Комедия о горшке плавт читать. Римская комедия паллиата

«Плавт, родом из Сарсины в Умбрии, умер в Риме. Из-за трудностей с продовольствием он нанялся к мельнику на ручную мельницу и там в свободные от работы часы обычно писал комедии и продавал их…»

«Ведь «Сатуриона», и «Раба за долги», и еще одну комедию, названия которой я не могу припомнить, он (Плавт) написал на мельнице (так сообщает Варрон и многие другие), когда, потеряв на торговых делах все деньги, нажитые трудами в искусстве сцены, без средств вернулся в Рим и для пропитания нанялся к мельнику вертеть жернова…»

К этим двум свидетельствам поздних античных авторов (первое - из «Хроники» христианского писателя Иеронима, второе - из исторического труда знаменитого эрудита Авла Геллия «Аттические ночи») сводятся, пожалуй, все имеющиеся у нас прямые данные о жизни одного из самых прославленных писателей Древнего Рима. Краткие хронологические выкладки Цицерона, скудные упоминания о Плавте у других писателей, глухие намеки, более или менее произвольно извлекаемые разными исследователями из текста плавтовских комедий, - вот все, что мы можем прибавить к ним.

Десятки и сотни страниц посвящены в специальной литературе аргументам, опровергающим или подтверждающим эти сведения. На смену абсолютному доверию пришла остроумная критика скептиков, доказывавших, в сущности, что ничего достоверного мы о Плавте не узнаем. В наше время ученые вновь прониклись большим доверием к источникам, делаются попытки хоть как-то «реконструировать» жизнь Плавта. Одной из таких реконструкций - итальянского исследователя Делла Корте - будем следовать в основном и мы.

Как и большинство римских поэтов, Плавт не был ни коренным римлянином, ни даже латинянином. Его родина - Сарсина в Умбрии, где он родился около 254 года до н. э. Город был завоеван римлянами всего за двенадцать лет до рождения Плавта и, конечно, сохранил еще свой уклад и обычаи, неотъемлемой частью которых был и народный площадной театр, широко распространенный среди италиков (к римлянам он пришел от этрусков). С таким театром и был связан Плавт в молодые годы: об этом свидетельствует само его имя Макций (Maccius) - «облагороженное» Макк (Maccus), а Макк - это одна из характерных масок народной италийской комедии, «ателланы», неудачливый шут, обжора и дурак. Да и другое имя, Плавт - «плоскостопный, большеногий», - возможно, указывает на плясуна-мима. Таким образом, его «труды в искусстве сцены» - это скорее всего ремесло актера, а не служба театральным рабочим, как думали одни, и не поставки театральных материалов, как предполагали другие, исходя из того, что ни актеру, ни тем более театральному рабочему невозможно было накопить денег для торговых операций.

Как Плавт попал в Рим и когда, неизвестно. Может быть, он участвовал в столкновениях с галлами в 220-224 годах до н. э., когда сарсинаты выступали на стороне римлян, и оказался в столице вместе с союзническими отрядами; может быть, его труппа приехала в Рим на очередные игры. Во всяком случае, как автор комедий он выступает в последнем десятилетии III века до н. э. Что до нищеты Плавта, заставившей его наняться на мельницу, то причиной ее было скорее разорение бродячих трупп в Италии, опустошенной нашествием Ганнибала, чем неудачи в торговле. Да и мельница - это скорее всего буквально понятый образ тяжелого ручного труда, обычный у римлян. Во всяком случае, именно в Риме актер Макк стал драматургом Плавтом.

Стяжав успех первыми комедиями, Плавт, судя по всему, на несколько лет замолкает (примерно с 200 по 194 г. до н. э.) Если допустить, что неудачная попытка заняться торговлей в самом деле имела место, то ее надо датировать именно этими годами. После 194 года до н. э. Плавт окончательно посвящает себя писанию комедий. О нем упоминает Цицерон, приводя примеры деятельной старости и говоря: «Как доволен был… Плавт своим «Трукулентом»! И «Псевдолом»!» («О старости», XIV, 50). Умер Плавт около 184 года до н. э.

Несмотря на скудость биографических сведений, судьба Плавта оказалась счастливее, чем у многих античных драматургов. Действительно, мы знаем ничуть не меньше о жизни, например, афинского трагика Агафона или младшего современника Плавта драматурга Марка Пакувия, но ни одна из их пьес не дошла до нас. Лишь десять лет назад мы сумели впервые прочитать цельную комедию Менандра, биография которого известна довольно хорошо. Что же до Плавта, то он относится к числу наиболее «сохранных» поэтов античности. В I веке до н. э. под его именем было известно сто тридцать комедий. Знаменитый ученый Теренций Варрон, которого Цицерон назвал «неутомимым исследователем старины», отобрал из них двадцать одну, признав их безусловно плавтовскими. Семнадцать из этих «Варроновых комедий» («fabulae Varronianae») дошли до нас целиком, три - с большими утратами текста и лишь одна - в отрывках. Таким образом, перед нами значительное, стилистически единое литературное явление, имя которому - комический театр Плавта; с ним и призвана познакомить читателя эта книга.

Эпоха, породившая этот театр, была одной из самых знаменательных в истории Рима и его культуры. В III веке до н. э. Рим, завершив завоевание Италии, выходит на международную арену и сталкивается, как соперник, с эллинистическими монархиями на востоке Средиземноморья и с мощной Карфагенской державой на западе. Борьба с ними становится настолько острой, что под угрозой оказывается само существование Рима, разгромленного вторгшимся в Италию Ганнибалом. Лишь в результате крайнего напряжения всех сил и высокого патриотического подъема удается Риму победить страшного противника. В самом городе перед лицом опасности нобилитет - сенатская олигархия, на протяжении многих лет цепко державшая власть в своих руках, все время идет на уступки плебейской демократии, требовавшей более решительных действий против неприятеля, назначения военачальников, способных повести эти действия, наказания богачей, наживающихся на войне. Именно плебс - мелкие крестьяне, еще не разоренные конкуренцией рабского труда, ремесленники, солдаты несут на себе основное бремя войны. И не случайно как раз во время Второй Пунической войны устанавливается то кратковременное равновесие сил между сенатской аристократией и плебейской демократией, которое явилось предпосылкой расцвета демократического театра Плавта. Оно сохранилось и до конца его жизни, пока фактическим правителем Рима был победитель Ганнибала Сципион Африканский Старший, вознесенный волной народной любви и продолжавший опираться на плебс в своей борьбе против сената за единоличную власть (она пала в 183 г. до н. э.)

В это время оформляется и закрепляется основная политическая и идеологическая доктрина Рима, согласно которой римский народ - populus Romanus - един в своих интересах и стремлениях и высоко стоит над другими народами благодаря присущей ему доблести - virtus. Собственно, считалось, что доблестей у римского народа много: это и верность, и благочестие, и основательность, и, наконец, доблесть воинская. Все они завещаны отцами и дедами, - слова «добрые нравы» и «нравы предков» стали почти синонимами. В пору патриотического подъема, связанного с обороной от Ганнибаловых полчищ, это учение разделялось всеми римлянами, да и позже оно явилось идеологической основой равновесия сил, поддерживавшегося Сципионом. Не случайно первое литературное оформление ему дал в своем эпосе Квинт Энний, поэт, непосредственно связанный со Сципионом.

Наряду с созданием государственной идеологии в культуре Рима происходит еще один важнейший процесс - ускоренное усвоение греческой культуры. Столкнувшись с владеющими высокой эллинской культурой государствами, Рим желает выступать не как община воинственных варваров, а как равноправный член семьи цивилизованных народов. Особенно возросло это стремление в период патриотического подъема, связанного со Второй Пунической войной: утвердив себя силой оружия, Рим желает утвердиться также и духовно, своей культурой. Уже в сороковых годах III века до н. э. сенат в посланиях правителям Этолийского союза в Греции и сирийскому царю Селевку II Каллинику заявляет, что римляне происходят от троянских беглецов - спутников Энея. Претензия на то, чтобы войти в число эллинов, сказалась и в том, что первые своды истории Рима были созданы на греческом языке.

Министерство образования и науки Украины

Таврический национальный университет имени В.И.Вернадского

Реферат на тему:

«Римская комедия. Образ скупого в комедии Плавта "Клад"»

Выполнила:

студентка 1курса группы Б

факультета укр. филологии

Сухина Е.А.

Проверила:

доцент кафедры русской и

зарубежной лит-ры

Керосиви Н.Х.

Симферополь

2010

План

1. Театр в Риме.
2. Комедии «паллиата» и «тогата».
3. Жизнь комедиографа.
4. Комедия «Клад».
5. Тип скупого в мировой литературе.
6. Вывод.

Театр в Риме

Театр – важная сторона культурной жизни Рима. Однако и его характер, и роль в жизни общества существенно отличается от того, что мы наблюдали в Элладе.

В Риме театр был неотъемлемой частью государственных праздников, но мифологический, религиозный момент уже не играл в нём такой роли, как в Греции. Это был по преимуществу светский театр. В отличие от театра Эсхила или Еврипида, он не был активным средством воздействия на общественное сознание, не претендовал на постановку глубоких философско – нравственных проблем. Не обращался он, подобно театру Аристофана, к политической злободневности. Главной функцией римского театра было развлечение, хотя, конечно, было бы несправедливым полностью отрицать его воспитательную функцию.

Организаторам театральных представлений в Риме выступали государство, местные власти. Сценические игры проходили на нескольких главных празднествах. Среди них были Римские игры в честь Капитолийских богов; это происходило обычно в сентябре. Важны также Аполлоновы игры (в июле), игры в честь великой матери богов Реи Кибелы (в апреле). В конце апреля справлялись также Флоралии – игры в честь Флоры, богини цветов и весны: дома украшались венками, женщины надевали пёстрые яркие платья, что считалось предосудительным в другое время. Иногда постановки пьес были приурочены к триумфальному возвращению победоносного полководца.

В Риме трагедии и комедии ставились на играх, имевших официальный или частный характер. Последние устраивались по случаю богатыми гражданами в честь одержанных ими военных побед (триумфальные игры). С I в. до н. э. игры, назначавшиеся в связи с триумфом полководца, становятся официальными.

Проведением общественных игр ведали должностные лица: эдилы или городской претор. Расходы производились из государственной казны. Однако надзиравшие за играми магистраты щедро добавляли к ним и свои личные средства, надеясь таким образом обеспечить себе победу на выборах.

Распорядители игр нанимали актёров: вольноотпущенников или рабов, во главе которых стоял антрепренер – «хозяин труппы», нередко тоже актёр. Хозяин труппы, сам или через эдилов, приобретал у автора пьесу и заказывал композитору музыку. В отличие от Греции, где актёрское мастерство ценилось очень высоко, в Риме вплоть до I в. до н. э. ремесло актёра не считалось почётным. Так же как у греков, женские роли исполнялись исключительно мужчинами.

У нас нет надёжных свидетельств об употреблении римскими актёрами масок, как в греческом театре. Вне всякого сомнения, маски использовались в ателлане и отсутствовали в мимах, небольших сценках бытового содержания, рассчитанных в немалой степени на мимику исполнителей и потому допускавших участие в них актрис. Маски вошли в употребление, но по всей видимости, не раньше середины II в. до н.э.

Роль хора, непременного участника аттической драмы, у римлян была сведена до минимума в трагедии и полностью упразднена в комедии. В трагедии хор ограничивался комментированием драматического действия, фиксируя таким образом паузы между отдельными частями пьесы.

В комедии наличие хора было бы чем-то исключительным, поскольку народная италийская традиция, к которой присоединялась римская литературная комедия, хора не знала.

Вначале театральные представления давались на временных деревянных подмостках, перед которыми толпилась публика. Впоследствии стали устраивать сиденья для зрителей. Театральное строение с сидячими местами для зрителей впервые появилось в середине II в. до н. э. Каменный театр был возведён в Риме лишь в 55 г. до н. э. Помпеем.

Актёры играли на приподнятой площадке – проскении, задняя часть которого – скена – изображала улицу города с обращёнными к зрителям фасадами одного или нескольких зданий, из дверей которых выходили актёры. Занавес стал применяться с 133 г. до н. э.; он закрывал скену и опускался в начале спектакля.

Комедии «паллиата» и «тогата»

Становление римской комедии проходило как под влиянием фольклора, так и греческих литературных образцов. Естественно это были новоаттические комедии, лишённые политической остроты (присущей Аристофану), отмеченные разнообразием сюжетов, относящихся к любовно-семейной сфере.

