Главная-Топы-Первый съезд писателей ссср 1934. Первый всесоюзный съезд советских писателей

Первый съезд писателей ссср 1934. Первый всесоюзный съезд советских писателей

М. Горький

М. Горький. Собрание сочинений в тридцати томах М., ГИХЛ, 1953 Том 27. Статьи, доклады, речи, приветствия (1933--1936) Итак -- первый всеобщий съезд литераторов Союза Советских Социалистических Республик и областей кончил свою работу. Работа эта оказалась настолько значительной и разнообразной, что сейчас, в заключительном слове, я могу только внешне очертить ее глубокий смысл, могу отметить только наиболее существенное из того, что ею обнаружено. До съезда и в начале его некоторые и даже, кажется, многие литераторы не понимали смысла организации съезда. "Зачем он? -- спрашивали эти люди. -- Поговорим, разойдемся, и все останется таким, как было". Это -- очень странные люди, и на съезде их справедливо назвали равнодушными. Глаза их видят, что в нашей действительности кое-что еще остается "таким, как было", но равнодушию их не доступно сознание, что остается лишь потому, что у пролетариата, хозяина страны, не хватает времени окончательно разрушить, уничтожить эти остатки. Эти люди вполне удовлетворены тем, что уже сделано, что помогло им выдвинуться вперед, на удобные позиции, и что укрепило их природное равнодушие индивидуалистов. Они не понимают, что все мы -- очень маленькие люди в сравнении с тем великим, что совершается в мире, не понимают, что мы живем и работаем в начале первого акта последней трагедии трудового человечества. Они уже привыкли жить без чувства гордости смыслом личного бытия и заботятся только о том, чтоб сохранить тусклую светлость, тусклое сиятельство своих маленьких, плохо отшлифованных талантов. Им непонятно, что смысл личного бытия -- в том, чтобы углублять и расширять смысл бытия многомиллионных масс трудового человечества. Но вот эти миллионные массы прислали на съезд своих представителей: рабочих различных областей производства, изобретателей, колхозников, пионеров. Перед литераторами Союза Социалистических Советов встала вся страна, -- встала и предъявила к ним -- к их дарованиям, к работе их -- высокие требования. Эти люди -- великое настоящее и будущее Страны Советов. Прерывая наши беседы, Блеском невиданных дел слепя, Они приносили свои победы -- Хлеб, самолеты, металл -- себя, -- Себя они приносили как тему, Как свою работу, любовь, жизнь. И каждый из них звучал, как поэма, Потому что в каждом гремел большевизм. Сырые, поспешно сделанные строки стихов Виктора Гусева правильно отмечают смысл события: еще раз победоносно прогремел гром большевизма, коренного преобразователя мира и предвестника грозных событий во всем мире. В чем вижу я победу большевизма на съезде писателей? В том, что те из них, которые считались беспартийными, "колеблющимися", признали, -- с искренностью, в полноте которой я не смею сомневаться, -- признали большевизм единственной боевой руководящей идеей в творчестве, в живописи словом. Я высоко ценю эту победу, ибо я, литератор, по себе знаю, как своевольны мысль и чувство литератора, который пытается найти свободу творчества вне строгих указаний истории, вне ее основной, организующей идеи. Отклонения от математически прямой линии, выработанной кровавой историей трудового человечества и ярко освещенной учением, которое устанавливает, что мир может быть изменен только пролетариатом и только посредством революционного удара, а затем посредством социалистически организованного труда рабочих и крестьян, -- отклонения от математически прямой объясняются тем, что наши эмоции -- старше нашего интеллекта, тем, что в наших эмоциях много унаследованного и это наследство враждебно противоречит показаниям разума. Мы родились в обществе классовом, где каждому необходимо защищаться против всех, и многие входят в бесклассовое общество людьми, из которых вытравлено доверие друг к другу, у которых вековою борьбой за удобное место в жизни убито чувство уважения и любви к трудовому человечеству, творцу всех ценностей. У нас не хватает искренности, необходимой для самокритики, мы показываем слишком много мелкой мещанской злости, когда критикуем друг друга. Нам все еще кажется, что мы критикуем конкурента на наш кусок хлеба, а не товарища по работе, которая принимает все более глубокое значение возбудителя всех лучших революционных сил мира. Мы, литераторы, работники искусства наиболее индивидуального, ошибаемся, считая наш опыт единоличной собственностью, тогда как он -- внушение действительности и -- в прошлом -- очень тяжелый дар ее. В прошлом, товарищи, ибо все мы уже видели и видим, что новая действительность, творимая партией большевиков, воплощающей разум и волю масс, -- новая действительность предлагает нам дар прекрасный -- небывалый дар интеллектуального цветения многих миллионов рабочего люда. Я напомню замечательную речь Всеволода Иванова, речь эта должна остаться в нашей памяти как образец искренней самокритики художника, мыслящего политически. Такого же внимания заслуживают речи Ю. Олеши, Л. Сейфуллиной и многих других. Года два тому назад Иосиф Сталин, заботясь о повышении качества литературы, сказал писателям-коммунистам: "Учитесь писать у беспартийных". Не говоря о том, научились ли чему-либо коммунисты у художников беспартийных, я должен отметить, что беспартийные не плохо научились думать у пролетариата. (Аплодисменты.) Однажды в припадке похмельного пессимизма Леонид Андреев сказал: "Кондитер -- счастливее писателя, он знает, что пирожное любят дети и барышни. А писатель -- плохой человек, который делает хорошее дело, не зная для кого и сомневаясь, что это дело вообще нужно. Именно поэтому у большинства писателей нет желания обрадовать кого-то, и хочется всех обидеть". Литераторы Союза Советских Социалистических Республик видят, для кого они работают. Читатель сам приходит к ним, читатель называет их "инженерами душ" и требует, чтоб они организовали простыми словами в хороших, правдивых образах его ощущения, чувствования, мысли, героическую его работу. Такого плотного, непосредственного единения читателя с писателем никогда, нигде не было, и в этом факте -- трудность, которую мы должны преодолеть, но в этом факте наше счастье, которое мы еще не научились ценить. Так же, как и культуры братских нам республик, национальные по формам, остаются и должны быть социалистическими по существу, -- наше творчество должно остаться индивидуальным по формам и быть социалистически ленинским по смыслу его основной, руководящей идеи. Смысл этот -- освобождение людей от пережитков прошлого, от внушения преступной и искажающей мысль и чувство классовой истории, -- истории, воспитывающей людей труда -- рабами, интеллигентов -- двоедушными или равнодушными, анархистами или ренегатами, скептиками и критиками или же примирителями непримиримого. В конце концов съезд дает право надеяться, что отныне понятие "беспартийный литератор" останется только формальным понятием, внутренне же каждый из нас почувствует себя действительным членом ленинской партии, так прекрасно и своевременно доказавшей свое доверие к чести и работе литераторов беспартийных разрешением всесоюзного съезда. На этом съезде нами выданы многомиллионному читателю и правительству большие векселя, и, разумеется, теперь мы обязаны оплатить векселя честной, добротной работой. Мы сделаем это, если не забудем подсказанное нам выступлениями наших читателей -- и в их числе детей наших, -- не забудем, как огромно значение литературы в нашей стране, какие разнообразно высокие требования предъявлены нам. Мы не забудем этого, если немедля истребим в своей среде все остатки групповых отношений, -- отношений, которые смешно и противно похожи на борьбу московских бояр за местничество -- за места в боярской думе и на пирах царя ближе к нему. Нам следует хорошо помнить умные слова товарища Сейфуллиной, которая правильно сказала, Что "нас слишком скоро и охотно сделали писателями". И не нужно забывать указания товарища Накорякова, что за 1928--1931 годы мы дали 75 процентов книг, не имеющих права на вторые издания, то есть очень плохих книг. "Вы понимаете, сколько же мы издавали лишнего, сколько лишних затрат сделали, не только материальных, но и духовных затрат нашего народа, наших творцов социализма, которые читали серую, плохую, а иногда и халтурную книгу. Это не только ошибка писательского коллектива, но это также одна из грубейших ошибок издательского дела". Конец последней фразы товарища Накорякова я считаю слишком мягким и любезным. Всем, что сказано, я обращался к литераторам всего съезда и, значит, -- к представителям братских республик. У меня нет никаких причин и желаний выделять их на особое место, ибо они работают не только каждый на свой народ, но каждый -- на все народы Союза Социалистических Республик и автономных областей. История возлагает на них такую же ответственность за их работу, как и на русских. По недостатку времени я мало читаю книг, написанных литераторами союзных республик, но и то малое, что прочитано мною, внушает мне твердую уверенность, что скоро мы получим от них книга, замечательные по новизне материала и по силе изображения. Разрешите напомнить, что количество народа не влияет на качество талантов. Маленькая Норвегия создала огромные фигуры Гамсуна, Ибсена. У евреев недавно умер почти гениальный поэт Бялик и был исключительно талантливый сатирик и юморист Шолом Алейхем, латыши создали мощного поэта Райниса, Финляндия -- Эйно-Лейно, -- нет такой маленькой страны, которая не давала бы великих художников слова. Я назвал только крупнейших и далеко не всех, и я назвал писателей, родившихся в условиях капиталистического общества. В республиках народов, братских нам, писатели рождаются от пролетариата, а на примере нашей страны мы видим, каких талантливых детей создал пролетариат в краткий срок и как непрерывно он создает их. Но я обращаюсь с дружеским советом, который можно понять и как просьбу, к представителям национальностей Кавказа и Средней Азии. На меня, и -- я знаю -- не только на меня, произвел потрясающее впечатление ашуг Сулейман Стальский. Я видел, как этот старец, безграмотный, но мудрый, сидя в президиуме, шептал, создавая свои стихи, затем он, Гомер XX века, изумительно прочел их. (Аплодисменты.) Берегите людей, способных создавать такие жемчужины поэзии, какие создает Сулейман. Повторяю: начало искусства слова -- в фольклоре. Собирайте ваш фольклор, учитесь на нем, обрабатывайте его. Он очень много дает материала и вам и нам, поэтам и прозаикам Союза. Чем лучше мы будем знать прошлое, тем легче, тем более глубоко и радостно поймем великое значение творимого нами настоящего. Речи на заседаниях съезда и беседы вне зала заседаний обнаружили единство наших чувств и желаний, единство целеустремленности и обнаружили недопустимо малое знакомство наше с искусством и вообще с культурой братских республик. Если мы не хотим, чтоб погас огонь, вспыхнувший на съезде, мы должны принять все меры к тому, чтоб он разгорелся еще ярче. Необходимо начать взаимное и широкое ознакомление с культурами братских республик. Для начала нужно бы организовать в Москве "Всесоюзный театр", который показал бы на сцене, в драме и комедии, жизнь и быт национальных республик в их историческом прошлом и героическом настоящем. (Аплодисменты.) Далее: необходимо издавать на русском языке сборники текущей прозы и поэзии национальных республик и областей, в хороших переводах. (Аплодисменты.) Нужно переводить и литературу для детей. Литераторы и ученые национальных республик должны написать истории своих стран и государств, -- истории, которые ознакомили бы народы всех республик друг с другом. Эти истории народов Союза Советских Социалистических Республик послужат очень хорошим средством взаимного понимания и внутренней, идеологической спайки всех людей семи республик. Это взаимопонимание, это единство сил необходимы не только для всех людей Союза республик, -- они необходимы как урок и пример для всего трудового народа земли, против которого старый его враг, капитализм, организуется под новой личиной -- фашизма. Хорошим, практическим приемом освещения культурных связей и деловых взаимозависимостей Союза наших республик может послужить коллективная работа над созданием книги "Дела и люди двух пятилеток". Книга эта должна показать рабочей силе Союза Советских Социалистических Республик в форме очерков и рассказов результаты ее труда и факты культурно-воспитательного влияния труда на людей, на рост разума и. воли единиц, на освобождение их из узких границ мещанского индивидуализма собственников, на воспитание в условиях коллективного труда новой, социалистической индивидуальности, -- показать спираль, по которой мы идем вперед и восходим все выше. Участие в этой работе совершенно необходимо для литераторов всех братских республик, всех областей. Мы находимся еще в той стадии развития, когда нам следует убеждать самих себя в нашем культурном росте. Из всего, что говорилось на съезде, наиболее существенно и важно то, что многие молодые литераторы впервые почувствовали свое значение и ответственность перед страной и поняли свою недостаточную подготовленность к работе. Коллективные работы над созданием книг, освещающих процессы грандиозного труда, изменяющего мир и людей, послужат для нас прекрасным средством самовоспитания, самоукрепления. При отсутствии серьезной, философской критики, так печально показанной фактом немоты профессиональных критиков на съезде, нам необходимо самим приняться за самокритику не на словах, а на деле, непосредственно в работе над материалом. К методу коллективного труда литераторов товарищ Эренбург отнесся скептически, опасаясь, что метод такой работы может вредно ограничить развитие индивидуальных, способностей рабочей единицы. Товарищи Всеволод Иванов и Лидия Сейфуллина, возразив ему, мне кажется, рассеяли его опасения. Товарищу Эренбургу кажется, что прием коллективной работы -- это прием работы бригадной. Эти приемы не имеют между собой иного сходства, кроме физического: в том и другом случае работают группы, коллективы. Но бригада работает с железобетоном, деревом, металлом и т. д., всегда с определенно однообразным материалом, которому нужно придать заранее определенную форму. В бригаде индивидуальность может выявить себя только силою напряжения своей работы. Коллективная работа над материалом социальных явлений, работа над отражением, изображением процессов жизни, -- среди коих, в частности, имеют свое место и действия ударных бригад, -- это работа над бесконечно разнообразными фактами, и каждая индивидуальная единица, каждый писатель имеет право выбрать для себя тот или иной ряд фактов сообразно его тяготению, его интересам и способностям. Коллективная работа литераторов над явлениями жизни в прошлом и настоящем для наиболее, яркого освещения путей в будущее имеет некоторое сходство с работой лабораторий, научно-экспериментально исследующих те или иные явления органической жизни. Известно, что в основе всякого метода заложен эксперимент, -- исследование, изучение -- и этот метод в свою очередь указывает дальнейшие пути изучения. Я имею смелость думать, что именно метод коллективной работы с материалом поможет нам лучше всего понять, чем должен быть социалистический реализм. Товарищи, в нашей стране логика деяний обгоняет логику понятий, вот что мы должны почувствовать. Моя уверенность в том, что этот прием коллективного творчества может дать совершенно оригинальные, небывало интересные книги, такова, что я беру на себя смелость предложить такую работу и нашим гостям, отличным мастерам европейской литературы. (Аплодисменты.) Не попробуют ли они дать книгу, которая изобразила бы день буржуазного мира? Я имею в виду любой день: 25 сентября, 7 октября или 15 декабря, это безразлично. Нужно взять будничный день таким, как его отразила мировая пресса на своих страницах. Нужно показать весь пестрый хаос современной жизни в Париже и Гренобле, в Лондоне и Шанхае, в Сан-Франциско, Женеве, Риме, Дублине и т. д., и т. д., в городах, деревнях, на воде и на суше. Нужно дать праздники богатых и самоубийства бедных, заседания академий, ученых обществ и отраженные хроникой газет факты дикой безграмотности, суеверий, преступлений, факты утонченности рафинированной культуры, стачки рабочих, анекдоты и будничные драмы -- наглые крики роскоши, подвиги мошенников, ложь политических вождей, -- нужно, повторяю, дать обыкновенный, будничный день со всей безумной, фантастической пестротой его явлений. Это -- работа ножниц гораздо более, чем работа пера. Разумеется, неизбежны комментарии, но мне кажется, что они должны быть так же кратки, как и блестящи. Но факты должны комментироваться фактами, и на этих лохмотьях, на этом рубище дня комментарий литератора должен блестеть, как искра, возжигающая пламя мысли. В общем же нужно показать "художественное" творчество истории в течение одного какого-то дня. Никто никогда не делал этого, а следует сделать! И если за такую работу возьмется группа наших гостей -- они, конечно, подарят миру нечто небывалое, необыкновенно интересное, ослепительно яркое и глубоко поучительное. (Аплодисменты.) Организующей идеей фашизма служит расовая теория, -- теория, которая возводит германскую, романскую, латинскую или англосаксонскую расу как единственную силу, будто бы способную продолжать дальнейшее развитие культуры, -- "чистокровной" расовой культуры, основанной, как это известно, на беспощадной и все более цинической эксплуатации огромного большинства людей численно ничтожным меньшинством. Это численно ничтожное меньшинство ничтожно и по своей интеллектуальной силе, растраченной на измышление приемов эксплуатации людей труда и сокровищ природы, принадлежащих людям труда. От всех талантов капитализма, когда-то игравшего положительную роль организатора цивилизации и материальной культуры, современный капитализм сохранил только мистическую уверенность