Норов предложил поэту Аполлону Майкову место секретаря при адмирале Путятине, который собирается плыть вокруг света в Японию на военном фрегате «Паллада» в качестве начальника экспедиции. И, узнав, что Майков отказался, Иван Александрович вдруг возьми, да и объяви: «Тогда я поплыву!» И эта его случайная выходка обернулась тем, что больше двух лет его жизни оказались посвящены музе дальних странствий.

Над Россией нависла угроза новой большой войны. Очевидность того, что вскоре придется воевать с Англией, Францией и Турцией, становилась все яснее. Воевать на всех морях, включая и дальневосточные. Предвидя это, царское правительство снарядило экспедицию на мощном военном паруснике к берегам Японии для заключения дипломатических отношений с этой страной, которая могла бы стать нашим союзником против англо-французских колонизаторов на Дальнем Востоке. Такова была главная цель. Но было и множество второстепенных – побывать в Англии, задержавшись там на длительный срок, посетить британские и французские колонии в Африке и Азии, собрать как можно больше полезных сведений о будущем противнике.

«Мысль ехать, как хмель, туманила голову... Нет, не в Париж хочу, не в Лондон, даже не в Италию... хочу в Бразилию, в Индию, хочу туда, где солнце из камня вызывает жизнь... где глаза не устанут смотреть, а сердце биться», – вот что чувствовал Гончаров в то время, когда никто не верил, что принц де Лень и впрямь поплывет вокруг света. «Скорей же, скорей в путь! Поэзия дальних странствий исчезает не по дням, а по часам. Мы, может быть, последние путешественники, в смысле аргонавтов: на нас еще, по возвращении, взглянут с участием и завистью».

Наконец, 7 октября (20-го по григорианскому календарю) фрегат «Паллада» снялся с якоря и пошел на запад по Балтике. Принц де Лень не улизнул, он стоял на палубе и ждал начала морской болезни, об ужасах которой так много наслушался рассказов. Но оказалось, изнеженный барин настолько крепок здоровьем, что морская болезнь даже близко не осмелилась к нему подойти. Он расхаживал между страдающими и с тревогой, ожидая наступления тошноты, курил сигару. «Вы курите в качку сигару и ожидаете после этого, что вас укачает: напрасно!» – сказал мне один из спутников. И в самом деле напрасно: во все время плавания я ни разу не почувствовал ни малейшей дурноты и возбуждал зависть даже в моряках».

Он тешился робкой надеждой на то, что благоразумие возьмет над ним верх, и, доплыв до Англии, он успокоится и возвратится в Россию. Но постепенно он приспособился к жизни на корабле, привык к своим спутникам, прикипел сердцем к своему вестовому – матросу Фаддееву, приставленному к нему в качестве прислуги. В своем роде вестовой Фаддеев при Гончарове – как Санчо Панса при Дон Кихоте или Савелич при Петруше Гриневе, вечный и излюбленный в литературе образ верного слуги, друга, денщика, оруженосца. В книге «Фрегат «Паллада» фамилия Фаддеев встречается гораздо чаще всех остальных. Это не случайно. Гончаров видит свое путешествие и все, что случалось, не только своими глазами – образованного петербургского барина и писателя, но и глазами простого матроса, бывшего крестьянина. Позднее чертами этого прекрасного русского человека он наделит своего Захара в «Обломове».

Трусливая мыслишка о том, чтобы сбежать из Англии назад в Петербург, испарилась на свежем и соленом морском ветру. «Лебяжья поэзия парусов!» Увы, она навсегда уходила в прошлое. Это было одно из последних кругосветных путешествий под парусом. Вскоре, осенью 1853 года, произойдет и последнее крупное морское сражение парусников – Синопская битва. Уже наступил век пара. Но, будучи по натуре романтиком, Гончаров отнюдь не оплакивает отмирающую многовековую эпоху парусов. Его ужасает непомерная сложность всего механизма приведения парусов в действие, требующая огромного количества матросских рук. «И между тем, к какому неполному результату приводят все эти хитрости! Нельзя определить срок прибытию парусного судна, нельзя бороться с противным ветром, нельзя сдвинуться назад, наткнувшись на мель, нельзя остановиться в одно мгновение. В штиль судно дремлет, при противном ветре лавирует, то есть виляет, обманывая ветер, и выигрывает только треть прямого пути». «Некоторые находят, что в пароходе меньше поэзии, что он не так опрятен, некрасив. Это от непривычки: если б пароходы существовали несколько тысяч лет, а парусные суда недавно, глаз людской, конечно, находил бы больше поэзии в этом быстром, видимом стремлении судна, на котором не мечется из угла в угол измученная толпа людей, стараясь угодить ветру...»

Прощаясь с парусами, Гончаров не проливал слез. Он весело приветствовал развитие пароходства. Зная, что Обломова он будет писать с самого себя, можно было бы предположить, что бурный технический прогресс должен раздражать и удручать писателя классической русской школы. Отнюдь нет! Иван Александрович радуется проявлениям прогресса, весело встречая их в распахнувшемся перед его взором мире. В Англии он отмечает все несомненные достоинства развивающейся техники, все преимущества англичан перед русскими. Он, как лесковский Левша, тоже попавший в Англию перед Крымской войной, восхищен, но и встревожен – ведь с такой техникой нам трудно будет их одолеть, «ихние солдаты кирпичами ружья не чистят».