В итоге в Риме сложилось два типа комедий. Первый – комедия паллиата (от греческого слова palltum – плащ). Персонажи её были одеты в греческие плащи. Сюжеты паллиаты восходили к средней и особенно новоаттической комедии, действие происходило в Греции, герои носили греческие имена. Наиболее ярко паллиата представлена у Плавта, Теренция, а также Невия, Стация.

Второй тип – комедия тогата, т. е. комедия с римским сюжетом, герои которой были одеты в римскую тогу. Крупнейшим представителем тогаты был Лукций Афраний (родился около 150 г. до н. э.), биографических сведений о котором не сохранилось. В комедии тогата действие происходило в Италии (но не в Риме), персонажами являлись земледельцы, ремесленники, купцы. Однако в отличие от паллиаты в неё не допускалась фигура хитроумного раба (присутствующая комедиях Плавта), который бы превосходил интеллектом, находчивостью своего хозяина. Стилистику тогаты составляла речевая стихия низов, «пропитанная» шутками, пословицами.

Жизнь комедиографа

Настоящее его имя Тит Макций. Плавт – буквально: плоскостопый: скорее всего, это прозвище. Родился он в Умбрии около 250 г. до н. э. Существует версия, что в молодости он был актёром или слугой в какой-то бродячей трупе, когда и сочинил несколько комедий.

Обстоятельство это знаменательно. Как нам придётся в этом многократно убеждаться, крупнейшие драматурги мира были органично связаны с театром, знали его «изнутри», глубоко понимали и труд актёра, и специфику сцены: таковы Шекспир и Мольер, Ибсен и Шоу, Островский и Чехов, Шиллер и Гёте.

Видимо, скопив какие-то средства, Плавт занялся торговлей, но не преуспел на этом поприще и некоторое время трудился на мельнице в качестве простого рабочего, помогавшего приводить в движение мельничные жернова: это дало Плавту бесценное знание народной жизни. Затем Плавт профессионально сочиняет комедии. Всего ему приписывали около 130 драматических произведений. Однако знаменитый римский учёный-энциклопедист, филолог, историк литературы – Марк Теренций Варрон пришел к выводу, что Плавту безусловно принадлежит 21 комедия. Из них 17 дошли до нас полностью, три с отдельными лакунами, одна – в виде фрагментов. Умер Плавт в 184 г. до н. э.

Комедия «Клад»

Эта комедия (иногда она переводится как «Кубышка», или «Комедия о горшке») заслуженно считается крупной творческой удачей Плавта. Её тема поистине «вечная» - скупость.

ЗАВЯЗКА. Драматизм ситуации в том, что герой комедии – бедняк, на которого негаданно обрушилось богатство. В прологе, обычно вводящем зрителя в сущность ситуации, играющей роль завязки, Лар, бог домашнего очага, сообщает, что некий крестьянин захоронил в очаге кубышку с золотом. Эту тайну он не открыл своему сыну. Потом хозяином в доме стал внук по имени Эвклион. Он уважительно относился к богу семейного очага Лару, и тот открыл ему тайну клада. Лар хотел, «чтоб Эвклион мог выдать замуж дочь свою», над которой некий знатный юноша совершил насилие. Такова предыстория событий.

Став хозяином клада, старик Эвклион лишился покоя. Всюду ему мерещатся воры, охотящиеся за его сокровищем. Жадность Эвклиона, соединённая со страхом, принимает патологические формы. По словам его раба Стробила: «Хоть голода проси, и то не даст». Старая служанка Стафила опечалена переменами в поведении Эвклиона:

И в толк не взять, что сделалось с хозяином!

Беда какая! Подлинно с ума сошёл:

Вот этак-то меня гоняет из дому

Раз десять в день. Какое, не пойму,

Нашло на человека помешательство.

РАЗВИТИЕ ДЕЙСТВИЯ. За экспозиционными эпизодами начинают развёртываться главные события. У Эвклиона имеется сосед – состоятельный немолодой уже человек Мегадор, сестра которого Эвномия убеждает его в необходимости обзавестись семьёй. Она предлагает Мегадору жениться на женщине не первой молодости, но с приданым. Но это не по душе Мегадору: от женщин такого рода – «чванство», «крик, капризы, приказания», траты, которые обращают «всех мужей в невольников». На самом деле, Мегадор не прочь посватать дочь Эвклиона, Федру, о чём он и сообщает её отцу. Старик согласен, но предупреждает, что за дочерью нет никакого приданого в желании же Мегадора взять в жёны молодую, но бедную девушку подозрительный Эвклион усматривает тайный умысел: не прознал ли что-нибудь его сосед о кладе.

Пасть раскрыл на золото, кажет хлеб одной рукою,

Камень у него в другой.

Всё же Эвклион соглашается сыграть свадьбу. Начинается подготовка к пиршеству: дом наполняется поварами, присланными Мегадором. Эвклион видит в них угрозу своему кладу, о котором те могут пронюхать:

Горшочек! Много у тебя врагов!

На золото глядят, в тебе сокрытое.

Решил я вот что сделать: унесу тебя

В храм Верности – там лучше будет спрятано.

Особую тревогу вызывает у Эвклиона раб Стробил, которого он постоянно обыскивает, подозревает в воровстве: подобным странным поведением он лишь себе вредит. Стробил начинает следить за стариком, пока не замечает то место в роще, где Эвклион зарывает клад. После этого раб похищает кубышку с золотом.

И здесь разыгрывается самая комическая сцена пьесы. В момент приготовления к свадьбе у Федры, дочери Эвклиона, начинаются родовые схватки. Одновременно Эвклион узнаёт о похищении клада, что приводит его в отчаяние:

Я пропал! Я погиб! Я убит! Ой, куда

Мне бежать и куда не бежать? Стой, держи!

Кто? Кого? Я не знаю, не вижу, я ослеп!

Но куда мне идти? Где же я? Кто же я?

Не могу я понять! Помогите, молю

Укажите того, кто её утащил?

Речь Эвклиона – столь бессвязна, что не ясно, о какой потере сетует отчаявшийся старик. Стенания Эвклиона слышит племянник Мегадора – молодой человек Ликонид. Оказывается, что это он соблазнил дочь Эвклиона Федру. Ликонид полагает, что Эвклион догадался, что он – виновник беременности. Смятение Ликонида выражено в не менее бурной форме:

Кто тут перед домом так рыдает, причитает?

Это Эвклион я вижу! Я пропал! Раскрыто дело!

Он уже узнал про роды дочери своей, конечно!

Как мне быть? Уйти ль? Остаться ль? Подойти кнему?

Название пьесы происходит от латинского aulula, уменьшительного от aula - «горшок». Оригинал этой комедии указать невозможно, поскольку многие греческие драматурги IV–III вв. до н. э. писали комедии"на этот сюжет, но ни одна из них до нас не дошла. Установить дату первой постановки комедии помогают следующие факты. Это, во-первых, отмена в 195 г. до н. э. закона Оппия, который запрещал женщинам ездить по городу в экипажах в том случае, если они не едут из города в свое имение. Против отмены этого закона и протестует Плавт устами Мегадора в этой комедии. Кроме того, поскольку в пьесе упоминается пост Цереры, учрежденный только в 191 г., то, по всей видимости, комедия написана не раньше 191 г. до н. э. Комедия вызвала многочисленные подражания, наиболее известным из которых является «Скупой» Мольера.

Значимые имена действующих лиц комедии: поваров - Анфрак - «уголь» и Конгрион по имени морской рыбы conger - "морской угорь", раб Стробил - «волчок», рабыня Стафила - "виноградная гроздь" (имеется в виду ее склонность к вину).

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Лар, бог домашнего очага у Эвклиона.

Эвклион, старик.

Стафила, старая служанка.

Мегадор, старик, сосед Эвклиона.

Эвномия, его сестра.

Ликонид, ее сын.

Стробил, раб.

Анфрак, повар.

Конгрион, повар.

Пифодик, раб.

Федра, дочь Эвклиона.

Улица с двумя соседним домами - Эвклиона и Мегадора. Храм

богини Верности и перед ним жертвенник.

Не знаете, кто я? Скажу вам коротко:

Я Лар домашний, из дому вот этого,

Откуда, как вы видите, я вышел. Здесь

Уж много лет живу, был покровителем

Отцу и деду нового хозяина.

Мне дед его с мольбою вверил золота

Сокрытый клад: в средине очага его

Зарыл, оберегать его меня молил.

10 И умер он; настолько жаден был в душе,

Что сыну не хотел его показывать,

Предпочитал его оставить в бедности,

Лишь только б не указывать сокровища.

Земли ему оставил небольшой клочок,

Пускай живет в труде большом и бедствует.

Когда он умер, клад мне тот доверивши,

Присматриваться стал я, не окажет ли

Мне сын почета больше, чем отец его,

Но он все меньше, меньше почитал меня,

20 Все меньше мне даров почетных даривал,

И я к нему отнесся соответственно.

Но вот и он скончался, и остался сын,

Вот этот, в доме он теперь хозяином,

Такой же точно нравом, как отец и дед,

С ним дочь живет, она мне каждодневно в дар

Вино приносит, ладан или что-нибудь

Подобное, венки кладет. Так в честь ее

Дозволил Эвклиону я тот клад найти,

Чтоб легче мог он замуж выдать дочь свою.

Свершил над нею некий знатный юноша

Насилие: ему известно, кто она,

30 Она ж его не знает, как и сам отец

Не знает про насилие над дочерью.

Я сделаю, что этот вот старик-сосед

Ее себе попросит в жены, все затем,

Чтоб легче замуж взял ее тот юноша:

Старик тот, что на ней жениться думает,

Он юноше, который осрамил ее

За ними не явлюся, заподозрят все

110 Тотчас, что я припрятал дома золото:

Возможное ли дело, чтоб иной бедняк

Получкой пренебрег, хоть и грошовою?

Уж как от всех скрываю я старательно,

А чудится, что всем известно: все меня

Приветствуют любезнее, чем до сих пор!

Подходят, останавливают, руки жмут,

Расспрашивают, как дела, здоровье как.

Пойду куда направился. А там - домой,

К себе назад, скорее по возможности.

АКТ ВТОРОЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Эвномия, Мегадор.

120 Поверишь ли, брат, эти речи исходят

От чистого сердца, в твоих интересах;

Иное родной бы сестре не пристало,

Нас, женщин, не любят, чего обольщаться,

Считают болтливыми - и не напрасно,

И есть поговорка: из женщин немая

Еще не встречалась вовеки ни разу.

Однако же, брат, об одном поразмысли:

Тебе я близка, как и ты мне взаимно,

130 Так должно о деле обоим подумать,

Не надо таиться, не надо страшиться

И душу открыть в обоюдной беседе.

Тебя позвала я сюда по секрету -

О деле семейном твоем перемолвить.

Лучшая из женщин, дай мне руку.

Кто? Где лучшая?

Нет - так нет.

Но правду говорить же следует.

140 Не найдешь нигде ты лучшей, хуже, брат, одна другой.

Я с тобой согласен в этом, возражать не думаю.

Выслушай меня, прошу я.

Слушаю. К твоим услугам.

Я тебе пришла совет дать,

Для тебя же дело важно.

На тебя оно похоже.

Хорошо, чтоб так случилось.

В чем же дело, сестра?

Благо вечное, брат,

Для тебя пусть наступит в потомстве.

Да свершится!

Хочу, чтобы взял ты жену.

150 Ой, убила!

Выбиваешь мне мозг

Ты, сестра: не слова это, камни.

Но послушай, последуй совету сестры.

Нет охоты.

Тебе же на пользу.

Я скорей умереть соглашусь, чем женюсь.

Впрочем, если такую предложишь,

Чтобы завтра пришла, послезавтра ж ее

В двери вынесли, то я согласен.

Вот на этом условии свадьбу готовь.

Указать тебе могу я женщину с приданым,

Но не первой молодости, средних лет она уж.

160 Я могу тебя посватать, если ты согласен.

Мне один вопрос позволишь?

Спрашивай, пожалуйста.

Сам в летах - жену умно ли выбрать в среднем возрасте?

Вдруг у старика ребенок - с этою старухою:

Разве избежать он может прозвища «последыша»?

А сейчас сниму с тебя я бремя, облегчу тебя.

Волею богов, трудами предков я вполне богат,

Что мне чванство, тьма клиентов, пышное приданое,

Крик, капризы, приказанья, пурпур, кость слоновая

На повозках, одеянье женское - да что мне в них?

Траты эти обращают всех мужей в невольников.

170 Ну скажи, кого ты хочешь замуж взять?

Скажу сейчас.

Эвклиона, старика, ты знаешь? Наш сосед, бедняк.

Как же, знаю. Человек он не плохой.

Я дочь его.

Девушку, хочу посватать. Нет, не возражай, сестра.

Бедная, я знаю, скажешь: бедная, да нравится.

