Симеон полоцкий язык читать. Симеон Полоцкий

Симеон Полоцкий - монах, общественный и церковный деятель, писатель, публицист, поэт, педагог, переводчик.

В миру Самуил Гаврилович (Емельянович?) Петровский-Ситнианович, а прозвище Полоцкий присвоено ему впоследствии в Москве, по месту его первоначальной службы. Родился в 1629 г. в Белоруссии (по мнению некоторых — в Полоцке).

С 1637 по 1651 гг. - учился в Киево-Могилянской коллегии.

В 1653 окончил Виленскую иезуитскую коллегию.

В 1656 принял иночество и стал преподавателем (дидаскалом) в Полоцкой братской школе. При посещении Полоцка в 1656 г. Алексеем Михайловичем Симеону удалось лично поднести царю приветственные "Метры" своего сочинения.

В 1660 году впервые приехал в Москву, перед царским семейством в Кремле читал свои стихи и предложил царю свою литературную "службу", которая была принята.

В 1663/1664 г. он перехал в Москву. Царь поручил ему обучать молодых подьячих Тайного приказа, назначив местом обучения Спасский монастырь за Иконным рядом.

В 1665 г. Симеон поднес царю "благоприветствование о новодарованном сыне" и этим укрепил за собой благосклонность царя. В то же время Симеон с усердием выполнял некоторые поручения Паисия Лигарида, требовавшие специальных познаний и ловкого пера.

По уполномочию вост. патриархов, приехавших в Россию по делу Никона, Симеон произнес пред царем орацию о необходимости "взыскати премудрости" (т. е. усилить образовательные средства в государстве). По поручению собора 1666 г. он составил опровержение челобитных Лазаря и Никиты. В конце 1667 г. этот труд был напечатан и издан от имени царя и собора под заглавием "Жезл правления на правительство мысленнаго стада православно-российския церкви, — утверждения во утверждение колеблющихся во вере, — наказания в наказание непокоривых овец, — казнения на поражение жестоковыйных и хищных волков, на стадо Христово нападающих". Книга является типичным образцом схоластической риторики. Богословская эрудиция, хорошая по тому времени обработка формы, утонченная аргументация — все это оказалось совершенно неубедительным для неискушенного ума "простецов", мало оценивших внешние литературные достоинства трактата и не нашедших здесь ответа на "сумнительства" свои. "Жезл" не только не оказал никакого влияния, но высокомерное отношение Симеона к противникам в связи с некоторыми резкими выражениями крайне оскорбило челобитчиков и усилило их враждебность к церковным новшествам. Хотя собор отозвался о труде Симеона с высокой похвалой, признав "Жезл" "из чистого серебра Божия слова, и от священных писаний и правильных винословий сооруженным", однако в нем оказалось немало точек соприкосновения с западными богословскими мнениями, что и было впоследствии отмечено одним из противников Симеона, чудовским монахом Евфимием.

С 1667 г. на Симеона было возложено воспитание царских детей, для которых он написал несколько сочинений: "Вертоград Многоцветный" (сборник стихотворений, предназначенный служить "книгой для чтения"), "Житие и учение Христа Господа и Бога нашего", "Книга кратких вопросов и ответов катехизических". В "Венце веры кафолическия" Симеон сгруппировал всю сумму знаний, какие дали ему школа и чтение, начиная с апокрифов и кончая астрологией. В основу "Венца" положен апостольский символ (вместо никейского), причем Симеон пользуется Библией по тексту Вульгаты, а при ссылках на церковные авторитеты охотнее всего цитирует западных писателей (блаж. Иеронима и Августина). Несомненно, что в свое время "Венец" должен был привлекать внимание читателей занимательностью и новизною.

Своим независимым положением при дворе Симеон воспользовался в целях возрождения давно угасшей в Москве живой церковной проповеди, взамен которой тогда господствовало чтение святоотеческих поучений. Хотя проповеди Симеона (числом более 200) представляют собой образец строгого выполнения гомилетических правил, однако в них не упущены из виду и жизненные цели. Это было в тогдашнее время явлением невиданным и не осталось без благотворных результатов для церковной жизни. Проповеди Симеона изданы уже после его смерти, в 1681—83 гг., в двух сборниках: "Обед душевный" и "Вечеря душевная".

Стихотворческие опыты Симеона лишены малейшей искры поэтического таланта и объясняются отчасти влиянием пройденной им школы, отчасти принятою им на себя ролью придворного стихотворца. Кроме стихотворного переложения Псалтири (изд. в 1680 г.), Симеона написал множество стихотворений (составивших сборник "Рифмологион"), в которых воспевал разные события из жизни царского семейства и придворных, а также множество нравственно-дидактических поэм, вошедших в "Вертоград Многоцветный".

Симеон написал также две комедии для зарождавшегося театра: "Комедия о Навуходоносоре царе, о теле злате и о триех отроцех в пещи не сожженных" и "Комедия притчи о Блудном сыне"; особенным успехом пользовалась последняя.

Значение Симеона должно быть измеряемо не количеством написанного им; гораздо важне то влияние, которое оказала на московскую жизнь кипучая деятельность его. Явившись в Москву проводником идей, воспринятых в преобразованной Петром Могилою киевской коллегии, Симеон служил живым и активным отрицанием той косности и неподвижности, в которой застывала московская церковная жизнь. Не успокоиваясь в сфере житейских удобств, какие давало ему положение воспитателя царских детей, он не переставал словом и делом ратовать за распространение образования, обогащая по мере сил московскую книжность почерпнутыми в Киеве из западных источников сокровищами знания. Его деятельность встречала глухую вражду со стороны представителей церковной власти и ее приспешников; но высокое положение Симеона делало его неуязвимым.

В 1678 организовал при дворе типографию, первой изданной книгой которой стал "Букварь".

В 1679 составил проект указа о создании Славяно-греко-латинской академии.

Симеон Полоцкий умер в 1680 г. и похоронен в Заиконоспасском монастыре.

После его смерти были изданы его труды: "Тестамент Василия, царя греческого, сыну своему Льву Философу" и "История или повесть о житии преподобного Варлаама и о Иоасафе, царевиче индейском". Сборники его стихотворений остались неизданными; впоследствии напечатаны из них лишь отрывки. Cbvtjy создал в Москве литературно-научную школу, представителем которой стал его ученик Сильвестр (Медведев). Лучшее исследование о Симеоне — Л. Майкова, "Симеон Полоцкий" (в "Древн. и нов. России", 1875; в дополненном виде вошло в "Очерки из истории русской литер. XVII и XVIII ст.", СПб., 889).