В Англии Гончаров испытал мощное и подавляющее чувство осмысления того, что за новый мир идет на смену прежним временам. Мир, в котором не только техника поставлена на службу человеку, но и человек закабален техникой. Каждый человек превращен в определенную деталь огромного механизма мира, он не имеет права ни на какие иные функции, чем те, которые ему предназначены обществом. «В человеке подавляется его уклонение от прямой цели; от этого, может быть, так много встречается людей, которые с первого взгляда покажутся ограниченными, а они только специальные. И в этой специальности – причина успехов на всех путях. Здесь кузнец не займется слесарным делом, оттого он первый кузнец в мире. И все так». С практической точки зрения, это хорошо. Плохо только то, что вся жизнь нового буржуазного общества Европы стала полностью подчинена практической точке зрения. Человек, утратив универсальность, перестал быть человеком, превратившись в функцию.

Гончаров первым из русских писателей в своей книге «Фрегат «Паллада» покажет нам образ человека нового мирового порядка. Того самого вездесущего, всюду сующего свой наглый нос американца, который нынче диктует всему миру свою волю, под лозунгами мнимой свободы насаждая такую глобальную тиранию и диктатуру, какая не снилась никаким Сталиным всех времен и народов, вместе взятым. «Филантропия возведена в степень общественной обязанности, а от бедности гибнут не только отдельные лица, семейства, но целые страны под английским управлением... Призадумаешься над репутацией умного, делового, религиозного, нравственного и свободного народа!» Поставьте здесь вместо «английским управлением» – «американским», и можно смело сказать: цитата дня!

Это станет лейтмотивом всего путешествия Гончарова на фрегате «Паллада». Всюду, куда бы он ни прибыл, в самых сладостных и райских уголках земли ему встречался холодный и расчетливый взгляд англосакса, высчитывающего, что можно с выгодой купить и перепродать, каких жителей заставить проливать пот в непосильных трудах на благо Британской империи, а каких, глядишь, и вовсе истребить начисто, чтоб не портили общую картину технически правильно развивающегося мироздания. Поплыви Иван Александрович сегодня, он точно так же на каждом углу видел бы этот хищный и бездушный взгляд, только теперь уж не англичанина, а американца, и теперь не только за пределами Отечества нашего, но и повсюду на родной земле. Сегодня мы, русские люди, представляем для них такой же сырой человеческий материал, каким для колонизаторов Африки и Азии, Австралии и Южной Америки были тамошние туземцы.

Почти два с половиной месяца фрегат «Паллада» простоял у берегов Англии, прежде чем двинулся в дальнейшее плавание. Отсюда он должен был через Атлантику идти к берегам Америки, обогнуть мыс Горн, выйти в Тихий океан и через него достичь берегов Японии. Но маршрут пришлось изменить ввиду проявившейся сильной изношенности судна. Собственно говоря, ремонт «Паллады» в Портсмутской гавани и послужил видимой причиной столь долгой задержки в Англии. Наконец, приняв решение об изменении маршрута, Путятин продолжил экспедицию.

В январе 1853 года путешественники побывали на Мадейре и островах Зеленого Мыса, 13 февраля пересекли экватор, в марте приплыли к мысу Доброй Надежды и пробыли месяц в Южной Африке. Далее вдоль сорокового градуса южной широты русский военный парусник дошел почти до берега Австралии, взял курс на север и в мае приплыл в Индонезию. Дальше были Сингапур, Гонконг, острова Бонин-Сима. С 10 августа фрегат «Паллада» встал на рейд японского города Нагасаки. Здесь начались очень долгие переговоры с японцами, которые на протяжении многих дней церемонились, прежде чем пустить путешественников на свою землю и устроить им прием.

Первое изучение Японии продолжалось три месяца. В те годы Страна восходящего солнца еще только-только открывала свой «железный занавес», осторожно, опасливо и недоверчиво принюхивалась к каждому, кто подходил к ее берегам. Но оставаться «вещью в себе» Япония тоже уже не могла. Рост населения рождал бедность, поскольку естественные ресурсы были невелики. Да и во всей жизни японского общества наблюдалась некая духота, как в давным-давно не проветриваемом помещении. Это точно подметил Гончаров: «Сколько у них жизни кроется под этой апатией, сколько веселости, игривости! Куча способностей, дарований – все это видно в мелочах, в пустом разговоре, но видно также, что нет только содержания, что все собственные силы перекипели, перегорели и требуют новых, освежительных начал».

Корабли всех сильнейших стран мира шли к Японии, как женихи к сказочной принцессе, а принцесса капризно и чересчур разборчиво выбирала себе мужа. Первое знакомство с русскими состоялось, после чего фрегат отправился к берегам Китая. Побывав в Китае, корабль снова ходил в Японию, а затем посетил и Ликейские острова.

Не спешите хватать карту мира и искать на ней Ликейские острова. Теперь таковых уже не существует. Теперь они называются Рюкю, и живут на них японцы. А 150 лет тому назад они были заселены ликейцами. Был такой народ, отличный от китайцев, японцев и корейцев, хотя и похожий на них. К концу XIX века японцы закончили покорение Ликейских островов, после чего коренные жители были полностью уничтожены. Точно так же исчезли и айны, населявшие Хоккайдо и Курилы. Японцы – особый тип колонизаторов. На освоенных землях они не терпят представителей других наций. Это надо помнить всем, кто легкомысленно заявляет: «А пусть придут японцы! При них наступит порядок». Порядок-то наступит, но только для самих японцев.

В начале 1854 года фрегат «Паллада» посетил Филиппины. Жителям этих островов повезло куда больше, чем ликейцам, – японская экспансия до них не докатилась. От Манилы фрегат, наконец, направился к русским берегам, и в августе 1854 года Гончаров завершил свою кругосветку, с грустью расстался с парусником, на котором прошли почти два года его жизни. Он попрощался с матросом Фаддеевым и ступил на русский берег. Впереди его ожидало долгое путешествие через всю Россию – от порта Аян на Охотском море до Петербурга.