в своем праве власти над пролетариатом и крестьянством. Но против этой мистики капиталистов история выдвинула реальный факт -- силу революционного пролетариата, организуемого несокрушимой и неугасимой, исторически обоснованной, грозной правдой учения Маркса -- Ленина, выдвинула факт "единого фронта" во Франции и еще более физически ощутимый факт -- союз пролетариата Советских Социалистических Республик. Перед силою этих фактов ядовитый, но легкий и жиденький туман фашизма неизбежно и скоро рассеется. Туман этот, как мы видим, отравляет и соблазняет только авантюристов, только людей беспринципных, равнодушных, -- людей, для которых "все -- все равно" и которым безразлично, кого убивать, -- людей, которые являются продуктами вырождения буржуазного общества и наемниками капитализма для самых подлых, мерзких и кровавых его деяний. Основной силой феодалов капитализма является оружие, которое изготовляет для него рабочий класс, -- ружья, пулеметы, пушки, отравляющие газы и все прочее, что в любой момент может быть направлено и направляется капиталистами против рабочих. Но недалеко время, когда революционное правосознание рабочих разрушит мистику капиталистов. Однако они готовят новую всемирную бойню, организуют массовое истребление пролетариев всего мира на полях национально-капиталистических битв, цель которых -- нажива, порабощение мелких народностей, превращение их в рабов Африки -- полуголодных животных, которые обязаны каторжно работать и покупать скверные, гнилые товары только для того, чтоб короли промышленности накопляли жирное золото -- проклятие трудового народа, -- золото, ничтожными пылинками которого капиталисты платят рабочим за то, что они сами на себя куют цепи, сами против себя вырабатывают оружие. Вот перед лицом каких острых соотношений классов работал наш всесоюзный съезд, вот накануне какой катастрофы будем продолжать работу нашу мы, литераторы Союза Советских Социалистических Республик! В этой работе не может быть и не должно быть места личным пустякам. Революционный интернационализм против буржуазного национализма, расизма, фашизма -- вот в чем исторический смысл наших дней. Что мы можем сделать? Мы уже сделали кое-что. Нам неплохо удается работа над объединением всех сил радикальной, антифашистской интеллигенции, и мы вызываем к жизни пролетарскую, революционную литературу во всех странах мира. В нашей среде присутствуют представители почти всех литератур Европы. Магнит, который привлек их в нашу страну, -- не только мудрая работа партии, разума страны, героическая энергия пролетариата республик, но и наша работа. В какой-то степени каждый литератор является вождем его читателей, -- я думаю, это можно сказать. Роман Роллан, Андре Жид имеют законнейшее право именовать себя "инженерами душ". Жан Ришар Блок, Андре Мальро, Пливье, Арагон, Толлер, Бехер, Некое -- не стану перечислять всех -- это светлые имена исключительно талантливых людей, и все это -- суровые судьи буржуазии своих стран, все это люди, которые умеют ненавидеть, но умеют и любить. (Аплодисменты.) Мы не умели пригласить еще многих, которые тоже обладают во всей силе прекрасным человеческим даром любви и ненависти, мы не умели пригласить их, и это наша немалая вина перед ними. Но я уверен, что второй съезд советских литераторов будет украшен многими десятками литераторов Запада и Востока, литераторов Китая, Индии, и несомненно, что мы накануне объединения вокруг III Интернационала всех лучших и честнейших людей искусства, науки и техники. (Аплодисменты.) Между иностранцами и нами возникло небольшое и -- лично для меня -- не совсем ясное разногласие по вопросу об оценке положения личности в бесклассовом обществе... Вопрос этот имеет характер по преимуществу академический, философский, и, конечно, его нельзя было хорошо осветить на одном-двух заседаниях или в одной беседе... Суть дела в том, что в Европе и всюду в мире писатель, которому дороги многовековые завоевания культуры и который видит, что в глазах капиталистической буржуазии эти завоевания культуры потеряли цену, что в любой день книга любого честного литератора может быть сожжена публично, -- в Европе литератор все более сильно чувствует боль гнета буржуазии, опасается возрождения средневекового варварства, которое, вероятно, не исключило бы и учреждения инквизиции для еретически мыслящих. В Европе буржуазия и правительства ее относятся к честному литератору все более враждебно. У нас нет буржуазии, а наше правительство -- это наши учителя и наши товарищи, в полном смысле слова товарищи. Условия момента иногда побуждают протестовать против своеволия индивидуалистической мысли, но страна и правительство глубоко заинтересованы необходимостью свободного роста индивидуальности и предоставляют для этого все средства, насколько это возможно в условиях страны, которая принуждена тратить огромное количество средств на самооборону против нового варвара -- европейской буржуазии, вооруженной от зубов до пяток. Наш съезд работал на высоких нотах искреннего увлечения искусством нашим и под лозунгом: возвысить качество работы! Надо ли говорить, что чем совершеннее орудие, тем лучше оно обеспечивает победу. Книга есть главнейшее и могущественное орудие социалистической культуры. Книг высокого качества требует пролетариат, наш основной, многомиллионный читатель; книги высокого качества необходимы сотням начинающих писателей, которые идут в литературу из среды пролетариата -- с фабрик и от колхозов всех республик и областей нашей страны. Этой молодежи мы должны внимательно, непрерывно и любовно помогать на трудном пути, избранном ею, но, как справедливо сказала Сейфуллина, не следует торопиться "делать их писателями" и следует помнить указание товарища Накорякоза о бесплодной, убыточной трате народных средств на производство книжного брака. За этот брак мы должны отвечать коллективно. О необходимости повысить качество нашей драматургии горячо и убедительно говорили все наши драматурги. Я уверен, что организация "Всесоюзного театра" и "Театра классиков" очень поможет нам усвоить высокую технику древних и средневековых драматургов, а драматургия братских республик расширит пределы тематики, укажет новые оригинальные коллизии. В докладе Бухарина есть один пункт, который требует возражения. Говоря о поэзии Маяковского, Н. И. Бухарин не отметил вредного -- на мой взгляд -- "гиперболизма", свойственного этому весьма влиятельному и оригинальному поэту. Как пример такого влияния я беру стихи весьма даровитого поэта Прокофьева, -- кажется, это он редактировал роман Молчанова "Крестьянин", -- роман, о котором говорилось в "Литературных забавах", в коем кулакоподобный мужичок был прославлен как современный нам Микула Селянинович. Прокофьев изображает стихами некоего Павла Громова -- "великого героя", тоже Микулу. Павел Громов -- изумительное страшилище. Всемирная песня поется о нем, Как шел он, лютуя мечом и огнем. Он -- плечи, что двери -- гремел на Дону. И пыль от похода затмила луну. Он -- рот, словно погреб -- шел, все пережив. Так волк не проходит и рысь не бежит. Он -- скулы, что доски, и рот, словно гроб -- Шел полным хозяином просек и троп. В другом стихотворении Прокофьев изображает такого страшного: Старший сын не знает равных, Ноги -- бревна, грудь -- гора. Он один стоит, как лавра, Вдоль мощеного двора. ...У него усы -- что вожжи, Борода -- что борона. ...Семь желанных любит вдруг. Какой козел! Кстати, лавра -- это богатый, многолюдный монастырь, почти городок, как, например, Киевская и Троице-Сергиевская лавры. Вот к чему приводит гиперболизм Маяковского! У Прокофьева его осложняет, кажется, еще и гиперболизм Клюева, певца мистической сущности крестьянства и еще более мистической "власти земли". Даровитости Прокофьева я не отрицаю, его стремление к образности эпической даже похвально. Однако стремление к эпике требует знания зпоса, а по дороге к нему нельзя уже писать таких стихов: По полям летела слава, Громобой владел судьбой. Если бури шли направо -- Шел налево Громобой. Бури вновь дышали гневом, Сильной стужей всех широт (?). Если бури шли налево, Громобой -- наоборот. Я думаю, что это уже -- не эпика. Это похоже на перепев старинного стихотворения, которое хотело быть смешным: Жили в Киеве два друга, -- Удивительный народ. Первый родиной был с юга, А второй -- наоборот. Первый страшный был обжора, А второй был идиот, Первый умер от запора, А второй -- наоборот. Наша советская поэзия за краткий срок ее жизни достигла успехов весьма значительных, но так же, как проза, она содержит в себе весьма изрядное количество пустоцвета, мякины и соломы. В борьбе за высокое качество прозы и поэзии мы должны обновлять и углублять тематику, чистоту и звучность языка. История выдвинула нас вперед как строителей новой культуры, и это обязывает нас еще дальше стремиться вперед и выше, чтоб весь мир трудящихся видел нас и слышал голоса наши. Мир очень хорошо и благодарно услышал бы голоса поэтов, если б они вместе с музыкантами попробовали создать песни, -- новые, которых не имеет мир, но которые он должен иметь. Далеко не правда, что мелодии старинных песен русских, украинцев, грузин исполнены горя и печали, вероятно, и у татар, армян есть песни маршевых, хороводных, шуточных, плясовых, трудовых ритмов, но я говорю только о том, что знаю. Старорусские, грузинские, украинские песни обладают бесконечным разнообразием музыкальности, и поэтам нашим следовало бы ознакомиться с такими сборниками песен, как, например, "Великоросс" Шейна, как сборник Драгоманова и Кулиша и другие этого типа. Я уверен, что такое знакомство послужило бы источником вдохновения для поэтов и музыкантов и что трудовой народ получил бы прекрасные новые песни -- подарок, давно заслуженный им. Надо принять во внимание, что старинная мелодия, даже несколько измененная, но наполненная новыми словами, создает песню, которая будет усвоена легко и быстро. Надо только понять значение ритма: запевку "Дубинушки" можно растянуть на длину минуты, но можно спеть и на плясовой ритм. Не следовало бы молодым поэтам нашим брезговать созданием народных песен. Вперед и выше -- это путь для всех нас, товарищи, это путь, единственно достойный людей нашей страны, нашей эпохи. Что значит -- выше? Это значит: надо встать выше мелких, личных дрязг, выше самолюбий, выше борьбы за первое место, выше желания командовать другими, -- выше всего, что унаследовано нами от пошлости и глупости прошлого. Мы включены в огромное дело, дело мирового значения, и должны быть лично достойны принять участие в нем. Мы вступаем в эпоху, полную величайшего трагизма, и мы должны готовиться, учиться преображать этот трагизм в тех совершенных формах, как умели изображать его древние трагики. Нам нельзя ни на минуту забывать, что о нас думает, слушая нас, весь мир трудового народа, что мы работаем пред читателем и зрителем, какого еще не было за всю историю человечества. Я призываю вас, товарищи, учиться -- учиться думать, работать, учиться уважать и ценить друг друга, как ценят друг друга бойцы на полях битвы, и не тратить силы в борьбе друг с другом за пустяки, в то время когда история призвала вас на беспощадную борьбу со старым миром. На съезде выступали японец Хидзикато, китаянка Ху Лан-чи и китаец Эми Сяо. Эти товарищи как бы словесно подали друг другу руки, знаменуя единство цели революционного пролетариата страны, буржуазия которой заразилась от Европы острым и смертельным припадком безумия империализма, и страны, буржуазия которой не только предает народ свой в жертву грабителям-империалистам, но и сама истребляет его в угоду империализму иностранцев, точно так же, как русские помещики и фабриканты делали это в 1918--1922 годах, пользуясь цинической помощью лавочников Европы, Америки, Японии. Съезд недостаточно ярко отметил выступления представителей революционного пролетариата двух стран Востока, что может быть объяснено только крайней усталостью, вызванной двухнедельной работой, потребовавшей огромного напряжения внимания к, наконец, утомившей внимание. Закончив свою работу, всесоюзный съезд литераторов единогласно выражает искреннюю благодарность правительству за разрешение съезда и широкую помощь его работе. Всесоюзный съезд литераторов отмечает, что успехи внутреннего, идеологического объединения литераторов, ярко и солидно обнаруженные на заседаниях съезда, являются результатом постановления ЦК партии Ленина -- Сталина от 23 апреля 1932 года, -- постановления, коим осуждены группировки литераторов по мотивам, не имеющим ничего общего с великими задачами нашей советской литературы в ее целом, но отнюдь не отрицающим объединений по техническим вопросам разнообразной творческой работы. Съезд литераторов глубоко обрадован и гордится вниманием, которое щедро оказано ему многочисленными делегациями читателей. Литераторы Союза Советских Социалистических Республик не забудут предъявленных к ним высоких требований читателей и честно постараются удовлетворить требования эти. Большинство литераторов, судя по построению их речей, отлично поняло, как огромно на родине нашей значение литературы в ее целом, поняло, к чему обязывает их внушительная, непрерывная за все время съезда демонстрация строгого, но любовного отношения читателей к литературе. Мы имеем право верить, что эта любовь вызвана заслугами, работой нашей молодой литературы. Читатель дал нам право гордиться отношением к нам читателя и партии Ленина, но мы не должны преувеличивать значение работы нашей, еще далеко не совершенной. Самовоспитание путем самокритики, непрерывная борьба за качество книг, плановость работы, -- насколько она допустима в нашем ремесле, -- понимание литературы как процесса, творимого коллективно и возлагающего на нас взаимную ответственность за работу друг друга, ответственность перед читателем -- вот выводы, которые мы должны сделать из демонстрации читателей на съезде. Эти выводы обязывают нас немедленно приступить к практической работе -- организации всесоюзной литературы как целого. Мы должны обработать огромнейший и ценнейший материал выступлений на съезде, дабы он служил нам временным -- я подчеркиваю слово "временным" -- руководством в дальнейшей нашей работе, должны всячески укреплять и расширять образовавшуюся на съезде связь с литературами братских республик. На съезде, пред лицом представителей революционной литературы Европы, печально и недостойно литературы нашей обнаружилось плохое знание или полное незнание нами европейских языков. Ввиду того, что наши связи с писателями Европы неизбежно будут расширяться, мы должны ввести в обиход свой изучение европейских языков. Это нужно еще и потому, что откроет пред нами возможность чтения в подлинниках величайших произведений живописи словом. Не менее важно знание нами языков армян, грузин, татар, тюрков и т. д. Нам необходимо выработать общую программу для занятий с начинающими писателями, -- программу, которая исключила бы из этой работы субъективизм, крайне вредный для молодых. Для этого нужно объединить журналы "Рост" и "Литературная учеба" в один журнал литературно-педагогического характера и отменить мало успешные занятия отдельных писателей с начинающими. Работы много, все это -- совершенно необходимое дело. В нашей стране недопустимо, чтоб рост литературы развивался самотеком, мы обязаны готовить смену себе, сами расширять количество работников слова. Затем мы должны просить правительство обсудить вопрос о необходимости организации в Москве "Всесоюзного театра", в котором артисты всех народностей Союза Советских Социалистических Республик получили бы возможность ознакомить нас, русских, с их драматическим искусством и посредством его -- с прошлым и настоящим их культурной жизни. Основной, постоянной труппой этого театра должна быть русская, которая разыгрывала бы пьесы Азербайджана, армян, белорусов, грузин, татар и всех других народностей Средней Азии, Кавказа, Сибири -- на русском языке, в образцовых переводах. Быстрый рост литературы братских республик обязывает нас серьезно следить за ростом этих литератур и может значительно способствовать росту драматургии русской. Необходимо обсудить вопрос об организации в Москве "Театра классиков", в котором разыгрывались бы исключительно пьесы классического репертуара. Они, знакомя зрителя к литераторов с образцами драматического творчества древних греков, испанцев и англичан средневековья, повышали бы требования зрителя к театру, литераторов -- к самим себе. Нам необходимо обратить внимание на литературу областей, особенно Восточной и Западной Сибири, вовлечь ее в круг нашего внимания, печатать в журналах центра, учитывать ее значение как организатора культуры. Мы должны просить правительство разрешить союзу литераторов поставить памятник герою-пионеру Павлу Морозову, который был убит своими родственниками за то, что, поняв вредительскую деятельность родных по крови, он предпочел родству с ними интересы трудового народа. Необходимо разрешить издание альманахов текущей художественной литературы братских национальных республик, не менее четырех книжек в год, и дать альманахам титул "Союз" или "Братство" с подзаголовком: "Сборники современной художественной литературы Союза Социалистических Советских Республик". Дорогие товарищи! Пред нами огромная, разнообразная работа на благо нашей родины, которую мы создаем как родину пролетариата всех стран. За работу, товарищи! Дружно, стройно, пламенно -- за работу! Да здравствует дружеское, крепкое единение работников и бойцов словом, да здравствует всесоюзная красная армия литераторов! И да здравствует всесоюзный пролетариат, наш читатель, -- читатель-друг, которого так страстно ждали честные литераторы России XIX века и который явился, любовно окружает нас и учит работать! Да здравствует партия Ленина -- вождь пролетариата, да здравствует вождь партии Иосиф Сталин! (Бурные, долго не смолкающие аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают и поют "Интернационал".)

