Кто святослав рихтер. Великий пианист Святослав Рихтер: жизненный и творческий путь

Учитель Рихтера, Генрих Густавович Нейгауз , рассказал однажды о первой встрече со своим будущим учеником: «Студенты попросили прослушать молодого человека из Одессы, который хотел бы поступить к консерваторию в мой класс.
- Он уже окончил музыкальную школу?- спросил я.
- Нет, он нигде не учился.
Признаюсь, ответ этот несколько озадачивал. Человек, не получивший музыкального образования, собирался в консерваторию!.. Интересно было посмотреть на смельчака.
И вот он пришел. Высокий, худощавый юноша, светловолосый, синеглазый, с живым, удивительно привлекательным лицом. Он сел за рояль, положил на клавиши большие, мягкие, нервные руки и заиграл.
Играл он очень сдержанно, я бы сказал, даже подчеркнуто просто и строго. Его исполнение сразу захватило меня каким-то удивительным проникновением в музыку. Я шепнул своей ученице: «По-моему, он гениальный музыкант». После Двадцать восьмой сонаты Бетховена юноша сыграл несколько своих сочинений, читал с листа. И всем присутствующим хотелось, чтобы он играл еще и еще...
С этого дня Святослав Рихтер стал моим учеником» (Нейгауз Г. Г. Размышления, воспоминания, дневники // Избр. статьи. Письма к родителям. С. 244-245.) .

Так, не совсем обычно начинался путь в большом искусстве одного из крупнейших исполнителей современности Святослава Теофиловича Рихтера. В его артистической биографии вообще было много необычного и не было многого из того, что вполне обычно для большинства его коллег. Не было до встречи с Нейгаузом повседневной, участливой педагогической опеки, которая другими ощущается сызмальства. Не было твердой руки руководителя и наставника, планомерно организованных занятий на инструменте. Не было каждодневных технических экзерсисов, кропотливо и долго разучиваемых учебных программ, методичного продвижения со ступеньки на ступеньку, из класса в класс. Была страстная увлеченность музыкой, стихийные, никем не контролируемые поиски за клавиатурой феноменально одаренного самоучки; была нескончаемая читка с листа самых разнообразных произведений (преимущественно оперных клавиров), настойчивые попытки сочинять; со временем - работа аккомпаниатора в Одесской филармонии, затем в театре оперы и балета. Была заветная мечта сделаться дирижером - и неожиданная ломка всех планов, поездка в Москву, в консерваторию, к Нейгаузу.

В ноябре 1940 года состоялось первое выступление 25-летнего Рихтера перед столичной аудиторией. Оно имело триумфальный успех, специалисты и публика заговорили о новом, ярком явлении в пианизме. За ноябрьским дебютом последовали еще концерты, один примечательнее и удачнее другого. (Большой резонанс, например, имело исполнение Рихтером Первого концерта Чайковского на одном из симфонических вечеров в Большом зале консерватории.) Ширилась известность пианиста, крепла слава. Но неожиданно в его жизнь, в жизнь всей страны вошла война...

Эвакуировалась Московская консерватория, уехал Нейгауз. Рихтер остался в столице - голодной, полузамерзшей, обезлюдевшей. Ко всем трудностям, выпадавшим на долю людей в те годы, у него прибавились свои: не было ни постоянного пристанища, ни собственного инструмента. (Выручали друзья: одной из первых должна быть названа давняя и преданная поклонница рихтеровского дарования, художница А. И. Трояновская). И все же именно в эту пору он трудился за роялем настойчивее, упорнее, чем когда-либо прежде.

В кругах музыкантов считается: пяти-, шестичасовые упражнения ежедневно - норма внушительная. Рихтер работает чуть ли не вдвое больше. Позднее он скажет, что «по-настоящему» начал заниматься с начала сороковых годов.

С июля 1942 года возобновляются встречи Рихтера с широкой публикой. Один из биографов Рихтера так описывает это время: «Жизнь артиста превращается в сплошной поток выступлений без отдыха и передышки. Концерт за концертом. Города, поезда, самолеты, люди... Новые оркестры и новые дирижеры. И опять репетиции. Концерты. Полные залы. Блистательный успех...» (Дельсон В. Святослав Рихтер.- М., 1961. С. 18.) . Удивителен, впрочем, не только тот факт, что пианист играет много ; удивляет, сколь многое выносится на эстраду им в этот период. Рихтеровские сезоны - если оглянуться на начальные этапы сценической биографии артиста - поистине неиссякаемый, ослепительный в своем многоцветье фейерверк программ. Труднейшие пьесы фортепианного репертуара осваиваются молодым музыкантом буквально за считанные дни. Так, в январе 1943 года им была исполнена в открытом концерте Седьмая соната Прокофьева. У большинства его коллег на предварительную подготовку ушли бы месяцы; некоторые - из особо даровитых и опытных - возможно, справились бы за недели. Рихтер выучил прокофьевскую сонату за... четыре дня.

К концу сороковых годов Рихтер - одна из самых заметных фигур в великолепной плеяде мастеров советского пианизма. За его плечами победа на Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей (1945), блестательное окончание консерватории. (Редкостный случай в практике столичного музыкального вуза: государственным экзаменом Рихтеру был засчитан один из его многочисленных концертов в Большом зале консерватории; «экзаменаторами» в данном случае выступили массы слушателей, чья оценка была высказана со всей ясностью, определенностью и единодушием.) Вслед за всесоюзной известностью приходит и мировая: с 1950 года начинаются поездки пианиста за рубеж - в Чехословакию, Польшу, Венгрию, Болгарию, Румынию, позднее в Финляндию, США, Канаду, Англию, Францию, Италию, Японию и другие страны. Все внимательнее всматривается в искусство артиста музыкальная критика. Множатся попытки проанализировать это искусство, уяснить его творческую типологию, специфику, главнейшие особенности и черты. Казалось бы, чего проще: фигура Рихтера-художника так крупна, рельефна в очертаниях, самобытна, несхожа с остальными... Тем не менее задача «диагностиков» от музыкальной критики оказывается на
поверку далеко не простой.

Есть множество определений, суждений, утверждений и т. д., которые могли бы быть высказаны о Рихтере как концертирующем музыканте; верные сами по себе, каждое в отдельности, они - если сложить их воедино - образуют, сколь ни удивительно, картину, лишенную всякой характерности. Картину «вообще», приблизительную, расплывчатую, маловыразительную. Портретной достоверности (это - Рихтер, и никто другой) с их помощью не добиться. Возьмем такой пример: рецензентами неоднократно писалось об огромном, поистине безбрежном репертуаре пианиста. Действительно, Рихтер играет практически всю фортепианную музыку, от Баха до Берга и от Гайдна до Хиндемита. Однако он ли один? Коль уж заводить разговор о широте и богатстве репертуарных фондов, то обладали ими и Лист, и Бюлов, и Иосиф Гофман, и, конечно же, великий учитель последнего - Антон Рубинштейн, исполнивший в своих знаменитых «Исторических концертах» свыше тысячи трехсот (!) произведений, принадлежавших семидесяти девяти авторам. По силам продолжить этот ряд и некоторым из современных мастеров. Нет, сам факт, что на афишах артиста можно встретить едва ли не все, предназначенное роялю, еще не делает Рихтера - Рихтером, не определяет сугубо индивидуального склада его творчества.