Что ж, на счастье.

Я надеюсь.

Повидаю Эвклиона, если только дома он.

Вот и он: домой обратно он идет откуда-то.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Эвклион, Мегадор.

Сердцем чуял, что напрасно ухожу я из дому.

Вот как не хотел! Пришел я - никого из курии,

180 Нет и старшины и самой денежной раздачи нет.

Ну, скорей, скорей домой. Сам тут, а дома вся душа.

Эвклион, тебе привет мой, счастлив будь всегда, здоров.

Здравствуй, Мегадор.

Ну, что ты, как дела, здоровье как?

Эвклион (в сторону)

Не случайно, что богатый этак липнет к бедному.

Золото мое пронюхал, вот и подольщается.

Как здоров ты?

Сносно, только вот с деньгами…

Э, да что!

Был бы только дух спокоен, а на жизнь достаточно.

Эвклион (в сторону)

Ясно, это старушонка донесла про золото.

Вот вернусь, язык отрежу прочь! Глаза ей выколю!

190 Что ты про себя там шепчешь?

Все на бедность жалуюсь.

Дочь на возрасте: как выдать замуж без приданого?

Где взять жениха?

Молчи уж, Эвклион, бодрее будь!

Помогу тебе в приданом. В чем нужда? Выкладывай.

Эвклион (в сторону)

Шарит, тут же обещая: пасть раскрыл на золото!

Кажет хлеб одной рукою, камень у него в другой.

Веры нет, когда богатый слишком ласков к бедному,

Руку дружелюбно жмет и тут же кончит пакостью.

Знаю я полипов этих: тронут чуть и держат уж.

Эвклион, чуть-чуть вниманья. Коротко сказать тебе

200 Я хочу о деле нашем общем.

Эвклион (в сторону)

Ой, беда моя!

Золото стащили дома, и теперь он, знаю я,

В дележе сойтись со мною хочет. Нет, домой - взгляну!

Вернусь я тотчас. Дома кой на что взглянуть.

Чуть скажу ему, уверен, я про сватовство свое

К дочери его, решит он: это издевательство.

Не видал, кто был бы столь же скуп, как он, от бедности.

Эвклион (возвращается)

Цело, слава богу: если что не гибнет, цело то.

Подходя, уж так боялся: просто захватило дух!

Мегадор, я тут. В чем дело?

Я весьма признателен.

210 Не побрезгуй дать ответ мне, что я у тебя спрошу.

Что ты спросишь? На иное отвечать охоты нет.

Вот что. Как ты полагаешь, род хорош мой?

Да, хорош.

Слава не худа?

Нисколько.

Как поступки?

Знаешь возраст мой?

Не малый, так же как и денежки.

Точно так же для меня ты безупречным был всегда

Гражданином, как и ныне.

Эвклион (в сторону)

Чует запах золота!

(Мегадору.)

В чем же дело?

Если вот как друг на друга смотрим мы,

То тебе и мне на счастье и на счастье дочери,

За меня ее ты выдай. Отвечай: да будет так!

220 Ах, ах, Мегадор. Так делать недостойно дел твоих.

Пред тобой бедняк невинен: что же ты смеешься так?

Ни словами, ни делами я не заслужил того.

Не смеюсь я, и смеяться над тобой причины нет.

Так зачем тогда к моей ты сватаешься дочери?

Положение улучшу ваше я, а вы - мое.

Вот что мне на ум приходит. Человек богатый ты

И влиятельный, равно как я - из бедняков бедняк.

Дочь вот за тебя я выдам (мне приходит в голову):

Ты - что бык, а я - что ослик. Нас ли запрягать вдвоем?

230 Груза не снести мне вровень, ослик в грязь упал, лежит:

Бык не обернется, точно ослика на свете нет.

Ты мне станешь недругом, и свои все засмеют меня.

Стойла нет ни там, ни здесь мне, если так разлад пойдет.

Изорвут ослы зубами, принажмет рогами бык.

От ослов к быкам уйти мне - очень это риск большой.

Породниться с честными - вот дело наилучшее.

Слушай-ка, прими мое ты это предложение,

За меня ее просватай.

Но ведь нет приданого!

Пусть! Будь добрый нрав, довольно этого приданого.

240 Я к тому, чтоб ты не думал, что я клад нашел какой.

Знаю, не учи. Согласен?

Пусть. Юпитер! Смерть моя!

Что с тобою?

Что? Как будто лязг железа, вот сейчас.

(Убегает.)

У себя велел копать я сад. Однако где же он?

Скрылся, не сказав ни слова! Как он мною брезгает!

Видит, с ним ищу я дружбы, делает, как все у нас:

Если подружиться с бедным вздумает иной богач, -

Бедный подойти боится, страхом портит дело все,

А когда упущен случай, - хочет сам, да поздно уж.

Эвклион (обернувшись к дому)

250 Если не отдам язык твой с корнем вовсе вырезать, -

Ты меня кому угодно сдай, пускай кастрируют.

Для насмешки человека, вижу, подходящего

Ты искал постарше, но ведь я не заслужил того.

Мегадор, я не смеялся. Если б я хотел, не мог.

Что же, выдать дочь согласен?

Да, на тех условиях,

С тем приданым, как сказал я.

Да, выдаю.

Дай бог счастья!

Дай бог счастья! Но ты помни все-таки:

Мы сошлись на том, что выдал дочь я без приданого.

Я ведь знаю, как вы путаницу любите:

260 Было - не было решения, сладилось - не сладилось,

Лишь по-вашему бы вышло.

Спора никакого я

Не предвижу. Что до свадьбы, почему бы нынче же

Нам ее не справить?

Очень хорошо.

Ну, стало быть,

Я готовиться отправлюсь. Все ли?

Иду. Прощай!

Эй, Стробил, за мной на рынок поспешай проворнее!

Он ушел отсюда. Боги! Что за сила в золоте!

Думаю, уж он прослышал, что я дома клад держу,

Оттого и пасть разинул, на родство упорно шел.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Эвклион, Стафила.

Эй, да где же ты? Разболтала всем соседям, будто я

Дам приданое за дочкой! Эй, Стафила! Слышишь, что ль?

270 Я тебя зову. Посуду чисти, мой скорей. Я дочь

Сговорил. За Мегадора нынче выдаю ее.

Дай бог счастья! Но ведь это невозможно: сразу вдруг…

Ты молчи! Ступай! Все сделай, как вернусь я с площади.

Дверь запри. Вернусь я скоро.

Что же делать мне теперь?

Вот когда пришел конец нам, мне с хозяйской дочерью!

Скрыть нельзя позора! Роды близко, и не скроешь их!

Было до сих пор все шито-крыто, а теперь нельзя.

Ну, - пойду. К его приходу сделаю, что он велел.

Горя пополам с бедою нам-таки хлебнуть, боюсь!

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Стробил, Анфрак, Конгрион.

280 На рынке наш хозяин поваров нанял

И флейтщиц этих. Сделавши покупки все,

Велел их на две части разделить потом…

Скажу открыто, незачем делить меня,

Я в целом виде лучше дело сделаю.

Конгрион

Прекрасная, стыдливая распутница!

Захочет кто - на части разорвешься сам.

Да я совсем к другому, не про то сказал,

Что ты мне приписать готов. Хозяин наш

Сегодня свадьбу празднует.

Чью дочь берет?

Соседа Эвклиона, старика. Ему

290 Покупок половину отделить велел

И повара, и флейтщицу одну из двух.

Ему, вишь, половину, половину вам?

Вот именно.

Конгрион

Но, стало быть, не мог старик

На свой счет свадьбу дочери отпраздновать?

Конгрион

В чем же дело?

Дело в чем? Какой вопрос!

Сухарь старик наш, суше пемзы.

300 Я говорю. Подумай сам: кричит, богов,

Людей зовет в свидетели немедленно,

Что он погиб, под корень срезан, чуть дымок

Под чугунком его наружу вылетит!

А спать идет - повяжет рот мешком.

А чтоб во сне не упустить дыхания…

А как он с нижним горлом? Затыкает, что ль,

Чтоб тоже не ушло дыханье случаем?

Ну, тут на веру. Ты мне верь, как я тебе.

Охотно верю.

Знаешь ли, он как еще?

Чуть умываться, плачет: воду жаль пролить!

У старика нельзя ли денег выпросить

31 °C талант да на свободу откупиться?

Хоть голода взаймы проси, и то не даст.

Обрезал как-то ногти у цирюльника:

Собрал, унес с собою все обрезочки.

Как видно, скряга-скрягой человечек твой.

Подумай, до чего он скуп и скареден!

Недавно коршун кашу у него унес:

Идет, рыдая, к претору и с плачем там

И с воем просит, чтобы с поручительством

Меня бранить? Ты вор, и вор, и трижды вор.

Молчи ты, там! Ягненок пожирней один…

Ты забирай-ка, Конгрион, того

И в дом иди туда вон. Ну, и вы за ним,

330 А остальные к нам сюда.

Конгрион

Неправильно

Дележ идет. Барашка им жирнее дал.

Зато жирнее дам я флейтщицу.

Эй, Фригия, ты с ним иди. Элевсия,

Сюда к нам.

Анфрак, часть поварят и одна флейтщица уходят в дом Мегадора.

Конгрион

О Стробил коварный, как же так?

К кому меня загнал ты? К скряге старому!

Чего с него возьмешь? Хоть до осиплости

Ты глуп, не знаешь благодарности.

Конгрион

А так. Во-первых, в доме здесь тебе

340 Не будет шумно. В чем нужда, сам из дому

Несешь: на просьбы не потратишь времени.

У нас и шум, и давка, и народ везде,

Посуда, серебро, ковры и золото.

Пропало что (я знаю, что воздержан ты

Весьма, пока что не попало под руку),

И скажут: "Повара украли! Эй, хватай,

Вяжи! Лупи! Сажай в подвал!" А там с тобой

Никак того не будет, так "как нечего

Стащить тебе. За мной сюда иди.

Конгрион

СЦЕНА ПЯТАЯ

Стробил, Стафила, Конгрион.

Стробил (стучит)

350 Эй, ты, Стафила! Дверь открой! Эй-эй!

Что надо?

Этих поваров бери

И флейтщицу. А вот съестное. К свадьбе все

Послать в дом Эвклиона Мегадор велел.

Церерину, что ль, свадьбу будем праздновать?

Да ничего не вижу винного.

Уж принесут, как с рынка возвратится сам.

Да нет у нас и дров совсем.

Конгрион

А доски есть?

Конгрион

Вот они, дрова-то! Не искать ходить.

Ах, мразь, хоть и слуга вулканов! Как тебя

Огонь не чистит! Что ж, из-за обеда мы,

360 Из-за твоей ли платы дом спалить должны?

Конгрион

В дом веди их.

Эй, сюда, за мной!

СЦЕНА ШЕСТАЯ

Старайтесь! Поваров пойду проведаю.

За ними нужен глаз да глаз. Не лучше ли

Заставить их обед готовить в погребе,

Готовое же кверху в коробах таскать?

А вдруг, что наготовят, то внизу сожрут?

Вверху все без обеда, а внизу - обед!

Но что ж я разболтался, будто дела нет,

370 А в доме столько набралось грабителей!

СЦЕНА СЕДЬМАЯ

Эвклион, Конгрион.

Хотел я подбодрить себя, свой дух поднять

Сегодня к свадьбе дочери, отправился

На рынок: рыбы спрашиваю - дорого.

Баранина, говядина, телятина,

Тунец, свинина, - что ни взять, все дорого,

И тем еще дороже: денег не было.

Ушел с досадой, не на что купить совсем.

Вот так-то миновал я рук разбойничьих.

Дорогой сам с собою так раздумался:

380 "Расщедришься ты в праздник нерасчетливо,

Придет нехватка в будни" - и отчетливо

Я сердцу и желудку эту подал мысль,

И дух мой на мое пошел решение,

Как свадьбу справить с меньшими расходами.

Венки купил вот эти и курения,

Возложим на алтарь их Лару нашему,

Пускай дарует счастье браку дочери!

Но это что? Открыта в нашем доме дверь,

И шум внутри. Беда моя! Не грабят ли?

Конгрион (в доме)

390 Горшок спроси побольше у соседей: мал

Твой этот, не вмещает.

Горе, я пропал!

Ей-ей, горшок мой ищут! Тащат золото!

Спаси меня! На помощь, Аполлон! Срази

Стрелою вора моего сокровища:

Ты раньше помогал иным в таких делах.

Но что ж я медлю? В дом скорей, не то погиб.

(Бежит в дом.)

СЦЕНА ВОСЬМАЯ

Анфрак (выходит из дома Мегадора)

Дромон, очисти рыбу. Ты, Махерион,

Мурене и угрю хребет повыскобли.