ПРИМЕЧАНИЯ

В двадцать седьмой том вошли статьи, доклады, речи, приветствия, написанные и произнесенные М. Горьким в 1933--1936 годах. Некоторые из них входили в авторизованные сборники публицистических и литературно-критических произведений ("Публицистические статьи", издание 2-е -- 1933; "О литературе", издание 1-е -- 1933, издание 2-е -- 1935, а также в издание 3-е -- 1937, подготавливавшееся к печати при жизни автора) и неоднократно редактировались М. Горьким. Большинство же включенных в том статей, докладов, речей, приветствий были опубликованы в периодический печати и в авторизованные сборники не входили. В собрание сочинений статьи, доклады, речи, приветствия М. Горького включаются впервые.

Впервые напечатано в газетах "Правда", 1934, No 242, 2 сентября, "Известия ЦИК СССР и ВЦИК", 1934, No 206, 2 сентября, "Литературная газета", 1934, No 117, 2 сентября, и "Литературный Ленинград", 1934, No 45, 3 сентября, а также в изданиях: "Первый всесоюзный съезд советских писателей", Стенографический отчет, М. 1934; М. Горький, Советская литература, Гослитиздат, М. 1934. Включалось во второе и третье издания сборника статей М. Горького "О литературе". Печатается с незначительным сокращением по тексту второго издания указанного сборника, сверенному с рукописями и машинописями (Архив А. М. Горького).

Арендный блок

I съезд советских писателей - съезд уроков

17 августа - 1 сентября 1924 года в Колонном зале Дома Союзов в Москве состоялся I съезд советских писателей - событие сколь значительное, столь и таинственное...

В стране выстраивалась линия национальной, внутренней опоры. Большая часть наших руководителей начинала понимать, что мы в предстоящей схватке с мiром фашизма и капитала не можем рассчитывать на помощь мiрового пролетариата, должны опираться на свой народ, свою экономику, историю, культуру.

А в это время Наркомпрос, где пыталась верховодить Н.К.Крупская, «изгонял» из школьных библиотек Александра Сергеевича Пушкина и других «непролетарских» писателей. Но патриотическая группа руководителей страны дала сигнал издания классиков отечественной литературы миллионными тиражами, создания библиотек для школьников, крестьян, комсомольцев, красноармейцев из произведений Н. Гоголя, Л.Толстого, А.Пушкина, Н.Некрасова, М.Лермонтова, И.Крылова.

Книги произведений Пушкина заполонили страну в 1937 году.

Возрождались исторические традиции, выковывавшие характер русского народа-победителя над иноземными захватчиками.

Революционеры всех эпох потеснились, уступая место св. Александру Невскому, Суворову, Кутузову, Петру Первому. В письме руководителей страны - Сталина, Жданова, Кирова - говорилось о том, что надо уважать историю страны и её героев: военных, учёных, деятелей культуры.

I съезд советских писателей стал полем идейной схватки многих сил, и не только внутри страны. Немалая часть русских писателей, не принимая действия советской власти в водовороте исторических событий, покинула Россию. Русская литература в изгнании многие годы сохраняла дух, стиль, образ отечественной классики. Среди них - великие И.Бунин, И.Шмелев, И.Ильин.

Кто-то возвращался на Родину (А. Толстой, И. Куприн, М. Горький). На территории же советской России, как казалось многим, литература никогда не возродится. Лидеры тех, кто объявил себя «пролетарскими» писателями, не принимали никакой преемственности и провозглашали: «Во имя нашего Завтра - сожжём Рафаэля, Разрушим музеи, растопчем искусства цветы...» Беспощадные «пролетарские» писатели, подлинные «неистовые ревнители» только себе присвоили право считаться представителями литературы. Все эти Авербахи, Лелевичи, Безыменские, Либединские, Уткины, Ермиловы распинали любые попытки национально мыслить, глубинно всматриваться в жизнь, сделать её предметом художественного осмысления, поиска истины. Всё в литературе было подчинено идее мiровой революции, уничтожения «до основания» старого мiра и броска в грядущее. Не замечали выдающихся рассказов М.Шолохова, сквозь зубы говорили о таланте Л.Леонова, В.Шишкова, с презрением называя их «попутчиками».

Магистральная дорога литературы оказалась в руках РАППа, ВОАППа, МАППа - так называемых пролетарских организаций писателей. Они захватили почти все литературные и общественно-политические издания, размахивая дубинкой критики, избивали всех непокорных, нестандартных, пытающихся создавать национальную литературу.

Общество было тогда неоднородно, немало было людей, являвших собой основу дореволюционного строя. И хотя к 1936 году было объявлено в Конституции о равенстве всех людей, на деле этого не было.

Первым предупреждением «неистовым ревнителям» стало в 1932-м году партийное постановление «О перестройке литературно-художественных организаций», по которому было принято решение ликвидировать ассоциацию пролетарских литераторов и объединить всех писателей, поддерживающих платформу советской власти, в единый Союз советских писателей. М. Горький, которого считают инициатором этого решения, выступал всё-таки в поддержку РАППа, в который, по его словам, «объединены наиболее грамотные и культурные литераторы-партийцы».