Самуил Емельянович Петровский-Ситнианович (Симеон – имя, полученное им при пострижении в монахи) – первый профессиональный русский поэт и драматург, зачинатель сразу двух литературных родов в русской литературе и создатель первых образцов в области силлабической книжной поэзии и театра. Родился он в Полоцке и получил образование в Киево-Могилянской коллегии – тогда самом крупном центре православного гуманитарного и богословского образования. В 1656 г. он принял монашество и стал учителем в братском училище полоцкого Богоявленского монастыря. В июле того же года в Полоцк приехал московский государь Алексей Михайлович, и 12 отроков братской школы во главе с Симеоном Полоцким встретили его приветственными виршами, прославлявшими воссоединение Украины и Белоруссии с Россией. Так молодой учитель впервые обратил на себя внимание царя.

В январе 1660 г. Симеон прибыл в Москву в свите настоятеля Богоявленского монастыря. Его ученики прочитали "стиси краесогласные" (т. е. рифмованные стихи), воспевающие царскую семью. После возобновления в 1661 г. русско-польской войны и очередного взятия Полоцка поляками Симеон счел за благо окончательно переселиться в Москву, где обучал латинскому языку (а может быть и другим предметам) молодых подьячих Тайного приказа, с 1667 г. стал учителем наследника царевича Алексея, а позднее – царевича Федора.
В Москве Симеон Полоцкий очень много писал. Как вспоминал его ученик и друг Сильвестр Медведев, "на всякий же день име залог писати в пол-десть по полтетради, а писание его бе зело мелко и уписисто". Писал он стихи, проповеди, много переводил с польского и латинского, пробовал писать для театра.

Вся литературная деятельность Симеона Полоцкого – он не без оснований придавал ей большое общественное значение – направлялась одним отчетливо выраженным стремлением: внести и свой вклад в дело русского просвещения. В этот период в различных слоях московской интеллигенции оживленно обсуждался казавшийся главным для дальнейшего общественного развития вопрос - "учиться ли нам полезнее грамматики, риторики или, не учася сим хитростем, в простоте Богу угождати, и котораго языка учитися нам, славянам, потребнее и полезнее – латинскао или греческаго". Симеон Полоцкий в этом споре безоговорочно примкнул к лагерю сторонников "грамматики" и латинского языка. Вопрос этот очень скоро перерос в другой – о путях дальнейшего развития русского просвещения.

Симеон считал чрезвычайно важной задачей развитие в Российском государстве школьного образования. Он считал, что надо строить училища, "стяжати" учителей, и даже составил свой проект устава Академии. По замыслу Симе-она, она должна была быть организована по типу Киево-Могилянской, но со значительно расширенной программой преподавания отдельных наук. Устав Симеона Полоцкого предусматривал изучение учащимися всего круга "свободных" наук, гражданских и духовных, начиная от грамматики и пиитики и заканчивая философией и богословием. Устав предусматривал также "учения правосудия духовного и мирского", т. е. церковного и гражданского права. В Академии должны были систематически преподаваться 4 языка: славянский, греческий, латинский и польский.

Не меньшее просветительское значение придавал Симеон Полоцкий и развитию в Русском государстве книгопечатания. В конце 1678 г. он с разрешения царя Федора Алексеевича организовал в Кремле типографию. Эта так называемая "верхняя", превосходно оборудованная типография находилась в полном и бесконтрольном его ведении; тогдашний патриарх московский Иоаким сетовал на то, что Симеон "дерзал" печатать там книги даже без его, патриарха, благословения. К работе в "верхней" типографии Симеону удалось привлечь лучшие силы: крупнейшего русского художника того времени Симона Ушакова, и лучшего мастера книжной гравюры Афанасия Трухменского.

Итак, как отмечают исследователи, в последней трети XVII в. в России складывается литературная община со всеми признаками корпоративности, нечто вроде писательского кружка, члены которого связаны друг с другом – приятельскими или служебными отношениями, враждой или дружбой, материально или профессионально. Именно в этом кружке выработался особый писательский тип, который господствовал в высокой русской словесности примерно в течение полувека. Основал эту общину Симеон Полоцкий, из его непосредственных учеников на литературном поприще особенно деятельно подвизался Сильвестр Медведев, видными членами корпорации должно считать Кариона Истомина, Мардария Хоникова, макарьевского архимандрита Тихона, позднее – Димитрия Ростовского и Стефана Яворского. Общая черта для всех членов писательской группы – принадлежность к монашеству. Оно не всегда было самоцелью, оно часто служило лишь средством. Сложившиеся в течение столетий законы литературного быта приводили человека, который посвятил себя литературе, за монастырские стены. Древняя Русь, как пишут историки литературы, в этом отношении не составляла исключения – таким же законам подчинялась и европейская писательская среда.

С творчеством Симеона Полоцкго обычно связывают вопрос о возникновении в русской литературе стиля барокко . Барокко как литературный стиль, как известно, определяется не только совокупностью формальных признаков, но и своей историко-культурной ролью, своим положением между Ренессансом и классицизмом. Поэтому главное отличие того стиля, который называют русским барокко, от западноевропейского заключается в том, что в России не было стадии Ренессанса. Если в европейских странах барокко пришло на смену Ренессансу и проявилось в частичном возвращении к средневековым принципам в стиле и мировоззрении, то русское барокко не возвращалось к средневековым традициям, а подхватило их и укрепилось на них. Поэтому выделяемые как отличительные признаки стиля барокко витиеватость, "плетение словес", любовь к контрастам, формальные увлечения, идея "суеты сует" всего существующего, хронологическая поучительность и многое другое – все это не "возродилось" в русской литературе XVII столетия, а явилось продолжением своих местных тра-диций.

Как писали исследователи русской литературы, барочная культура рус-ских силлабиков провинциальна, а всякий провинциализм может принимать ли-бо крайние формы, либо, напротив, формы облегчения. Московские поэты предпочитали уклоняться от крайностей, смягчать барочную мятежность и экзальтацию.

Стиль барокко как бы собирал и "коллекционировал" сюжеты и темы. Он был заинтересован в их разнообразии, замысловатости, но не в глубине изображения. Внутренняя жизнь человека интересовала писателя барокко только в ее внешних проявлениях. Быт и пейзаж присутствуют, но чистые и прибранные, по преимуществу богатые и узорчатые, многопредметные, как бы лишенные признаков времени и национальной принадлежности.
Действительность изображается в произведениях барокко более разносторонне, чем в предшествующих средневековых торжественных и официальных стилях. Человек живописуется в своих связях со средой и бытом, с другими людьми, вступает с ними в "ансамблевые группы". В отличие от человека в других официальных стилях, "человек барокко" соизмерим читателю, но некоторые достижения, уже накопленные перед тем в русской литературе, в этом стиле утрачены. Движение вперед почти всегда связано с некоторыми невознаградимыми утратами, и эти утраты особенно часты тогда, когда литература обращается к чужому опыту.