Пока вернусь, все от костей очистите,

Я сковородку тут спрошу поблизости

400 У Конгриона. Петуха очисти ты,

Чтоб стал он глаже, чем актер ощипанный.

Но что за крик поднялся у соседей? Э,

Тут повара, как видно, дело делают.

Вернусь-ка в дом! И тут бы не поднялся шум.

(Уходит обратно в дом.)

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Конгрион.

Конгрион (выбегает из дома Эвклиона)

Граждане, свои, чужие! И соседи и пришельцы!

Дайте место, где бежать мне! Улицы освободите!

В первый раз попал к вакханкам поваром для вакханалий!

410 Мальчики и сам я, бедный, сильно палками избиты!

Всюду боль, совсем конец мой! Так по мне старик работал!

Я еще дубья такого никогда не видывал.

Палкою исколотил нас, за двери повышвырнул.

Ай, пропал! Дверь открывает бешеный! Да вот и он,

Гонится! Я знаю, что мне делать! Научил он сам.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Эвклион, Конгрион.

Назад! Куда бежишь? Стой, стой!

Конгрион

Чего, дурак, горланишь?

В охрану на тебя донос подам.

Конгрион

За что такое?

Да ты с ножом.

Конгрион

Так повару и надо.

Ты грозил мне.

Конгрион

Одно я сделал плохо: в бок ножом тебя хватить бы.

Злодей какой! Да этаких на свете не бывало!

42 °C охотой превеликою тебе еще бы всыпал!

Конгрион

Хоть бы молчал! На деле ведь и так все видно ясно!

От палок весь размяк я, как изнеженный распутник.

Чего вцепился, нищий, в нас?

Чего? Что за вопрос!

Неужто мало вас трепал? Желаете прибавки?

Конгрион

Постой уж! И тебе влетит! Цела еще башка-то!

Что будет после, поглядим. Пока башке попало.

Тебе какое дело тут? Чего в мой дом забрался

Без спросу, чуть я из дому ушел? Скажи.

Конгрион

Отстань ты!

Поварничать на свадьбу мы пришли.

Ах ты, поганец!

Тебе-то что, сырым ли я, вареным ли питаюсь?

430 Ты что за опекун такой?

Конгрион

Скажи, однако, прямо:

Ты дашь сегодня или нет обед нам приготовить?

А ты скажи, добро мое останется ли цело?

Конгрион

Свое бы унести добро, и то уж буду счастлив.

Своим доволен, на твое не льщусь.

Отлично знаю,

Уж не учи.

Конгрион

С чего ты стал мешать готовке нашей?

Что сделали тебе не так? Сказали что неладно?

Разбойник ты! Что за вопрос? Не вы ль перемутили

Весь дом и в каждой комнате малейший уголочек?

Торчал бы у огня себе, при деле, и была бы

440 Башка твоя без трещины. И поделом досталось!

Узнать мое решение не терпится? Узнаешь.

Чуть-чуть подвинься к двери, вот сюда, без позволенья -

Тебя сейчас же сделаю несчастнейшим из смертных,

Так понял ты, чего хочу?

(Уходит в дом.)

Конгрион

Назад! Куда уходишь?

Богиней всех воров клянусь, Лаверной: если ты мне

Посуду не отдашь мою, под собственным же домом

Тебя я изведу вконец отменнейшею бранью!

Что делать мне? Не в добрый час попал сюда я, видно!

Две драхмы плата, - лекарю заплатишь много больше!

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Эвклион, Конгрион.

Эвклион (выходит из дому, ощупывая горшок с золотом)

Здесь, при мне! Куда ни тронусь, понесу с собой теперь.

450 Уж его я не оставлю в этакой опасности!

В дом хоть все теперь идите, повара и флейтщицы,

И с собой вводи, пожалуй, даже целый полк рабов.

Жарьте спешно и варите, сколько вам захочется.

Конгрион

Вовремя: сначала палкой продырявил голову.

В дом иди: ты на работу нанят, а не вздор болтать.

Конгрион

Эй, старик! Сдеру с тебя я штраф за избиение!

Да, варить, а не побои получать был нанят я.

Ну, судись со мной, да только отвяжись. Готовь обед,

Или уходи от дома прочь к свиньям.

Конгрион

Ты сам ступай.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

460 Он ушел отсюда. Боги! Много нужно смелости,

Чтобы бедняку связаться с богачом. Вот Мегадор!

Как на все лады пытает он меня несчастного!

Будто для почета мне он поваров прислал сюда.

Также и петух тот в доме, собственность старухина,

Как, подлец, подвел! Почти что вовсе погубил меня!

Где оно зарыто было, стал когтями рыть кругом.

Что тут говорить! Великим гневом распалился я,

Палку взял: готов петух мой, вор, воришка пойманный!

470 Поварами он подкуплен, в этом нет сомнения,

Клад мой обнаружить; вырвал я из рук оружие!

Мегадор идет, однако, с площади, мой родственник.

Миновать его нельзя мне, дай-ка потолкую с ним.

СЦЕНА ПЯТАЯ

Мегадор, Эвклион.

Друзьям своим рассказывал про эту мысль, -

На дочери жениться Эвклионовой.

Все хвалят: дело умное, хорошее.

По-моему, когда бы все так делали

480 Богатые, женились без приданого

На бедных - среди граждан больше было бы

Согласия, гораздо меньше знали бы

Мы зависти: а как сейчас завидуем!

И жены в большем страхе пребывали бы,

И наши бы расходы поубавились.

Для большинства гораздо лучше было бы,

Лишь с меньшинством борьба пошла бы, с жадными.

Их жадности и полной ненасытности

Закона и предела положить нельзя.

Но скажут, если право бедным отдано,

490 Богатым и с приданым за кого ж идти?

Их дело, лишь бы только без приданого.

Будь это так, с собою нравы лучшие

В семью внесут, чем ныне это делают,

И мулы, что дороже лошадей сейчас.

Тогда дешевле станут галльских меринов.

Эвклион (в сторону)

С каким я это слышу удовольствием.

Отлично говорит о бережливости!

Не скажет ни одна из них: приданое

Мое побольше, чем твое имущество.

500 Давай за это пурпура и золота,

Служанок, провожатых, мулов, возчиков,

Посыльных, экипажей для катанья мне.

Матрон и их проделки знает славно он, -

Хороший бы блюститель женских нравов был.

Теперь, куда ни сунься, - возле дома, глянь,

Повозок больше, чем в ином имении!

Но это хорошо еще сравнительно

С другими всевозможными расходами.

Суконщик, ювелир стоит и вышивщик,

Бордюрщики, портные, завивальщики,

Бельевщики, рукавщики, мазильщики,

510 Красильщики - темнильщики, желтильщики,

Торговцы полотнянные, башмачники,

Сапожных дел искусники, ботинщики,

Сандальщики торчат, торчат чистильщики

Суконщики кричат, кричат чинильщики,

Корсетщики торчат, торчат покромщики.

Ну, кажется, рассчитаны: на место их

Другим числа нет; стражей обступают дом

Шерстильщики, бахромщики, сундучники.

И им расчет. Подумаешь, отпущены -

Нахлынули красильщики-шафранщики,

520 И дрянь всегда какая-то чего-то ждет.

Эвклион (в сторону)

Окликнул бы, да жалко: оборвет он свой

Рассказ о женских нравах. Пусть прибавит, пусть!

С бездельниками все расчеты кончены.

Придет голодный воин, денег требует.

Идут к меняле, с ним расчеты сводятся.

Не евши ждет вояка, на получку все

Надеется. Сведен расчет с менялою,

530 И долгу за самим еще окажется,

А воин обнадежен до другого дня.

И много неприятностей других трат

Несноснейших с большим приданым связано.

Во власти мужа полной бесприданица:

Жена с приданым - мужу разорение.

А, родственник у двери, Эвклион. Ну, что?

СЦЕНА ШЕСТАЯ

Твоею речью прямо упивался я.

Все от начала до конца.

Однако, было б несколько приятнее,

540 Когда б ты приоделся к свадьбе дочери.

Кто славу по достатку, а по средствам блеск

Имеет, о своем происхождении

Пусть помнит. Ведь ни я, как и другой бедняк

Достатка не имеет в доме большего,

Чем люди ждут от нас.

Ну, нет! И боги пусть

Хранят и все растят твое имущество.

Эвклион (в сторону)

Противные слова - "твое имущество".

Он о моем добре не хуже, чем я сам,

Осведомлен: старуха разболтала все.

Зачем ты от беседы отклоняешься?

550 Подумывал я, как бы побранить тебя.

За что? Ворами уголки ты все

В моем наполнил доме! Поваров пятьсот

Нагнал ко мне, с шестью руками каждого;

Уж истинно потомство Герионово!

Следи за ними Аргус, весь в глазах кругом,

Юноной к Ио сторожем приставленный,

И то не уследил бы. Там и флейтщица:

Уж эта, если б водный ток вином потек,

И то сполна бы выпила источник весь,

Купил, чтоб резать.

Лучше хоронить отдай

Скорее. Я так думаю, уж он подох.

Что, выпьем нынче?

Право, я не стал бы пить.

570 А то я принести бы от себя велел

Вина бочонок старого.

Не хочется.

Решил пить только воду.

Только воду пьешь?

А все ж сегодня славно подпою тебя!

Эвклион (в сторону)

Куда нацелил! Знаю! Чтоб вином свалить,

К тому дорожку строит! После ж этого

Мое добро изменит местожительство.

Поберегусь и клад из дома вынесу:

Пускай вино и труд потратит попусту.

Пойду омыться к жертвоприношению.

580 Прощай!

Горшочек! Много у тебя врагов!

На золото глядят, в тебе сокрытое.

Решил я вот что сделать: унесу тебя

В храм Верности, там лучше будет спрятано.

Меня ты знаешь, Верность, я - тебя. Смотри,

Не измени же имени, когда тебе

Добро свое доверю! Я к тебе иду,

В твоей, богиня, верности уверенный!

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Если дельный раб ты, делай то, что я вот делаю.

Без задержки, без досады, исполняй, что велено.

59 °Службу ли свою желаешь сослужить по совести,

О хозяине сначала думай, о себе потом.

Если спишь, то и во сне ты твердо помни, что ты раб. [*]

[* А влюбленному кто служит господину (вот как я):

Видишь, побежден любовью господин - твой рабский долг

Не толкать его, куда он валится, - спасти его.

Как начнут учиться плавать дети, так под них кладут

Тростниковую плетенку: меньше будет им труда,

Легче плыть, руками двигать. Раб такой плетенкою

Должен быть для господина своего влюбленного

И спасать его, где надо, от погибели…]

Изучать старайся волю господина своего.

600 Лоб его чего захочет, знать должны глаза твои,

Приказал - быстрее быстрой колесницы к делу мчись.

Если будешь ты заботлив, плетки не отведаешь,

По своей вине до блеска не натрешь оков тогда.

Господин мой любит дочку Эвклиона бедного,

Весть узнал: за Мегадора замуж выдают ее.

Он меня послал разведать, что тут за дела идут.

Чтоб не вызвать подозренья, сяду тут на жертвенник,

Высмотреть смогу отсюда, что творится тут и там.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Эвклион, Стробил.

Ты лишь воздержись, богиня, указать кому-либо

Золото мое, что вверил я тебе. А сам никто

Не найдет его, не страшно: хорошо запрятано.

61 °Славная была б добыча, если б кто нашел его,

Клад тот золотой! Богиня Верности, не дай того!

Ну, теперь пойду омоюсь к жертвоприношению,

Чтобы не задерживать мне зятя, не мешать ему,

Чуть пришлет он, в дом немедля дочь мою к себе ввести.

Верность! Заклинаю снова, снова, сбереги мой клад:

Золото тебе я вверил, в роще храма скрыл его.

Что я слышу! Что сказал он, боги! Полный золота

Скрыл горшок во храме! Верность, будь же мне не менее

Верной, чем ему! Отец той девушки, в которую

Мой влюблен хозяин, надо думать. Я войду сюда

620 Внутрь, во храм, и перешарю все там, не найду ли где

Золото, пока он занят. Сыщется - так Верности

Посвящу вина я меру полную и верную.

Посвящу тебе, а кончив дело, выпью сам себе.

(Входит в храм.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Эвклион (возвращается)

Ох, недаром крикнул слева ворон, не к добру. Беда!

Сердце, как танцор искусный, тотчас же запрыгало.

В грудь колотится. Но что же я стою? Скорей бежать!

(Входит в храм.)

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Эвклион, Стробил.

Вон, червяк! Из-под земли ты выполз, видно, только что!