Александр СЕГЕНЬ.

Кругосветные путешествия в середине XIX века проводились прежде всего в связи с созданием и расширением колоний, разделом сфер влияния. Капиталистические страны Западной Европы и Северной Америки были заинтересованы в поставщиках сырья и рабов, в рынках сбыта. Мировой океан при отсутствии дешевых способов транспортировки грузов по суше превратился в основную магистраль международной торговли.

Россия отказалась от колониальной политики, заморских владений. Но как одна из крупнейших морских держав она стремилась налаживать дипломатические и торговые связи со странами, расположенными на разных континентах. Надо было вести наблюдения за общей ситуацией в Мировом океане. Наконец, один из путей из западных окраин страны на Дальний Восток шел через Балтийское и Черное моря в Атлантику, а оттуда в Индийский и Тихий океаны. Такой маршрут предстояло совершить фрегату Балтийского флота «Паллада».

Эту экспедицию по ее результатам можно сравнить с путешествием Чарлза Дарвина на корабле «Бигль». Речь идет тоже о дневниковых записях, но принадлежащих не ученому, а писателю: Ивану Александровичу Гончарову (1812–1891). Благодаря его путевым очеркам, составившим объемистую книгу, данная экспедиция остается в памяти потомков. Поколения читателей переживают ее вновь и вновь.

Для тех, кто знаком с творчеством, характером и образом жизни Гончарова, решение этого степенного и не чуждого лени писателя на пятом десятке жизни отправиться в долгое, почти трехгодичное плавание может показаться поступком сумасбродным или по меньшей мере странным. Словно герой его романа Обломов рискнул сменить мягкую кушетку на шаткую палубу парусника.

Он и сам признавался: «Все удивлялись, что я мог решиться на такой дальний и опасный путь – я такой ленивый, избалованный! Кто меня знает, тот не удивится такой решимости. Внезапные перемены составляют мой характер».

В детстве и в университете он всерьез интересовался естествознанием, историей географических открытий. И когда ему представилась возможность отправиться в дальнее плавание, он не раздумывал. Фрегат «Паллада» был флагманом эскадры, осуществлявшей, согласно официальной версии, поход к русским владениям в Америке. Но главная задача была иная: наладить торговые отношения с Японией.

Возглавлял экспедицию адмирал Н.В. Путятин. Гончаров был его секретарем, вел судовой журнал и был, можно сказать, летописцем похода. Со своими обязанностями он справлялся отлично.

Ну а как же с описанием экзотических стран, диковинных дикарей, чудес природы? Он откровенно признался, что его записи не смогут удовлетворить читателей, жаждущих чего-то необычайного: «Я сказал, что их нет, этих чудес; путешествия утратили чудесный характер. Я не сражался со львами и тиграми, не пробовал человеческого мяса».

И неожиданный пассаж: «Я уехал от чудес: в тропиках их нет. Там все одинаково, просто». По его мнению, наша русская природа дарит нам подлинное разнообразие и удивительную красоту, если только мы не разучились чувствовать и понимать это. «А позвольте спросить, – пишет он, – разве есть что-нибудь не прекрасное в природе? Нужно ли вам поэзии, ярких особенностей природы – не ходите за ними под тропики: рисуйте небо везде, где его увидите».

Гончаров умел увидеть необычайное в обычном; не изобретал парадоксы, стараясь ошеломить оригинальным суждением. Его сочинение увлекательно для тех, кому интересно путешествовать с остроумным, наблюдательным и проницательным спутником, не удовлетворяясь трафаретными восторгами и сведениями, почерпнутыми из туристических справочников.

Вот описание шторма: «Я постоял у шпиля, посмотрел, как море вдруг скроется из глаз совсем под фрегат и перед вами палуба стоит стоймя, то вдруг скроется палуба и вместо нее очутится стена воды, которая так и лезет на вас. Но не бойтесь: она сейчас опять спрячется, только держитесь обеими руками за что-нибудь. Оно красиво, но однообразно…

Скучное дело качка; все недовольны: нельзя как следует читать, писать, спать; видны только бледные страдальческие лица. Порядок дня и ночи нарушен…

Может быть, оно и поэзия, если смотреть с берега, но быть героем этого представления, которым природа время от времени угощает плавателя, право незанимательно. Сами посудите, что тут хорошего? Огромные холмы с белым гребнем, с воем толкая друг друга, встают, падают, опять встают, как будто толпа вдруг выпущенных на волю бешеных зверей дерется в остервенении, только брызги, как дым, поднимаются да стон носится в воздухе…

Сначала качка наводит с непривычки страх. Когда судно катится с вершины волны к ее подножию и переходит на другую волну, оно делает такой размах, что, кажется, сейчас рассыплется вдребезги; но когда убеждаешься, что этого не случится, тогда делается скучно, досадно, досада превращается в озлобление, а потом в уныние».

Правда, как выясняется, скучать долго ему не приходилось: его мотало и швыряло по каюте, катало по полу, било о стулья и стены. Только опытные моряки, да его денщик Фадеев относились к подобным неудобствам и неурядицам с философическим спокойствием, продолжая выполнять свою работу.

Гончаров не ставил своей целью развенчать романтику дальних плаваний, сорвать покров таинственности с экзотических стран. Он просто и ясно свидетельствовал об увиденном, пережитом, продуманном. Ему нет нужды выдумывать небылицы, развлекать читателя сказками и легендами разных народов. И без того у него есть что рассказать. Великолепны описания тропических ночей в открытом океане; пейзажей разных стран, людей и нравов разных народов.