Излюбленный прием барочных писателей – аллегория. В произведениях ощущается обостренное ощущение противоречивости мира, а с другой стороны – стремление воспроизвести жизненные явления в их динамике, текучести, переходах. Одна из любимых тем – тема непостоянства счастья, шаткости жизненных ценностей, всесилия рока и случая. На уровне стиля – повышенная экспрессивность и тяготеющая к патетике эмоциональность.
Симеон принес в Россию новую, барочную концепцию писательского тру-да и старался ей следовать не только теоретически, но и практически, всем сво-им творчеством. Согласно этой концепции, писательский труд – это личный нравственный подвиг, подвиг творца: как Бог Словом сотворил мир, так и писатель творит художественный мир поэтическим словом. Таким образом, поэзия (и вообще литература) благословенна свыше и состоит в отождествлении Слова Божия и слова как первоэлемента словесности. Будучи невысокого мнения о древнерусской книжности, Симеон, человек европейски образованный, мыслил себя первым русским писателем, основоположником, творцом новой русской словесной культуры. Но он прекрасно понимал и то, что для нее нужны новые читатели, способные ее воспринять и оценить. Этим также объясняется его необыкновенная творческая активность. Стремясь воспитать таких читателей, Симеон буквально насыщал быт царского двора и столичной аристократии силлабическими виршами. В праздничные дни публично исполнялись его стихотворения в жанрах "декламации" и "диалога", причем чтецами выступали и сам автор, и специально обученные отроки. Публично исполнялись также "приветства" - панегирики. Симеон старался использовать каждый мало-мальски подходящий случай, когда казалось уместным произнести речь в стихах. Он сочинял такие речи и для себя, и для других – по заказу или в подарок. Они звучали на царских парадных обедах, в боярских хоромах и в церквах в дни храмовых праздников.

Симеон Полоцкий оставил после себя несколько десятков тысяч стихотворных строчек. Центральными его произведениями стали сборник панегирических "стихов на случай""Рифмологион", стихотворное переложение библейских псалмов "Псалтырь рифмотворная" и оставшийся рукописным огромный сборник "Вертоград многоцветный".

Симеон Полоцкий принес в русскую литературу силлабическую систему стихосложения, позаимствованную им из польской поэзии. Организующим принципом этой поэзии было равное количество слогов в рифмующихся строчках, что было органично для польского языка, имеющего фиксированное ударение на предпоследнем слоге. Из традиции польского силлабического стихотворства была позаимствована и женская рифма. То, что Симеон Полоцкий стремился как можно больше изъясняться стихами, само по себе также свидетельствовало о барочном характере его творчества: таким образом он стремился сделать литературное произведение странным, необычным, отличным от привычных речевых конструкций. Стихи Симеона Полоцкого отчетливо противостояли и прозе бытовой повседневности, и прозаической древнерусской литературной традиции. Именно эта вычурность, необычность силлабической поэтической системы стала осознаваться как недостаток реформаторами русского стиха в 30-х гг. XVIII в., когда эпоха барокко уже ушла в прошлое.

Центральное произведение Симеона Полоцкого – сборник"Вертоград многоцветный" (1677–1678). В соответствии с барочной концепцией творчества, сборник этот должен был одновременно и развлекать, и поучать читателя, т. е. он являлся одновременно и занимательным чтением и своеобразной энциклопедией. Такой замысел определил композиционное построение сборника: весь материал был распределен по тематическим рубрикам в алфавитном порядке названий. В содержательном, тематическом, жанровом и стилевом плане "Вертоград" характеризует прежде всего барочная пестрота. Перед читателем предстают исторические деятели прошлого: Цезарь, Август, Александр, Диоген, Карл Великий; экзотические животные, иногда вымышленные: птица-феникс, плачущий крокодил, страус, осмысляемые в аллегорической традиции древне-русских "физиологов", драгоценные камни, христианские символы, нравственные свойства и т. д. Справедливо замечание И.П. Еремина, говорившего о "Вертограде" как о "своеобразном музее", "на витринах которого... выставлено для обозрения все основное, что успел Симеон, библиофил и начетчик, любитель разных "раритетов" и "куриозов", собрать в течение своей жизни у себя в памяти".

В сборник вошли самые разнообразны в жанровом отношении ("подобия", "образы", "присловия", "толкования", "епитафии", "образов подписания", "повести", "увещания", "обличения") и в отношении объема (от коротеньких двустиший до громоздких "поэм" в несколько сот стихов каждая) произведения.
Сравнительно большое место в составе сборника занимают стихотворения, посвященные общественно-политической проблематике. Сюда относится стихотворение "Гражданство", где Симеон Полоцкий устами ряда прославленных философов древности подробно характеризует все те основания человеческого гражданского общежития, которые "крепят государства, чинна и славна содеевают царства", говорит о гражданских добродетелях каждого человека, о необходимости правителям соблюдать установленные в стране законы, о труде как обязательной основе всякого благоустроенного общества и т. д.

Сюда же должен быть отнесен и обширный цикл стихотворений Симеона Полоцкого, назначение которых заключалось в том, чтобы наглядно показать читателю, что такое идеальный правитель и что такое правитель-тиран (слово "тиран" в этом именно его значении "дурного, жестокого царя" ввел в русскую поэзию, как отмечают исследователи, впервые именно Симеон Полоцкий). Идеальный правитель в изображении Симеона полон смирения, никогда не забывает о непрочности человеческого счастья. Он всегда и во всем являет собой пример для подданных: он трудится на благо общества, он строг и требователен и в то же время милостив и справедлив, он ревностно заботится о просвещении своего народа, он страж законности и порядка в стране. Тиран же никогда не заботится о гражданской потребе, обременяет поданных налогами и поборами, жесток и мстителен, несправедлив и своеволен.

Некоторые стихотворения сборника тоже построены по примеру такого барочного музея. Стихотворение "Купецтво" представляет читателю галерею пороков, которыми оказывается заражен "чин купецкий", а "Монах" изображает пороки монашествующих. И то и другое стихотворение заканчиваются патетическим обращением автора к представителям изображаемого сословия с призывом исправиться, а праведная жизнь в обоих случаях является залогом небесного блаженства. В данном случае перед нами – яркий образец трансформации жанра церковной проповеди ("поучения") в новой – стихотворной – форме.

Барочный взгляд на мир предполагал возможность метафоры "мир – книга", очень близкой Симеону Полоцкому, приравнивавшему поэтическое творчество к акту Творения. В одном из стихотворений "Вертограда многоцветного" эта метафора отчетливо декларируется:
Мир сей приукрашенный – книга есть велика,
еже словом написал всяческих Владыка.
Пять листов препространных в ней ся обретают,
яже чюдна писмена в себе заключают.
Первый же лист есть небо, на нем же светила,
яко писмена, Божия крепость положила.
Вторый лист огнь стихийный под небом высоко
в нем яко Писание силу да зрит око.
Третий лист преширокий аер мощно звати,
на нем дождь, снег, облаки и птицы читати.
Четвертый лист – сонм водный в нем ся обретает,
в том животных множество удобь ся читает.
Последний лист есть земля с древесы, с травами,
с крушцы и с животными, яко с письменами.