Съезд открыл 17 августа 1934 года своим докладом А.М.Горький. Он к этому времени возвратился окончательно в Советский Союз. Конечно, можно скептически и критически отнестись к I съезду писателей, но он всё-таки развернул панораму действующей, прорастающей, многообразной литературы страны. Назвал ли он все достойные имена? Да нет, естественно. Рапповщина не сдала свои позиции, троцкистско-бухаринская оппозиция дала свой «бой» на съезде.

Можно приписывать «перегибы» Сталину, но не надо забывать, что с основными докладами, кроме А. Горького, выступали Н. Бухарин (о поэзии, поэтике и задачах поэтического творчества), К.Радек (о мiровой литературе и задачах пролетарского искусства). А ведь именно Н.Бухарин ещё в 1927 году опубликовал знаменитые «Злые заметки» о Сергее Есенине. После этого почти на 30 лет Есенин исчез из издательских планов, школьных учебников и хрестоматий. Бухарин был беспощаден и к Маяковскому. Столь же жесток был к русским поэтам К.Радек.

Они хотели сформировать свой ряд признанных поэтов и руководителей, близких им по духу. М.Горького использовали, чтобы давить на Сталина и Жданова. Но разговор о литературе, художественном творчестве, народных истоках, русской истории, таланте и языке всё-таки состоялся, несмотря на громкую пролетарскую риторику рапповцев. М.Горький сказал: «Начало искусства слова - в фольклоре. Собирайте наш фольклор, учитесь на нём, обрабатывайте его... Чем лучше мы будем знать прошлое, тем легче, тем более глубоко и радостно поймём великое значение творчества нашего настоящего».

Союз писателей в немалой степени был подчинён государству и партийному руководству, но условия для творчества, материальная опора писателям была дана.

Вариант 2.

Первый съезд советских писателей состоялся с 17 по 30 августа 1934 года. Этому поистине знаменательному событию предшествовало Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций», из которого следовало, что многочисленные писательские организации должны были объединиться в одну, состоящую из писателей полностью «поддерживающих платформу Советской власти». Власть хотела объединить совершенно разных по мировоззрению, творческим методам и эстетическим склонностям людей. Местом проведения Первого всесоюзного съезда писателей стал Колонный зал дома Союзов. Для столько торжественного мероприятия нужно было украсить помещение, после малочисленных дебатов было решено развесить в зале портреты классиков литературы. Что тут же стало поводом для иронии злоязыких писателей:Хватало места всем вполнеКто на трибуне, кто в партере,А кто и просто на стене!Так, например, всех огороша,Нам факт явился как во сне –На кафедре Толстой Алеша,Толстой же Лева – на стене. Одна из делегатов Первого съезда союза писателей СССР А. Караваева вспоминала о дне открытия форума: «Солнечным августовским утром 1934 года, приближаясь к Дому Союзов, я увидела большую и оживленную толпу. Среди говора и аплодисментов – совсем как в театре – слышался чей-то молодой голос, который энергично призывал: «Товарищи делегаты Первого съезда советских писателей! Входя в этот зал, не забудьте поднять ваш исторический мандат!… Советский народ желает всех вас видеть и знать! Называйте, товарищи, вашу фамилию и предъявляйте ваш делегатский билет!».По мандатным данным, среди делегатов Первого съезда писателей СССР преобладали мужчины - 96,3%. Средний возраст участников - 36 лет. Средний литературный стаж - 13,2 года. По происхождению на первом месте выходцы из крестьян - 42,6%, из рабочих - 27,3%, трудовой интеллигенции 12,9%. Из дворян только 2,4%, служителей культа - 1,4%. Половина делегатов - члены ВКП(б), 3,7% кандидатов в члены ВКП(б) и 7,6% комсомольцев. Число прозаиков среди участников съезда - 32,9%, поэтов - 19,2%, драматургов - 4,7%, критиков - 12,7. Детских писателей - 1,3% и журналистов - 1,8 %.Любопытен и национальный состав съезда. Русских - 201 человек; евреев - 113; грузин - 28; украинцев - 25; армян - 19; татар - 19; белорусов - 17; узбеков -12. Представители еще 43 национальностей были представлены от 10 до одного делегатами. Были даже китайцы, итальянцы, греки и персы.

У нас самая большая информационная база в рунете, поэтому Вы всегда можете найти походите запросы

В 1934 году всеобщее внимание привлек первый съезд писателей. Творческим методом советской литературы и советского искусства был объявлен “социалистический реализм”.

Сам по себе факт создания нового художественного метода не может быть предосудительным. Беда состояло в том, что принципы этого метода, как пишет И.Н. Голомшток “вызревали где-то в верхах советского партийного аппарата, доводились до сведения избранной части творческой интеллигенции на закрытых встречах, собраниях, инструктажах, а затем рассчитанными дозами спускались в печать. Впервые термин “социалистический реализм” появился 25 мая 1932 года на страницах “Литературной газеты”, а несколько месяцев спустя принципы его были предложены в качестве основополагающих для всего советского искусства на таинственной встрече Сталина с советскими писателями на квартире у Горького, состоявшейся 26 октября 1932 года. Встреча эта тоже (как и аналогичные перфомансы Гитлера) было окружена атмосферой мрачной символики во вкусе ее главного организатора” Голомшток И.Н. Тоталитарное искусство. - М.: Галарт, 1984. - С. 85.. На этой встрече были также заложены основы будущей организации писателей.

Первый всесоюзный съезд советских писателей (проходил в Москве с 17 по 31 августа 1934 года) стал той трибуной, с которой был провозглашен социалистический реализм как метод, который вскоре стал универсальным для всей советской культуры: “Товарищ Сталин назвал вас инженерами человеческих душ. Какие обязанности накладывает на вас это звание. Это, во-первых, знать жизнь, что бы уметь ее правдиво изобразить в художественных произведениях, изобразить не схоластически, не мертво, не просто как “объективную реальность”, а изобразить действительность в ее революционном развитии. При этом правдивость и историческая конкретность художественного изображения должна сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся в духе соцреализма” (выступление Жданова) Там же.. “Литературе, да и искусству вообще отводилась тем самым подчиненная роль инструмента воспитания, и только. Как можно видеть, такая постановка вопроса была весьма далека от предпосылок, на основе которых вопросы литературы обсуждались десятью годами раньше, в разгар нэпа” Боффа Дж. История Советского Союза. Т.1. - М., 1994. - С.427..

На съезде были продемонстрированы два принципа будущего тоталитаризма в культуре: культ вождя и единодушное одобрение всех решений. Принципы соцреализма оказались вне обсуждения. Все решения съезда были заранее написаны и делегатам предоставлялось право проголосовать за них. Ни один из 600 делегатов не проголосовал против. Все ораторы, в основном, говорили о великой роли Сталина во всех сферах жизни страны (его величали “архитектором” и “кормчим”) и в том числе в литературе и искусстве. В итоге на съезде была сформулирована художественная идеология, а не художественный метод. Всю предшествующую художественную деятельность человечества посчитали предысторией к культуре “нового типа”, “культуре высшего этапа”, то есть социалистического. В основу важнейшего критерия художественной деятельности - принципа гуманизма - по предложению Горького включили “любовь - ненависть”: любовь к народу, партии, Сталину и ненависть к врагам родины. Такой гуманизм был назван “социалистическим гуманизмом”. Из такого понимания гуманизма логически следовал принцип партийности искусства и его обратная сторона - принцип классового подхода ко всем явлениям общественной жизни.

Очевидно, что социалистический реализм, имеющий свои художественные достижения и оказавший определенное влияние на литературу ХХ в. все же является течением гораздо более узким, чем вообще реализм ХХ века. Отражавшая идейные настроения советского общества литература, руководствуясь лозунгом Сталина об усилении классовой борьбы в ходе строительства социализма, все более втягивалась в поиски “врагов”. Абрам Терц (А. Синявский) в статье “Что такое социалистический реализм” (1957) определил суть его так: “Теологическая специфика марксистского образа мысли толкает к тому, чтобы все без исключения понятия и предметы подвести к Цели, соотнести с Целью, определить через Цель... Произведения социалистического реализма весьма разнообразны по стилю и содержанию. Но в каждом из них присутствует понятие цели в прямом или косвенном значении, в открытом или завуалированном выражении. Это либо панегирик коммунизму и всему, что с ним связано, либо сатира на его многочисленных врагов” Цит. по: Егорова Л.П., Чекалов П.К. История русской литературы ХХ века. - С.10.

Действительно, характерной особенностью литературы социалистического реализма, социально-педагогической, по определению Горького, является ее ярко выраженное сращение с идеологией, сакральность, а также то, что эта литература фактически была особой разновидностью массовой литературы, во всяком случае, выполняла ее функции. Это были функции агитационно социалистические.

Ярко выраженная агитационность литературы соцреализма проявлялась в заметной заданности сюжета, композиции, часто альтернативной (свои/враги), в явной заботе автора о доступности его художественной проповеди, то есть некоторой прагматичности. Принцип идеализации реальности, лежащий в основе “метода”, был главной установкой Сталина. Литература должна была поднимать дух людей, создавать атмосферу ожидания “счастливой жизни”. Сама по себе устремленность писателя соцреализма “к звездам” - к идеальному образцу, которому уподобляется действительность - не порок, она могла бы нормально восприниматься в ряду альтернативных принципов изображения человека, но превращенная в непререкаемую догму, стала тормозом искусства.

Но в литературе этих лет звучали и другие голоса - раздумья о жизни и предвиденье ее будущих сложностей и потрясений - в поэзии Александра Твардовского и Константина Симонова, в прозе Андрея Платонова и.д. Большую роль в литературе тех лет играло обращение к прошлому и его горьким урокам (исторические романы Алексея Толстого).

Таким образом, съезд пробудил у поэтов и писателей немало надежд. “Многие восприняли его как момент противопоставления нового социалистического гуманизма, встающего из крови и праха только что отгремевших сражений, звериному лику фашизма, который наступал в Европе. В голосах депутатов звучали разные интонации, порой не лишенные критических акцентов…Делегаты радовались тому, что благодаря преобразованию общества поднимались бесчисленные шеренги новых читателей” Боффа Дж. История Советского Союза. Т.1. - М., 1994. - С.427..

Совершенно новыми методами в культуре стали коллективные поездки писателей, художников и музыкантов на стройки, в республики, что придавало характер “кампании” сугубо индивидуальному творчеству поэта, композитора или живописца.

К. Симонов в своей книге “Глазами человека моего поколения” вспоминает: “И строительство Беломорканала и строительство канала Москва-Волга, начавшееся сразу же после окончания первого строительства, были тогда в общем и в моем тоже восприятии не только строительством, но и гуманною школою перековки людей из плохих в хороших, из уголовников в строителей пятилеток. И через газетные статьи, и через ту книгу, которую создали писатели после большой коллективной поездки в 33-м году по только что построенному каналу, проходила главным образом как раз эта тема - перековки уголовников. …все это подавалось как нечто - в масштабах общества - весьма оптимистическое, как сдвиги в сознании людей, как возможность забвения прошлого, перехода на новые пути. …Звучит наивно, но так оно и было” Симонов К. Глазами человека моего поколения: Размышления о Сталине. - М., 1988. - С.39..

Одновременно усиливался контроль над творческой деятельностью всего Союза и отдельных его членов. Возрастала роль цензора и редактора во всех областях культуры. Многие крупнейшие явления русской литературы оставались скрытыми от народа, в том числе романы Михаила Булгакова и Василия Гроссмана, произведения писателей зарубежья - Ивана Бунина, В. Ходасевича, и творчество репрессированных писателей - Николая Гумилева, Осипа Мандельштама. Еще в начале 1930-х годов Сталин назвал пьесу М.Булгакова “Бег” антисоветским явлением, попыткой “оправдать или полуоправдать белогвардейское дело” Сталин И.В. Соч., т.11. - С.327., грубые и оскорбительные отзывы Сталин позволил себе и в адрес такого, казалось бы, тесно связанного с партией и всей истории революции и гражданской войны поэта, как Демьян Бедный. Однако в 1930-1931 годах Сталин назвал его “перетрусившим интеллигентом”, который плохо знает большевиков Сталин И.В. Соч., т.13. - с.26-27., и этого оказалось достаточно, чтобы перед Д. Бедным закрылись двери большинства редакций и издательств.

В эти же годы наступает расцвет советской детской литературы. Этому в немалой степени способствовало то, что именно в детскую литературу ушли многие художники и писатели, чье творчество “не вписывалось” в жесткие рамки социалистического реализма. Детская литература рассказывала об общечеловеческих ценностях: о доброте и благородстве, о честности и милосердии, о семейных радостях. Несколько поколений советских людей выросло на книгах К.И. Чуковского, С.Я. Маршака, А.П. Гайдара, С.В. Михалкова, А.Л. Барто, В.А. Каверина, Л.А. Кассиля, В.П. Катаева.