Для немалого числа современных людей не составляет большого труда при наличии средств и желания посетить любой, даже самый отдаленный пункт, хотя бы и в Антарктиде. Иные туристы получают возможность взглянуть на Землю из космического пространства. Впрочем, не выходя из комнаты, миллионы телезрителей совершают увлекательные кинопутешествия. При этом можно увидеть такие красоты, такие редкие кадры, такие картинки из жизни людей и животных, которые недоступны для обычного туриста.

Какой же смысл в наше время утруждать себя чтением описаний путешествий? Разве не лучше увидеть, чем услышать или прочесть?

Безусловно, для приятного времяпрепровождения, развлечения или для обучения школьников это интересно и полезно. Но есть люди, которым недостаточно любоваться красивыми картинками и слушать комментарии к увиденному. Они желают осмыслить жизнь свою и других людей, своего народа и человечества. А для этого незаменим умный, откровенный собеседник, обладающий немалым жизненным опытом. Пусть даже он будет из другого века… Это даже кстати, ибо тогда появляется возможность сопоставить его наблюдения с тем, что произошло в действительности.

Правда, И.А. Гончарова не принято относить в разряд великих учителей человечества или хотя бы только русского народа. Однако его путевые заметки во время экспедиции на «Палладе», на мой взгляд, помогают нам понять путь развития современной технической цивилизации и те изменения, которые при этом происходят с человеческой личностью.

Писатель, которому приходилось довольствоваться весьма ограниченным комфортом, а подчас испытывать немалые неудобства, не сетовал на это. Он полагал, что человеку свойственно стремиться к бытовым удобствам, к чистоте и порядку. Но это оправданное стремление решительно отличается от жажды роскоши, которая «есть безумие, уродливое и неестественное уклонение от указанных природой и разумом потребностей». «Тщеславие и грубое излишество в наслаждениях – вот отличительные черты роскоши… Для роскоши нужны богатства… Роскошь старается, чтобы у меня было то, что не можете иметь вы».

Это суждение имеет непосредственное отношение к нашей эпохе. Все основные беды и трагедии современности определяются непомерным стремлением к роскоши многих миллионов имущих капиталы и власть. Их не удовлетворяет нормальный комфорт. Им требуется как можно больше личной собственности, роскоши и главного критерия богатства – денег. Ради этого они не считаются ни с земной природой, ни с другими людьми и народами.

Во времена Гончарова наиболее алчной державой была Великобритания, «владычица морей». О ее гражданах русский писатель отзывался без особой симпатии: «Обращение англичан с китайцами, да и с другими, особенно подвластными им народами не то чтоб было жестоко, а повелительно, грубо или холодно-презрительно, так что смотреть больно. Они не признают эти народы за людей, а за какой-то рабочий скот».

«Бесстыдство этого скотолюбивого народа доходит до какого-то героизма, чуть дело коснется до сбыта товаров, какой бы он ни был, хоть яд!» (в ту пору англичане вели «опиумную войну», отравляя наркотическим ядом китайцев). Как отметил Гончаров, поставка опиума постоянно увеличивалась, достигнув четыре пятых от стоимости всех товаров, ввозимых в Китай.

«Не знаю, кто из них кого мог бы цивилизовать: не китайцы ли англичан своей вежливостью, кротостью и умением торговать тоже».

Странное вроде бы суждение. Разве не европейская цивилизация стала господствовать в мире? Разве не доказала она этим свое превосходство? Разве не она превратилась во флагмана научно-технического прогресса? И чем лучше западной цивилизации российское крепостное право? Уж не ретроград ли русский барин Гончаров, сторонник патриархальных порядков?

Нет, он прекрасно понимал достоинства технического прогресса. Его не умиляют красавцы-парусники. Он восхищается паровыми машинами, освобождающими мореплавателя от власти ветра и морских течений. Человек получает возможность властвовать над природой, превозмогать буйство земных стихий…

«Про природу Англии я ничего не говорю: какая там природа! ее нет, она возделана до того, что все растет и живет по программе… С деревьями, с травой сделано то же, что с лошадьми и с быками. Траве делается вид, цвет и мягкость бархата… Все породисто здесь: овцы, быки, собаки, как мужчины и женщины. Все крупно, красиво, бодро; в животных стремление к исполнению своего назначения простерто, кажется, до разумного сознания, а в людях, напротив, низведено до степени животного инстинкта…

Не только общественная деятельность, но и вся жизнь всех и каждого сложилась и действует очень практически, как машина».

Казалось бы, что во всем этом плохого? Разве не видим мы пример, достойный подражания? Зачаток той идеальной сферы разума, ноосферы, построенной рационально и на научной основе? (Если, конечно, отвлечься от благодатных природных условий Британии, а также от ее политики ограбления и закабаления других стран.)

Но вот вопрос: каким становится сам человек?

По мнению Гончарова, он превращается в придаток механической природно-технической общественной системы. Человек все более уподобляется машине, призванной выполнять конкретную работу по своей узкой специальности, получая за это определенную плату. Он становится «добродетельным по машине, по таблицам, по требованию». Получается цивилизованное стадо потребителей благ, доступных каждому в соответствии с его капиталом и положением в обществе.

Выходит, переходя от дикости к цивилизации, обретая комфорт и роскошь, преображая на свой лад окружающую природу, человек, сам того не замечая, превращается в подобие машины, утрачивает смысл своего существования как разумной, одухотворенной, творческой личности, устремленной к высоким идеалам добра, свободы, справедливости, братства.

Вот на какие мысли наводят результаты почти кругосветного путешествия русского писателя на фрегате «Паллада». И такие результаты экспедиции важнее, пожалуй, ее научных, торговых или дипломатических достижений.