Этот "музей раритетов" отражает несколько основополагающих мотивов барокко – прежде всего, идею о "пестроте" мира, о переменчивости сущего, а также тягу к сенсационности. Однако главная особенность "музея раритетов" в том, что это музей словесности. Развитие культуры в представлении Симеона Полоцкого – это нечто вроде словесной процессии, парада слов. На первый взгляд, в этой процессии участвуют и вещи. Но сфинкс и саламандра, феникс и сирена, пеликан и кентавр, магнит и янтарь сами по себе Симеона Полоцкого не интересуют. Интересна их умопостигаемая сущность, скрытое в них Слово – ибо оно есть главный элемент культуры.

Барокко предполагало любовь к парадоксам, к взаимоисключающим вещам, к остроумному разрешению, казалось бы, неразрешимых противоречий. Эти черты можно видеть в стихотворении "Вино". Оно начинается с парадокса автор не знает, хвалить или хулить вино, т. к. оно, с одной стороны, "полезно силам плоти", с другой – будит в человеке "вредныя страсти". Ответ на постав-ленный вопрос оказывается остроумным снятием противоречия: "добро мало пити". Более того, в полном соответствии с поэтикой барокко, этот остроумный ответ не является изобретением автора, а тоже часть его "музея раритетов", т. к принадлежит известному герою прошлого: "Сей Павел Тимофею здравый совет даше". На остроумном ответе морского разбойника Дионида Александру Македонскому построено стихотворение "Разбойник":
...Яко едным разбиваю
Кораблем, за то злу титлу ношаю,
Разбойника мя люди именуют,
Тебе же царя обычно титулуют,
Яко многими полки брань твориши,
Морем, землею вся люди плениши.

Остроумный ответ выполняет роль аргумента в споре, причем аргумента решающего:
Царь, слышав ответ, дерзости дивися,
Обаче сердцем нань не разъярися,
Обличение оному простил есть,
Близ правды быти слово разсудил есть.

Целый ряд произведений сборника "Вертоград многоцветный" предвосхищает жанр басни (притчи) в классицистической литературе. В качестве примера можно привести стихотворение "Жабы послушливыя". Сначала Симеон рассказывает сюжетный анекдот о том, как в некотором монастыре, находившемся рядом с болотом, "многи жабы... воплем своим досаждаху молящымся иноком". Один из братьев, посланный начальником ради смеха приказать жабам замолчать, действительно утихомиривает их именем Христовым: "Оттоле гласа тамо жаб не бе слышати". Из этого анекдота следует "мораль": так же, как некогда жабы, ныне люди (особенно женщины) часто болтают в церкви во время службы. И стихотворение заканчивается призывом к ним:
Тщитеся убо, бабы, жабы подражати,
Во время жертв духовных глас свой удержати.

В связи с этим интересно рассмотреть вопрос о специфике именно барочной басни. Она недаром становится одним из ведущих в литературе барокко жанров: в чем-то она аналогична любимой барочными писателями изобразительной эмблеме (структура эмблемы "изображение – надпись – подпись" оказывается тождественной структуре басни "сюжет – заглавие – мораль"). Ярким примером барочной басни может служить обработка Симеоном Полоцким эзоповской басни "Рыбак" в стихотворении "Труба". Сюжет о незадачливом рыбаке, отправившемся ловить рыбу и играющем на берегу моря на флейте, у Симеона оказывается пророчеством о конце мира: рыбак, играющий на флейте - Бог, возвещающий о начале Страшного суда; рыбы, которые не спешат выпрыгивать на берег, - грешники, стремящиеся избежать кары и все-таки извлекаемые "на брег суда", тогда как басня Эзопа всего лишь относится к тем, кто делает все невпопад.

И в поэтических сборниках, и в драматургии Симеона Полоцкого наиболее отчетливо отразились барочные веяния, проникающие в русскую литературу во второй половине XVII столетия. При этом надо иметь в виду, что русское барокко, отразившееся в поэтической практике поэтов-силлабиков, в том числе и их учителя Симеона Полоцкого, достаточно существенно отличалось от европейского. А.М. Панченко говорил прежде всего об "умеренности" как отличительной особенности русского типа барокко. Чуждое решительных крайностей, избегающее описаний загробных ужасов и предсмертных мучений, русское барокко лишено мятежности и экзальтированности. Парадоксальным образом "силлабики, воспитанные в европейской школе, в определенном смысле менее барочны, чем их современники-расколоучители, генетически с барокко никак не связанные. В произведениях последних мы находим того трагического максималиста, всякую минуту готового к подвигу духа и плоти, который напоминает нам европейца времен Тридцатилетней войны. Силлабики же – это медлительные просветители, уверенные в могуществе собственного разума".

18. Сближение языка демократической литературы 2 пол XVII – нач. XVIII с разговорным и деловым (Повесть о Шемякином суде, Повесть о Ерше Ершовиче, Повесть о Фроле Скобееве и др.)