Вовсе не был виден раньше, - выполз и погиб теперь.

630 Так отделаю жестоко я тебя, мошенника!

Что за бес в тебя вселился? Что ко мне пристал, старик?

Что меня толкаешь, тащишь и меня колотишь так?

Морда битая! Еще и спрашиваешь, вор-развор!

Что я взял?

Отдай обратно.

Что тебе отдать?

У тебя не брал я.

Дай мне то, что для себя забрал.

Ну, давай!

Что дать?

Не стащишь, не удастся.

Что тебе?

Дай, что сзади.

Ты, я вижу, любишь сзади действовать.

Дай вот это, брось увертки! Вовсе не шучу теперь!

Что давать? Скажи яснее, назови по имени.

640 Ничего не брал, не трогал.

Руки покажи сюда.

Вижу. Третью подавай сюда.

Спятил старец! Одержим он, видно, злыми духами.

Это ль не обидно?

Очень, раз ты не висишь еще,

Но и это будет, если не сознаешься.

Что стащил отсюда?

Сгинь я, если что твое я брал.

Вовсе даже и не думал.

Стой-ка, потряси-ка плащ.

Вот, потряс.

А там, под нижним, ничего нет?

Щупай сам.

Ах, разбойник, как охотно позволяет он себя

Щупать, чтобы не подумал я, что он мое унес!

Знаю эти штуки. Руку снова покажи сюда.

650 Правую!

Уж лучше обе на тебе.

Кончу обыск. Отдавай же!

Что отдать?

Оставь свой вздор.

Крал ведь?

Что крал?

Не скажу я. Все услышать хочется!

Что стащил мое, отдай.

Ты спятил: обыскал всего,

Как хотелось? Не нашел ведь вовсе ничего на мне.

Стой, стой! Кто другой с тобою был там? Где сообщник твой?

Я пропал! Внутри тот шарит. Этого пустить - уйдет.

Впрочем, он уже обыскан. Ничего с ним нет. Пошел!

Провались ты!

Благодарность недурна. Войду туда,

Затяну покрепче горло твоему товарищу.

660 Прочь! С глаз долой!

И не попадайся впредь.

(Входит в храм.)

СЦЕНА ПЯТАЯ

Готов погибнуть смертью злою, только бы

В ловушку старика поймать. Едва ли он

Решится там же снова спрятать золото.

Возьмет, конечно, сыщет место новое.

А, дверь скрипит. Старик выносит золото.

От двери отойду сюда легонечко.

(Прячется.)

СЦЕНА ШЕСТАЯ

Эвклион, Стробил.

Вот Верности я оказать доверие

Хотел: она едва мне не утерла нос.

Когда б не помощь ворона, погиб бы я,

670 Бедняк! Пускай бы ворон тот пришел ко мне,

Что знак мне подал! Добрым словом встретил бы.

Еды бы не дал, зря к чему же тратиться!

Сильвана роща за городом есть, в глуши,

Кустарник частый, там я место выберу.

Я их один богаче. Что цари мне все?

О них и говорить не стоит - нищие!

Я царь Филипп, не меньше. О чудесный день!

Уйдя тогда отсюда, много раньше был

На месте я и там залез на дерево,

Смотрю, куда старик запрячет золото.

Когда ушел он, я слезаю с дерева,

Выкапываю клад, бегу оттуда, глядь -

71 °Старик вернулся, но меня не видит он:

С дороги я свернул немного в сторону.

А вот и он тут. Спрячу это дома я.

СЦЕНА ДЕВЯТАЯ

Я пропал! Я погиб! Я убит! Ой, куда

Мне бежать и куда не бежать? Стой, держи!

Кто? Кого? Я не знаю, не вижу, я слеп!

Но куда мне идти? Где же я? Кто же я?

Не могу я понять! Помогите, молю.

Укажите того, кто ее утащил!

Что сказал ты? Тебе я поверить готов,

Человек ты хороший, видать по лицу.

Это что? Вы смеетесь? Всех вас знаю я.

Большинство из вас воры - сомнения нет.

Набеленной одеждой прикрылись, сидят,

Будто честные люди. Из этих никто

Не унес? Ох, убил ты меня! Ну, скажи,

720 Кто забрал? Ты не знаешь? Несчастье мое!

Как я жалко погиб! До беды доведен!

Столько стона и злейшей печали принес

Этот день мне, и голод, и с ним нищету.

Самый жалкий, потерянный я человек

На земле! Что мне жизнь? Сколько золота я

Потерял, а уж как я его охранял!

Обокрал я себя самого, и теперь

Рады все моему разоренью и злу!

Претерпеть это мне не под силу.

СЦЕНА ДЕСЯТАЯ

Ликонид, Эвклион.

Кто тут перед нашим домом так рыдает, причитает?

Это Эвклион, я вижу! Я пропал! Раскрыто дело!

Он уже узнал про роды дочери своей, конечно!

730 Как мне быть? Уйти ль? Остаться ль? Подойти к нему?

Это я, несчастный.

Нет, несчастен я, погиб!

Столько зла свалилось, горя на меня!

Спокойней будь!

Как могу я!

Тот поступок, что твой растревожил дух,

Сознаюсь, я сделал.

Что я слышу от тебя!

Это правда.

Чем же это я тебя обидел так?

Почему меня решил ты погубить, детей моих?

Бог меня толкнул на это, он привлек меня к ней.

Признаю я свой проступок, всю свою ответственность.

И просить тебя пришел я: от души прости меня!

740 Как же это до чужого ты посмел дотронуться?

Как же быть? Так вышло дело. Не вернешь никак назад.

Боги так хотели, видно, не без них то сделалось.

Нет, хотели боги, чтоб я на цепи сморил тебя.

Нет, не говори так!

Трогать как ты смел добро мое

Без меня?

Вино повинно и любовь.

Бессовестный!

С этими словами смел ты подойти ко мне, наглец!

Если этим извиниться вправе ты, тогда пойдем,

С женщин золото открыто посорвем средь бела дня.

Схватят - повинимся: спьяну, по любви то сделано.

750 Дешевы вино с любовью станут, только делать дай,

Что хотят, без наказанья пьяным и влюбившимся.

Сделав глупость, сам пришел я и прошу прощения.

Не люблю, кто, сделав дурно, ищет оправдания.

Не твоя она, ты знал ведь: трогать и не надо бы.

Раз, однако, тронул, лучше пусть уж и останется

Без разрешенья моего - моя?

Почему без разрешенья? Но моей должна же быть,

Эвклион, и сам найдешь то: быть моей должна она!

760 К претору стащу тебя я! Жалобу подам, клянусь,

Если не вернешь.

Вернуть мне? Что?

А что украл мое.

Я? Украл твое? Откуда? Что такое?

Пусть тебя

Бог сразит, коли не знаешь.

Нет, скажи, что ищешь ты?

Золото мое, в кубышке. Сам сознался ты, что взял.

Нет, не говорил, не брал я.

Как! Ты отпираешься?

Знать не знаю ни кубышки я твоей, ни золота.

Ту кубышку, что из рощи ты стащил Сильвановой,

Возврати, прошу. Поделим. Половину дам тебе.

Ты хоть мне и вор, не буду надоедлив! Так - верни!

Вор я? Эвклион, ты, видно, не вполне здоров сейчас.

Я же думал, про другое дело ты доведался,

770 Важное такое дело и меня касается.

Ежели досуг, о нем бы я поговорил с тобой.

А скажи по совести, ты золота не крал?

И кто взял, не знаешь?

Тоже нет.

Узнаешь, на него

Мне покажешь?

Не станешь части с вора требовать?

780 Кто б он ни был, не покроешь вора?

А если лжешь?

Пусть меня тогда Юпитер разразит.

Достаточно.

Говори теперь, что хочешь.

Может быть, не знаешь ты,

Кто я, из какого рода. Мегадор мне дядею,

Антилох отец был, сам я Ликонид по имени,

Мать - Эвномия.

Я знаю род ваш. Говори теперь,

Что угодно.

У тебя есть дочь.

Да, дома, здесь.

Выдаешь ее за дядю моего?

Все так и есть.

Ну, так вот, через меня он шлет тебе отказ сейчас.

Как отказ, когда для свадьбы все готово, слажено?

Пусть все боги и богини разразят его! Да я

Потерял из-за него же нынче столько золота,

Горемычный!

Будь спокоен, не спеши с проклятьями.

Пусть на благо и на счастье и тебя и дочери

Обратится это дело! Говори: да будет так!

Да устроят это боги!

Да устроят так и мне!

Слушай же! Кто, провинившись, ни стыда, ни совести

790 Не имеет, как ничтожен человек такой! Молю,

Эвклион, перед тобою, пред твоею дочерью:

В чем невольно провинился я, прости мне и меня

Сочетай законным браком с ней. Я признаюсь тебе,

Дочери твоей обиду я нанес в Церерин день:

Действию вина и пылу юности поддался я.

Горе мне! Какой поступок! Что я слышу!

Что стонать?

То ль беда, что дедом стал ты прямо к свадьбе дочери?

Сам сочти десятый месяц с праздника Церерина,

Оттого из-за меня мой дядя и прислал отказ.

800 В дом войди, узнай, все это правда ль.

Это просто смерть!

За одной бедой другие прямо так и валятся.

В дом пойду узнать, насколько верно это.

Следом я.

Кажется, я с этим делом выбрался из пропасти.

Одного не понимаю, где сейчас Стробил, мой раб.

Подожду его немного здесь, потом туда пойду.

Эвклиону дам я время расспросить кормилицу

О моем поступке точно. Дело все известно ей.

АКТ ПЯТЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Стробил, Ликонид.

Сколько радости мне дали боги - и какой еще!

С золотом горшок в четыре фунта - мой! Кто так богат?

810 И к нему сейчас в Афинах боги благосклоннее?

Гм… Хозяин!

Не раба ли вижу я, Стробила, там?

Он и есть.

Кому другому быть!

Приближусь.

Повидался он, наверно, как ему приказано,

С тою самою старухой, девушки кормилицей.

Про мою добычу эту рассказать ему иль нет?

Вот что. Попрошусь на выкуп у него. Пойду, скажу.

Я нашел…

Ну, что нашел ты?

Да не то, о чем кричат

Мальчики: "Нашли в горохе мы".

Смеешься, как всегда.

820 Господин, постой, послушай.

Нашел сегодня я

Страшное богатство…

Полный золота горшок.

Четырехфунтовый…

Странно! Что я слышу от тебя?

Я стащил у Эвклиона, старика вот этого.

Где же золото?

В шкатулке у меня. Теперь хочу

Попросить тебя на волю отпустить меня.

Отпустить тебя на волю, негодяй ты этакий?

Вишь, поди, хозяин! Знаю я, к чему дела ведешь!

Ловко испытал тебя я! Ты уже отнять готов был!

Ну, а если бы нашел я?

Шутки вовсе не уместны.

830 Золото ступай верни все.

Золото отдать?

Повторяю, возврати все.

Ах, откуда ж?

Сам сознался,

Из шкатулки.

Я ведь часто пустяки болтаю.

Ликонид (замахивается)

Убей хоть, а с меня ты ничего тут не получишь.

. . . . . . . . . . . . .

Конец пьесы не дошел. Так как в списке действующих лиц последней сцены

рукописи упоминается, между прочим, Эвклион, то, следовательно, и он

принимал участие в конце сцены. Кроме того, из стихотворных резюме

(arqumentum) этой комедии, принадлежащих какому-то римскому грамматику около

II в. нашей эры, видно, что золото было возвращено Эвклиону. На радости он

выдает дочь замуж за Ликонида и отдает им золото в качестве приданого. Судя

по очень немногим отрывкам, сохранившимся у латинских грамматиков, он рад,

что наконец избавился от этого клада, из-за которого он должен был рыть по

десять ям в день, и не знать ни днем, ни ночью покоя, и теперь может спать.

Тит Макций Плавт - виднейший римский комедиограф. Он родился в Умбрии (середина III в.- 184 г. до н. э.). О его жизни нет точных достоверных сведений Творчество Плавта носит плебейский характер, оно тесно связано с традициями народного италийского театра, с его исконными, излюбленными жанрами - ателланой, фесценнинами, мимами. Недаром Гораций в «Посланиях» сравнивал некоторые персонажи Плавта с одной из масок ателланы, с Доссеном.

Плавту приписывали около 130 комедий, Наиболее популярны из них «Клад» (или «Горшок»), «Куркулион» (или «Проделки парасита»), «Ме-нехмы» (или «Близнецы»), «Хвастливый воин», «Псевдол» (или «Раб-обманщик»), «Пленники» и «Амфитрион».