Таким образом, период с 1932-го по 1934-ый в СССР явился решающим поворотом в сторону тоталитарной культуры:

1. Был окончательно отстроен аппарат управления искусством и контроля над ним.

2. Обрела окончательную формулировку догма тоталитарного искусства - социалистический реализм.

3. Была объявлена война на уничтожение всем художественным стилям, формам, тенденциям, отличающимся от официальной догмы.

Иначе говоря, в художественную жизнь вошли и полностью определили её три специфических феномена, как главные признаки тоталитаризма: организация, идеология и террор.

Становление и развитие советской литературы следует расценивать как сложный и противоречивый процесс. С одной стороны, богатая литературная культура России даже в условиях революционных потрясений, гражданской войны сумела выстоять, сохраниться как важнейший элемент духовной жизни страны. Безусловно, отряд литераторов поредел, многие из них покинули вздыбившуюся в революционном экстазе Россию. Другие остались, сплотившись в различные литературные объединения. Проявился талант целого ряда молодых писателей и поэтов. В 20-е годы прошлого столетия появились произведения, ставшие классикой отечественной литературы новейшего времени.

С другой стороны, новая власть и ее идеология подходили к литературе с утилитарных классовых позиций, с точки зрения целесообразности времени. Для них основополагающими в литературной политике оставались идеи ленинской статьи "Партийная организация и партийная литература", написанной еще в 1905 г. и вызвавшей негативную реакцию в литературных кругах страны. Вскоре после Октябрьской революции были предприняты попытки обособить пролетарских писателей и поэтов в единых творческих организациях, появился термин писатель-попутчик. Значительный ущерб литературе принесла деятельность Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), присвоившей себе право поучать других литераторов, как и что писать, говорить от имени большевистской партии. По мере утверждения в СССР тоталитаризма в литературе не нашлось места инакомыслию, многообразию творческих методов, деятельности различных писательских и поэтических групп. В такой обстановке и был взят курс на подготовку и проведение всесоюзного съезда писателей, нацеленного на организацию единого творческого союза литераторов, с помощью которого можно было руководить литературой, контролировать ее.

В советской литературе вплоть до конца 80-х годов ХХ в. I Всесоюзный съезд советских писателей оценивался исключительно положительно. Так, Ершов Л.Ф. считал, что этот съезд продемонстрировал идейное содружество художников слова. "Это была блестящая победа нашей партии (ВКП (б) - В.М.) в одной из сложнейших областей идеологии - в области литературы".

Научные исследования, документальные публикации 90-х годов прошедшего века позволяют узнать много нового о подготовке и ходе работы писательского съезда 1934 г. Это прежде всего Стенографический отчет съезда и документальный сборник "Власть и художественная интеллигенция". Указанные и другие публикации наглядно показывают руководящую роль большевистской партии в процессе объединения писательских сил, в определении задач и творческих методов советской литературы. ВКП(б) отказалась от нейтральной (по крайней мере на словах) позиции в отношении различных творческих писательских группировок и т.д. Широкой читательской аудитории стали известны скрывавшиеся ранее подробности работы писательского съезда, творческие позиции писателей, все более разраставшийся конформизм их и т.д.

    История организации Первого Всероссийского съезда советских писателей.

Важный шаг на пути создания ССП был сделан 23 апреля 1932 г., когда увидело свет Постановление ПБ ЦК ВКП(б) "О перестройке литературно-художественных организаций". Этим постановлением ликвидировались ассоциации пролетарских писателей (ВОАПП, РАПП) и намечался курс на объединение всех писателей, поддерживавших платформу Советской власти и стремящихся участвовать в социалистическом строительстве, в единый союз советских писателей с коммунистической фракцией в нем. Было принято также решение о разработке мер по проведению этого решения в жизнь. Вся подготовительная работа к съезду велась под бдительным контролем ПБ и ЦК ВКП(б).

В начале мая этого же года группа поэтов (Н. Асеев, А. Безыменский, А. Жаров, В. Инбер, М. Светлов и др.) направили в секретариат ВКП(б) письмо, в котором приветствовали курс партии на создание союза писателей. Одновременно они высказали опасение, что в новом союзе поэты, как и раньше, не будут допущены к руководству им, что и в новом союзе рапповцы будут верховодить: "Отдельные группы и товарищи пытаются смазать решение ЦК, пытаются представить дело так, что ничего не произошло, что изменилось лишь название союза, а не содержание его работы…Мы просим принять все меры к ликвидации таких тенденций, обещая ЦК самую горячую, самую активную поддержку в направлении борьбы с враждебными течениями и влияниями на советскую литературу, в направлении борьбы с кружковщиной, литературщиной, групповщиной и т.д".

7 мая 1932 г. появилось Постановление оргбюро ЦК ВКП(б) о мероприятиях по выполнению постановления ПБ ЦК ВКП(б) "О перестройке литературно-художественных организаций", утвердившее Оргкомитет Союза советских писателей по РСФСР в составе 24 человек. В него вошли: М. Горький (почетный председатель), И.М. Гронский (председатель союза и секретарь фракции ВКП(б) на съезде писателей), В.Я. Кирпотин (секретарь союза), А.А. Фадеев, Ф.И. Панферов, В.М. Киршон, А.С. Серафимович, А.И. Безыменский, В.В. Иванов, Л.Н. Сейфуллина, Л.М. Леонов и др. Аналогичные оргкомитеты создавались в национальных республиках. Все они объединялись в оргкомитет всесоюзной федерации советских писателей.

На своем первом заседании Президиум Оргкомитета ССП обратился в ЦК ВКП(б) с просьбой утвердить составы редколлегий ряда журналов: "На литературном посту", "Красная новь", "Октябрь", "Новый мир" и др.

Однако "мир" в среде литераторов после указанного выше постановления не был установлен. Об этом говорят, например, письма А.А. Фадеева Л.М. Кагановичу и В.М. Киршона И.В. Сталину и Л.М. Кагановичу в мае 1932 г. Видные члены РАППА жаловались на то, что они оказались не у дел, их критикуют за деятельность этой организация. Фадеев был не согласен с утверждением, будто он 8 лет потратил на какую-то групповщину и кружковщину и что он должен всенародно расписаться в этом на посмешище всем врагам пролетарской революции. В свою очередь, Киршон считал, что отстранение рапповцев от работы в редколлегиях журналов не приведет к консолидации коммунистов в литературном союзе: "В обстановке кампании, которую ведут против нас наши литературные противники, кричащие, что РАПП ликвидирован за ошибки РАППовского руководства, полное отстранение нас от работы в редакциях литературных журналов не может не быть воспринято как нежелание нашего участия в проведении линии партии на литературном фронте… Тов. Сталин говорил о необходимости поставить нас в "равные условия". Но при таком положении могут получиться не "равные условия", а разгром". И далее: "Работать в обстановке недоверия очень трудно и тяжело. Мы хотим давать большевистские произведения. Мы просим дать нам возможность вести работу на литературном фронте, исправить допущенные нами ошибки, перестроиться в новых условиях". Киршон просил оставить бывшим рапповцам журнал "На литературном посту". Партийное руководство учло просьбы рапповцев. В июне 1932 г. Секретариат ЦК ВКП(б) принял постановление "О литературных журналах". Ряд их был объединен. В частности, журнал "На литературном посту" слился с журналом "За марксистско-ленинское искусствознание" и "Пролетарской литературой" в одно издание. Киршон, Фадеев и другие рапповцы вошли в редколлегии ряда журналов.

Дата открытия съезда неоднократно переносилась. Первоначально он планировался на 1932 г., но ПБ ЦК ВКП(б) 27. 09.1932 г. отложило съезд до середины мая 1933 г. Однако и эта дата не была окончательной.

16 марта 1933 г. И. Гронский в докладной записке Сталину и Кагановичу отчитался о проделанной оргкомитетом съезда работе и внес ряд предложений, относящихся к предстоящему форуму писателей. Он считал, что переносить съезд с мая 1933 г на более поздний срок нет оснований и что уже сейчас (т.е. в марте 1933 г.) следует предпринять следующие шаги:
1. Утвердить порядок дня работы съезда и докладчиков.
2. Норму представительства на съезде. Предлагался следующий порядок работы съезда:
1. Вступительное слово Горького о задачах ССП.
2. Политический доклад (от ЦК ВКП(б)).
3. Отчет оргкомитета ССП (докл. И. Гронский).
4. Задачи советской драматургии (предлагался в качестве докладчика А.И. Стецкий - зав. отделом культпросветработы ЦК ВКП(б)
5. Устав ССП (докл. Субоцкий).
6. Доклад мандатной комиссии.
7. Выборы правления союза и ревизионной комиссии.

Норма представительства на съезд предлагалась такая: один делегат от 10 членов Союза. Таким образом, на съезд планировалось избрать 500-600 человек. Гронский предлагал заранее утвердить в ЦК ВКП(б) тезисы докладов и резолюций съезда.

Через несколько дней последовало постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) "О всесоюзном съезде писателей", зафиксировавшее новую дату созыва съезда писателей - 20 июля 1933 г. в Москве и по существу утвердившее все предложения Гронского. Заменен был лишь докладчик по советской драматургии. Намечался доклад зав. сектором художественной литературы ЦК ВКП(б) В.Я. Кирпотина и содоклады драматургов В. Киршона, Н Погодина и А. Толстого.

Однако по каким-то причинам съезд писателей в очередной раз был перенесен на 1934 г. Еще до съезда Политбюро приняло решение создать литературный фонд при писательском союзе, призванный улучшать культурно-бытовое обслуживание и материальное положение литераторов. Средства в фонд должны были поступать от издательской деятельности, театральных сборов, взносов членов Союза советских писателей.

С весны 1934 г. секретно-политический отдел ГУГБ НКВД СССР организовал регулярное информирование руководства наркомата и ЦК партии о настроениях в писательской среде, ходе выборов делегатов на съезд и т.д. В частности, накануне его правительственные верхи были проинформированы о составе делегаций писателей от разных регионов страны с характеристикой многих литераторов. По сути это были небольшие досье на участников съезда, в которых имелись сведения об их партийном прошлом, участии в националистических движениях и т.д.

Список делегатов включал 597 человек. Из них 377 человек имели решающий голос, 220-совещательный. Примечательно, что среди делегатов с решающим голосом 206 были членами ВКП(б) или кандидатами, 29 - членами ВЛКСМ и 142 - беспартийными. Средний возраст делегатов составлял около 36 лет, писательский стаж - около 13 лет. Таким образом, в работе съезда участвовали довольно молодые и профессиональные литераторы. Организаторов съезда устраивал и социальный состав делегатов. Около 70% из них были выходцами из рабочей и крестьянской среды

Разнообразным был жанровый состав участников писательского форума: прозаиков насчитывалось около 33%, поэтов - 19,2%, драматургов - 4,7%, литературных критиков - 12,7%, очеркистов - 2%, журналистов - 1,8%, детских писателей - 1,3% и т.д.

На съезде были представлены писатели и поэты 52 национальностей страны, в том числе русские - 201 человек, евреи - 113 человек, грузины -28, украинцы - 25, армяне - 19, татары - 19, белорусы - 17, узбеки - 12, таджики - 10 и т.д. Самыми представительными были писательские делегации Москвы - 175 человек, Ленинграда - 45, Украины - 42, Белоруссии - 26, Грузии - 30, Армении - 18, Азербайджана - 17, Узбекистана - 16, Таджикистана - 14.

В частности, от Центрально-Черноземной области в работе съезда приняли участие тамбовский писатель Завадовский Л.Н., писательница Кретова О.К., прозаик, переводчик Киреев М.М., прозаик, журналист Подобедов М.М., критик, литературовед Плоткин Л., редактор газеты "Коммуна" Швер А.В.

Наконец, на съезде присутствовали 40 иностранных писателей, в том числе Луи Арагон, Мартин Андерсен Нексе, Жан-Ришар Блок, Вилли Бредель и др. Некоторые из них выступили в прениях. Таким образом, власть могла надеяться на предсказуемые, соответствующие тогдашней идеологии и политике решения писательского съезда.

    Выступление М.Горького

Первый Всесоюзный съезд писателей проходил с 17 августа по 1 сентября 1934 г. За это время прошли 26 заседаний, на которых были заслушаны и обсуждены доклады А.М. Горького о советской литературе, С.Я Маршака о детской литературе, К. Радека о современной мировой литературе и задачах пролетарского искусства, В.Я. Кирпотина, Н.Ф. Погодина, В.М. Киршона о советской драматургии, Н.И. Бухарина о поэзии, поэтике и задачах поэтического творчества в СССР, В.П. Ставского о литературной молодежи страны, К.Я. Горбунова о работе издательств с начинающими писателями, П.Ф. Юдина об уставе союза советских писателей. Было проанализировано состояние литературы в национальных республиках.