Для второй половины XVII в. особенно характерен интерес к человеческой индивидуальности. С середины XVII в. На первый план выходят исторические и бытовые повести, демократическая сатира, переводные рыцарские романы, сборники шуточных рассказов и анекдотов. Читают уже не для спасения души, а для развлечения. Сатира - явление качественно новое в литературном развитии Древней Руси. Впервые появляется в посадской среде в период обострения ее враждебного отношения ко многим сторонам общественного строя Русского государства. Не имея возможности вступать в открытую борьбу с властью, оппозиционные слои населения делают изображение крепостнического гнета темой литературной сатиры. Со второй половины XVII в. делались попытки законным путем – челобитьями на царское имя – бороться с проявлениями общего неустройства. Борьба с традициями старого книжного языка ярче всего обнаруживается в пародии , которая была широко распространена в л-ре к. XVII в. Пародировались литературные жанры, различные типы церковнославянского и делового языка. --> происходило семантическое обновление старых языковых форм и намечались пути демократической реформы литературной речи. Например, язык пародий-лечебников конца XVII – начала XVIII в., отражающих манеру народных сказок-небылиц: «какъ лечить иноземцовъ и ихъ земель людей…» . «Повесть о Шемякином суде» пародирует судебную систему. 3 анекдотических сюжета, в которых оказывается незадачливый убогий герой. Он отрывает хвост у лошади богатого брата, который пожалел дать упряжь, усугубляет свою вину, нечаянно зашибив до смерти поповского младенца. С отчаяния он бросается с моста, но попадает на старика, которого сын везет в баню. На суде он предстает ответчиком за двойное душегубство и уже готов от крайней безысходности убить судью, но тот принимает завернутый камень за денежный посул и решает дело в пользу убогого. Судья по аналогии с мудрыми решениями Соломона и сказочных персонажей приговаривает отдать лошадь бедняку, покуда у нее не вырастет утраченный хвост, попадью отправить в сожительство к бедняку, чтобы родить сына взамен убиенного, а истцу погибшего старика предлагается броситься с моста по примеру ответчика. Симпатии автора на стороне неуклюжего героя, как и сочувствие читателя. Имя судьи Шемяки стало нарицательным, а сюжет повести вошел в лубочные картинки и вместе с многочисленными списками произведения широко распространялся в грамотной простонародной среде. Соединение просторечной манеры с книжной создало индивидуальный стиль повести: В нhкоихъ мhстехъ живяше, единъ, ссужая , вземь, нача, оскорбися, глаголя, своег о, Поиде – книжные эл-ты; убогов а, лошеди, дровъ привести, лошадь, хомута, убогой, свои дровни, выставить подворотню, лошадь кнутомъ, изо всей мочи, выро стетъ хвостъ – просторечные эл-ты. Судебная процедура - множество реалий, воспроизводящих обстановку городского суда (бить челомъ; будетъ на него из города посылка; Принесе же братъ его челобитную на него исковую; по судейскому указу). «Повесть о Ерше Ершове сыне» После «великой разрухи» начала XVII в. воеводскому суду пришлось особенно много вести земельных тяжб, вызванных насильственными захватами земель, брошенных владельцами или на которые владельцами были утеряны документы. Судились помещики с государством, захватив дворцовые земли; из-за границ спорили монастырские и дворцовые вотчины; крестьяне постоянно жаловались на помещиков, крупных вотчинников и монастыри, которые отнимали у них земли. Сила оказывалась на стороне тех, кто мог более щедро оплатить решение суда. Имитируются судебные списки, вся процедура выдерживается : судиям, боярин и воевода, окольничей, судные мужики, Челом били. И далее всё последовательно. Экспрессивность : (в челобитной) на щетинника на ябедника, на вора на разбойника, на на худово недоброво человека. Ирония . Две позднейшие редакции повести подготовили переход ее в комическую сказку, - в устных пересказах. В ней появились рифмованные отрывки, прибауточная речь: «Ехал ершишко на осиновых дровнишках». Плутовские новеллы . «Азбука о голом и небогатом человеке» в форме «толковой азбуки» (каждая строка начинается с очередной буквы алфавита), рассказывает историю москвича-посадского. Часть названий букв прямо входит в текст: Азъ есми нагь; Добро бы онъ, человекъ… Стиль скомороший, с рифмовкой, с просторечиями и, возможно, окказионализмами. При этом неожиданные вкрапления высокого стиля: Разум мой не осяжеть, животъ мой – не обрящеть своей бhдности, молодца, (фольклорный оборот), а богь не выдасть – и свинья не сьесть! (народная поговорка). «Повесть о Фроле Скобееве» : о ловком проходимце, созданная, вероятнее всего, в Петровское время, но еще тесно связанная с предшествующей литературной традицией. Фрол Скобеев –типичная для этого в. фигура, появившаяся в обстановке утверждения и постоянного возрастания личностного начала. Похождения Фрола датированы 1680 г. Год спустя в торжественной обстановке царь и бояре предали огню списки разрядных книг. Это был символический акт: отныне и навсегда надлежало служить «без мест»: сословные перегородки если и не были упразднены, то стали преодолимыми. Отныне путь к власти и богатству не был заказан «плутам и ябедникам», таким, как Фрол Скобеев. Стиль канцелярский (имелась дочь, человек), новые для того времени слова (ходить за ябедою – совр.адвокат, но считалось не престижным, за переписью состоит), много заимствований (персона – человек, банкет, карета, кучер, лакей, кв артира, реестр – список, учинить публику – объявить публично, публикация). Используется деловой язык или в некоторых моментах пересказываются диалоги в разговорном стиле (нанизывание: своей-своей, что мне…, в речи героев автор передаёт разговорный синтаксис, слова; можно судить о семейном этикете по разговорам – обращение к жене – друг). Для автора повести нет ни запретных тем, ни запретных слов. Когда на святках (в период ряжения и эротических игрищ) Фрол Скобеев переодевается в девушку, подкупает мамку, чтобы остаться наедине с Аннушкой, автор не смущается приводить подробности. В языковом отношении повесть интересна тем, что книжно-славянские «украшения» уже не применяются, но новые художественные средства еще не разработаны. Используется сочетание делового стиля с экспрессивными средствами разговорной речи. В это время Усиливается интерес к фольклору, в 17 в происходит непосредственная фиксация произведений УНТ, этим занимаются иностранцы. Во 2 пол 17 в появляется большое кол-во сборников пословиц (есть и религ.): Ах да рукою мах… Аз, буки, веди страшны, что медведи. В форму народного былинного стиха облечен традиционно-книжный сюжет «Повести о Горе и Злосчастии». Разбито на ритмические отрезки, но рифмы почти нет. Рифмованные строки афористичны или рифмуются глаголы: водися – дружися, покоритися – поклонитися. В языке повести книжная церковнославянская лексика явно уступает разговорно-бытовой, часто с уменьшительно-ласкательными суффиксами: порты, чары и чулочки; кирпичек. Здесь очень много фольклорных устойчивых оборотов: меду слатково, под буйну его голову, тело белое, люди добрыя, милый друг, высок терем; на все четыре стороны. Определения часто в постпозиции. Сравнения сказочные: Полетел молодец ясным соколом, а Горе за ним белым кречетом… Препятствие развитию р.нар.языка в качестве литературного назревало, но не могло произойти в 17 в: не было нормы, которая бы позволила создавать произведения в разных стилях.

XVII век – период, связанный с образованием русской на­ции и русского национального языка. Студенту необходимо изу­чить положения о формировании наций и национальных языков , исторические закономерности образования русской нации и ее литературного языка.

Следует обратить внимание на то, что в этот период усиливается влияние народной разговорной речи на литературный язык.

Развитие книжно-славянского типа русского литературного языка в середине – второй половине XVII в. определялось двумя основными процессами: усилением демократизации русского лите­ратурного языка и ослаблением роли религиозной литературы с одновременным возрастанием значимости светских произведений различных жанров – драматургии (например, драма Симеона Полоцкого «О блудном сыне»); виршей Симеона Полоцкого («Рифмологион», «Месяцеслов», «Псалтирь рифмотворная» и т. д.), Кариона Истомина, Сильвестра Медведева и др.: торже­ственной эпистолярной и ораторской прозы.