Не приоткрывает ли его тайны великолепная, безукоризненно отграненная техника исполнителя, его исключительно высокое профессиональное мастерство? И вправду, редкая публикация о Рихтере обходится без восторженных слов относительно его пианистической искусности, полного и безоговорочного владения инструментом и т. д. Но, если рассуждать объективно, берутся же подобные высоты и некоторыми другими. В век Горовица, Гилельса, Микеланджели, Гульда вообще затруднительно было бы выделить абсолютного лидера в фортепианном техницизме. Или, выше говорилось о поразительном трудолюбии Рихтера, его неиссякаемой, ломающей все привычные представления работоспособности. Однако и тут он не единствен в своем роде, найдутся люди в музыкальном мире, способные поспорить с ним и в этом отношении. (О молодом Горовице рассказывали, что он даже в гостях не упускал возможности поупражняться за клавиатурой.) Говорят, Рихтер почти никогда не бывает удовлетворен собой; извечно терзались творческими колебаниями и Софроницкий, и Нейгауз, и Юдина. (А чего стоят известные строки - без волнения их читать невозможно,- содержащиеся в одном из писем Рахманинова: «Нет на свете критика, более во мне сомневающегося, чем я сам...») В чем же тогда разгадка «фенотипа» (Фенотип (phaino - являю тип) - сочетание всех признаков и свойств индивидуума, сформировавшихся в процессе его развития.) , как сказал бы психолог, Рихтера-художника? В том, что отличает одно явление в музыкальном исполнительстве от другого. В особенностях духовного мира пианиста. В складе его личности . В эмоционально-психологическом содержании его творчества.

Искусство Рихтера - искусство могучих, исполинских страстей. Есть немало концертантов, игра которых нежит слух, радует изящной отточенностью рисунков, «приятностью» звуковых колоритов. Исполнение Рихтера потрясает, а то и ошеломляет слушателя, выводит из привычной сферы чувствований, волнует до глубин души. Так, к примеру, потрясали в свое время интерпретации пианистом «Аппассионаты» или «Патетической» Бетховена, си-минорной сонаты или «Трансцендентных этюдов» Листа, Второго фортепианного концерта Брамса или Первого Чайковского, «Скитальца» Шуберта или «Картинок с выставки» Мусоргского, ряда произведений Баха, Шумана, Франка, Скрябина, Рахманинова, Прокофьева, Шимановского, Бартока... От завсегдатаев рихтеровских концертов можно слышать иной раз, что ими испытывается странное, не совсем обычное состояние на выступлениях пианиста: музыка, издавна и хорошо знакомая, видится словно бы в укрупнении, увеличении, в изменении масштабов. Все становится как-то больше, монументальнее, значительнее... Андрей Белый как-то сказал, что люди, слушая музыку, получают возможность пережить то, что чувствуют и переживают великаны; рихтеровской аудитории прекрасно известны ощущения, которые имел в виду поэт.

Таким был Рихтер смолоду, так выглядел в пору расцвета. Когда-то, в далеком 1945 году, он играл на Всесоюзном конкурсе «Дикую охоту» Листа. Один из московских музыкантов, присутствовавший при этом, вспоминает: «...Перед нами был исполнитель-титан, казалось, созданный для воплощения могучей романтической фрески. Предельная стремительность темпа, шквалы динамических нарастаний, огненный темперамент... Хотелось схватиться за ручку кресла, чтобы устоять перед дьявольским натиском этой музыки...» (Аджемов К. X. Незабываемое.- M., 1972. С. 92.) . Несколько десятилетий спустя Рихтер сыграл в одном из сезонов ряд прелюдий и фуг Шостаковича, Третью сонату Мясковского, Восьмую Прокофьева. И опять, как в былое время, впору было бы писать в критическом отчете: «хотелось схватиться за ручку кресла...» - настолько силен, яростен был эмоциональный смерч, бушевавший в музыке Мясковского, Шостаковича, в финале прокофьевского цикла.

Вместе с тем Рихтер всегда любил, мгновенно и полностью преобразившись, увести слушателя в мир тихих, отрешенных звукосозерцаний, музыкальных «нирван», сосредоточенных раздумий. В тот таинственный и труднодоступный мир, где все сугубо материальное в исполнительстве - фактурные покровы, ткань, вещество, оболочка - уже исчезает, растворяется без остатка, уступая место лишь сильнейшему, тысячевольтному духовному излучению. Таков у Рихтера мир многих прелюдий и фуг из «Хорошего темперированного клавира» Баха, последних фортепианных творений Бетховена (прежде всего, гениальной Ариетты из опуса 111), медленных частей шубертовских сонат, философской поэтики Брамса, психологически утонченной звукописи Дебюсси и Равеля. Интерпретации этих произведений дали основание одному из зарубежных рецензентов написать: «Рихтер - пианист удивительной внутренней концентрации. Порой кажется, что весь процесс музыкального исполнения происходит в нем самом» (Дельсон В. Святослав Рихтер.- М., 1961. С. 19.) . Критиком подобранны действительно меткие слова.

Итак, мощнейшее «фортиссимо» сценических переживаний и завораживающее «пианиссимо»... Испокон веку было известно: концертирующий артист, будь то пианист, скрипач, дирижер и т. д., интересен лишь постольку, поскольку интересна - широка, богата, разнообразна - палитра его чувствований. Думается, величие Рихтера-концертанта не только в интенсивности его эмоций, особенно заметной у него в молодости, равно как и в период 50-60-х годов, но и в их подлинно шекспировской контрастности, гигантской масштабности перепадов: неистовство - углубленная философичность, экстатический порыв - успокоение и греза, активное действие - напряженный и сложный самоанализ.

Любопытно отметить в то же время, что есть и такие цвета в спектре эмоций человека, которых Рихтер как художник всегда чуждался и избегал. Один из наиболее проницательных исследователей его творчества, ленинградец Л. Е. Гаккель однажды задался вопросом: чего в искусстве Рихтера нет ? (Вопросом на первый взгляд риторическим и странным, по сути же - вполне правомерным, ибо отсутствие чего-то характеризует иной раз артистическую личность ярче, нежели наличие в ее облике таких-то и таких-то черт.) В Рихтере, пишет Гаккель, «...нет чувственного обаяния, обольстительности; в Рихтере нет ласки, лукавства, игры, ритм его лишен каприччиозности...» (Гаккель Л. Для музыки и для людей // Рассказы о музыке и музыкантах.-Л.; М.; 1973. С. 147.) . Можно было бы продолжить: Рихтер не слишком склонен к той задушевности, доверительной интимности, с которой иной исполнитель распахивает свою душу перед аудиторией,- вспомним хотя бы Клиберна. Как артист Рихтер не из «открытых» натур, в нем нет чрезмерной общительности (Корто, Артур Рубинштейн), нет того особого качества - назовем его исповедальностью,- коим было отмечено искусство Софроницкого или Юдиной. Чувства музыканта возвышенны, строги, в них и серьезность, и философичность; чего-то другого - сердечности ли, нежности, участливого тепла...- им порой недостает. Нейгауз в свое время написал, что ему «иногда, правда, очень редко» не хватало «человечности» в Рихтере, «несмотря на всю духовную высоту исполнения» (Нейгауз Г. Размышления, воспоминания, дневники. С. 109.) . Не случайно, видимо, встечаются среди фортепианных пьес и такие, с которыми пианисту, в силу его индивидуальности, сложнее, чем с прочими. Есть авторы, путь к которым для него всегда был непрост; рецензентами, например, издавна дебатировалась «проблема Шопена» в рихтеровском исполнительском творчестве.

Иногда спрашивают: что же доминирует в искусстве артиста - чувство? мысль? (На этом традиционном «оселке» испытывается, как известно, большинство характеристик, выдаваемых исполнителям музыкальной критикой). Ни то и ни другое - и это тоже примечательно для Рихтера в лучших его сценических созданиях. Он всегда был одинаково далек как от импульсивности художников романтического толка, так и от хладнокровной рассудочности, с которой возводят свои звуковые конструкции исполнители-«рационалисты». И не только потому, что равновесие и гармония - в природе Рихтера, во всем, что является делом его рук. Тут еще и иное.

Рихтер - художник сугубо современной формации. Как и у большинства крупных мастеров музыкальной культуры XX века, его творческое мышление являет собой органический синтез рационального и эмоционального. Одна лишь существенная деталь. Не традиционный синтез горячего чувства и трезвой, уравновешенной мысли, как это часто встречалось в прошлом, а, напротив, единение пламенной, добела раскаленной художественной мысли с умными, содержательными чувствами . («Чувство интеллектуализировано, а мысль накаляется до такой степени, что становится острым переживанием» (Мазель Л. О стиле Шостаковича // Черты стиля Шостаковича.- М., 1962. С. 15.) ,- эти слова Л. Мазеля, определяющие одну из важных сторон современного мироощущения в музыке, кажутся порой сказанными прямо о Рихтере). Понять этот кажущийся парадокс - значит понять нечто очень существенное в интерпретациях пианистом произведений Бартока, Шостаковича, Хиндемита, Берга.