Плавт прекрасно знал греческую литературу, греческую драматургию, и он использовал сюжеты новоаттической бытовой комедии, так как в условиях своего времени, когда во главе государства стоял аристократический сенат, поэт не мог давать сюжеты из италийской жизни, сатирически изображать непосредственно своих современников.Сюжеты же бытовой новоаттической комедии Плавт с успехом использовал и, раскрывая их, умел разрешать вопросы, интересующие его современников.Герои комедий Плавта - греки, действие их развертывается в греческих городах или на побережье Малой Азии, но все же зрители чувствовали в этих комедиях биение римской жизни, чувствовали созвучность поставленных в них проблем с запросами их жизни.Плавт часто вносит в свои комедии черты римского уклада жизни, римской культуры, римского суда, римского самоуправления. Так, он много говорит о преторах, эдилах, а это должностные лица римского управления, а не греческого. Говорит о сенате, куриях, - это тоже явления государственного строя Рима, а не Греции.Комедии были очень популярны в плебейских массах, захватывали остроумием, динамичностью, необычайной сочностью языка.

Идейно-худ х-ка. «кубышка» Гл герой – городской бедняк Эвклион неожиданно находит в очаге клад, к-й оставил его дед. Помог этому чудо бог очага Лар, к-й был благодарен его дочери. Эта находка в корне изменила его хар-р, он стал беспокойным, постоянно перепрятывал клад. Его старая служанка говорила: «Не уж то хозяин сошел с ума?». К нему пришел свататься его дочери богатый сосед, но Эвклион думает, что тот просто пронюхал про золото. Но затем он размышл, что породниться с богачом не значит выйти из этого сословия. Мегадор грит, что ему неважно преданное, он бичует жен-приданниц в своем монологе. Мегадор счит, что бедная девушка будет хорошей, верной женой. Старик соглашается выдать дочь за соседа замуж. Но он переживает – будет свадьба – будут повора-воришки. Он решил спрятать клад вне дома: зарыл в роще под деревом, но золото крадет следивший за ним раб. Эвклион возвр-ся и не находит золота, он близок к сумасшествию. Он спрашивает у зрителей, но они лишь смеются. К старику приходит молодой человек – племянник Мегадора Ликонид, и грит, что на прошлогоднем празд обесчестил ее и она беременна. Он произносит забавный диалог dui pro guo (путаница). Он с удовольствием отдает дочь за Ликонида. А золото похитил как раз его раб. И это золото возвращается к Эвклиону, а он отдает его в приданое дочери. Использован мотив насилия молодого человека над свободной девушкой, к-я становится его женой. На первом плане – золото. На примере Эвклиона Пл показал, как отриц действует богатство на хар-р человека – словно болезнь. Высмеивается власть золота, скупость старика. Приему комизма: диалог-путаница, обращение персонажа к публике

33. Периодизация римской лит-ры
Периодизация

1. Доклассический период характеризуется сначала, как и в Греции, устной народной словестностью, а также началом письменности. До половины 3 в. до н.э. это период обычно называется италийским. Рим распространил свою власть на всю Италию.С середины 3.в. до н.э. развивается письменная лит-ра.

2. Классический период римской лит-ры - время кризиса и конца республики(с 80-х годов до 30-ого года 1в. до н.э.) и эпоха принципиата Августа(до 14 года 1в. н.э.)

3. но уже в начале 1 столетия н.э. вполне отчетливо намечаются черты упадка классического периода. Этот процесс продолжается до падения Западной Римской империи в 476 г. н.э. Это время уже можно назвать послеклассическим периодом римской лит-ры. Здесь следует различать литературу расцвета империи(1 век) и лит-ру кризиса, падения империи(2-5 в. н.э.)

Сохраняется та же мифология, но изменены некоторые имена богов: Юнона, Венера.

^ Периодизация римской лит-ры, ее особенности. В середине III в. до н. э., когда у греков их классическая литература была позади, а эллинистическая уже успела достигнуть наивысшего расцвета, в западной части Средиземноморья, в Италии, начинает развиваться вторая литература античного общества - римская. Рим, центральная община племени латинов, возглавившая объединение Италии, создает свою литературу, параллельную греческой, и создает ее на своем, латинском языке. Римская литература служила передаточным звеном между литературами греческой и западноевропейской. Формирующая роль античности для западноевропейской литературы основывалась вплоть до XVIII в. на воздействии римского, а не греческого варианта. И в эпоху Возрождения и в XVII - XVIII вв. греческая литература воспринималась в Европе сквозь призму Рима. Мировоззрение и идеологические формы, вырабатывавшиеся в Греции на разных этапах ее исторического пути, оказывались пригодными для второго античного общества, римского, в соответствующие моменты его развития. «Заимствование» у греков играло поэтому очень значительную роль в самых различных областях римской культуры, в религии и в философии, в искусстве и в литературе. Однако, «заимствуя» у греков, римляне приспособляли заимствуемое к своим потребностям и развивали его соответственно специфическим особенностям своей истории. Стилевые формы римской литературы представляют собой повторение, но вместе с тем и видоизменение греческих стилевых форм, и римская литература в целом является вторым вариантом античной литературы, как особой ступени всемирноисторического литературного процесса. По традиции, восходящей в своих истоках к эпохе Возрождения, римскую литературу принято делить на периоды соответственно этапам развития литературного латинского языка, в котором различают «архаическую» латынь, «классическую» («золотую» и «серебряную») и «позднюю». С этой точки зрения римская литература периодизируется следующим образом. I. Древнейший период - до появления в Риме литературы по греческому образу (до 240 г. до н. э.). II. Архаический период - до начала литературной деятельности Цицерона (240 - 81 г. до н. э.). III. Золотой век римской литературы: а) время Цицерона - расцвет римской прозы (81 - 43 г. до н. э.), б) время Августа - расцвет римской поэзии (43 г. до н. э. - 14 г. н. э.). IV. Серебряный век римской литературы - до смерти императора Траяна (14 - 117 г. н. э.). V. Поздний императорский период (117 - 476 г. н.э.

1. 
   ^ Римский театр эпохи республики

После победононого окнчания первой Пунической войны, на праздничных играх 240 г.до н.э., было решено устроить драматическое представление. Постановку поручили греку Ливию Андронику, находившемуся в рабстве у римского сенатора, который и дал ему латинское имя Ливий. После отпущения на волю, он остался в Риме и стал обучать греческому и латинскому языку сыновей римской знати. Этот учитель и поставил на играх трагедию и, вероятно, также комедию, переработанные им с греческого образца или, быть может, просто переведенные с греческого языка на латинский. Эта постановка дала первый толчок развитию римского театра.

С 235 г. до н.э. начинает ставить на сцене свои пьесы драматург Гней Невий (около 280-201 до н.э.). Он был уроженцем латинского городка в Кампании и пренадлежал к плебейскому роду. После окончания первой Пунической войны, в которой он принимал участие, Невий поселился в Риме и начал заниматься литературной деятельностью.

Гнея Невия с полным основанием можно назвать первым самобытным римским поэтом. Его стихи (сатуры), драмы, эпическая поэма "Пуническая война" отличались самостоятельностью в художественном и в идейном отношении.

Вначале своей драматургической деятельности Невий писал трагедии по греческому образцу на тему троянского цикла мифов. Но вскоре он выступил с трагедиями на сюжеты из римской истории. Такая трагедия называлась у римлян претекста. Позднее претексты использовали в качестве сюжетовне только исторические, но и современные события.

Однако наибольшей славы Невий достиг в области комедии (в отличие от греческих драматургов он писал произведения в двух жанрах). Невий был создателем паллиаты-литературной комедии, которая представляла собой переработку новоаттической, т.е. бытовой греческой комедии. Паллиата ставилась в Риме в течении III-II вв. до н.э. Свое название она получила от греческого широкого плащапаллия, так как действие паллиаты всегда происходило где-нибудь в Греции и герои ее носили греческую одежду.

Хотя Невий и придерживался греческих оригиналов, но обрабатывал он их горадо свободнее, чем Ливий Андроник. Невий первый применил так называемую контаминацию, т.е. соединение в римской комедии сюжетных линий двух или трех греческих. Возможно, что Невий стал основоположником и римской национальной комедии-тогаты.

Плавт (около 254-184 до н.э.). Продолжателем дела Невия как комедиографа был его младший современник Тит Макций Плавт. Его творчество относится к тому периоду, когда Рим из сельскохозяйственной общины превращается в сильнейшее государство-сначала Апеннинского полуострова, а затем и всего бассейна Средиземного моря.

По единодушной оценке древних, Плавт был самым блестящим представителем паллиаты. Излюбленный персонаж Плавта-хитрый, пронырливый раб, помогающий молодому хозяину улаживать любовные дела. Секрет успеха Плавта состоит прежде всего в том, что его комедия являясь переделкой греческих, самобытны по духу, в них ярко запечатлены черты римской жизни. Плавт сочувственно относится к плебейским низам рабовладельческого общества и осуждает людей, стремящихся к наживе.

Плавт умел искусно соединить новую аттическую комедию с элементами народной римской ателланы, с ее буффонадой, живостью действия, с ее порой непристойными, но остроумными шутками.

Большое место в комедиях Плавта отводится пению и музыке. В новой аттической комедии пение и музыка использовались только в антрактах. У Плавта же музыкальный элемент в некоторых комедиях преобладает. Это кантики (от лат.canto-"пою"). Одни из кантиков представляли собой арии, другие исполнялись речитативом под музыкальный аккомпанемент.

Пьесы Плавта отличает динамичность, они проникнуты пафосом неистощимой энергии и здорового оптимизма. При этом сами характеры его героев статичны, лишены сложности и психологической глубины. Поэт обращает основное внимание на событийную сторону, а все, что касается внутреннего развития образа, упрощается, отступает на второй план. Тем не менее свойственный Плавту прием гротеска делает его персонажей театрально выразительными.

От Плавта дошли до нас 20 комедий полностью и одна в отрывках. Почти все комедии начинаются с пролога. Прологи гораздо длиннее, чем в новой аттической комедии, но служат той же цели. В них рассказывается о событиях, предшествовавших началу действия, и о том, как будет развиваться интрига. Сюжет многих комедий был настолько запутанным, что зрителям трудно было следить за ходом действия, не познакомившись предварительно с содержанием.

Комедии Плавта прожили большую историческую жизнь, хотя в средние века Плавт был основательно забыт: богословы считали, что в его пьесах много безнравственного. Зато в эпоху Возрождения Плавт снова воскрес для европейского театра. Его пьесы переводят, создают различные переделки и подражания. Мотивы комедий Плавта обрабатывались многочисленными драматургами: Ариосто, Арентино, Шекспиром, Мольером и другими.

Теренций (около 185-159 до н.э.). Публий Теренций Афр, работавший, как и Плавт, в жанре паллиаты, принадлежал уже к следующему поколению драматургов. Уроженец Карфагена, Теренций еще мальчиком был привезен в Рим, где стал рабом римского сенатора. Заметив выдающиеся способности юноши, сенатор дал ему хорошее образование, а затем отпустил на волю. Теренций находился в дружественных отношениях со многими знаменитыми людьми, входившими в кружок просвещенного патриция Сципиона Младшего-приверженца греческой культуры и греческого образования.

Теренций написал шесть комедий, и все они сохранились. Сюжеты этих комедий он, как правило, заимствует у Менандра, причем сознательно подчеркивает их греческий колорит. Конфликты в комедиях Теренция носят семейный характер, и основной целью драматурга является гуманизация нравов.

У Теренция обычно нет такой динамики в развитии событий, как у Плавта; он отказывается также от театральных средств и приемов ателланы, которыми охотно пользовался его предшественник, -от буффонады, грубых и сочных шуток, непосредственного обращения к зрителям в ходе действия и т.д. Зато Теренций стремится дать более углубленную психологическую характеристику своих персонажей, создавая интересные, жизненные образы.

Одна из наиболее известных комедий "Братья" (160 до н.э.)-ставит вопрос о воспитании молодежи. В комедии побеждают новые взгляды, представители которых считают, что надо быть снисходительным к проделкам молодых людей, воспитывать их не приказами и наказаниями, а добрыми советами.

Комедии Теренция знакомили римских зрителей с миром более сложных, чем у героев Плавта, душевных переживаний (хотя и ограниченных семейными рамками). В этом отношении его произведения ближе к их общему первоисточнику-Менандру.

Теренций может быть назван предшественником новой европейской драмы. Европейский театр неоднократно обращался к его творчеству. Влияние его комедий "Формион" и "Братья" чувствуется в творчестве Мольера.

Новый интерес к гуманистическим тенденциям драматурга возник в XVIII в., в период формирования буржуазной "мещанской" драмы. Дидро считал Теренция своим предшественником, Лессинг в "Гамбургской драматургии" дал подробный анализ "Братьев", считая эту комедию образцовой.