В XVII в. начинает формироваться язык русской нации. Нацио­нальный русский язык «представляет собой сложное объединение единого для всей нации нормированного многофункционального литературного языка с нестандартизованными устными разно­видностями речи, причем решающей, ведущей составной частью этого объединения является литературный язык». В процессе образования норм национального литературного языка сущест­венную роль играл язык деловой письменности Московского государства, развившийся на базе живого московского говора XIV–XVII вв. Расширение сфер употребления «делового языка» в XVI – начале XVII вв. (государственные и частные договоры, юридические и правовые акты, административная и частная пере­писка, повествовательная литература и др.) способствовало обо­гащению его элементами разговорного языка и устного народного творчества и, конечно, вело к некоторому «размыванию» его границ. Политиче­ское и культурное развитие Русского государства во второй поло­вине XVII в. обусловило потребность упорядочения, дифференциа­ции «делового языка»: его характерные особенности находят закрепление в юридической сфере (например, «Уложение 1649 г.»). Продолжавшееся расширение функций «делового языка», обслу­живающего литературные жанры (публицистические, драматиче­ские, повествовательные художественные произведения: сатиры, бытовые повести и др., например сочинения Г. Котошихина, «Повесть о Шемякиной суде», «Калязинская челобитная», «Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков»), определило специфику «делового языка» – его развитую поли­функциональную систему. Особенности «делового языка» были обусловлены характером литературных жанров, в которых он нахо­дил отражение.
Вопросы для обсуждения

1.Как формировались русская нация и русский национальный язык?

2. Как осуществлялось преобразование книжно-славянского типа языка в светской литературе второй половины XVII в.?

3. Охарактеризовать дальнейшее развитие литературного языка и «делового языка» по пути сближения с разговорным языком.

4. Объяснить причины пестроты лексики, фразеологии, грамматических средств, стилевой неоднородности текстов. Типично ли это для литературного языка периода ста­новления норм национального русского языка?

Охарактеризуйте фонетические, лексические, граммати­ческие и стилистические черты текста из произведений демо­кратической литературы, свидетельствующие о сближении их язы­ка с народным разговорным языком. Обратите внимание на фоне­тический облик слов, характер лексики и фразеологии (бытовая, экспрессивно окрашенная лексика, пословицы, поговорки, рифмо­ванные выражения и др.), типичные для живой разговорной речи грамматические черты (формы имен существительных, при­лагательных, видовые формы словообразования глаголов, порядок слов в предложении, синтаксические функции кратких прила­гательных и др.), народно-поэтический.

Выделите книжные черты языка текстов (в лексике, формах имен существительных, глаголов, стиле – особенности мане­ры «плетения словес»), определяя их место и роль. Отметьте
случаи употребления старославянизмов в новой функции – как стилистического средства (создание пародии, комического эффекта), закрепившегося в последующие периоды развития
литературного языка. Какие процессы, происходящие в русском литературном языке , способствовали расширению функций старославянизмов?

Отметьте, чем отличается язык «Жития протопопа Авва­кума» от языка житийной литературы предшествующих периодов истории русского литературного языка. Приведите из текста «Жития» свидетельства разрушения границ между книжно-славянским типом языка и разговорным языком.
Мотивируйте причины этого процесса.

Житие протопопа Аввакума, им самим написанное

... На другом, Долгом, пороге стал меня из дощенника вы­бивать: «для-де тебя дощенник худо идет! еретик-де ты! поди-де по горам, а с казаками не ходи!.. На те горы выбивал меня Пашков, со зверми, и со змиями, и со птицами витать. И аз ему малое писанейце написал, сице начало: «Человече! убойся бога, седящего на херувимех и призирающего в безны, его же трепещут небесныя силы и вся тварь со человеки, един ты презираешь и неудобство показуешь», – и прочая; там многонько писано; и послал к нему. А се бегут человек с пятьдесят: взяли мой дощен­ник и помчали к нему, – версты три от него стоял. Я казакам каши наварил да кормлю их; и они, бедные, и едят и дрожат, а иные, глядя, плачют на меня, жалеют по мне. Привели дощенник; взяли меня палачи, привели перед него. Он со шпагою стоит и дрожит; начал мне говорить: «поп ли ты или роспоп?» И аз отвещал: «аз есмь Аввакум протопоп; говори: что тебе дело до меня?» Он же рыкнул, яко дивий зверь, и ударил меня по щоке, таже по другой и паки в голову, и сбил меня с ног и; чекан ухватя, лежачева по спине ударил трижды и, разболокши по той же спине семдесят два удара кнутом. А я говорю: «господи Исусе Христе, сыне божий, помогай мне!» Да то ж, да то ж, беспрестанно говорю. Так горко ему, что не говорю «пощади!» Ко всякому удару молитву говорил, да осреди побой вскричал я к нему: «полно бить тово!» Так он велел перестать. И я промолыл ему: «за что ты меня бьешь? ведаешь ли?» И он паки велел бить по бокам, и опустили. Я задрожал да и упал. И он велел меня в ка­зенной дощенник оттащить: сковали руки и ноги и на беть кинули. Осень была, дождь на меня шел, всю нощь под капелию лежал...

Словарик

Доводчик – доносчик, свидетель; вандыш – снеток; житие – жизнеописание, биография; дощенник – большая плоскодонная лодка с палубой ; сице – так; роспоп – поп-расстрига; дивий – дикий; чекан – топор; разволокши – раздев; беть – бревно, кладущееся поперек барки (лодки) для скрепления бортов.
Выявить путем анализа языка текстов 1) черты, характерные для книжно-славянского типа языка и 2) черты, характерные для народно-разговорного типа языка.

Вирши Симеона Полоцкого

Язык

Малая часть телесе язык человека,

но не виде злейшия никто же от века,

Ибо аще малое слово изпущает,

хулно или клеветно, многиубивает.

Легко оно исходит, но язву велику

и зело тяжку в сердце дает человеку;

Мягко аер проходит, но в сердце жестоко

вонзает ся и рану творяет глубоко;

Из уст, яко же птенец малый, излетает,

но яко велбуд с горбом абие бывает.

И ни кими мерами может ся сокрити,

весть же сердца человек многих озлобити.

Убо разсудно слово всякое пущайте,

да не будет стрелою, прилежно смотряйте;

Аще бо яко стрела пойдет, то вратится

не к языку, но в сердце и в смерть приложится.
Вирши Кариона Истомина

[Приветствие царевне Софье Алексеевне]

Благородная София царевна,

Госпожа княжна Алексиевна!

Пречестна дева и добросиянна,

В небесную жизнь богом произбранна!

Мирно и здраво от господа света

Буди хранима во премнога лета...

Ею во мире вся блага бывают,

Разум, богатство люди обретают.