И еще одна отличительная примета рихтеровских работ - четкая внутренняя огранизованность. Ранее говорилось, во всем, что делается людьми в искусстве - писателями, художниками, актерами, музыкантами,- всегда сквозит их чисто человеческое «я»; homo sapiens проявляется в деятельности, просвечивает в ней . Рихтер, каким его знают окружающие, непримирим к любым проявлениям небрежности, неряшливого отношения к делу, органически не терпит того, что могло бы ассоциироваться с «между прочим» и «кое-как». Любопытный штрих. За его плечами тысячи публичных выступлений, и каждое бралось им на учет, фиксировалось в специальных тетрадях: что игралось, где и когда . Та же врожденная склонность к строгой упорядоченности и самодисциплине - в интерпретациях пианиста. Все в них детально спланировано, взвешено и распределено, во всем абсолютная ясность: в намерениях, приемах и способах сценического воплощения. Особенно рельефна рихтеровская логика организации материала в произведениях крупных форм, числящихся в репертуаре артиста. Таких, как Первый фортепианный концерт Чайковского (знаменитая запись с Караяном), Пятый Прокофьева с Маазелем, Первый бетховенский с Мюншем; концерты и сонатные циклы Моцарта, Шумана, Листа, Рахманинова, Бартока и других авторов.

Люди, хорошо знакомые с Рихтером, рассказывали, что во время своих многочисленных гастролей, бывая в разных городах и странах, он не упускал случая заглянуть в театр; особенно близка ему опера. Он страстный поклонник кино, хороший фильм для него - настоящая радость. Известно, Рихтер давний и горячий любитель живописи: сам рисовал (специалисты уверяют, что интересно и талантливо), часами простаивал в музеях перед понравившимися ему картинами; его дом часто служил для вернисажей, выставок работ того или иного художника. И еще: с юных лет его не оставляло увлечение литературой, он благоговел перед Шекспиром, Гете, Пушкиным, Блоком... Непосредственное и близкое соприкосновение с различными искусствами, огромная художественная культура, энциклопедический кругозор - все это освещает особым светом исполнительство Рихтера, делает его явлением .

В то же время - еще один парадокс в искусстве пианиста!- персонифицированное «я» Рихтера никогда не претендует на роль демиурга в творческом процессе. В последние 10-15 лет это особенно заметно, о чем, впрочем, речь впереди. Вернее всего, думается подчас на концертах музыканта, было бы сравнить индивидуально-личностное в его трактовках с подводной, невидимой частью айсберга: в ней многотонная мощь, она - основание тому, что на поверхности; от сторонних взоров, однако, она скрыта - и полностью... Критики не раз писали об умении артиста без остатка «растворяться» в исполняемом, о «неявности» Рихтера-интерпретатора - этой явной и характерной черте его сценического облика. Рассказывая о пианисте, один из рецензентов сослался как-то на знаменитые слова Шиллера: высшая похвала художнику - сказать, что мы забываем о нем за его созданиями; они словно бы адресованы Рихтеру - вот кто действительно заставляет забыть о себе за тем, что он делает... Видимо, здесь дают о себе знать какие-то природные особенности дарования музыканта - типология, специфика и т. д. Кроме того, здесь и принципиальная творческая установка.

Отсюда-то и берет начало еще одна, едва ли не самая удивительная способность Рихтера-концертанта - способность к творческому перевоплощению. Откристаллизовавшаяся у него до высших степеней совершенства и профессиональной искусности, она ставит его на особое место в кругу коллег, даже самых именитых; по этой части он почти не знает себе равных. Нейгауз, относивший стилистические трансформации на выступлениях Рихтера к разряду высочайших достоинств артиста, писал после одного из его клавирабендов: «Когда он заиграл Шумана после Гайдна, все стало другим: рояль был другой, звук другой, ритм другой, характер экспрессии другой; и так понятно почему - то был Гайдн, а то был Шуман, и С. Рихтер с предельной ясностью сумел воплотить в своем исполнении не только облик каждого автора, но и его эпохи» (Нейгауз Г. Святослав Рихтер // Размышления, воспоминания, дневники. С. 240.) .

Нет необходимости говорить о постоянных успехах Рихтера, успехах тем больших (порадокс очередной и последний), что публике не дано обычно полюбоваться на рихтеровских вечерах всем тем, чем привыкла она любоваться на вечерах многих прославненных «асов» пианизма: ни в щедрой на эффекты инструментальной виртуозностью, ни роскошным звуковым «декором», ни блестящей «концертностью»...

Это всегда было характерно для исполнительской манеры Рихтера - категорический отказ от всего внешне броского, претенциозного (семидесятые - восьмидесятые годы лишь довели эту тенденцию до максимума возможного). Всего, что могло бы отвлечь аудиторию от основного и главного в музыке - сфокусировать внимание на достоинствах исполнителя , а не исполняемого . Играть так, как играет Рихтер,- для этого, наверное, мало одного лишь сценического опыта - сколь бы велик он ни был; одной лишь художественной культуры - даже уникальной по масштабам; природного дарования - хотя бы и гигантского... Тут требуется иное. Некий комплекс чисто человеческих качеств и черт. Люди, близко знающие Рихтера, в один голос говорят о его скромности, бескорыстии, альтруистическом отношении к окружающему, жизни, музыке.

Вот уже несколько десятилетий Рихтер безостановочно идет вперед. Идет, казалось бы, легко и окрыленно, на деле же - прокладывая себе путь нескончаемым, беспощадным, нечеловеческим трудом. Многочасовые занятия, о которых рассказывалось выше, по-прежнему остаются нормой его жизни. С годами тут мало что изменилось. Разве что еще больше времени уделяется работе за инструментом. Ибо Рихтер считает, что с возрастом надо не уменьшать, а увеличивать творческие нагрузки - если поставить себе целью сохранить исполнительскую «форму»...

В восьмидесятых годах в творческой жизни артиста произошло немало интересных событий и свершений. Прежде всего, нельзя не вспомнить «Декабрьские вечера» - этот единственный в своем роде фестиваль искусств (музыки, живописи, поэзии), которому Рихтер отдает массу энергии и сил. «Декабрьские вечера», проходящие с 1981 года в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, ныне стали традиционными; благодаря радио и телевидению они обрели самую широкую аудиторию. Тематика их разнообразна: классика и современность, русское искусство и зарубежное. Рихтер, инициатор и вдохновитель «Вечеров», вникает в ходе их подготовки буквально во все: от составления программ и отбора участников до самых незначительных, казалось бы, деталей и мелочей. Впрочем, мелочей для него практически не существует, когда дело касается искусства. «Мелочи создают совершенство, а совершенство не мелочь» - эти слова Микеланджело могли бы стать прекрасным эпиграфом и к исполнительству Рихтера, и ко всей его деятельности.

На «Декабрьских вечерах» раскрылась еще одна грань дарования Рихтера: вместе с режиссером Б. Покровским он принял участие в постановке опер Б. Бриттена «Альберт Херринг» и «Поворот винта». «Работал Святослав Теофилович с раннего утра до поздней ночи,- вспоминает директор Музея изобразительных искусств И. Антонова.- Провел огромное количество репетиций с музыкантами. Занимался с осветителями, сам проверял буквально каждую лампочку, все до мельчайших подробностей. Сам ездил с художником в библиотеку подбирать английские гравюры для оформления спектакля. Не понравились костюмы - поехал на телевидение и несколько часов рылся в гардеробной, пока не отыскал то, что его устраивало. Вся постановочная часть была продумана им».