Желание увидеть дальние страны, на время покинуть петербургский свет не были единственными причинами, по которым Гончаров, не раздумывая, хотел отправиться в трудное и опасное путешествие. Тоска по вдохновенному творческому труду, сознание бесполезно гибнущих сил и способностей, стремление обогатить себя новыми впечатлениями, описать их в очерках – вот что было главной причиной того, что Гончаров решил отправиться в кругосветное путешествие на фрегате “Паллада”.
Друзья начали хлопотать за Гончарова. Аполлон Майков поговорил “с кем следует”, и разрешение было дано. В сознание друзей писателя никак не укладывалось, как это Гончаров, человек, привыкший к домашнему уюту, малоподвижный, прозванный в салоне Майковых де-Лень, вдруг отправляется в кругосветное путешествие. Но когда все было решено, начались сомнения и у Гончарова. “Куда это? Что я затеял?” И на лицах других мне страшно было читать эти вопросы. Участие пугало меня. Я с тоской смотрел, как пустела моя квартира, как из нее понесли мебель, письменный стол, покойное кресло, диван. Покинуть все это, променять на что?”
Это не были сомнения человека ленивого по натуре, флегматичного, не способного к решительным действиям… Ко времени, когда Гончаров собрался совершить кругосветное путешествие, ему было уже 40 лет. Многие из друзей говорили о нем, как о человеке со счастливой судьбой. А так ли это было? Правда, детские годы не были омрачены ничем. Дом – полная чаша. Мать и особенно Трегубов баловали, ни в чем не отказывали. Пансион Гончаров вспоминает тоже с удовольствием… Коммерческое училище… О нем и вспоминать не хочется.
Но зато были годы в университете. Потом служба. Чиновник департамента внешней торговли. Любимое деле – литература – не давало средств к существованию, Нужно было служить, отдавая литературной работы лишь свободное от службы время. Не сложилась семейная жизнь, к сорока годам Гончаров был по-прежнему одинок.
Не утихала боль тяжелой утраты – смерти матери, Авдотьи Матвеевны. “Ни о чем и ни о ком у меня мысль так не светла, как о ней”, – писал Гончаров сестре. “Она была решительно умнее всех женщин, каких я знаю”, – писал он брату. И вот предложение совершить кругосветное путешествие.
“Я полагаю, – писал Гончаров в одном из писем, – что если б я запасся всеми впечатлениями такого путешествия, то, может быть, прожил бы остаток жизни повеселее… Все удивились, что я мог решиться на такой дальний и опасный путь – я, такой ленивый, избалованный! Кто меня знает, тот не удивится этой решимости. Внезапные перемены составляют мой характер, я никогда не бываю одинаков двух недель сряду, а если наружно и кажусь постоянен и верен своим привычкам и склонностям, так это от неподвижности форм, в которых заключена моя жизнь…” Мысль об участии в кругосветном путешествии коренным образом меняла весь строй жизни Гончарова, вызывала страх перед бурями, морской болезнью, тропическим зноем. И понятны внутренняя борьба, колебания Гончарова. Даже окончательно свыкнувшись с мыслью о предстоящем путешествии, Гончаров думает в случае чего вернуться из Англии. Но выбор сделан. Цель путешествия для Гончарова ясна: разобраться в массе “великих впечатлений”, которые ожидают его, и верно, “безо всякой лжи” поведать их читателям. Гончаров считал, что путешествие “без идеи” – только забава: “Да, путешествовать с наслаждением и пользой, – писал он в одном из первых своих очерков, позднее составивших объемистую двухтомную книгу, – значит пожить в стране и хоть немного слить свою жизнь с жизнью народа, который хочешь узнать; тут непременно проведешь параллель, которая и есть искомый результат путешествия. Это вглядывание, вдумывание в чужую жизнь, в жизнь ли целого народа или одного человека, отдельно, дает наблюдателю такой общечеловеческий и частный урок, какого ни в книгах, ни в каких школах не отыщешь”.
9 сентября 1852 года было получено “высочайшее соизволение на командирование столоначальника департамента внешней торговли Министерства финансов коллежского асессора Гончарова к исправлению должности секретаря при адмирале Е. В. Путятине, отправляющемся на фрегате “Паллада” 1 в экспедицию для обозрения североамериканских колоний”.
В конце сентября “Паллада” вышла на Кронштадтский рейд. Гончаров несколько раз ездит в Кронштадт, готовый отплыть, но ремонт фрегата еще не закончен – и отправление откладывалось. Гончаров знакомится с городом. Кронштадт живет напряженной жизнью военно-морского порта. На улицах и набережных редко можно встретить человека в штатском. С песнями проходят колонны моряков. На рейде стоят парусные суда, среди них фрегат “Паллада”.
Интересна история фрегата. Построен он был в 1832 году на Охтинской верфи. Первым командиром “Паллады” был в будущем прославленный флотоводец – адмирал Павел Степанович Нахимов, тогда еще молодой офицер, показавший себя смелым, инициативным и решительным командиром.
Но вот последние приготовления к отплытию закончены. Гончаров стоял на палубе, с тоской смотрел на берег. Что ждет его впереди?
7 октября 1852 года фрегат “Паллада” вышел с Кронштадтского рейда в кругосветное путешествие. Первый этап плавания – от Кронштадта до берегов Англии – был для Гончарова особенно тяжелым. Это было “обручение” с морем. Поход по северным морям осенью, да еще на паруснике, был нелегким делом и для бывалых моряков. По роду своей службы на корабле Гончаров не общался с командой, но сочувствовал нелегкой участи матросов, которые часто рисковали жизнью в борьбе со стихией. В письмах к друзьям Гончаров рассказывал о тяжелых условиях жизни матросов, о жестокости и произволе офицеров.