Примечательным было начало съезда писателей. Его открыл А.М. Горький, человек, прославившийся в свое время как "буревестник революции", вставший в оппозицию советскому руководству в октябрьские дни 1917 г. Теперь же он выступал на съезде как апологет советской системы. Отсюда и такие пафосные слова в его речи: "Мы выступаем как судьи мира, обреченного на гибель, и как люди, утверждающие подлинный гуманизм революционного пролетариата, гуманизм силы, призванной историей освободить весь мир трудящихся от зависти, подкупа, от всех уродств, которые на протяжении веков искажали людей труда. Мы - враги собственности, страшной и подлой богини буржуазного мира, враги зоологического индивидуализма, утверждаемого религией этой богини… Мы выступаем в стране, освещенной гением Владимира Ильича Ленина, в стране, где неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина". На наш взгляд, доклад А.М. Горького о советской литературе нельзя назвать аналитическим. По мнению В. Баранова, он являл собой сжатый очерк развития художественного сознания, начиная с устного народного творчества и кончая наиболее зрелыми формами обобщения, утвердившимися в мировой литературе. Включив немалый конкретный материал и продемонстрировав огромную эрудицию, докладчик ухитрился не назвать ни одной фамилии советских литераторов. В. Баранов ссылается на версию, согласно которой выступление Горького было лишь частью доклада, содержавшего конкретный разговор о писателях и произведениях. Но разговор этот не устроил советское руководство и поэтому не состоялся. Эта версия имеет право на существование и тогда понятна безликость доклада Горького.

Среди проблем, поднятых Горьким в своем докладе, значительное место было отведено задачам советской литературы. В частности, он подчеркнул, что она не может похвастаться умением творчески подходить к анализу жизни. Запас впечатлений, количество знаний литераторов не велик, и особенной заботы о расширении, углублении его не чувствуется. В среде литераторов много мещанства. Основным героем советской литературы должен стать человек труда. Литераторы должны уделять больше внимания детям, советским женщинам, истории своей страны и т.д. Этот призыв получит развитие на съезде в приветствиях и наказах многочисленных делегаций от Красной Армии, колхозников и др. Из наказа делегации красноармейцев: "Мы ждем того, чтобы вы написали о Красной Армии, о ее бойцах, отразили самое главное - рядового бойца во всей его повседневной жизни"… "Если на границах каркнет черный ворон и взревут танки белых, мы возьмем в руки руль, и наши моторы с четвертой скоростью рванутся в бой".

Говоря о союзе писателей, Горький подчеркнул, что он (союз) должен поставить задачу не только защищать профессиональные интересы литераторов, но и интересы литературы в целом. Союз должен в какой-то мере взять на себя руководство армией начинающих писателей, должен организовать ее, учить работать с литературным материалом и т.д. Отсюда понятен тезис Горького о том, что советская литература должна быть организована как единое коллективное целое, как мощное орудие социалистической культуры. Для Горького аксиоматичным было положение о партийном руководстве литературой. Таким образом, он выполнил функции рупора партийной политики в литературе. Однако это не спасло писателя от разносной критики в кулуарах съезда. По мнению М. Шагинян, его доклад был неверным, неправильным, отнюдь не марксистским и им все недовольны, даже иностранные делегаты. Шагинян предположила, что доклад Горького будет дезавуирован Сталиным. Однако это предположение не сбылось.

    Выступление Жданова

Задал тон работы съезда писателей и секретарь ЦК ВКП(б) А. Жданов. В его выступлении наглядными были идеологические штампы: "СССР стал передовой индустриальной страной, страной самого крупного в мире социалистического земледелия. СССР стал страной, в которой пышным цветом развивается и растет наша советская культура. Для Жданова советская литература представлялась как самая идейная, самая передовая и самая революционная. Современное же состояние буржуазной литературы таково, что она уже не может создать великих произведений из-за упадка и разложения капиталистического строя. Ей характерен разгул мистицизма, поповщины, увлечение порнографией. "Знатными людьми" буржуазной литературы являются сейчас воры, сыщики, проститутки, хулиганы. Совсем другое дело в СССР, здесь другие герои. Советская литература насыщена энтузиазмом и героикой. Она оптимистична. Жданов напомнил слова Сталина о писателях как инженерах человеческих душ. Они должны знать жизнь, чтобы уметь все правдиво изобразить в художественных произведениях, изобразить не схоластически, мертво, не просто как "объективную реальность", а изобразить действительность в ее революционном развитии. При этом правдивость и историческая конкретность должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся в духе социализма. Это метод социалистического реализма. Жданов полагал, что советская литература не боится обвинений в тенденциозности. Она тенденциозна, ибо нет и не может быть в эпоху классовой борьбы литературы не классовой, не тенденциозной, якобы аполитичной. Он провозглашал разрыв с романтизмом старого типа, который изображал несуществующую жизнь и несуществующих героев, уводя читателя от противоречий и гнета жизни в мир несбыточного, в мир утопий. Нам, дескать, нужен революционный романтизм. Заметим сразу, что высказанные Ждановым в адрес старого романтизма претензии, следует отнести в полной мере к советской литературе 30-х и последующих лет. Революционный романтизм превратился по существу в утопический. К сожалению, тезисы ждановского доклада превратились в целевые установки для отечественных литераторов. Из-под их пера будут выходить и тенденциозные и утопические произведения, далекие от правды жизни, но зато соответствующие партийным установкам.

В докладе Жданова содержались и разумные идеи. В частности, он призывал писателей овладевать так называемой техникой литературного дела, собирать, изучать, критически осваивать литературное наследие прошлого, бороться за культуру языка, за высокое качество произведений. Имеющаяся же литература еще не отвечала требованиям эпохи. Однако все эти наставления и оценка советской литературы были элементарны, неконкретны и имели все тот же директивный характер.

    Прения после выступления Горького и Жданова

В прениях, развернувшихся на писательском съезде, приняли участие многие из известных тогда литераторов. В их выступлениях были развиты идеи, положения докладов Горького и Жданова. Ф. Гладков мог заявить, например, что успех их художественного творчества зависит в большой степени от того, высоко ли стоит писатель как культурная сила, насколько он глубоко усвоил теорию Маркса-Ленина-Сталина. К недостаткам советской литературы он отнес бессилие создать типическую фигуру человека, которая была бы ведущей, которая бы волновала, звала за собой, поднимала. Нет героев типа Базарова, Рудина, Челкаша, Ф. Гордеева и т.п. Писатель критиковал неумение литераторов выдерживать сюжет своих произведений, что приводило к его распаду. Читатель начинал томиться над книгой, ее чтение становилось для него гнетущим, скучным занятием. Для него книга становилась "жвачкой". Гладков высоко ценил творчество Ф. Достоевского, умевшего уголовный запутанный сюжет наполнить глубоким содержанием, создать изумительные типы своего времени, подняться до философских высот. Гладкова, как и других писателей, волновала проблема языка художественных произведений, но его суждения были явно ошибочны, когда он язык советских рабочих считал более богатым, динамичным, культурным, по сравнению с дореволюционным временем. Он противоречил себе, признавая наличие в языке советской эпохи много всяческих наслоений, грязи, блата, ругани, старых изуродованных слов.

В свою очередь, Л. Леонов выражал уверенность, что советские писатели будут участниками мировых конгрессов социалистической литературы. На повестке дня будут стоять не только вопросы, касающиеся нового человека, но и вопросы борьбы со стихиями, расширяющейся деятельности человека в космосе. Наш век - это утро новой эры. Художественная литература перестает быть только беллетристикой, она становится одним из самых важных орудий в деле ваяния нового человека.

Эту мысль развил И. Эренбург: "Наш новый человек куда богаче, тоньше, сложнее, нежели его тень на страницах книг. Вместо теплой вибрирующей жизни, вместо органической биографии у нас то и дело получается декларация, снабженная карточкой ударника и десятком общеизвестных мыслей. …Сплошь и рядом мы видим людей только в цехах или в правлении колхоза. Леса стройки превращаются в ультра-театральные подмостки". Вместо живых людей читатель видит порой манекенов. В показе современного человека многие писатели идут по пути наименьшего сопротивления. Мучительный процесс творчества они подменяют умелым лавированием. Они тщательно обходят темы, которые кажутся им трудными, отмахиваются от правдивого изображения запутанности психологии людей на переломе эпох. Эренбург остро поставил вопрос о литературной критике. Последняя, по его мнению, заносит писателей либо на красную, либо на черную доску, меняя при этом с легкостью положение литераторов. "Нельзя допускать, - утверждает Эренбург, - чтобы литературный разбор произведений тотчас же влиял на социальное положение писателей. Вопрос о распределении благ не должен находиться в зависимо c ти от мнения критика. Нельзя… рассматривать неудачи и срывы художника слова, как преступления, а удачи - как реабилитацию". Резко прозвучала мысль о том, что писатели не ширпотреб, нет такой машины, которая позволяла бы изготовлять писателей сериями. Нельзя подходить к работе писателя с меркой строительных темпов. Тем самым Эренбург нанес удар по расхожему мнению о том, что литератором в советской стране может стать любой человек, освоивший технику писательского труда. По его мнению, создание художественного произведения дело индивидуальное, … интимное, а литературные бригады останутся в истории советской литературы как живописная, но краткая деталь юношеских лет. По всей вероятности, писатель имел в виду бригаду литераторов, посетивших строившийся силами заключенных Беломоро-Балтийский канал и написавших позорную книгу очерков. Поездку эту довольно подробно описал А. Авдеенко в повести "Отлучение". Некоторые участники съезда расценили замечание Эренбурга, как выпад против них. В частности, Горький встал на защиту коллективных публикаций, а Вс. Иванов открыто гордился поездкой на канал и ядовито заметил: "Это не значит, что я уговариваю несравненного Эренбурга вступить в одну из таких бригад. Кому нравится международный вагон, построеннный в 1893 году, а кому - самолет "Максим Горький".

Эренбург взял под защиту творчество В. Маяковского и Б. Пастернака. Знакомство с их произведениями требует от читателя общекультурной и специальной литературной подготовки. "Романсы на гармошке куда легче даются, нежели Бетховен", - иронически заметил он.

Явно в духе партийных установок доклада А. Жданова выступил на съезде Л. Соболев, чей роман "Капитальный ремонт" тогда оценивался довольно высоко (например, Горьким). Расхожей на долгие годы стала его фраза: "Партия и правительство дали советскому писателю решительно все. Они отняли у него только одно - право плохо писать". В этой фразе полуправда тесно сплелась с лицемерием и облеклась в красивую словесную оболочку. Вряд ли кто на съезде всерьез воспринял слова А. Соболева, хотя Горький похвалил изречение писателя, присовокупив к нему слова о том, что партия и правительство отнимают у писателей и право командовать друг другом, представляя право учить друг друга в плане обмена опытом.

Примечательным было выступление А. Фадеева. Уже тогда входивший в литературную власть, он не ограничился оценкой литературной жизни страны, разразился дифирамбами в адрес партийного руководства, охарактеризовав дружбу людей из высшего партийного эшелона мужественной, принципиальной, железной, веселой, богатырской. Фадеев, пожалуй, первый на писательском форуме, призвал своих коллег изобразить фигуру такого мощного гения рабочего класса, как Сталин. Однако эта тема не получила развития у других делегатов съезда, если не считать некоторые моменты в выступлении И. Бабеля о необходимости так работать над словами в литературных произведениях, как работает Сталин над своими речами; заявления Аросева о том, что Сталин является лучшим другом и руководителем нашей литературы и оголтелой речи Вс. Вишневского. Последний выразил радость по поводу выполнения завета Ленина о превращении советской литературы в часть общепролетарского дела. Выступление Вишневского отличалось патетичностью, свидетельствовало о его преданности идеалам Октябрьской революции и граждансклой войны. Он призвал писателей показать Ленина в 1917 г., как самого глубокого, самого интересного, самого блестящего образца полководца и военачальника во всей мировой истории. Дифирамбы Сталину также превзошли все границы: "Кто знает, что всем партизанским сибирским движением молча руководил Сталин? Он обеспечил разгром колчаковского белого фронта и дальневосточной интервенции. Культу сверхчеловека в Германии, культу "сына неба" в Японии мы противопоставим образ подлинного пролетарского вождя - простого спокойного вождя-человека".

Противоречивое чувство вызвала речь Ю. Олеши. По его мнению, в художнике живут все пороки и все доблести. Каждый художник может писать только то, что он в состоянии писать. Писатель признался, что еще недавно социалистическая промышленность, новостройки не были его темой: "Я мог поехать на стройку, жить на заводе среди рабочих, описать их в очерке, даже в романе, но это не было моей темой… Мне трудно понять тип рабочего, тип героя-революционера. Я им не могу быть". Такое заявление можно расценить, как смелое и откровенное. Но далее писатель скажет: "Теперь другое время. Я хочу создать тип молодого человека, наделив его лучшим из того, что было в моей молодостии". Можно предположить, что Олеша попал под настрой писательского съезда с его обещаниями, наставлениями, клятвами. Известно, что Олеша и после съезда не создал ни одного примечательного, солидного произведения в духе соцреализма, прославления советского строя и т.д.