Рихтер по-прежнему очень много гастролирует как в СССР, так и за рубежом. В 1986 году, например, он дал около 150 концертов. Цифра прямо-таки ошеломляющая. Едва ли не вдвое превышающая обычную, общепринятую концертную норму. Превышающая, кстати, «норму» самого Святослава Теофиловича - ранее он не давал, как правило, более 120 концертов в год. На редкость впечатляюще выглядели и сами маршруты рихтеровских гастролей в том же 1986 году, охватившее чуть ли не полмира: все началось с выступлений в Европе, потом последовало длительное турне по городам СССР (европейская часть страны, Сибирь, Дальний Восток), затем - Япония, где у Святослава Теофиловича было 11 сольных клавирабендов,- и опять концерты на родине, только теперь уже в обратном порядке, с востока на запад. Нечто в этом роде было повторено Рихтером и в 1988 году - та же длинная череда больших и не слишком больших городов, та же цепь непрерывных выступлений, те же бесконечные переезды с места на место. «Почему столько городов и именно эти?- спросили однажды Святослава Теофиловича.- Потому что я еще не играл в них,- ответил он.- Мне хочется, очень хочется посмотреть страну. [...] Вы знаете, что меня влечет? Географический интерес. Не «охота к перемене мест», а именно это. Вообще я не люблю засиживаться на одном месте, нигде... В моей поездке нет ничего удивительного, никакого подвига, это просто мое желание.

Мне интересно , в этом есть движение . География, новые созвучия, новые впечатления - это тоже своего рода искусство. Поэтому я счастлив, когда покидаю какое-то место и дальше будет что-то новое . Иначе не интересно жить» (Рихтер Святослав: «В моей поездке нет ничего удивительного.»: Из путевых записей В. Чемберджи // Сов. музыка. 1987. № 4. С. 51.) .

Все большую роль в сценической практике Рихтера играет в последнее время камерно-ансамблевое музицирование. Он всегда был прекрасным ансамблистом, любил выступать с певцами и инструменталистами; в семидесятые - восьмидесятые годы это стало особенно заметным. Святослав Теофилович часто играет с О. Каганом, Н. Гутман, Ю. Башметом; среди его партнеров можно было видеть Г. Писаренко, В. Третьякова, Квартет имени Бородина, молодежные коллективы под управлением Ю. Николаевского и др. Близ него образовалось своего рода содружество исполнителей различных специальностей; критики стали говорить, не без некоторого пафоса, о «рихтеровой галактике»... Естественно, что творческая эволюция музыкантов, находящихся рядом с Рихтером, проходит во многом под его непосредственным и сильным влиянием - хотя он скорее всего не предпринимает для этого решительно никаких усилий. И однако же... Не может не заражать, свидетельствуют близкие пианиста, его колосальная самоотдача в работе, его творческий максимализм, его целеустремленность. Общаясь с ним, люди начинают делать то, что, казалось бы, выше их сил и возможностей. «У него стерта грань между занятием, репетицией и концертом,- рассказывает виолончелистка Н. Гутман.- Большинство музыкантов сочло бы на каком-то этапе, что произведение готово. Рихтер именно в этот момент только начинает над ним работать».

Многое поражает в «позднем» Рихтере. Но, может быть, более всего - его неистощимая страсть к открытию нового в музыке. Казалось бы, с его огромными репертуарными накоплениями - зачем выискивать ранее не исполнявшееся им? Надо ли?... И тем не менее в его программах семидесятых - восьмидесятых годов можно встретить ряд новых, прежде не игранных им произведений - например, Шостаковича, Хиндемита, Стравинского, некоторых других авторов. Или такой факт: свыше 20 лет подряд участвовал Рихтер в музыкальном фестивале в городе Туре (Франция). И ни разу за это время не повторился в своих программах...

Изменилась ли за последнее время манера игры пианиста? Его концертно-исполнительский стиль? И да, и нет. Нет, поскольку в главном Рихтер остался самим собой. Основы его искусства слишком устойчивы и мощны для сколько-нибудь существенных видоизменений. В то же время некоторые из тенденций, свойственных его игре в прошлые годы, получили сегодня дальнейшее продолжение и развитие. Прежде всего - та «неявность» Рихтера-исполнителя, о которой уже говорилось. Та характерная, неповторимая особенность его исполнительской манеры, благодаря которой у слушателей возникает чувство, будто они напрямую, лицом к лицу, встречаются с авторами исполняемых произведений - без какого-либо толкователя и посредника. И это производит впечатление столь же сильное, сколь и необычное. Сравниться со Святославом Теофиловичем тут не в силах никто...

Вместе с тем нельзя не видеть, что подчеркнутая объективность Рихтера как интерпретатора - незамутненность его исполнения какими-либо субъективными примесями - имеет следствием и побочный эффект. Факт есть факт: в ряде трактовок пианиста семидесятых - восьмидесятых годов ощущается порой некоторая «дистиллированность» эмоций, какая-то «внеличностность» (быть может, правильнее сказать «над-личностность») музыкальных высказываний. Иной раз дает о себе знать внутренняя отстраненность от аудитории, воспринимающей среды. Бывало, в отдельных своих программах Рихтер выглядел чуть-чуть абстрактно как художник, не позволяя себе ничего,- так, во всяком случае, казалось со стороны - что выходило бы за рамки хрестоматийно точного воспроизведения материала. Мы помним, Г. Г. Нейгаузу не хватало когда-то «человечности» в своем всемирно известном и прославленном ученике - «несмотря на всю духовную высоту исполнения». Справедливость требует заметить: то, о чем говорил Генрих Густавович, отнюдь не исчезло со временем. Скорее, наоборот...

(Не исключено: все, о чем сейчас речь, есть следствие многолетней, непрерывной и сверхинтенсивной сценической деятельности Рихтера. Не сказаться сие не смогло даже на нем.)

Собственно, и раньше иные из слушателей откровенно признавались, что испытывают на рихтеровских вечерах такое чувство, будто пианист пребывает где-то поодаль от них, на некоем высоком пьедестале. И раньше Рихтер представлялся многим наподобие горделивой и величественной фигуры артиста-«небожителя», олимпийца, недосягаемого для простых смертных... Сегодня эти ощущения, пожалуй, еще сильнее. Пьедестал выглядит еще внушительнее, грандиознее и... отдаленнее.

И еще. На предыдущих страницах отмечалась склонность Рихтера к творческому самоуглублению, интроспекции, «философичности». («Весь процесс музыкального исполнения происходит в нем самом»...) В последние годы он, случается, парит в столь высоких слоях духовной стратосферы, что публике, во всяком случае, какой-то части ее, довольно нелегко уловить непосредственный контакт с ними. И восторженные овации после выступлений артиста этого факта никак не меняют.

Все вышесказанное - не критика в обычном, общеупотребительном смысле слова. Святослав Теофилович Рихтер слишком значительная творческая фигура, и вклад его в мировое искусство слишком велик, дабы подходить к нему со стандартными критическими мерками. В то же время отворачиваться от каких-то особых, ему лишь присущих черт исполнительского облика тоже ни к чему. Тем более, что в них обнаруживаются определенные закономерности его многолетней эволюции художника и человека.

В завершение разговора о Рихтере семидесятых - восьмидесятых годов нельзя не обратить внимание, что еще более точным и выверенным сделался ныне Художественный Расчет пианиста. Еще яснее и четче стали грани звуковых конструкций, сооружаемых им. Наглядное подтверждение тому - и последние концертные программы Святослава Теофиловича, и сделанные им грамзаписи, в частности пьесы из «Времен года» Чайковского, этюды-картины Рахманинова, а также Квинтет Шостаковича с «бородинцами».