Среди офицеров на “Палладе” были и прогрессивно настроенные, воспитанные на лучших традициях русского флота, культурные и гуманные люди. I? их числу принадлежали командир корабля И. С. Ункопский – замечательный моряк, воспитанник адмирала М. П. Лазарева, старший офицер корабля потомственный моряк И. И. Бутаков.
Особенным уважением Гончарова пользовались офицеры В. А. Римский-Корсаков (брат известного композитора) и К. Н. Посьет, отличавшийся широкой образованностью, гуманным отношением к подчиненным.
Описание нелегкой матросской службы, взаимоотношений матросов и офицеров – все это осталось в письмах Гончарова к друзьям. Ни одной строчки об этом цензура но разрешила бы напечатать. Поэтому так мало сказано о повседневной жизни матросов в гончаровских очерках. Но в том, что все-таки сказано в очерках о жизни “низших чинов”, Гончаров подчеркивает трудолюбие, находчивость и удивительное спокойствие матросов. “Все отскакивает от этого спокойствия, – замечает писатель, – кроме одного ничем не сокрушимого стремления к своему долгу – к работе, г; смерти, если нужно”.
Особенно тепло и проникновенно рассказывает Гончаров о Фадееве – трудолюбивом и находчивом матросе из крестьян. В нем все напоминает Гончарову о далекой и близкой сердцу России. “Он внес на чужие берега, – замечает Гончаров, – свой костромской элемент и не разбавил его ни каплей чужого”.
Много лет спустя Гончаров рассказал Анатолию Федоровичу Кони – сыну друга своей молодости, известному судебному деятелю – несколько случаев из пребывания русских моряков за границей, не вошедших в очерки “Фрегат “Паллада”. А. Ф. Кони вспоминает: “Живая наблюдательность искрилась в них; нежная любовь к русскому человеку и глубокое понимание его милых и оригинальных свойств проникали их. Особенно помнится мне его рассказ о наших матросиках, которые покатывались со смеху, указывая пальцами на голые колени двух неподвижно стоявших у одного из дворцов часовых в шотландском костюме, красных от гнева, но покорных дисциплине. “Что вы тут делаете, – спросил их Гончаров, – чему смеетесь?” – “Да ты посмотри, ваше благородие, королева-то им штаноз не дала!” Или другой рассказ о том, как в окрестностях Капштадта, подойдя к кучке матросов, что-то любопытно разглядывавших, он увидел на ладони одного из них огромного скорпиона, тщетно силившегося пробить ядовитым хвостом толстый, сплошной мозоль на ладони руки, привыкшей лазить по вантам. “Что ты? брось! брось! – воскликнул Гончаров. – Он тебя до смерти укусит!” – “Укусит? – недоверчиво спросил матрос, презрительно скосив глаза на скорпиона. – Этакая-то сволочь?! Тьфу!” – и он бросил скорпиона на землю и раздавил его необутой для прохлады ногой”.
Жизнь на фрегате, этом “уголке России”, текла размеренно и неторопливо. “В этом спокойствии, уединении от целого мира, в тепле и сиянии, фрегат принимает вид какой-то отдаленной степной русской деревни, – писал Гончаров. – Встанешь утром, ршкуда нз спеша, с полным равновесием в силах души, с отличным здоровьем, со свежей головой и аппетитом, выльешь иа себя несколько ведер воды прямо из океана и гуляешь, пьешь чай, потом сядешь за работу. Солнце уже высоко, жар палит: в деревне вы не пойдете в этот час ни рожь посмотреть, ни на гумно. Вы сидите под защитой маркизеи на балконе, и все прячется иод кров, даже птицы, только стрекозы отважно реют над колосьями. И мы прячемся под растянутым тентом, отворив настежь окна и двери кают. Ветерок чуть-чуть веет, ласково освежая лицо и открытую грудь. Матросы уже отобедали (они обедают рано, до полудни, как и в деревне, после утренних работ) и группами сидят или лежат между пушек. Иные шьют белье, платье, сапоги, тихо мурлыча песенку; с бака слышатся удары молотка по наковальне. Петухи поют и далеко разносятся их голос среди ясной тишины и безмятежности. Слышатся еще какие-то фантастические звуки, как будто отдаленный, едва уловимый ухом звон колоколов… Чуткое воображение, полное грез и ожиданий, создает среди безмолвия эти звуки, а на фоне синевы небес какие-то отдаленные образы…”
Русские моряки, где бы ни были, всегда помнили о Родине, ее обычаях и праздниках, ее песнях. Когда пришла масленица, фрегат находился в Атлантике. Стояла жаркая погода. Вспомнив обычай катания на льду,.стали ездить друг на друге. “Глядя, как забавляются, катаясь друг на друге, и молодые, и усачи с проседью,- замечает Гончаров, – расхохочешься этому естественному, национальному дурачеству: это лучше льняной бороды Нептуна и осыпанных мукой лиц…” Часто вечерами, под синим и ясным, но чужим небом звучала грустная, протяжная русская песня. В этой песне были и тоска по России, по дому, и неудовлетворенность поющих матросов своей тяжелой и бесправной жизнью.
За два с половиной года кругосветного путешествия фрегат посетил многие страны Европы и Азии. На парусном судне, устаревшем и отслужившем свой срок, прошел моря и океаны, испытал все тяготы кругосветного путешествия вместе со всем экипажем фрегата и Иван Александрович Гончаров. О том, что он видел, писатель рассказал в очерках, которые назвал так же, как назывался корабль, на котором он плыл – “Фрегат “Паллада”.