То же самое можно сказать и о Л. Сейфуллиной, писательнице смелой и честной, открыто выражавшей свои взгляды на советскую литературу. На съезде она могла заявить о том, что писателям незачем клясться в своей преданности советской власти. Будучи писателями советской страны, они не могут быть враждебными ей. С другой стороны, Сейфуллина язвительно заметила: "Советская власть лелеет писателей, как нигде, и они уже привыкли к этому. Писатель не прочь и корректуру своих произведений возложить на Политбюро. Со всякой мелочью мы привыкли обращаться к партии и правительству и ждать, чем нам помогут. Мы не ищем новые имена… У нас вообще нет критики. Писатели должны создать для себя ответственную критику, должны обороняться, если она безответственна. Писатели должны об этом говорить не в кулуарных тихих разговорах, а во весь голос добиваться этого. …В писательской среде сохраняются еще рапповские замашки. Нужны умные, толковые руководители писательского союза, а не чиновники". Уместным было и критическое замечание в адрес советской драматургии: "Киршон не виноват, что в Шекспирах ходит. Это не вина Киршона, а вина наша, что ходит он уже Шекспиром". Так Сейфуллина выразила свое отношение к незаслуженно высоко оцененной пьесе этого драматурга "Чудесный сплав".

    Итоги Первого Всероссийского съезда советских писателей.

На съезде были продемонстрированы два принципа будущего тоталитаризма в культуре: культ вождя и единодушное одобрение всех решений. Принципы соцреализма оказались вне обсуждения. Все решения съезда были заранее написаны и делегатам предоставлялось право проголосовать за них. Ни один из 600 делегатов не проголосовал против. Все ораторы, в основном, говорили о великой роли Сталина во всех сферах жизни страны (его величали “архитектором” и “кормчим”) и в том числе в литературе и искусстве. В итоге на съезде была сформулирована художественная идеология, а не художественный метод. Всю предшествующую художественную деятельность человечества посчитали предысторией к культуре “нового типа”, “культуре высшего этапа”, то есть социалистического. В основу важнейшего критерия художественной деятельности - принципа гуманизма - по предложению Горького включили “любовь - ненависть”: любовь к народу, партии, Сталину и ненависть к врагам родины. Такой гуманизм был назван “социалистическим гуманизмом”. Из такого понимания гуманизма логически следовал принцип партийности искусства и его обратная сторона - принцип классового подхода ко всем явлениям общественной жизни.

Очевидно, что социалистический реализм, имеющий свои художественные достижения и оказавший определенное влияние на литературу ХХ в. все же является течением гораздо более узким, чем вообще реализм ХХ века. Отражавшая идейные настроения советского общества литература, руководствуясь лозунгом Сталина об усилении классовой борьбы в ходе строительства социализма, все более втягивалась в поиски “врагов”. Абрам Терц (А. Синявский) в статье “Что такое социалистический реализм” (1957) определил суть его так: “Теологическая специфика марксистского образа мысли толкает к тому, чтобы все без исключения понятия и предметы подвести к Цели, соотнести с Целью, определить через Цель. Произведения социалистического реализма весьма разнообразны по стилю и содержанию. Но в каждом из них присутствует понятие цели в прямом или косвенном значении, в открытом или завуалированном выражении. Это либо панегирик коммунизму и всему, что с ним связано, либо сатира на его многочисленных врагов”.

Действительно, характерной особенностью литературы социалистического реализма, социально-педагогической, по определению Горького, является ее ярко выраженное сращение с идеологией, сакральность, а также то, что эта литература фактически была особой разновидностью массовой литературы, во всяком случае, выполняла ее функции. Это были функции агитационно социалистические.

Ярко выраженная агитационность литературы соцреализма проявлялась в заметной заданности сюжета, композиции, часто альтернативной (свои/враги), в явной заботе автора о доступности его художественной проповеди, то есть некоторой прагматичности. Принцип идеализации реальности, лежащий в основе “метода”, был главной установкой Сталина. Литература должна была поднимать дух людей, создавать атмосферу ожидания “счастливой жизни”. Сама по себе устремленность писателя соцреализма “к звездам” - к идеальному образцу, которому уподобляется действительность - не порок, она могла бы нормально восприниматься в ряду альтернативных принципов изображения человека, но превращенная в непререкаемую догму, стала тормозом искусства.

Но в литературе этих лет звучали и другие голоса - раздумья о жизни и предвиденье ее будущих сложностей и потрясений - в поэзии Александра Твардовского и Константина Симонова, в прозе Андрея Платонова и.д. Большую роль в литературе тех лет играло обращение к прошлому и его горьким урокам (исторические романы Алексея Толстого).

Таким образом, съезд пробудил у поэтов и писателей немало надежд. “Многие восприняли его как момент противопоставления нового социалистического гуманизма, встающего из крови и праха только что отгремевших сражений, звериному лику фашизма, который наступал в Европе. В голосах депутатов звучали разные интонации, порой не лишенные критических акцентов…Делегаты радовались тому, что благодаря преобразованию общества поднимались бесчисленные шеренги новых читателей”.

Совершенно новыми методами в культуре стали коллективные поездки писателей, художников и музыкантов на стройки, в республики, что придавало характер “кампании” сугубо индивидуальному творчеству поэта, композитора или живописца.

К. Симонов в своей книге “Глазами человека моего поколения” вспоминает: “И строительство Беломорканала и строительство канала Москва-Волга, начавшееся сразу же после окончания первого строительства, были тогда в общем и в моем тоже восприятии не только строительством, но и гуманною школою перековки людей из плохих в хороших, из уголовников в строителей пятилеток. И через газетные статьи, и через ту книгу, которую создали писатели после большой коллективной поездки в 33-м году по только что построенному каналу, проходила главным образом как раз эта тема – перековки уголовников. …все это подавалось как нечто – в масштабах общества – весьма оптимистическое, как сдвиги в сознании людей, как возможность забвения прошлого, перехода на новые пути. …Звучит наивно, но так оно и было”.

Одновременно усиливался контроль над творческой деятельностью всего Союза и отдельных его членов. Возрастала роль цензора и редактора во всех областях культуры. Многие крупнейшие явления русской литературы оставались скрытыми от народа, в том числе романы Михаила Булгакова и Василия Гроссмана, произведения писателей зарубежья - Ивана Бунина, В. Ходасевича, и творчество репрессированных писателей - Николая Гумилева, Осипа Мандельштама. Еще в начале 1930-х годов Сталин назвал пьесу М.Булгакова “Бег” антисоветским явлением, попыткой “оправдать или полуоправдать белогвардейское дело”, грубые и оскорбительные отзывы Сталин позволил себе и в адрес такого, казалось бы, тесно связанного с партией и всей истории революции и гражданской войны поэта, как Демьян Бедный. Однако в 1930-1931 годах Сталин назвал его “перетрусившим интеллигентом”, который плохо знает большевиков, и этого оказалось достаточно, чтобы перед Д. Бедным закрылись двери большинства редакций и издательств.

В эти же годы наступает расцвет советской детской литературы. Этому в немалой степени способствовало то, что именно в детскую литературу ушли многие художники и писатели, чье творчество “не вписывалось” в жесткие рамки социалистического реализма. Детская литература рассказывала об общечеловеческих ценностях: о доброте и благородстве, о честности и милосердии, о семейных радостях. Несколько поколений советских людей выросло на книгах К.И. Чуковского, С.Я. Маршака, А.П. Гайдара, С.В. Михалкова, А.Л. Барто, В.А. Каверина, Л.А. Кассиля, В.П. Катаева.

Таким образом, период с 1932-го по 1934-ый в СССР явился решающим поворотом в сторону тоталитарной культуры:

1. Был окончательно отстроен аппарат управления искусством и контроля над ним.

2. Обрела окончательную формулировку догма тоталитарного искусства - социалистический реализм.

3. Была объявлена война на уничтожение всем художественным стилям, формам, тенденциям, отличающимся от официальной догмы.

Иначе говоря, в художественную жизнь вошли и полностью определили её три специфических феномена, как главные признаки тоталитаризма: организация, идеология и террор.

Литература:

    Георгиева Т.С. Русская культура: История и современность: Учебное пособие для вузов. – М., 2000. – 575 с.

    Мир культуры: Литература. Живопись, Архитектура. Балет/ Авт.-сост. О.М. Чернякевич. – Смоленск, 2001. – 461 с.

    Мир русской культуры: Энциклопедический справочник/ Авт. А.В. Аграшенков, М.М. Шумилов. – М., 1997. – 618 с.

    Русская литература XX века. Хрестоматия. Составил Н.А. Трифонов.- М., 1970.

    Интернет-ресурсы.

Первый съезд советских писателей, 1934

В повестке дня предстоящего съезда советских писателей указан Ваш доклад о советской поэзии, и это дает мне смелость адресовать мои вопросы непосредственно к Вам.

Вопросы эти следующие: наиболее трудно уяснить в настоящее время, среди многочисленных представителей современной поэзии, место и значение одного из талантливейших мастеров – Бориса Пастернака. Лирики, равной по силе, выразительности, новизне звучания и какой-то необъяснимой, противоречивой, скорей угадываемой, чем сознаваемой громадной связи с самыми глубокими сторонами социалистического, то есть завтрашнего искусства, нет в современной поэзии. <…> Нужно ли доказывать Вам, что поэт, приведенный всем своим существом, на высоком горном перевале своего пути к восклицанию: «Ты рядом, даль социализма» – действительно великий поэт? Восклицание Пастернака стоит много больше, чем иные диссертации, начинающиеся и кончающиеся осаннами новому миру. Лирическая правдивость его такова, что каждый «неверный звук», исторгнутый им, – мстит ему, как сто тысяч демонов мстить не умеют… Такова его биография, и такова его поэзия <…>.

Пастернак говорил, что раньше у него были большие надежды на съезд – он надеялся услышать на съезде писателей совсем не то, чему посвятили свои выступления ораторы. Пастернак ждал речей большого философского содержания, верил, что съезд превратится в собрание русских мыслителей. Речь Максима Горького показалась ему одинокой на съезде. То, что Пастернак считал важнейшим для судеб русской литературы, на съезде не обсуждалось. Пастернак был разочарован:

– Я убийственно удручен, – повторил он несколько раз. – Вы понимаете, просто убийственно.

(Миндлин Эм. Необыкновенные собеседники: книга воспоминаний. М., 1968. С. 429)

Борис Пастернак является поэтом, наиболее удаленным от злобы дня, понимаемой даже в очень широком смысле. Это поэт-песнопевец старой интеллигенции, ставшей интеллигенцией советской. Он, безусловно, приемлет революцию, но он далек от своеобразного техницизма эпохи, от шума битв, от страстей борьбы. Со старым миром он идейно порвал (или, вернее, надорвал связь с ним) еще во время империалистической войны. Кровавая каша, торгашество буржуазного мира были ему глубоко противны, и он «откололся», ушел от мира, замкнулся в перламутровую раковину индивидуальных переживаний, нежнейших и тонких, хрупких трепетаний раненой и легко ранимой души. <…> Счастье Пастернака в том, что он далеко не последователен. Вслед за посланием к Брюсову он помещает великолепный панегирик, посвященный памяти Ларисы Рейснер; он воспевает «безумный» 1905 год в целой серии стихотворений; он пишет своего «Лейтенанта Шмидта», «9 января» – и все это в полноценных строфах настоящей поэзии. Он дал очень выпуклый образ Ленина. И тем не менее даже в его революционных стихах, революционных по своему идейному смыслу, можно найти ряд подходов в этому смыслу через ассоциации, совершенно неожиданные и часто узко индивидуальные. Пастернак оригинален. В этом и его сила, и его слабость одновременно. В этом его сила, потому что он бесконечно далек от шаблона, трафаретности, рифмованной прозы. В этом его слабость, потому что эта оригинальность переходит у него в эгоцентризм, когда его образы перестают быть понятными, когда трепет его задыхающегося ритма и изгибы тончайшей словесной инструментовки превращаются, за известной гранью, в перепады непонятных образосочетаний – настолько они субъективны и интимно тонки. <…> Таков Борис Пастернак, один из замечательнейших мастеров стиха в наше время, не только нанизавший на нити своего творчества целую вереницу лирических жемчужин, но и давший ряд глубокой искренности революционных вещей.

(Бухарин Н.И. Поэзия, поэтика и задачи поэтического творчества в СССР: доклад на I Всесоюзном съезде советских писателей // Известия. 1934. 30 августа. № 204 (5452). С. 3–4)

Выступление Бухарина, которое всем нравится, не представляет ничего примечательного. Что можно ожидать от Бухарина, если он провозглашает первым поэтом бессмысленного и бессодержательного Пастернака? Надо потерять последние остатки разума для того, чтобы основой поэзии провозгласить формальные побрякушки. А то, что кругом кипит борьба, что революция продолжается – об этом совершенно забыли. Нельзя так подходить к поэзии, как подходит Бухарин. Это на руку тем, кто хочет, чтобы поэзия была у нас «изысканным блюдом» для немногих.