Святослав Рихтер - одессит, хотя родился он 20 марта 1915 года в Житомире, где прошло его раннее детство. Дедушка будущего пианиста был музыкальным мастером и настройщиком фортепиано. У него было двенадцать детей. Один из них — Теофил — стал профессиональным музыкантом, учился в Венской академии музыки, провел в Вене около двадцати лет. В памяти Святослава на всю жизнь сохранилось, как отец «хорошо играл на фортепиано, особенно романтические пьесы - Шумана, Шопена. В молодости, как пианист, давал концерты. Но панически боялся эстрады и из-за этого так и не стал концертирующим пианистом. Превосходно владел органом, часто на нем импровизировал. Его импровизации приходили слушать многие…». Мать Святослава - Анна Павловна Москалева «была художественно одарена, хорошо рисовала, любила театр, музыку. По своему характеру напоминала один из персонажей пьесы Булгакова «Дни Турбиных» - Елену Турбину. Вообще, когда смотрел этот спектакль, многое ассоциировалось у меня с детством»,- так вспоминал Рихтер. В Житомире и другом украинском городе - Сумы маленький Святослав прожил в семье дедушки пять лет, а затем до 1937 года его детство, юность и молодость прошли в Одессе. Здесь он закончил семилетнюю школу, начались его музыкальные увлечения. В доме Рихтеров часто собирались, чтобы поиграть трио, квартеты. По четвергам домашние музыкальные вечера устраивались в квартире профессора Одесской консерватории Б. Тюнеева.

Музыке Святослав прежде всего учился у своего отца, пианиста и органиста . Формально не имея музыкального образования, работал концертмейстером хора Одесской оперы.

Рихтер так вспоминал о начале своей музыкальной жизни: «Тем, что я стал музыкантом, я обязан главным образом своему отцу — он создавал в семье музыкальную атмосферу. Это получалось совершенно естественно: он был пианист, окончил Венскую консерваторию — очень давно! Он был довольно пожилого возраста, гораздо старше матери, на много лет. У отца были ученики. Как музыкант, он пользовался авторитетом, но сам я с ним не мог заниматься совершенно. У меня он не пользовался авторитетом — вероятно, именно потому, что я был его сыном. Трижды мы пробовали, и каждый раз кончалось тем, что он отказывался со мной заниматься. Отец было очень мягким человеком, а я почему-то делал все наоборот… Отец тогда еще играл на рояле, но когда мне исполнилось пятнадцать лет (1930 г.), он уже перестал играть на нем, теперь он был органистом… С пятнадцати лет я начал бесплатно работать в качестве концертмейстера-стажера в любительском кружке при Дворце моряков, где собирались преимущественно неудачники-артисты. С ними я разучивал оперные партии. Конечно, все это было ужасно, пели они ужасно! Тут очень много комических воспоминаний… После этого в шестнадцать-семнадцать лет я выступал как аккомпаниатор на концертах Одесской филармонии. Аккомпанировал в сборных концертах, в которых могли участвовать и скрипачи, и фокусники, и жонглеры. Там я был один год (до 1933 г.), потом рассорился, и меня уволили. На следующий год была договоренность, что меня опять возьмут, но я больше в филармонию не вернулся. Я поступил концертмейстером в Одесский оперный театр, но не в оперу, а в балет. И целый год (до 1934 г.) я аккомпанировал в балете. У меня тогда уже выработался свой собственный пианистический стиль, оркестровый несколько… На следующий год я перешел в оперу. Три года (до 1937 г.) работал в опере… Еще когда я поступил концертмейстером в балет, мне пришла в голову очень смелая мысль — дать свой концерт, за один год работы на рояле, может быть, за полтора-два года. В Одессе был , где я решился дать концерт из произведений Шопена. Конечно, это был странный концерт! Он был очень многолюдным и прошел с большим успехом (19 февраля 1934 г.)…»

В возрасте 22-х лет (1937 г.), фактически будучи самоучкой, Святослав поступил в Московскую консерваторию, где учился у Генриха Нейгауза. Вот как описывают современники поступление Рихтера: «…С самого начала явление Рихтера было подобно чуду. Этот чудесный факт запечатлен в воспоминаниях Генриха Густавовича Нейгауза: «Студенты попросили послушать молодого человека из Одессы, который хотел бы поступить в консерваторию, в мой класс. «Он уже окончил музыкальную школу?» — спросил я. «Нет, он нигде не учился». Признаюсь, этот ответ несколько озадачивал… Человек, не получивший музыкального образования, собирался поступать в консерваторию! Интересно было посмотреть на смельчака. И вот он пришел. Высокий, худощавый юноша, светловолосый, синеглазый, с живым, удивительно привлекательным лицом. Он сел за рояль, положил на клавиши большие, мягкие, нервные руки и заиграл. Играл он очень сдержанно, я бы сказал, даже подчеркнуто просто, строго. Его исполнение захватило меня. Я шепнул своей ученице: «По-моему, он гениальный музыкант». После Двадцать восьмой сонаты Бетховена юноша сыграл несколько своих сочинений, читал с листа. И всем присутствующим хотелось, чтобы он играл еще и еще… С этого дня Святослав Рихтер стал моим учеником».

С 1937 по 1941 годы Святослав несколько раз приезжал в Одессу навестить родителей. Однако после начала войны связь Рихтера с Одессой была прервана, и, как оказалось, навсегда. Вот как рассказывает об этом Анатолий Вассерман: «…перед самым уходом советских войск из Одессы в начале октября 1941-го органы безопасности успели расстрелять церковного регента и органиста, профессора Одесской консерватории и концертмейстера Одесского оперного театра немца Теофила Даниловича Рихтера – отца выдающегося пианиста ХХ столетия Святослава Рихтера. Вместе с ним расстреляны другие 23 члена «немецкой» церкви. Об этом напоминает мемориальная табличка в кирхе. Святослав Теофилович, объездивший весь мир и дававший более 70 концертов в год, никогда не гастролировал в Одессе…»

Со студентами, Киев, 1948

Отец Рихтера был расстрелян перед входом в Одессу немецких войск только за то, что был немцем. Мать покинула Одессу вместе с отступавшими немецкими войсками. Из-за этого Рихтера много лет не выпускали на Запад, опасаясь, что он не вернётся. Его звала из Германии мать.

Вот что вспоминала об этом Вера Ивановна Прохорова, друг семьи Рихтеров:
«…[Вера Ивановна] упоминает о сложных отношениях Святослава Рихтера с матерью, которую он считал виновной в гибели отца в начале войны. Родители пианиста жили в Одессе, и в последние дни перед приходом в город немцев им предложили эвакуироваться. Но мать отказалась это сделать, так как в противном случае ее любовник - некто Сергей Кондратьев - вынужден был бы остаться в городе. Отец Рихтера - немец по происхождению - был арестован и убит НКВД вместе с тысячами своих соплеменников, которые, как считалось, симпатизировали фашистам. Мать же при отступлении немецких войск ушла с ними и впоследствии жила в Германии. Всю свою жизнь Рихтер ужасно переживал эту историю и, хотя он встречался и общался с матерью, был невероятно травмирован произошедшим.»

Святослав Рихтер за работой

Гениальный пианист и великий одессит .

20 марта 2006г исполнился 91 год со дня рождения Святослава Рихтера . В родном городе великого музыканта почтили возложением цветов и теплыми воспоминаниями.

20 марта мировая музыкальная общественность отмечает день рождения великого пианиста Святослава Рихтера. Возложением цветов к мемориальной доске и теплыми воспоминаниями память великого музыканта почтили и в родном городе – Одессе.

Святослав Рихтер – человек со сложной судьбой и пианист с мировой славой, доказавший, что гениальность - это огромный талант, помноженный на титанический труд. Его выступления всегда пользовались успехом: зрителя привлекал мощный исполнительский стиль и широта репертуара.

Гения в Рихтере признавали не только критики, но и коллеги. Великий одессит – один из плеяды музыкальных звезд нашего города – поддерживал тесную дружбу с Давидом Ойстрахом; они нередко выступали вместе.


Юрий Дикий, глава миссии Д. Ойстраха и С. Рихтера, говорит:
"В ХХ веке есть три имени - как Рихтер, Гиллельс, Ойстрах, это триада величайших имен! А если говорить об исторической, человеческой, профессиональной взаимосвязи двух великих музыкантов - Рихтера и Осйтраха, то у них была и взаимосвязь даже семейных традиций"...