(Пока оценок нет)

Другие сочинения:

1. Иван Александрович Гончаров родился 6 июня 1812 г. в Симбирске (ныне Ульяновск). Симбирск был в то время маленьким губернским городком, быт которого носил еще прочный отпечаток патриархальной старины. Сонные улицы города с их дворянскими и купеческими особняками, густая тень сибирских Read More ......
2. Родился Иван Александрович Гончаров в Симбирске в богатой семье купца. Родители отдали его в коммерческое училище, когда он окончил пансион. Но мальчика интересовала больше всего литература. В 1831 году И. А. Гончаров поступил на словесное отделение Московского университета. После университета Read More ......
3. И. А. Гончаров – крупнейший русский ро­манист второй половины XIX века, создатель своеобразной трило­гии, которую составляют три его романа. По определению автора, это единый роман, в котором воссоздается и исследуется тип совре­менного ему русского человека на разных этапах его развития. Read More ......
4. Фрегат “Паллада” Это очерки, в которых описано трехгодичное путешествие самого Гончарова с 1852 по 1855 год. Во вступлении писатель рассказывает о том, что не собирался публиковать свои дневниковые записи как турист или моряк. Это просто отчет о путешествии в художественной Read More ......
5. Для писателя и пространство, и время являются не только объектом изображения, но так­же важным средством в худо­жественном освоении мира. Обращение к пространст­венно-временной организации романа поможет луч­ше разобраться в идейно-художественной структуре “Обломова”. В первой части действие происходит, как вычис­лили ученые на Read More ......
6. Действия, описанные в романе Гончарова “Обыкновенная история”, происходят в конце первой половины девятнадцатого века, во время правления Николая 1, когда были сильны реакционные настроения в обществе, когда достиг неимоверных размеров разросшийся бюрократический аппарат. И когда, несмотря на недавно отгремевшую Отечественную Read More ......
7. Путевые очерки “Фрегат “Паллада” имеют большое познавательное и художественное значение. Своеобразие стиля очерков очень верно определил Н. А. Некрасов, отмечая “красоту изложения, свежесть содержания и ту художественную умеренность красок, которая составляет особенность описания г. Гончарова, не выставляя ничего слишком резко, Read More ......
8. И. А. Гончаров был убежден: дело литературы – изображать лишь то, что уже сложилось и отсто­ялось в жизни. Он исходил из убеждения, что “действительность, какая бы она ни была, нужда­ется в эпически спокойном изображении”, поэтому и сюжеты всех его романов Read More ......

Книга «Фрегат “Паллада”» великого русского писателя Ивана Александровича Гончарова (1812-1891) – явление в своем роде уникальное. Ни один из классиков отечественной литературы, ни до, ни после Гончарова, не участвовал в подобном путешествии. Те же русские, кому довелось пройти этот путь: из России через Британию и Южную Африку в Индонезию, Сингапур, Японию, Китай, Филиппины, не были классиками русской литературы… Путешествие, начавшееся 7 октября 1852 г. на рейде Кронштадта, стало для России событием неординарным. Во-первых, кругосветки все еще были наперечет, а русские моряки под командованием Ивана Крузенштерна впервые обошли вокруг Земли всего-то полвека назад. Во-вторых, в этот раз шли не просто так, а с особой и важной миссией – «открывать» Японию, налаживать отношения со страной, которая только-только начала отходить от многовековой политики жесткого изоляционизма. В-третьих – путешествию на фрегате «Паллада» суждено было войти в историю русской и мировой литературы. Впрочем, тогда об этом мало кто догадывался… С точки зрения положения в обществе, Иван Александрович Гончаров в 1852 г. был абсолютно безвестен – скромный чиновник департамента внешней торговли министерства финансов, назначенный секретарем-переводчиком главы экспедиции, вице-адмирала Евфимия Путятина. В литературных же кругах его имя уже прозвучало – в 1847 г. в знаменитом «Современнике», основанном Пушкиным, было напечатано первое значительное произведение Гончарова – «Обыкновенная история». Но его главные романы – «Обломов» и «Обрыв» еще не были написаны. Как и «Фрегат “Паллада”» – книга для русской литературы XIX в. беспрецедентная. Как-то так повелось, что Иван Гончаров воспринимается как писатель-домосед. То ли дело Пушкин – и в Крыму побывал, и на Кавказе. А Достоевский с Тургеневым вообще почти всю Европу исколесили. Гончаров же – это классическая русская дворянская усадьба, где Петербург или Москва – центр Вселенной. Таковы герои писателя: Адуев из «Обыкновенной истории», Илья Ильич Обломов, Райский из «Обрыва». Все они – люди умные, но слабохарактерные, не желающие или неспособные что-либо изменить в своей жизни. Многие критики даже пытались убедить читателей, что Гончаров – это и есть Обломов… Но в данном случае автор оказался полной противоположностью своих персонажей. Британия, Мадейра, Атлантика, Южная Африка, Индонезия, Сингапур, Япония, Китай, Филиппины: даже сегодня, в эпоху самолетов, такое путешествие – весьма непростое испытание. А Ивану Гончарову довелось пройти весь этот путь на парусном корабле. Были, конечно, минуты слабости, писатель даже собирался бросить все и вернуться из Англии домой. Но он все-таки выдержал, дошел до Японии. Затем пришлось возвращаться домой на лошадях через всю Россию. И хотя путешествие не стало кругосветным, это был подвиг во благо своей страны. И во благо читателей. «Предстоит объехать весь мир и рассказать об этом так, чтобы слушали рассказ без скуки, без нетерпения», – такую задачу поставил перед собой Иван Гончаров. И он ее выполнил. Именно поэтому книга «Фрегат “Паллада”» надолго пережила и корабль, давший ей название, и автора. Времена меняются, технологии совершенствуются, скорости нарастают, а «Фрегат “Палладу”» по-прежнему читали, читают и будут читать… Электронная публикация книги И. А. Гончарова включает полный текст бумажной книги и часть иллюстративного материала. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу с исключительной насыщенностью картами и другими документальными и художественными иллюстрациями. Свыше 250 цветных и черно-белых рисунков, картин, карт маршрута, множество комментариев и попутных объяснений географических и биографических реалий, прекрасная печать, белая офсетная бумага. Это издание, как и все книги серии «Великие путешествия», будет украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, станет прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