Ателла́на - (от лат. fabula atellana , басни из Ателлы) короткие фарсовые представления в духе буффонады , названные по имени города Ателла (совр. Аверса) в Кампанье, где они зародились.

ПАЛЛИАТА (от лат. pallium - плащ) - «комедия плаща» (fabula palliata), рим. комедия 3-2 вв. до н. э., в к-рой актеры выступали в греч. костюмах. Для сюжетов П. рим. комедиографы обычно использовали посредством контаминации оригиналы греч., преим. новоаттической комедии. П. изображает быт, частную жизнь обыкновенного человека. Неизменные типы П. - скупые старики-отцы, распутные, расточительные сыновья, умные ловкие рабы, жадные сводники, хвастливые воины, гетеры, прихлебатели (параситы). Рим. политич. условия исключали возможность открытой социальной сатиры; греч. названия, имена персонажей, а также чуждые Риму фигуры воинов-наемников, параситов и т. п. позволяли формально видеть в П. картину развращенных греч. нравов, но сквозь эту картину просвечивают черты рим. жизни. Знаменитые авторы П. - Невий, Плавт, Цецилий Стаций, Теренций; другие известны только по скудным фрагментам и заглавиям пьес.

1. 
   ^ Драматургия Плавта, «Кубышка».

В комедии "Клад" ("Aulularia") Плавт изобразил бедняка Евклиона, который нашел клад. Вместо того чтобы пустить деньги в дело, в хозяйство, он зарывает их и целые дни мучается, боясь, чтобы кто-нибудь не нашел его клада. Евклион стал скрягой. Плавт сознательно гиперболизирует эту черту своего героя. Евклион до того скуп, что, по словам раба Стробила, ему жалко, что дым из его очага улетает наружу, что, бывая у цирюльника, его хозяин уносит с собой обрезочки ногтей; ему жаль своего дыхания, и поэтому он на ночь завязывает рот платком; умываясь, плачет: "Воду жаль пролить".

В противовес Евклиону изображен его сосед Мегадор. Это богатый купец. Он ведет большую торговлю, но у него нет и тени скопидомства. Мегадор вдовец, хочет снова жениться, но он не ищет богатой невесты, с большим приданым.

Мегадору нравится дочка бедняка Евклиона Федра, и он сватается. Евклион сначала отказывается выдать Федру за этого богача: ему мерещится, что Мегадор узнал о кладе и лишь из желания получить золото сватает его дочку. Он говорит:

^ Что за сила в золоте!
Думаю, уж он прослышал, что я дома клад держу,
Оттого и пасть разинул, на родство упорно шел (265-267).

Между тем у Мегадора и в мыслях не было завладеть кладом, так как он не знал о нем, наоборот, у него не было никаких корыстных расчетов, и он даже считал, что было бы на свете лучше жить, если бы богатые мужчины всегда женились на бедных девушках - тогда больше было бы согласия в семье, больше порядка, меньше ненужной роскоши.

С негодованием говорит Мегадор о расточительности жен-при-даниц, которые только и думают о нарядах и удовольствиях. Монолог его дан в быстром темпе, он состоит или из коротких предложений, или из предложений с массой однородных членов, что подчеркивает раздражение Мегадора (в русском переводе эти черты схвачены):

Но Мегадору не удалось жениться на дочке Евклиона, так как его племянник Ликонид сошелся с ней и они ждут ребенка. Между тем раб Ликонида, подглядев, где спрятан клад, украл его. Евклион в отчаянии. Он в ужасе бежит, кричит: "Я пропал! Я погиб!"

Плавт мастерски использует в этой сцене один из театральных приемов - обращение к зрителям, а также один из характерных комических приемов qui pro quo. Евклион кричит, обращаясь к зрителям: "Помогите, молю. Укажите того, кто его утащил!" Ликонид, услышав эту речь Евклиона, полную отчаяния, решил, что старик узнал о бесчестии дочери, поэтому он подбегает к нему и говорит: "Тот поступок, что твой растревожил дух, сознаюсь, я сделал". Евклион же понял слова юноши как признание в воровстве клада.

Так, Ликонид, полный сознания своей вины, говорит, что любовь и вино повинны в том, что он взял дочь Евклиона Федру. Евклион, думая только о похищении клада, кричит: "Как же это до чужого ты посмел дотронуться?" Ликонид, имея в виду связь свою с Федрой, говорит, не называя имени: "Раз, однако, тронул, лучше пусть уж у меня останется".

Эти слова вызывают у Евклиона еще больший взрыв гнева, так как он понимает их в том смысле, что Ликонид считает законным делом,- если он уж взял клад, так пусть тот у него и останется. Поэтому старик скряга кричит, что отведет юношу к претору, если он не вернет то, что взял. Ликонид в полном Недоумении, что надо вернуть. Тогда Евклион кричи: "А что украл". Тут только Ликонид понимает, что они с Евклионом говорят о разных вещах.

Конец пьесы не дошел до нас. Из пересказа этой комедии, сделанного каким-то римским грамматиком, видно, что золото было возвращено Евклиону и Ликонид женится на его дочери. В конце концов Евклион, как это видно из одного фрагмента, отдает свое золото молодоженам, мотивируя это тем, что с ним беспокойства много. "У меня не было покоя ни ночью, ни днем,- говорит он,- а теперь я буду спать".

Такая концовка противоречит чертам характера Евклиона, и возможно, что в новоаттической комедии, сюжет которой использовал Плавт, и не было подобного ярко выраженного типа скупца, его создал сам Плавт, а концовка оставлена им та же, что и в новоаттической комедии.

Колоритен язык героев Плавта - в нем много просторечных выражений, поговорок, пословиц. Так, Евклион говорит о своей служанке Стофиле: "Глаза и на затылке есть у бестии". Он же, не веря искренности богача Мегадора, говорит, обращаясь в сторону зрителей: "Кажет хлеб одной рукой, камень у него в другой". Ругая повара Конгриона за его неумение экономить, Евклион замечает с досадой: "Расщедришься ты в праздник нерасчетливо, придет нехватка в будни". Эта пословица аналогична с нашей: "И дурак праздник знает, да будней не помнит". Плавт нередко вносит в речи героев игру слов, что придает им комический характер, правда, порой трудно поддающийся переводу на русский язык. Так, раб Стробил, подглядев, где Евклион зарыл свой клад, надеется стащить его и говорит: "Золото сыщется - так Верности посвящу вина я меру полную и верную" (621-623). Здесь сопоставление созвучных латинских слов с разными корнями: fidelitas - "верность" и fidelia - "винный сосуд" ("вина мера полная").

^ 5. Стиль и язык комедий Плавта.

Плавт любит изображать ловких, умных, энергичных рабов, которые обычно выручают своих далеко не умных и пассивных господ. Этот образ ловкого слуги потом красной нитью проходит в творчестве многих западноевропейских комедиографов - Шекспира, Мольера, Гольдони, Бомарше. Образ Псевдола очень интересен. Этот герой поражает своей изворотливостью, необычайной энергией и неистощимым остроумием. В его речах немало пословиц, игры слов, шуток, порой несколько откровенных и грубоватых. Так, он говорит своему молодому хозяину, который в отчаянии плачет, потому что не может выкупить у сводника любимую девушку:

^ А эти слезы вряд ли ей понравятся:
Что воду в решето лить, то же самое (103-105).

Плавт для комического эффекта иногда создает новые слова; например, в комедии "Проделки парасита" Куркулион говорит, что его патрон, военачальник Ферапонтигон, покорил такие страны, как Обжория (Peredia) и Выпивание (Parebibesia). Для комизма же Плавт иногда создает новые слова из соединения греческих слов с латинскими, например имя Псевдол - от греческого слова psey-dos - "ложь" и латинского слова dolus - "хитрость".

Плавт - большой мастер ритма. Он применяет в комедиях разнообразные размеры, стараясь связать их с настроением героев. Так, в комедии "Проделки парасита", изображая радость старухи, учуявшей запах вина, он внезапно переходит с ямбического ритма на дактилический:

^ Старым душистым вином вдруг ударило в ноздри мои.
Страстно люблю его. Сквозь темноту оно манит меня (96 и след.).

В комедии "Раб-обманщик" Плавт меняет ритм, когда ему надо передать пьяный лепет Псевдола:

^ Куда? Погодите! Да стойте же, ноги!
Когда упаду, то меня кто поднимет?
Если я упаду, это вам будет срам (1246 и след.).

Комедии были очень популярны в плебейских массах, захватывали остроумием, динамичностью, необычайной сочностью языка.
Тит Макций Плавт - виднейший римский комедиограф(середина 3 в.- 184 г. до н.э.). Тесно связано с традициями народного италийского театра. Плавту приписывали около 130 комедий, но выделены как подлинно плавтовские 21, среди которых "Клад", "Проделки парасита", "Хвастливый воин", "Раб - обманщик" и др. см № 45.

Плавт большей частью изображает в своих комедиях молодых купцов, часто ведущих торговлю в заморских краях, показывает конфликты детей со своими отцами, мешающими их личной жизни, конфликты со сводниками, из рук которых надо вырвать любимых девушек, с ростовщиками,у которых приходится занимать деньги. В комедиях всюду чувствуется ненависть Плавта к ростовщикам, сводникам. Самые яркие образы - умные, ловкие, энергичные рабы. Они помогают своим молодым хозяевам устроить их личную жизнь. Язык, близкий зрителям. Основные персонажи гротескны, их черты гиперболичны. Шестистопный разговорный ямб сменяется семист. хореем или восьмист. анапестом.Хора, как и в новоаттич. комедии нет.

1. 
   Теренций

В 160г. до н.э. Теренций поставил комедию "Братья". Сюжет взят из одноименной комедии Менандра, и, кроме того, использована сцена одной из комедий греческого комедиографа Дифила. В комедии "Братья" раскрывается проблема воспитания. В ней изображаются два брата, Микион и Демея. Микион живет в городе, это купец широкого размаха, а Демея - в деревне, он крупный землевладелец. У Демеи два сына - Эсхин и Ктесифон. Эсхина взял к себе на воспитание Микион, он его усыновил, а Ктесифон живет с отцом в деревне.

Демея воспитывает своего сына в духе старых традиций: он строг с ним, не дает денег на развлечения, невесту ему прочит по своему желанию. А Микион в городе воспитывает своего усыновленного племянника, Эсхина, совсем иначе, по-новому: он с ним мягок в обращении, не запрещает ему веселиться в кругу молодежи. Микион сам говорит о своей системе воспитания, основанной на взаимном чувстве любви и доверии между родителями и детьми:

Демея бранит брата за такое мягкое воспитание и считает, что тот избалует Эсхина и юноша станет мотом, кутилой. Между тем хотя Демея и держит своего сына Ктесифона в ежовых рукавицах, все же молодость берет свое, и юноша тайком от отца веселится с друзьями и братом Эсхином, влюбляется во флейтистку-гетеру.

Он хочет освободить девушку, выкупить у сводника, которому она принадлежит, но у него нет денег. Сводник собирается увезти флейтистку на Кипр, и Ктесифон из любви к девушке готов следовать за ней. Когда об этом узнал Эсхин, он, чтобы спасти брата, выкрал гетеру у сводника.

Весть об этом дошла до Демеи, и он бранит брата, считая, что все эти безобразные поступки юноши - результат мягкого вспита-ния. Когда же выясняется, что Эсхин силой увел от сводника гетеру не для себя, а для брата Ктесифона, что Ктесифон влюблен в гетеру, то Демея понимает, что его система воспитания не дала положительных результатов.

Заканчивается комедия сценой, заимствованной Теренцием из комедии Дифила. Демея иронически предлагает брату Микиону еще больше проявить свою мягкость в отношении окружающих людей: жениться на матери своей снохи, отпустить на свободу раба Сира, который во всем помогал Эсхину, и ближайшему родственнику снохи, бедному человеку, сдать в аренду участок земли.

Такой конец несколько нарушает ход комедии, но он был во вкусе большинства римской публики, которая еще считала, что без строгих мер в деле воспитания не обойдешься. Видимо, и Теренций полагал, что надо разумно проявлять в воспитании детей мягкость к ним, но и должную требовательность.

Недаром один из героев, старик Хремет, в комедии "Самоистязатель" говорит: "Я - человек! Не чуждо человеческое мне ничто" ("Homo sum et nihil humanum a me alienum puto"). Это выражение Теренция стало афоризмом, дошедшим до наших дней.

^ 4. Стиль и язык.

Теренций не проявил такой большой самостоятельности в обрисовке персонажей, как Плавт, хотя оба они использовали сюжеты и образы греческих комедиографов.