Мудрости бо несть подобие кое,

Яко гонит лесть и всякое злое.

Понеже тоя чист разум высок,

Разум подает и в добро охоту,

Токмо да любит всяк ея доброту.

В юности искавш невесту водити

Не устыдеся о ней возгласити:

Ничто же убо бог благий возлюбит

Точию сего, иже дней не губит,

Но с мудростию присно пребывает

И конец всех дел известно смотряет…
Словарик

Хульный – осуждающий; аер – воздух, атмосфера; убо – следовательно; точию – только; присно – всегда.
Тема № 5. Новый русский литературный язык XVIII – нач. XIX вв. (2)

Данная тема охватывает широкий круг вопросов, связанных с формированием общенациональных норм русского литературного языка. Распад системы двух типов литературного языка и форми­рование общенациональных норм протекали в условиях углубля­ющегося взаимодействия народно-разговорных и традиционно-книжных языковых элементов, расширения сфер функциониро­вания демократического стиля литературного языка. Развитию русского национального литературного языка способствовали преобразования в общественной, экономической, политической и культурной жизни России, связанные с Петровской эпохой. Со­здание гражданского алфавита, перевод книгопечатания с кирил­лической на более простую, так называемую гражданскую азбуку способствовали утверждению демократических основ складыва­ющегося национального русского языка. Распад системы дву­язычия, подготовленный всем ходом развития русского литера­турного языка предшествующей эпохи и завершенный в начале XVIII в., привел к возникновению новых вопросов: какими долж­ны быть принципы отбора лексических, фразеологических и грам­матических элементов церковнославянского языка, заимствований из западноевропейских языков, национальных литературных норм. Эти вопросы будут постепенно разрешаться на протяже­нии XVIII и первой трети XIX в.

Следует обратить внимание на то, что первые десятилетия XVIII в. – важный период в становлении русского литературного языка, и главным образом его лекси­ческой системы. Многие изменения в русском литературном языке этого времени связаны с деятельностью Петра I, с интенсивным развитием разных стилей и жанров литературного языка. Петровская эпо­ха – это и начальный период формирования высшей формы на­ционального языка – национального литературного языка, его норм. Наметившийся в XVII в. процесс распада систем двух типов литературного языка , нарушение противопоставленности норм книжно-славянской и деловой письменности, широкое про­никновение в литературный язык народно-разговорных элемен­тов – эти тенденции развития русского литературного языка углубляются в анализируемый период.

Актуальным для первой половины XVIII в. являлся вопрос со­отношения в литературном языке различных генетико-стилистических пластов лексики: собственно русской, старославянской, иноязычной.

Разработка принципов отбора и употребления в литературном языке первой половины XVIII в. элементов живой разговорной речи и книжной традиции, нормализации литературного языка на основе преодоления противопоставленности двух речевых сти­хий – славянской и собственно русской – связана с деятель­ностью А. Д. Кантемира и В. К. Тредиаковского.

Необходимо охарактеризовать кратко состояние русского литературного языка первой трети XVIII в., назвать актуальные проблемы развития русского литературного языка этого периода, изложить основные положения трудов М. В. Ломоносова («О пользе книг церковных в Российском языке». Рекомендуем при­влечь «Краткое руководство к риторике в пользу любителей сладкоречия», «Краткое руководство к крас­норечию», «Российскую грамматику»), определяющие нормализацию русского литературного языка. Следует обратить внимание на то, какими причинами была обусловлена необходимость стилисти­ческой и грамматической нормализации русского литературного языка к середине XVIII в. (на расширение его функций, противоречия и неупорядоченность в употреблении лексики, форм слов, на ограничения в использовании старосла­вянских элементов), установленные М. В. Ломоносовым нормы (лекси­ческие, грамматические, орфоэпические) трех стилей. XVIII век был периодом интенсивного развития русского лите­ратурного языка на национальной основе, временем окончатель­ного формирования русской нации и крупных достижений в раз­витии русской культуры. Сложные и противоречивые процессы, протекавшие с особенной силой в русском языке после петров­ской эпохи и в результате стилистической реформы М.В.Ломо­носова, подготовили преобразование русского литературного язы­ка на широкой демократической основе во время деятельности А. С. Пушкина. Развитие русского литературного языка второй половины XVIII в. во многом определялось общественными от­ношениями в России, сложностью ее социально-экономической структуры. Для этого периода характерны политическое господ­ство русского дворянства, расцвет экономики и культуры в «золо­той век» правления Екатерины II, нарастание классовых проти­воречий в связи с зарождением капиталистических отношений, усиление крепостничества, крестьянские восстания в России, влия­ние идей французской буржуазной революции. Новые явления в социальной жизни русского государства способствовали расшире­нию общественных условий функционирования литературного языка (периодические издания; прогрессивная журналистика Н. И. Новикова, И. А. Крылова; революционная публицистика А. Н. Радищева), обострили борьбу передовых кругов русского общества (Н. И. Новиков, Д. И. Фонвизин, М.Д. Чулков и др.) за дальнейшее углубление народных основ литературного языка. В это же время усиливается борьба против жаргона дворянских салонов, галломании и галлицизмов.
Вопросы для обсуждения

1. Каково значение петровской эпохи для развития русского литературного языка?

2. Как осуществлялось проникновение в литературный язык народно-разговорных элементов и иноязычной лексики в словарный состав русского литературного языка?

3. Какие противоречия имели место в развитии литературного языка петровской эпохи?

4. Как происходило упорядочение русского литературного языка на новой основе?

5. Охарактеризовать стилистическую теорию М.В. Ломоносова.

6. Каково значение М.В.Ломоносова для последующей нормализации литературного языка?

7. Как отразился процесс разрушения высокого стиля в одах Г.Р.Державина?

8. Каково значение в истории русского литературного языка прозы сатирических журналов и издательско-просветительской деятельности Н.И.Новикова для развития русского литературного языка?

9. Какова роль в истории русского литературного языка прозы Д.И.Фонвизина?

10. Каков язык прозы И.А. Крылова?

11. В чем своеобразие языка «Путешествия из Петербурга в Москву» А.Н.Радищева?
Задания для практического занятия

Для выполнения задания в текстах из произведений А. П. Су­марокова, Г. Р. Державина выделите: а) языковые элементы, регламентируемые стилистической теорией М. В. Ломоносова; б) отступления от норм, установленных для произведений опре­деленных жанров.

На языке текстов из прозаических произведений Н. И. Новикова, Д. И. Фонвизина проследите за реализа­цией стремления писателей опереться на живую народную речь. Произведите анализ языка текстов по следующей схеме: лексические, фразеологические, грамматические и стилистические эле­менты народной разговорной речи; традиционно-книжные элемен­ты; их функции и роль в лингвистической организации текста; характер языковой основы произведений.