Вскоре в Одессе должен появиться памятник Святославу Рихтеру.
А в 2007 году – к 10-летию со дня смерти пианиста – одесские музыканты планируют организовать Третий международный Рихтер-фэст. Мероприятие обещает быть масштабным, говорит Юрий Дикий, однако подробности держатся в тайне.

Анастасия Межевчук, Вести-Одесса.

Святославу Рихтеру - 100 лет

Пианист-виртуоз родился в Житомире, провел юность в Одессе, рисовал картины и был два раза отчислен из консерватории за неуспеваемость

Летом 1937 года пианист и педагог Московской консерватории Генрих Нейгауз спешил на прослушивание 23-летнего юноши из Одессы. Святослав Рихтер - так звали молодого человека, который приехал поступать в класс легендарного педагога. Генриху Густавовичу уже сообщили, что Святослав не учился в музыкальной школе и вообще не имеет соответствующего музыкального образования. Нейгаузу стало очень интересно посмотреть на храбреца.

«И вот он пришел, худощавый юноша с живым, привлекательным лицом, - вспоминает Генрих Нейгауз. - Он сел за рояль и заиграл Бетховена, Шопена и несколько своих сочинений. Я шепнул ученикам: по-моему, он гениальный музыкант ». Нейгауз был прав. Рихтер стал величайшим пианистом ХХ века - виртуозом, охватившим огромнейшую часть мирового фортепианного репертуара. Именно сегодня, 20 марта, мир празднует столетие со дня его рождения.

«Мои три учителя - это Нейгауз, мой папа и Вагнер» (за роялем Святослав Рихтер, крайний справа - Генрих Нейгауз)

Чудачества

Гении часто бывают эксцентричными, чудаковатыми, порой безумными или, как минимум, странными. Святослав Рихтер всегда оставался человеком высокоинтеллигентным, скромным, принципиальным в отношениях с людьми и глубоко преданным искусству - но и у него были свои музыкальные странности.

Любой пианист понимает, насколько гаммы, этюды и упражнения необходимы в становлении профессионального музыканта. Скорее всего, Рихтер тоже это понимал - но не принимал. Ему была чужда вся эта формальная сторона пианизма. С этим, кстати, никак не мог смириться отец Святослава Теофил - пианист, органист и композитор. Упражнениям и гаммам его сын предпочел сразу же играть великих композиторов - Фредерика Шопена и Рихарда Вагнера. Остается лишь поражаться виртуозности Святослава Рихтера. Наверное, не последнюю роль здесь сыграл прирожденный дар, унаследованный от отца. И дедушка Святослава Даниил Рихтер также имел отношение к музыке - он был мастером по фортепиано, чинил и настраивал инструменты. Такая «генно-музыкальная» почва была идеальной для появления гениального пианиста.

С детства Святослава Рихтера не особо интересовали какие-либо знания, которые не касались музыки и искусства. Еще в школе классная руководительница Святослава ругала своих учеников: «Вы все до одного лодыри! Но особенно Рихтер, от него так и несет ленью! ». Позже Святослава дважды отчисляли из консерватории из-за общеобразовательных дисциплин. Но зато он с жадностью поглощал все знания из области искусства и даже учился рисовать.

Со времен Ференца Листа признаком хорошего тона считается игра музыкальных произведений по памяти. Но Рихтер не считал это правило обязательным - и отнюдь не из-за плохой памяти. Память у пианиста была великолепной, хоть он и часто жаловался на нее, потому что помнил разные ненужные подробности и бытовые мелочи. И все-таки Рихтер вторую половину своей концертной деятельности играл по нотам. В интервью он говорил, что, не считая камерной музыки, его репертуар охватывает 80 концертных программ, которые он когда-то исполнял по памяти, но играть по нотам - это честнее, все видишь и играешь действительно так, как написано.

Одним из концертных условий Святослава Теофиловича было особенное освещение в зале. Дело в том, что свет следовало направлять лишь на пюпитр с нотами, а вся остальная часть сцены должна была находиться в темноте. Рихтер считал, что это помогает сконцентрировать внимание слушателей на произведении и композиторском замысле.

К еврейскому вопросу

Святославу Рихтеру очень не повезло с фамилией - из-за нее отца маэстро вполне могли убить нацисты, но по злой иронии он был расстрелян в застенках одесского НКВД как «немецкий шпион» в октябре 1941 года. За Святославом тоже приходили, спросили «Лихтер? ». «Я не Лихтер », - ответил Рихтер и, не мешкая, переселился на другую улицу. Так чья-то ошибка спасла жизнь будущего виртуоза.

Рихтер жил в еврейских городах - Житомире и Одессе, написано много статей о его дружбе с такими выдающимися евреями, как Давид Ойстрах, Наталья Гутман и Борис Мессерер. Но евреем Рихтер себя не считал, его предки по отцовской линии были немцами. Женой маэстро была, естественно, еврейка: оперная певица Нина Дорлиак, дочь финансиста Льва Дорлиака и певицы Ксении Фелейзен. Как-то раз Святослав Теофилович не на шутку обиделся на австрийского дирижера Герберта фон Караяна, когда сказал ему: «Я - немец », на что последовало: «Ну да, а я - китаец! ». Но об обидах Рихтера - позже.

Концертная деятельность

Слава Рихтера-пианиста начала расти после переезда в Москву: множество успешных выступлений, знакомство с Прокофьевым и исполнение его фортепианных сочинений, первая премия на третьем Всесоюзном конкурсе пианистов и огромное количество концертов по территории Советского Союза.

Наконец слава о пианисте распространилась и за рубежом. «Когда же к нам приедет Рихтер? » - спрашивали у музыкантов из России. «Почему же он не выступает в наших залах? » - волновались в Европе и Америке. После смерти Сталина пианист смог свободнее покидать границы Союза. И начались гастроли - Америка, Канада, Франция, Англия, Италия, Германия… Много раз Рихтер приезжал в Украину, навещая Киев, Львов и Житомир - город, в котором он родился.

Эти приезды всегда вызывали ажиотаж вокруг продажи билетов и столпотворение возле места, где должен был проходить концерт. Однажды в апреле 1985 года люди пытались пробраться на концерт через окна и пожарную лестницу киевской филармонии - и все ради того, чтобы послушать живую легенду. Часто билеты на Рихтера можно было купить только через знакомых, а о приезде маэстро публика знала задолго до развешанных по городу афиш.

Чем же Рихтер так завораживал слушателей? Безукоризненное профессиональное исполнение, сосредоточение в музыке и глубокое проникновение в замысел композитора - вот, пожалуй, главный его секрет. На эту тему также рассуждает современник Рихтера, один из величайших пианистов ХХ века Глен Гульд.

Рихтер и его женщины

В среде музыковедов бытует мнение, что Рихтер любил по-настоящему только сам себя. Ему даже приписывают гомосексуальность. Поговаривали о том, что на своей супруге Нине Дорлиак музыкант женился исключительно из-за квартиры. Основания для слухов были: до свадьбы Рихтер не имел жилья в Москве и долго спал под роялем в комнате своего учителя Генриха Нейгауза. И мало кто знает, что на протяжении всей жизни рядом с Рихтером физически и духовно была еще одна женщина - Вера Прохорова, которая влюбилась в маэстро в 19 лет и оставалась верной музыканту до самой смерти. Другой музой Рихтера была поэтесса Белла Ахмадулина.

Обиды Рихтера

В 70-80 годах ХХ столетия, на пике своей славы, музыкант мог позволить себе выстраивать гастрольную карту, исходя из принципа «обиделся - не обиделся». А обижался Рихтер часто.

Будучи уже знаменитостью мирового масштаба, Рихтер в повседневной жизни часто сталкивался с «синдромом вахтера». Как-то раз маэстро, поглощенный своими мыслями, гулял по коридорам львовской консерватории и наткнулся на безымянного охранника.

Вы хто такий? - грозно спросил хранитель ключей.

Я, - растерялся музыкант… - я - Рихтер.

И шо? А я - вАхтер! - ответил охранник.

Рихтеру пришлось спешно удалиться.