Недаром биограф Теренция сообщает нам отзыв Юлия Цезаря об этом эллинофильствующем писателе:

Уже Цезарь отметил в стихотворном обращении к Теренцию его "чистую речь". О прекрасном литературном языке этого комедиографа говорит и Цицерон:

Действительно, у Теренция герои говорят изящным литературным языком. В их речи нет грубых просторечных выражений, почти нет архаизмов, но в ней нет и той сочности, которая характерна для языка плавтовских персонажей.

В отношении композиции комедии Теренция близки к комедиям Менандра, но прологи Теренций строит лучше своего учителя: он не раскрывает в них заранее содержание пьес и благодаря этому держит зрителей в напряжении в течение всего театрального представления.

Теренция главным образом ценили в кругах образованных эллинофильствующих аристократов. Но позже, во времена Римской империи, комедии Теренция стали более популярны. Многие грамматики занялись изучением и толкованием их. До нас дошли комментарии к комедиям Теренция, составленные грамматиком Донатом (IV в. н.э.), который в процессе анализа часто сравнивает текст комедий Теренция с теми греческими комедиями, из которых римский комедиограф брал сюжеты и образы.
Общая характеристика творч.Теренция. Комедия «Братья». Теренций писатель из группировки Сципионов. В 60-х гг. II в. группировка эта пользовалась влиянием. Она вела борьбу с агрессивными внешнеполитическими стремлениями торгово-ростовщическото капитала, настаивала на подачках италийскому крестьянству Комедии Теренция принадлежат к тому же «опереточному» жанру римской паллиаты, что и произведения Плавта, они также являются обработками греческих пьес «новой» комедии, но и идейно и стилистически они резко отличны от комедий Плавта. «Свекровь». пролог, обращение к зрителям, никогда не служит у Теренция экспозиционным целям. Экспозиция дается во вступительных сценах, но сохраняет иногда самостоятельность в том отношении, что для нее вводится специальная фигура, которая выслушивает и сопровождает репликами рассказ об исходной ситуации и больше в действии не участвует. Из пролога к «Свекрови» мы узнаем, что эта пьеса дважды проваливалась. При первой постановке (в 165 г.) публика не стала ее смотреть, заинтересовавшись кулачными бойцами и канатным плясуном. Когда «Свекровь» была вторично поставлена (в 160 г.), зрители после первого акта убежали смотреть гладиаторов. Только при третьей постановке (в том же 160 г.) пьеса прошла. В «Свекрови» нет ни одного «комического» образа; немногочисленные сцены с участием рабов вносят легкий юмористический момент, никогда не переходящий в буффонаду. Интриги здесь нет; развитие действия вытекает из характеров персонажей. Пьеса рассчитана на сочувствие зрителя к обыденным, неплохим людям, запутавшимся в трудной ситуации. Одна из наиболее распространенных тем «новой» комедии - конфликт между отцами и сыновьями на почве любовных увлечений молодежи. В полном объеме проблема воспитания поставлена в «Братьях». Для Рима тенденция «Братьев» Менандра была неприемлема, и римский поэт счел нужным дать некоторый реванш Демее, представителю начала строгости. Мораль пьесы Теренция, очевидно, в том, что и принцип Демеи и принцип Микиона являются односторонними, что правильная линия лежит где-то посредин

1. 
   ^ Общая хар-ка поэмы Лукреция «О природе вещей» (см. мир Софии)

Лукреций написал поэму из шести книг под названием "О природе вещей" (или, может быть, просто "О природе", каковое наименование носили и многочисленные поэмы греческой натурфилософии). Поэма эта написана дактилическим гекзаметром - тоже по аналогии с греческими дидактическими поэмами. По-видимому, Лукреций не привел ее в окончательный вид, потому что много шероховатостей чувствуется и в середине поэмы, и самый конец отсутствует.

Формально поэма Лукреция представляет собой, как это неоднократно признает и сам Лукреций, стихотворное изложение философии Эпикура, жившего в Греции еще на рубеже IV-III вв. до н.э. К этому можно присоединить также и зависимость Лукреция от более ранних натурфилософов Греции. По существу же использование греческих натурфилософов меркнет у Лукреция перед силой его собственного поэтического дарования.

^ 3. Содержание поэмы.

Каждая из шести книг поэмы характеризуется некоторой общей тенденцией, которую не так трудно формулировать.

Первая книга поэмы имеет вступление, посвященное Венере (1-43)-прародительнице римского народа, с просьбой о водворении мира на земле. Формальное противоречие подобного вступления с материализмом Лукреция не относится к существу дела, потому что здесь мы находим только дань традиционному обращению поэтов к божеству в начале своих произведений и тотчас же после этого обращения Лукреций дает острую критику религии, изображая ее огромный вред в человеческой истории.

Основное содержание первой книги - это учение о первичных субстанциях сущего, именно о б атомах и пустоте (265-634), и вытекающее отсюда учение о беспредельности материи и пространства, о бесконечности миров и, следовательно, о безграничности мира. А так как атомы нерушимы, то Лукреций выставляет еще один общий тезис: ничто не появляется из ничего, и ничего не исчезает в ничто, следовательно, воля богов, существования которых Лукреций не отрицает, никак не вмешивается в распорядок вселенной.

Вторая книга содержит ряд прежних идей. Боги никак не участвуют в мире; изображается культ Великой Матери и рисуются ее функции, но не для оправдания этого культа, а лишь как символ животворной природы (588-569). Тем не менее вторая книга является большим шагом вперед в развитии атомистического учения.

Здесь изображаются свойства атомов и появление сложных тел из простых и разнородных атомов (660-699).

Особенное внимание привлекают начало и конец второй книги: вначале Лукреций рассуждает о мудрости и спокойствии человека, находящегося на берегу моря и не участвующего в морских бурях, во время которых тонут корабли; в заключение же у Лукреция знаменитое рассуждение о том, что движение в мире постепенно замедляется и что приближается "вечная смерть" мира (1105-1174). Третья книга, как и первая, восхваляет Эпикура (1-30). В основном вся эта книга излагает доказательство материальности духа и души. Лукреций вкладывает в уста олицетворенной им природы наставление человеку о необходимости сохранять полное спокойствие духа и отгонять от себя всякие страхи и ужасы при мысли о смерти (31-829, 830-1094).

Четвертая книга посвящена тоже психологии, но с разработкой теории отдельных психических способностей. Сначала обсуждается вопрос о познании вещей при помощи тех образов, которые отделяются от вещей и воздействуют на органы чувств. Дальше рассматриваются отдельные ощущения: зрение, слух, вкус, обоняние, а также умственные представления (230-836). Изложение у Лукреция и здесь не везде последовательное. От отдельных чувств Лукреций переходит к теории общих функций человеческого организма, рассуждая о голоде и жажде, о ходьбе и движении, сне и сновидениях и о любовных переживаниях (1037-1287).

Пятая книга, прославляющая Эпикура и отрицающая участие богов в мировой истории, посвящена вопросам о происхождении и развитии мира и о его теперешнем устройстве (1037-1287); особенное внимание уделяется развитию Земли, которая, по мнению Лукреция, постепенно идет к истощению, и периодам развития органических существ вместе с развитием человеческой культуры, начиная от дикого состояния людей до времен цивилизации (772-1457). В шестой книге Лукреций объясняет при помощи своей атомистики различные явления в области отдельных наук - метеорологии, геологии и медицины (96-1286).

Подводя итог содержанию поэмы Лукреция, необходимо сказать, что, несмотря на отдельные отклонения в сторону, содержание развивается весьма последовательно и логично, переходя от общего к частному: в первой книге - самое общее учение об атомах и пустоте; во второй - о возникновении сложных физических тел из простых атомов; в третьей - о таком же атомистическом возникновении и разрушении духа и души; в четвертой - частная психология; в пятой - история мира и человека; в шестой книге - рационалистическое объяснение отдельных областей природы и жизни.

^ 4. Мировоззрение Лукреция.

а) Материализм Лукреция - это первое, что бросается в глаза. Мир для Лукреция является объективным бытием, существующим вне человеческого сознания и независимо от него.

б) Конкретным выражением этого материалистического учения является у Лукреция атомизм.

Тела разрушимы, но составляющие их атомы неразрушимы. Всякое возникновение и всякая гибель есть поэтому не что иное, как соединение и разделение атомов. Атом есть мельчайшая частица материи. Настолько мелкая, что она уже не поддается дальнейшему дроблению. Атомы обладают только механическими свойствами: плотностью, тем или другим размером, той или иной фигурой и присущим им от природы вечным движением. Никакими другими свойствами атомы не обладают: ни зрительными, ни слуховыми, ни обонятельными, ни вкусовыми, ни осязательными.

По природе своей атомы падают сверху вниз. Но для образования из них сложных тел Лукреций вводит в понятие атома самопроизвольное отклонение, дающее возможность одним атомам объединяться с другими и тем образовывать сложные тела. Разнообразие форм атомов ограничено, так как иначе возникающие из них сложные тела не могли бы иметь своих постоянных качеств.

в) Проповедуемый у Лукреция атомизм ведет к научному объяснению мира и к исследованию царящих в нем законов вместо религиозно-мифологических представлений, которые расцениваются в лучшем случае как детская наивность, а в худшем случае как неразумие, ведущее не только к ошибкам и глупости, но также и к преступлениям. В этом отношении Лукреций ушел далеко вперед от Демокрита и Эпикура. В то время как у Эпикура наука допускается только в целях освобождения человека от мнимых страхов и ужасов, у Лукреция она имеет вполне самостоятельное значение как путь к установлению объективной картины мироздания. Также и критика мифологии и религии принимает у Лукреция гораздо более энергичный и боевой характер, чем у Эпикура.

Философия Лукреция отнюдь не является полным атеизмом. Лукреций только отрицает воздействие богов из тончайшей материи, а значит, и из соответствующих атомов. Они живут блаженной жизнью, не нуждаясь вообще ни в каких действиях и ни в каких волнениях, для них было бы унизительно создавать мир и заботиться обо всех его бесконечных мелочах. Имея в виду такую высокую трактовку бытия богов, нужно сказать, что они вовсе не являются у Лукреция случайным и внешним привеском его философии. Наоборот, это те идеалы, к которым стремится эпикуреец, мечтающий уйти от всех треволнений жизни и жить собственным самонаслаждением. Поэтому когда Лукреций называет Эпикура богом, то это вовсе не какая-нибудь фантастическая метафора или гипербола; он действительно думал, что Эпикур достиг божественной мудрости и безмятежности, полной свободы от всякого общения с окружающим.

д) Наконец, хотя Лукреций нигде не выражает своих социально-политических взглядов в виде какой-нибудь определенной системы или доктрины, тем не менее его настроенность против всякого насилия вполне очевидна. В замечательном отрывке мы находим проникновенную картину звериной борьбы человека за существование, картину бесконечной алчности, стремления к наживе, к богатству и славе и вообще мрачную картину человеческих пороков и преступлений, возникающих на основе социального неравенства и боязни человека перед смертью. Против знатности и власти (II, 37-54), социального насилия, против "гордых царей", против преступного искательства должностей и власти, против изнурительного труда пахарей и виноградарей, а также и рудокопов, против пресыщенных богачей, роскоши, разврата, изысканности языка влюбленных, против насильнической войны, в защиту всеобщего мира у Лукреция мы находим самые красноречивые слова и даже целые страстные воззвания. Относительно язв современного общества у Лукреция совершенно не было никаких иллюзий.

Но все эти бури и космические катастрофы чередуются у Лукреция с картинами мирной, красивой и удовлетворенной жизни, получающей иной раз даже идиллическую окраску. Такова картина оживления природы после дождя (I, 250-261).
Лукреций жил в первой половине 1в до н.э, когда Рим мучительно переходил от республиканского строя к империи. Развивалось просветительство с его иллюзиями, думал ость, что материалистическое учение сможет укрепить разбушевавшуюся социально-политическую стихию. Поэма из 6-ти книг «О природе вещей» формально представляет стихотворное изложение философии Эпикура. Поэт дает резкую критику религии, учит о первичных субстанциях сущего, об атомах и пустоте. Говорит, что материя беспредельна, ничто не появляется из ничего, и просто так не исчезает. Лукреций изображает культ Великой Матери, как символ живой природы. Он пишет о мудрости и спокойствии человека, но что движение в мире постепенно замедляется и наступает вечная смерть мира. Лукреций излагает доказательство материальности духа и призывает сохранять полное спокойствие духа и отгонять от себя всякие страхи. Пишет он и о психических способностях, о познании вещей, о человеческих потребностях. Содержание развивается весьма последовательно и логично, от общего к частному.

1. 
   ^ Творчество Цицерона