Даже биографы, глубоко вникавшие в жизнь писателя, которой на протяжении десятилетий была присуща размеренность, закругленность, несуетность, спокойность, затруднялись объяснить его неожиданное решение. Да какое! Можно сказать выходку – ни много, ни мало как совершить кругосветное путешествие. Так и оказался на военном корабле скороиспеченный моряк с лишним животиком Гончаров в качестве секретаря при начальнике экспедиции адмирале Путятине (все-таки путешествовать за казенный кошт еще приятнее). Правда, в начале пути Иван Александрович одумался и уже собрался высадиться и вернуться, да лень и хлопотно было посуху тащить много чемоданов и книг через всю Европу. Ну, и пошла эта двухгодичная «встряска»: качка, остановки, обозрение краев и племен, письма друзьям. (Дописывание романа «Обломов» пришлось, конечно, приостановить.)

Фрегат принял для него вид отдаленной степной русской деревни… Три матроса умерли от холеры… Картина шторма показалась ему «безобразием и беспорядком» – «ведь бури, бешенные страсти – не норма природы и жизни, а только переходный момент…» Англичане показались ему чрезмерно расчетливыми: даже в малом движении – по принципу наибольшей пользы, выгоды и экономии, с торговлей, как родом новой религии, которая выше любви и философии… Африканским племенам он предрекал – «их победят не порохом, а комфортом». Азия распростерлась на тысячи миль как некая Обломовка… И «сонное царство» Востока, как своеобразная форма самосохранения. Но японцы лишь прикидываются сонными и у них много сообразительности, живости, юмора, ума.

Из стран, «где в небесах другие блещут звезды», Гончаров, кроме Африки, видел только Яву. Но страны под созвездием Южного Креста покорили его до конца дней. Его книга «На мысе Доброй Надежды», опубликованная в «Морском сборнике», потом вошла в очерки «Фрегат «Паллада» (1858).

Больше месяца Гончаров жил на Капе, и за это время ему удалось совершить поездку в глубь территории. Длилась поездка десять дней. Весь путь составил около 350 км. Поездка прошла по местам, уже давно заселенным и обжитым белыми колонистами. Кто же путешествовал вместе с Гончаровым? Капитан-лейтенант К. Н. Посьет, позже адмирал и министр путей сообщения, его именем назван залив в Тихом океане. Весьма образованный человек, впоследствии он опубликовал свои записки о плавании на «Палладе». Еще – доктор Вейнер, ботаник, Р. А. Пашкевич, географ. Кроме того, будущий градоначальник Одессы П. А. Зеленой, а пока мичман, весело распевавший в саванне русские народные песни. И барон Криднер, интересовавшийся африканскими плясками.

Интересны рассказы Гончарова об «африканских людях». В Винберге, неподалеку от Кейптауна, группа навестила вождя народа коса Сейоло, который участвовал в кафрских войнах против англичан и был приговорен к смертной казни, но потом ее заменили пожизненным заключением. Вождь и его жена вели себя достойно, молча разглядывали друг друга Гончаров и Сейоло, переводчика не было.

Через сто с лишним лет книгу Гончарова издали в Южной Африке – «Кап в описании русского».

После морской одиссеи, посещения многих островов и побережий началось «истинное путешествие в старинном трудном смысле, словом, подвиг» – по Сибири, которой в 1855 г. Гончаров возвращался в Петербург. (Приятно поразился: на всем громадном пространстве к востоку от Якутска запрещена была продажа вина. Вспомнилась невольно свободная торговля опиумом в Китае.)

Через болота и горные речки, буреломы пробирались верхом на лошадях. Иногда садился на пень и решал, что дальше уже не пойдет… Морозы подскочили к четвертому десятку. На санях его, обряженного в малахай, в шубу, в доху, закутали в медвежьи шкуры, и все же он сильно обморозил лицо. Три тысячи сухопутных верст…

Почти в одни и те же годы – конец 60-х – вышли гончаровские – том путевых очерков «Фрегат «Паллада» и всемирно известный неповторимо русский роман «Обломов». Критикой подмечена даже синхронность их появления. «Несмотря на резкое жанровое различие, обе книги необычайно сильно перекликаются тематически: тема путешествия постоянно присутствует в «Обломове» – то в виде книг, которые читает Илья Ильич, то как пугающая его перспектива заграничной поездки в лечебных целях, то как перечень коммерческо-туристических вояжей Штольца. С другой стороны, тема созерцательного бессобытийного погружения в быт Востока, развитая во «Фрегате», носит явно «обломовский» характер. Почти весь Восток, каким он показан у Гончарова, есть по сути громадная, на полмира распростершаяся Обломовка. Напомним, также, какое самодовлеющее место занимает в тексте «Фрегата» тема сна: гончаровский Восток весь как бы окутан сонными испарениями, сказочными миражами. Эта Азия еще не проснулась или вернее не пробуждена…» (Л. Лошиц). Впрочем, это ведь не первый случай, иногда явной, а то подспудной, связи путешествия автора с его последующими произведениями.

Гончаров Иван Александрович (1812 – 1891)