... Тщеславный лицемер святым себя являет

И в мысли ближнему погибель соплетает.

Льстец кажется, что он всея вселенной друг,

И отрыгает яд во знак своих услуг.

Набитый ябедой прехищныи душевредник

Старается, чтоб был у всех людей наследник,

И, что противу прав, заграбив, получит,

С неправедным судьей на части то делит.

Богатый бедного невинно угнетает

И совесть из судей мешками выгоняет,

Которы, богатясь, страх божий позабыв,

Пекутся лишь о том, чтоб правый суд стал крив.

Богатый в их суде не зрит ни в чем препятства:

Наука, честность, ум, по их, – среди богатства.

Охотник до вестей, коль нечего сказать,

Бежит с двора на двор и мыслит, что солгать.

Трус, пьян напившися, возносится отвагой

И за робятами гоняется со шпагой.
Н. И. Новиков. Трутень. Лист XIV. 28 июля

Господин издатель!

Пламя войны и между сочинителями возгорелось. Вооружи­лись колкими своими перьями г. писатели; вашему «Трутню» в прошедший вторник немалое было бомбардирование. «Всякая всячина» добрый вытерпела залп, «Адскую почту» атаковала ка­кая-то неизвестная партия. Что касается до моих бесов, то я на оных наступающего уверить могу, что ему их бояться ни­какой причины нет, когда он человек честный ; ибо добродетель­ного человека не только мои бесы, но и весь настоящий ад добродетели лишить не может...

Что касается до пасквиля, который был прислан некоторым писателем для напечатания, который ему назад отослан и который носится по многим рукам, то я оный, если когда-нибудь явится в свет, с прочими сего рода сочинениями предаю на суд публике, которую я считая за судью справедливого, потому что читатель обыкновенно меньше бывает пристрастен, нежели писец, уверен, что клевета от истины весьма справедливо будет отделена и останется при своем хозяине. Известно всем, что и между сочи­нителями бывают люди разных свойств; есть писатели благород­ные, достаточные и нищие; последние, будучи разумом весьма скудны, всего алкают и злятся на тех, кои рассудком достаточ­нее их. Я не только имена сих известных мне моих клеветни­ков здесь умалчиваю, но и ниже какими-либо околичностями публике их лица означивать буду: ибо я намерен только доказать мою справедливость, а не бранить публично других...

Словарик

Вёдро – ясная, солнечная весенняя или летняя по­года; ширинка – полотенце, платок.
Проанализировать отрывок из «Недоросля» Д. И. Фонвизина (любое действие на выбор ).

Вертогрáд многоцвéтный Симеона Полоцкого.

Одним из самых замечательных памятников русского барокко является поэтический сборник Симеона Полоцкого “Вертогрáд многоцвéтный”.

Он состоит из нескольких тысяч стихов написанных силлабическим размером и признан наиболее изученным произведением Симеона.

История создания

Автор потратил на создание «Вертограда многоцветного» несколько лет. Он начал работать над ним в 1676 году, а закончил в 1680. Симеон несколько раз за этот период менял первоначальную идею своего творения. Вначале стихотворения в сборнике должны были быть подобраны по тематическому принципу.

Выбиралась одна очень важная с точки зрения морали, нравственности и представленная в богословии тема и постепенно она рассматривалась в различных жизненных ситуациях. Предполагалось, что таким образом читателю будет проще понять и осмыслить картину мира в целом и получить надлежащий благочестивому христианину правильный урок восприятия религии и ценность этих воззрений в обыденной жизни.

Планировалось, что таким образом будут освещены поэтически, что значительно облегчит заучивание текста из Евангелия, наиболее важные моменты богословия. Например, как произошло сотворение мира; что такое грех; понятие и суть Троицы. Но в процессе работы, автор уяснил для себя практически, что все основополагающие темы пересекаются друг с другом и их невозможно разделить.

Тематическую компоновку пришлось изменить и взять за основу алфавитное расположение поэтических текстов. Симеону катастрофически не хватало времени и, выступая автором текста, он не захотел тратить его на подборку материала. Поэтому, располагать стихи в сборнике по церковнославянскому алфавиту он поручил своему ученику Сильвестру Медведеву.

Сохранившиеся рукописи

Неумолимое время сохранило только три копии «Вертограда многоцветного». Один из этих рукописных раритетов особенно ценен потому, что написан самим Симеоном Полоцким. Этот черновой автограф хотя и содержит уже пометки Сильвестра Медведева, но стихи в нем собраны еще по тематическому принципу. Эта копия находится в Синодальном хранилище ГИМ. Второй экземпляр выполнен писцами под руководством Сильвестра Медведева.

Стихотворные тексты расположены уже в алфавитном порядке и содержат большое количество пометок самого автора и Медведева. Эта копия также принадлежит Синодальному собранию ГИМ. Третий экземпляр рукописи находится в рукописном отделе Библиотеки Академии Наук России. Он представляет собой алфавитный вариант сборника и выполнен в виде подарочного издания. Экземпляр представляет большую ценность как с точки зрения истории и науки, так и для искусствоведов. Именно этот экземпляр считается наиболее правильным и точным.

Состав сборника

Приступая к написанию этого труда, автор ставил перед собой совершенно определенную задачу - познакомить читателей с огромным миром, который для многих окажется неведомым и недосягаемым. Стихотворные тексты нельзя назвать авторскими в точном значении этого слова. Скорее, это поэтическое переложение событий Ветхого и Нового Заветов, антологий проповедей как католического, так и православного богослужения, различных сюжетов о событиях и личностях античной и средневековой истории.

Очень большое место уделяет Симеон Полоцкий такому явлению как кара и наказание, аскетизм служителей монашеского ордена, но можно встретить и сюжеты из светской жизни. Помимо реальных событий некоторые стихотворные тексты рассказывают о выдуманных или мифических событиях и существах. Встречаются полностью экзотические для славянского читателя животные или явления природы.

В какой-то мере сборник «Вертоград многоцветный» можно назвать художественным путеводителем или проспектом по среднеевропейской культуре. Автор использует для своих сюжетов сборники католических проповедей и делает вольные художественные переводы с латинского языка на церковнославянский. Вся средневековая культура, включая живопись и литературу, основывалась на религиозных сюжетах. “Вертоград многоцветный” не является исключением.

Автор на основе библейских сюжетов создает душеполезные поэтические тексты, необходимые для воспитания нравственности. Красной нитью проходит мысль автора, что в мире ничто не существует само по себе - в любом событии или явлении просматривается связь, которую подсказывают символы. Весь мир это звенья одной цепи, которые скрепляются между собой символами. Вполне закономерно, что одно из ярчайших явлений как мировой, так и русской литературы 19 - начала 20 века символизм, имел перед собой такие примеры высочайшей культуры как «Вертоград многоцветный».