После случая с вахтером музыкант стал более требовательным к приему во Львове. Он долго объяснял принимающей стороне, что любит в одиночестве гулять по музыкальным ВУЗам, садиться за фортепиано, играть там. Но к консерватории подвозить его надо на машине, звезды не ездят на трамваях. Кстати, из аэропорта встречать тоже, естественно, на «Волге». Скромный райдер, но в советское время даже он не всегда соблюдался. В том самом злополучном Львове Рихтера как-то встретил представитель концертной администрации с водителем. По словам Рихтера, мужчины были пьяны и постоянно отвлекали музыканта ненужными расспросами. «Это была худшая поездка моей жизни », - признался Рихтер.

Как-то раз Святославу Теофиловичу не дал репетировать в своем кабинете какой-то деятель киевской филармонии. Рихтер надолго запомнил обиду, исключив киевскую филармонию из гастрольных туров на два года.

В 1970 году Святослав Рихтер давал со своим близким другом, выдающимся скрипачом Давидом Ойстрахом, концерт в Карнеги-Холле (США). Выступление было нарушено криками протестующих против ущемления советских евреев. Рихтер был очень опечален инцидентом: как можно с одной стороны поддерживать евреев, с другой стороны срывать концерты с их участием? Пианист после этого долго не хотел возвращаться в Штаты несмотря на все уговоры американских промоутеров.

Кино и Рихтер

Угадайте, кто играет роль пианиста Ференца Листа в фильме о композиторе Глинке? Это, наверное, тот редкий случай, когда оператору не приходится снимать отдельно руки «подставного» пианиста и отдельно самого исполнителя. Картинка целостная, и Рихтер блестяще импровизирует, исполняя марш Черномора из оперы «Руслан и Людмила» Михаила Глинки.

В жизни Святослава Рихтера было немало трагических и комических эпизодов, о которых он сам повествует в телевизионных интервью. Но главное - это музыка, которая осталась в записях. Она приникает в сердца и покоряет новые поколения слушателей.
_________________________________________________________________________________________________________

Имя Святослава Рихтера овеяно легендами, некоторые из них правдивы, некоторые нет. Доподлинно известно одно – Рихтер был выдающимся пианистом XX века, чья филигранная техника исполнения, удивительная память и способность к импровизации не могли не вызывать восхищения.

В некотором роде жизненный путь Святослава был определен его семьей: отцом, который преподавал в Одесской консерватории, матерью и теткой, которые воспитали в мальчике чувство прекрасного.

Рихтер не разучивал гаммы, он перескочил школьную скамью и сразу попал в выпускной класс. Святослав с детства играл , писал театральные пьесы, не вылезал из оперных театров и еще в отчем доме мечтал стать дирижером.

Рихтер был страстно увлечен музыкой, он мог просиживать за пианино долгие часы, играя одно произведение за другим. В Одесском Доме Моряка и в Одесской филармонии Рихтер работал пианистом-концертмейстером. Первый сольный концерт был посвящен . Рихтера заметили и пригласили аккомпаниатором в Одесскую филармонию.

Поистине неожиданным шагом стало поступление Рихтера в Московскую консерваторию. Юноша произвел большое впечатление на Нейгауза, и не без некоторых трудностей, связанных исключительно со скучной образовательной программой, закончил обучение только в 1947 году.

Отсутствие диплома не могло заставить Святослава сидеть без дела. В 1940 году 25-летний пианист феноменально исполняет Шестую симфонию в Малом зале консерватории. В музыкальных кругах заговорили о нем, как о ярчайшем явлении. Концерты, следовавшие один за другим, только укрепляли первоначальное мнение специалистов и публики. Но произошло то, что все ожидали, но во что никто не хотел верить – наступила война.

Во время войны Рихтер потерял семью: отца расстреляли, а мать, немка, долгое время считалась погибшей. Святослав остался совсем один, без крыши над головой, без еды и без теплой одежды и что хуже всего – без музыкального инструмента. Друзья не оставили его в беде, больше других ему помогла художница Анна Трояновская. Рихтер подолгу не расставался с роялем Метнера, который стоял в доме Анны Ивановны. В Москве и даже блокадном Ленинграде Святослав давал сольные концерты, выступал с оркестрами, наращивая репертуар. Это сумасшедшее время с бешеным ритмом можно описать в нескольких словах: репетиции, поездки, гостиницы, концерты, оркестры, публика, шквал аплодисментов, самолет, города и снова бесконечные репетиции, битком набитые залы и лица, горящие ожиданием.

Рихтер не только легко осваивал сложнейшие пьесы, но и регулярно выдавал блестящий музыкальный фейерверк на концертах. Он был поистине неистощим, неутомим, его гнала вперед жажда познания. Всего за какие-то четыре дня он понял, изучил прокофьевскую сонату так, что во время выступления притихшие люди плакали.

На конец 40-х годов Рихтер облачен в пурпур славы, он обласкан публикой, которая валом идет на его концерты. Победа на Всесоюзном конкурсе музыкальных исполнителей принесла ему международное признание. С 1945 годы Святослав Рихтер – желанный гость во всех крупных музыкальных центрах мира. Пианист в совершенстве владел всем классическим репертуаром фортепианной музыки.

Рихтер много путешествует, перед ним снимают шляпу французы, венгры, болгары, финны, американцы, англичане, канадцы, итальянцы и даже японцы. Восторженная публика превозносит его безупречное исполнение, критики пытаются оценить величие его гения.

И все же Рихтер не был единственным исполнителем с богатым репертуаром, не он один изо дня в день до ломоты в пальцах репетировал, не он один стремился к совершенству, будто соревнуясь с самим дьяволом. Так что же делало его исполнение гениальным?

Отгадка кроется в духовном складе пианиста: в неподвластном,не признающем недомолвок, сметающем все на своем пути стремлении постигнуть мир во всех его проявлениях. Рихтер ошеломляет слушателей, он вовлекает их в мир неистовых страстей, обрушивает на них чувства, которые едва ли мог бы испытать кто-нибудь из них, потому что недостаточно смел, коварен, эгоистичен, храбр, добр или зол!

Публика покидает концертный зал, чувствуя, что подгибаются колени, что непослушное сердце бьется, как орел, запертый в тесной клетке! Музыка, которую они не раз слышали в другом исполнении, оживала под руками Рихтера, создавала материальные образы.

Произведение казалось наполненным смыслами,которые прежде никто не замечал. Музыка обретала вкус, плотность, вязкость, она, наконец, обретала законченную форму.

Рихтер - это художник эпохи Возрождения, который ни на минуту не сомневался в том, что человеку подвластно все. Именно за это Святослава называли титаном, а его музыку считали музыкой, которая написана для великанов, почитая за невозможность познать своим хрупким сердцем всю глубину чувств.

Музыка, вызванная к жизни нервными, длинными пальцами, налетала как шквальный ветер, заставляя слушателей вцепляться в ручки кресел. Огонь охватывал лица слушателей, дрожь пробирала до костей. Эмоции захлестывали, как волны тонущий корабль, и тянули на дно, чтобы потом вознести снова в поднебесную высь.

Рихтер звал за собой слушателей в удивительный мир, он пел колыбельные, успокаивал и утешал. Хрустальные, слышимые, скорее, сердцем, звуки ритмично повторялись, заставляя забывать про обыденную реальность. Рихтер погружал слушателей в божественный сон, где не было боли и воспоминаний.

Рихтер управлял материей, он сдирал покровы, обнажал нервы и жилы, он поражал сердца слушателей прямым воздействием электрического тока. Публика, весь тысячный зал, готова была поклясться, что во время концерта рядом с Рихетром на танкетке сидели , Бетховен, Шуберт, Дебюсси и !

Перевоплощение Рихтера в авторов музыкальных произведений, полное растворение в музыке – наиболее яркая черта его творчества. Не раз специалисты говорили, что Рихтер, как художник, холоден и абстрактен. Он проводник эмоций, которые вложил автор в музыкальное творение. Бесстрастность, отсутствие “человечности” пианиста не делали произведение хуже, наоборот, выразительность музыки становилась сильнее, чище.

Рихтер, увлекающийся Шекспиром, Гете, Пушкиным и Блоком, время от времени рисующий картины, обладающий обширными знаниями в области искусства, имел огромный культурный багаж, но во время концерта он его утрачивал, преображаясь в иного человека, жившего в другое время и говорившего на другом языке. Святослав умел так концентрироваться, что на сцене оставался только один актер - музыка.

С годами Рихтер не потерял своих способностей, он продолжил исследовать недра, отыскал еще много драгоценных жил. Гениальный музыкант никогда не останавливался на достигнутом. Святослав Рихтер не раз говорил, что творческая нагрузка год от года должна возрастать, только при этом условии возможен прогресс.

Рихтер участвовал в новых проектах, изучал новые произведения, и во всех предприятиях его ждал успех. Так, в 80-х годах он организовал “Декабрьские вечера” – фестиваль музыки, живописи и поэзии, которые проходили в Пушкинском музее. Они пользовались большой любовью публики.

Рихтер ставил оперы, лично занимаясь всеми сопутствующими мелочами: от освещения до декораций; путешествовал по миру и по России; играл в ансамблях. Годы не отняли у него работоспособности, страсти к новым впечатлениям, жажды новых познаний и его мастерство.

Еще при жизни Святослава Рихтера признали небожителем, олимпийцем, который способен вызывать души умерших из царства Аида, низвергать титанов в Тартар, нарушать ход времени и влиять на жизни людей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что после смерти Святослав Рихтер стал легендой.

Музыкальные Сезоны

(1915-1997) русский пианист

Жизнь Святослава Теофиловича Рихтера мало напоминает биографии других артистов. Он шел к успеху совершенно особым путем. Детские годы будущего пианиста прошли в Одессе. Его отец - Теофил Данилович - преподавал в консерватории и был известным в городе музыкантом. В свое время он закончил Венскую Академию музыки, и именно он дал своему сыну первые уроки игры на фортепиано еще тогда, когда мальчику было только пять лет.

Однако постоянно заниматься с сыном отец не мог, поскольку был вынужден все свое время отдавать занятиям с учениками. Поэтому уже с девяти-десяти лет Святослав был практически предоставлен самому себе. Лишь в течение недолгого времени он брал уроки у пианистки А. Атль, одной из учениц его отца. И эту свободу действий мальчик использовал весьма оригинально: он начал играть все ноты, которые были в доме. Особенно его заинтересовали оперные клавиры. Постепенно Рихтер научился играть любую музыку с листа и стал квалифицированным аккомпаниатором.

С пятнадцати лет он уже помогает отцу, а вскоре начинает работать самостоятельно: становится аккомпаниатором в музыкальном кружке при Доме моряка. После окончания школы он несколько лет работал концертмейстером в Одесской филармонии. В это время Святослав разъезжал с концертными бригадами, аккомпанируя различным музыкантам, и набирался опыта.

В 1932 году он переходит на работу в Одесский оперный театр и становится помощником дирижера С. Столермана. Святослав Рихтер помогает ему на репетициях и в работе с певцами, постепенно расширяя собственный репертуар. В мае 1934 года пианист дает первый клавирабенд - сольный концерт - в Одесском доме инженеров, исполняя произведения Фредерика Шопена . Концерт прошел с большим успехом, но в то время юноша еще не задумывался о том, чтобы профессионально учиться музыке.

Только через пять лет, весной 1937 года, Святослав Рихтер наконец отправляется в Москву, чтобы поступать в консерваторию. Это был достаточно смелый шаг, поскольку молодой исполнитель не имел никакого музыкального образования. На приемном экзамене его услышал выдающийся пианист нашего времени Г. Нейгауз. С этого дня Рихтер становится его любимым учеником.

Нейгауз принял Святослава Рихтера в свой класс, но никогда не учил его в общепринятом смысле этого слова. Как позже писал сам Нейгауз, учить Рихтера было нечему - нужно было только развивать его талант. Рихтер на всю жизнь сохранил благоговейное отношение к своему первому учителю. Интересно то, что, переиграв чуть ли не всю мировую фортепианную классику, он никогда не включал в программу Пятый концерт Бетховена, считая, что не сможет сыграть его лучше своего учителя.

В ноябре 1940 года состоялось первое публичное выступление Рихтера в Москве. На этом первом концерте в Малом зале консерватории он выступал вместе со своим учителем. А через несколько дней дал собственный сольный концерт в Большом зале консерватории, и с этого времени началась его долгая жизнь музыканта-исполнителя.

Во время войны Святослав Теофилович Рихтер находился в Москве. При малейшей возможности выступал с концертами. И ни на день не прекращал занятий. С июня 1942 года он возобновляет концертную деятельность и буквально начинает «осыпать» публику новыми программами. Одновременно начинаются его гастроли по различным городам. За два последних военных года он объехал почти всю страну. Даже государственный экзамен в консерватории он сдавал в форме концерта в Большом зале консерватории. После этого выступления комиссия постановила выгравировать имя Рихтера золотыми буквами на мраморной доске в фойе Малого зала консерватории.

В 1945 году Святослав Рихтер стал победителем всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей. Любопытно, что он долго не хотел заявлять о своем участии в нем. Дело в том, что Рихтер всегда считал несовместимыми понятия музыки и соревнования. Но участвовать в конкурсе стал для того, чтобы укрепить преподавательскую репутацию своего учителя Г. Нейгауза. В дальнейшем он не участвовал ни в каких конкурсах. Кроме того, всегда отказывался от председательствования в жюри многих международных конкурсов.

В послевоенные годы Святослав Теофилович Рихтер продолжает постоянно гастролировать, и слава его как исполнителя растет. В 1950 году он выезжает на первые зарубежные гастроли в Чехословакию. Потом следуют поездки в другие страны. Только после этого руководство «выпускает» Рихтера в Финляндию. Его концерты проходят, как всегда, с триумфом, и в том же году пианист совершает большую поездку по США и Канаде. И везде ему рукоплещут переполненные концертные залы.

Секрет стремительного взлета Рихтера следует видеть не только в том, что он обладал уникальной широтой репертуара (с одинаковым успехом играл Баха и Дебюсси , Прокофьева и Шопена), но и в том, что из любого музыкального произведения он создавал неповторимый и цельный образ. Любая музыка звучала в его исполнении так, будто он сочинил ее на глазах у зрителя.

В отличие от других пианистов, Святослав Рихтер умел раствориться в исполняемой им музыке. В ней в полной мере раскрывалась его гениальность. Сам же маэстро говорил, когда журналисты обращались к нему с просьбой об интервью (а на контакт с прессой он шел весьма и весьма неохотно): «Мои интервью - мои концерты». А выступать перед публикой музыкант считал святой обязанностью.

На протяжении многих лет рядом с Святославом Рихтером находилась его жена - певица Нина Львовна Дорлиак. Когда-то она выступала с собственными концертами, но оставила сцену и стала известным музыкальным педагогом. Сам Рихтер никогда не имел учеников. Вероятно, у него просто не было времени, а может быть, причина в том, что гениальности научить нельзя.

Разносторонность таланта, напоминающая гениев эпохи Возрождения, сказывалась и в увлечении Рихтера живописью. Всю жизнь он собирал картины и даже сам писал маслом. В Музее частных коллекций хранятся несколько авторских работ Рихтера. Что же касается основной коллекции, то большая ее часть также передана в музей. Надо сказать также, что в шестидесятые-семидесятые годы Святослав Рихтер устраивал в своем доме художественные выставки представителей неформальных течений. Особенно интересными оказались экспозиции Е. Ахвледиани и В. Шухаева.

Святослав Теофилович Рихтер был организатором и бессменным участником регулярных летних музыкальных фестивалей во Франции, а также знаменитых Декабрьских вечеров в московском Музее изобразительных искусств им. Александра Пушкина , в Итальянском дворике которого в августе 1997 года Москва прощалась с величайшим пианистом XX века.