(Орешин П.В. Между молотом и наковальней. Союз советских писателей СССР. М., 2011. Т. 1. С. 351–352)

У Бухарина получилось так, что центр, вершинное выражение нашей сегодняшней поэзии сосредоточено на именах Б.Л. Пастернака, Сельвинского и еще двух-трех поэтов. При всем моем глубочайшем уважении к Пастернаку как к мастеру и поэту я все же вынужден сказать, что для большой группы людей, которые растут в нашей литературе, творчество Пастернака – неподходящая точка ориентации. Тов. Бухарин здесь оговаривался насчет того, что он обсуждает вопросы поэзии с точки зрения наращивания мастерства. Хорошо. Но ведь мы же знаем, что вне конкретной исторической обстановки мастерства не бывает, что мастерство целиком и полностью живет в эпохе. А с этой точки зрения у т. Бухарина получилось довольно прискорбно. Тов. Бухарин здесь, с этой трибуны, тихонько ликвидировал всю пролетарскую поэзию, которая с таким трудом набирала силы, поэзию, которая с таким трудом укрепила своих авторов в читательской среде. Можно и нужно говорить о больших недостатках, которыми страдает пролетарская поэзия, но при освещении вопроса, которое дал докладчик, получается не то, что нам нужно. Мне думается, что нужно было бы здесь, на съезде, сказать о ряде поэтов, у которых огромные перспективы, у которых дыхание чрезвычайно глубоко, сказать о том, насколько смело, насколько мужественно они переступят черту, заставляющую их смущаться вопроса – хватит ли дыхания для принятия воздуха революции. Этот вопрос будет стоять очень остро до тех пор, пока они не установят, что глубокая всесторонняя реализация их возможностей только тогда исторически возможна, когда, скажем, талант Пастернака будет развернут на адекватно огромном богатом материале нашей революции. Когда, скажем, тот же Пастернак, до сего времени заманивающий Вселенную на очень узкую площадку своего видения мира, сделает обратное движение и со своими возможностями выйдет в этот просторный мир; тогда его возможности будут звучать в тысячу раз более ярко.

(Сурков А.А. Черты нашего гуманизма // Известия. 1934. 1 сентября. № 205(5453). С. 3)

Поэзия есть проза, проза не в смысле совокупности чьих бы то ни было прозаических произведений, но сама проза, голос прозы, проза в действии, а не в беллетристическом пересказе. Поэзия есть язык органического факта, то есть факта с живыми последствиями. И, конечно, как все на свете, она может быть хороша или дурна, в зависимости от того, сохраним ли мы ее в неискаженности или умудримся испортить. Но как бы то ни было, именно это, то есть чистая проза в ее первородной напряженности, и есть поэзия <…>.

Есть нормы поведения, облегчающие художнику его труд. Надо ими пользоваться. Вот одна из них: если кому-нибудь из нас улыбнется счастье, будем зажиточными, но да минует нас опустошающее человека богатство. «Не отрывайтесь от масс», – говорит в таких случаях партия. У меня нет права пользоваться ее выражениями. «Не жертвуйте лицом ради положения», – скажу я в совершенно том же, как она, смысле. При огромном тепле, которым окружает нас народ и государство, слишком велика опасность стать социалистическим сановником. Подальше от этой ласки во имя ее прямых источников, во имя большой, и реальной, и плодотворной любви к родине и нынешним величайшим ее людям, на деловом и отягченном делами и заботами от них расстоянии. Каждый, кто этого не знает, превращается из волка в болонку…

(Пастернак Б.Л. Выступление на I Всесоюзном съезде советских писателей // Пастернак Б.Л. ПСС. Т. 5. С. 228)

Поведение и отдельные неловкие поступки Б.Л. часто вызывали смех и улыбки. Во время работы Первого съезда писателей в Колонный зал пришла с приветствием делегация метростроевцев. Среди них были девушки в прорезиненных комбинезонах – своей производственной одежде. Одна из них держала на плече тяжелый металлический инструмент. Она встала как раз рядом с сидевшим в президиуме Пастернаком, а он вскочил и начал отнимать у нее инструмент. Девушка не отдавала: инструмент на плече – рассчитанный театральный эффект – должен был показать, что метростроевка явилась сюда прямо из шахты. Не понимая этого, Б.Л. хотел облегчить ее ношу. Наблюдая их борьбу, зал засмеялся. Пастернак смутился и начал свое выступление с объяснений по этому поводу.

(Гладков А.К. Встречи с Борисом Пастернаком. С. 74)

И когда я в безотчетном побуждении хотел снять с плеча работницы Метростроя тяжелый забойный инструмент, названия которого я не знаю (смех), но который оттягивал книзу ее плечо, – мог ли знать товарищ из президиума, вышутивший мою интеллигентскую чувствительность, что в многоатмосферных парах, созданных положением, она была в каком-то мгновенном смысле сестрой мне, и я хотел помочь близкому и давно знакомому человеку.

(Пастернак Б.Л. Выступление на I Всесоюзном съезде советских писателей // Пастернак Б.Л. ПСС. Т. 5. С. 227–228)

Я не буду описывать в подробностях <…>, как весной девятьсот первого года в зоологическом саду показывали отряд дагомейских амазонок. Как первое ощущение женщины связалось у меня с ощущением обнаженного строя, сомкнутого страданья, тропического парада под барабан. Как раньше, чем надо, стал я невольником форм, потому что рано увидел на них форму невольниц.

(Пастернак Б.Л. Охранная грамота)

Я не досидел до конца съезда и уехал после речи Стецкого, до заключительного слова Горького.

Первые дни по приезде сюда я мечтал Вам ответить с пространностью, которая и мне была бы на пользу, потому что упорядочила бы мои впечатления от съезда, но потом засел за работу, которая всегда идет хуже моих расчетов, и так вот прошел месяц.

Теперь вижу, что лучше на все эти темы поговорить при встрече (ведь Вы, наверное, в начале зимы в Москву соберетесь?), и не уверен, не больше ли потребность в таком разговоре у меня, чем у Вас.

Дело в том, что хотя Вас насчет телефона и не обманули (был он весною, а не перед съездом) и отношенье ко мне на съезде было совершенной неожиданностью, но все это гораздо сложнее, чем может Вам представиться, а главное: по косвенности поводов, связывающих эти вещи со мной, – серее и непраздничней.

И уже допустил я неправильность, начав под влияньем Вашего письма с себя. Ведь ту же нескладицу, в гораздо большем значеньи, для всех нас и для меня, представлял самый съезд, явленье во всех отношеньях незаурядное. Ведь более всего именно он поразил меня и мог бы поразить Вас непосредственностью, с какою бросал из жара в холод и сменял какую-нибудь радостную неожиданность давно знакомым и все уничтожающим заключеньем.

Это был тот уже привычный нам музыкальный строй, в котором к трем правильным звукам приписывают два фальшивых, но на этот и в этом ключе была исполнена целая симфония, и это было, конечно, ново.

Усиленное подчеркивание значения Пастернака на 1-м съезде советских писателей, смутившее многих и понятое ими как установка на «чистую», то есть необщественную, узко личную лирику, было на самом деле правильной установкой на свободу и самозаконность поэта, ибо поэт разговаривает с эпохой без чужого посредства и принимает ее веления непосредственно из ее уст. Поднимая на щит Пастернака, мы поднимаем на щит не «чистоту» и камерность его поэзии, а его верность своему дарованию.

(Святополк-Мирский Д.П. Заметки о стихах // Знамя. 1935. № 12. С. 231)

Из книги Тайны афганской войны автора Ляховский Александр Антонович

Глава VI Первый этап вывода советских войск

Из книги О чем молчат фигуры автора Авербах Юрий Львович

Объединительный съезд В то время как в Москве, с 1918 года ставшей столицей Советской России, шахматы начали возрождаться при помощи Всевобуча - государственной организации, в бывшей столице - Петрограде, восторжествовала частная инициатива и произошло восстановление

Из книги Ленин. Эмиграция и Россия автора Зазерский Евгений Яковлевич

Курс на новый съезд Ленин обращается к опыту Парижской коммуны, ее завоеваниям и достижениям, недостаткам и ошибкам, рассматривая Коммуну как величайший образец величайшего пролетарского движения XIX века. И в мартовские дни здесь, в Женеве, на собрании социал-демократов,

Из книги Когда началась и когда закончилась Вторая Мировая автора Паршев Андрей Петрович

Первый бой, первая рота, первый танкист Даже знающие люди иногда считают, что там были только советники. Ну да, были и советники. Из 59 Героев Советского Союза за испанскую кампанию (начиная с Указа от 31 декабря 1936 года) советников было двое: Батов - советник-общевойсковик и

Из книги Восстание потребителей автора Панюшкин Валерий

Первый съезд В 88-м при ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов) создана была рабочая группа, долженствовавшая объединить стихийно возникшие по всей стране потребительские общества в централизованный потребительский союз. Теперь уж Бог весть, как

Из книги Происхождение партократии автора Авторханов Абдурахман Геназович

Глава 16. VII ЭКСТРЕННЫЙ СЪЕЗД ПАРТИИ VII экстренный съезд партии, созванный для ратификации мира, происходил 6–8 марта 1918 г. Это был первый съезд партии после захвата власти. К этому времени партия насчитывала в своих рядах около 300 тысяч членов, но на съезде было представлено

Из книги Преступный режим. «Либеральная тирания» Ельцина автора Хасбулатов Руслан Имранович

Глава 17. ЛЕНИН, ОППОЗИЦИИ И VIII СЪЕЗД Советская Россия могла аннулировать Брестский сепаратный мир только в результате капитуляции Германии перед западными державами, но все же большевики считали, что капитуляция Германии «имела некоторое отрицательное значение»

Из книги Подлая «элита» России автора Мухин Юрий Игнатьевич

Глава 23. ПОСЛЕДНИЙ СЪЕЗД БЕЗ ЛЕНИНА Последним съездом при жизни Ленина был XII съезд, который происходил в апреле 1923 г. Надежды на участие Ленина в работе съезда были еще так велики, что Политбюро 11 января 1923 г. утверждает его докладчиком по политическому отчету ЦК. Но

Из книги Главный процесс человечества. Репортаж из прошлого. Обращение к будущему автора Звягинцев Александр Григорьевич

VII Съезд депутатов о новой Конституции

Из книги Неизвестная революция. Сборник произведений Джона Рида автора Рид Джон

XIX съезд Первая попытка устранить ЦК партии от власти и передать власть народу не получилась не только из-за сопротивления диктатора – ЦК, но и по объективной причине – угрозы войны. Но в 1945 году была победа, поразившая мир, а к 1952 году развитие страны было столь успешным, а

Из книги Двойной заговор. Сталин и Гитлер: Несостоявшиеся путчи автора Прудникова Елена Анатольевна

Документ № СССР-51 Из ноты народного комиссара иностранных дел СССР от 11 мая 1943 г. «О массовом насильственном уводе в немецко-фашистское рабство мирных советских граждан и об ответственности за это преступление германских властей и частных лиц, эксплуатирующих

Из книги «Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.) автора Аксенов Василий

Глава XII. Крестьянский съезд 18 (5) ноября выпал снег. Проснувшись утром, мы увидели, что карнизы окон совсем побелели. Снег был такой густой, что в десяти шагах ничего не было видно. Грязь исчезла. Хмурый город вдруг стал ослепительно белым. Дрожки сменились сапками, с

Из книги Слово и «Дело» Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений автора Нерлер Павел

«Съезд победителей», он же «съезд расстрелянных» Итак, противостояние нарастало. В то же время к 1934 году стало ясно, что политика властей оправдывает себя. Страна понемногу выбиралась из разрухи, не той, что, по выражению профессора Преображенского, «не в клозетах, а в

Из книги автора

Президиуму IV Съезда советских писателей от делегата съезда Аксенова В.П. Москва Сообщаю Президиуму, что мной получено письмо писателя Солженицына А. И., направленное им в адрес Съезда и, должно быть, уже известное Президиуму.Я хочу заявить, что солидарен с Солженицыным по

Из книги автора

Объединенное Государственное политическое Управление СССР (1934): Сталинская премия за 1934 год 1 Подготовка ареста и арест И всю ночь напролет жду гостей дорогих… О. Мандельштам За О.М. пришли в ночь с 16 на 17 мая 1934 года. Около часа ночи раздался отчетливый, характерный стук:

Из книги автора

‹10› Выписка из протокола Особого совещания при Коллегии ОГПУ СССР от 10 июня 1934 года с постановлением об изменении Постановления ОСО от 26 мая 1934 года Выписка из протокола Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 10 июня 1934 г. Секретарь Коллегии ОГПУ



Похожие публикации: