Внешний вид героев война и мир. "Война и мир": персонажи

Василий Жуковский

Ундина

Старинная повесть

Бывали дни восторженных видений;
Моя душа поэзией цвела;
Ко мне летал с вестями чудный Гений;
Природа вся мне песнию была.
Оно прошло, то время золотое;
С природы снят магический венец;
Свет узнанный свое лицо земное
Разоблачил, и призракам конец.
Но о Мечте, как о весенней птичке,
Певавшей мне, с усладой помню я;
И Прелести явленьем по привычке
Любуется, как встарь, душа моя.
Здесь есть одна — жива как вдохновенье,
Как ясная надежда молода —
На душу мне ее одно явленье
Поэзию наводит завсегда...
Перед пустой когда-то колыбелью
Задумчиво-безмолвен я стоял.
«Кто обречен святому новоселью
Тобой в жильцы?» — судьбу я вопрошал.
И с первою блеснувшей мне денницей
Уж милый гость в тон колыбели был;
Он в ней лежал под царской багряницей,
Прекрасен, тих, как божий ангел мил,
Года прошли — и мой расцвел младенец,
Прекрасен, тих, как божий ангел мил;
И мнится мне, что неба уроженец
Утехой в нем на землю прислан был.
Его-то я порою здесь встречаю,
Как чистую Поэзию мою;
Им иногда я душу воскрешаю;
При нем подчас, забывшись, и пою.

Глава I
О том, как рыцарь приехал в хижину рыбака

Лет за пятьсот и поболе случилось, что в ясный весенний
Вечер сидел перед дверью избушки своей престарелый
Честный рыбак и починивал сеть. Сторона та, в которой
Жил он, была прекрасное место. Луг, где стояла
Хижина, длинной косою входил в широкое лоно
Моря: можно было подумать, что берег душистый
В светло-лазурные, чудно-прозрачные воды с любовью
Нежной теснился, что море, влажной трепещущей грудью
Нежно прижавшись к нему и его обнимая, пленялось
Свежестью шелковой зелени, блеском цветов и прохладой
Темных сеней древесных. Правда, в краю том немного
Было людей: рыбак с женою, и только; дремучий
Лес отделял полуостров от твердой земли. И ужасен
Был тот лес своей темнотой неприступной; и слухи
Страшные были об нем в народе; там было нечисто:
Злые духи гнездилися в нем и пугали прохожих
Так, что не смели и близко к нему подходить. Но смиренный
Старый рыбак не боялся враждебных духо́в; на продажу
Рыбу носил он в город, лежавший за́ лесом; полон
Набожных мыслей, входил он в его глубину, и ни разу
Там ничего он не встретил, хранимый небесною силой.
Сидя беспечно в тот вечер за неводом, вдруг он услышал
Шум в лесу, как будто бы топот коня и железной
Брони звук; он слушает: шум приближается; робость
Им овладела, и все, что до тех пор в ненастные ночи
Снилось ему о таинственном лесе, представилось разом
Мыслям его; особливо ж один, великанского роста,
Белый, всегда головою странно кивающий. В темный
Лес он со страхом глядит, и ему показалось, что в самом
Деле сквозь черные ветви смотрит кивающий призрак.
Вспомнив однако, что все никакой еще не случилось
С ним беды ни в лесу, ни в избушке, в которой так долго
Жил он с женою вдвоем, что нечистый над ними не властен,
Он ободрился, прочел молитву, и сделалось скоро
Даже ему и смешно, когда он увидел, какую
Шутку с ним глупая робость сыграла: кивающий образ
Был не что иное, как быстрый ручей, из средины
Леса бегущий и с пеной впадающий в озеро; шум же,
Слышанный им, был от рыцаря: шагом на белом
Бодром коне из чащи лесной он ехал и прямо
К хижине их приближался. Мантией алого цвета
Был покрыт его фиолетовый, золотом шитый
Стройный колет; на бархатном черном берете вилися
Белые перья; висел у бедра на цепи драгоценной
Меч с золотой рукоятью искусной работы; а белый
Рыцарев конь был статен, силен и жив; он, копытом
Легким едва к луговой мураве прикасаясь, воздушной
Поступью шел и, сгибая красивую шею, как лебедь,
Грыз узду, облитую пеной. Старик, пораженный
Видом статного рыцаря, невод покинул и, снявши
Шляпу, смотрел на него с приветной улыбкой. Приближась,
Рыцарь сказал: «Могу ль я с конем найти здесь на эту
Ночь убежище?» — «Милости просим, гость благородный;
Лучшим стойлом будет коню твоему наш зеленый
Луг, под кровлей ветвистых дерев; а вкусную пищу
Сам он найдет у себя под ногами; тебе ж мы охотно
Угол очистим в нашем убогом жилище и ужин
Скудный с тобою разделим». Рыцарь, кивнув головою,
Спрыгнул с коня, его разнуздал и по свежему лугу
Бегать пустил; потом сказал рыбаку: «Ты охотно,
Добрый старик, принимаешь меня, но когда б и не столько
Был ты сговорчив, то все бы со мной не разделался нынче:
Море, вижу я, здесь перед нами, и дале дороги
Нет никакой; а вечером поздно в этот проклятый
Лес возвращаться избави боже!» — «Не станем об этом
Слишком много теперь говорить», — сказал, озираясь,
Старый рыбак и в хижину ввел усталого гостя.
Там, перед ярким огнем, горевшим в камине и в чистой
Горнице трепетный блеск разливавшим, на стуле широком
С спинкой резною сидела жена рыбака пожилая.
Гостя увидев, старушка встала, ему поклонилась
Чинно и села опять, ему отдать не подумав
Место свое. Рыбак, засмеявшись, сказал: «Благородный
Рыцарь, прошу не взыскать, что хозяйка моя свой покойный
Стул для себя сберегла: у нас такой уж обычай;
Лучшее место всегда старикам уступается». — «Что ты,
Дедушка! — с кроткой усмешкой сказала хозяйка. — Ведь гость наш,
Верно, такой же Христов человек, как и мы, и придет ли,
Сам ты скажи, молодому на ум, чтоб ему уступали
Старые люди лучшее место? Садися, мой добрый
Рыцарь, на эту скамейку, — она продолжала, — да только
Тише сиди, не ворочайся, ножка одна ненадежна».
Рыцарь взял осторожно скамейку, придвинул к камину,
Сел, и сердцу его так стало приютно, как будто б
Был он у милых родных, возвратяся из чужи в отчизну.
Стали они разговаривать. Рыцарь разведать о страшном
Лесе хотел, но рыбак ночною порою боялся
Речь о нем заводить; зато о своей одинокой
Жизни и промысле трудном своем рассказывал много.
С жадностью слушали муж и жена, когда говорил им
Рыцарь о том, как в разных землях он бывал, как отцовский
Замок его у истоков Дуная стоит, как прекрасна
Та сторона; он прибавил: «Меня называют Гульбрандом,
Имя же замка Рингштеттен». Так говоря, не однажды
Рыцарь слышал какой-то шорох и плеск за окошком,
Точно как будто водой кто опрыскивал стекла снаружи.
Всякий раз с досадой нахмуривал брови, послышав плесканье,
Старый рыбак; но когда же как ливнем вдруг обдало стекла,
Так, что окно зазвенело и в горницу брызги влетели,
С сердцем вскочил он и крикнул в окошко с угрозой: «Ундина!
Полно проказничать; стыдно; в хижине гости». При этом
Слове стало там тихо, лишь изредка слышен был легкий
Шепот, как будто бы кто потихоньку смеялся. «Почтенный
Гость, не взыщи, — сказал рыбак, возвратившись на место. —
Может быть, шалостей много еще ты увидишь, но злого
Умысла нет у нее. То наша дочка Ундина,
Только не дочка родная, а найденыш; сущий младенец,
Все проказит, а будет ей лет уж осьмнадцать; но сердце
Самое доброе в ней». Покачав головою, старушка
Молвила: «Так говорить ты волён; когда ты усталый
С ловли приходишь домой, то тебе на досуге забавны
Эти проказы; но, с утра до вечера дома глаз на глаз
С нею пробыв, от нее не добиться путного слова —
Дело иное; тут и святой потеряет терпенье». —
«Полно, старуха, — рыбак отвечал, — ты бьешься с Ундиной,
Я с причудливым морем: разве не часто мой невод
Портит оно и плотины мои размывает, а все мне
Любо с ним: то же и ты, хоть порою и охнешь, однако
Все Ундиночку любишь. Не так ли?» — «Что правда, то правда;
Вовсе ее разлюбить уж нельзя», — кивнув головою,
Кротко сказала старушка. Вдруг растворилася настежь
Дверь; и в нее, белокурая, легкая станом, с веселым
Смехом впорхнула Ундина, как что-то воздушное. «Где же
Гости, отец? Зачем ты меня обманул?» Но, увидя
Рыцаря, вдруг замолчала она, и глаза голубые,
Вспыхнув звездами под сумраком черных ресниц, устремились
Быстро на гостя, а он, изумленный чудным явленьем,
Был как вкопанный, жадно смотрел на нее и боялся
Взор отвести: он думал, что видит сон, вглядеться
В образ прекрасный спешил, пока он не скрылся. Ундина
Долго смотрела, пурпурные губки раскрыв, как младенец;
Вдруг, встрепенувшись резвою птичкой, она подбежала
К рыцарю, стала пред ним на колена и, цепью блестящей,
К коей привешен был меч, играя, сказала: «Прекрасный,
Милый гость, какою судьбой очутился ты в нашей
Хижине? Долго ты по свету должен был странствовать, прежде
Нежели к нам дорогу найти? Скажи, через лес наш
Как ты проехал?» Но он отвечать не успел; на Ундину
Крикнула с сердцем старушка: «Оставь в покое, Ундина,
Гостя; встань и возьмись за работу». Ундина, ни слова
Ей не сказавши в ответ, схватила скамейку и, севши
Подле Гульбранда с своим рукодельем, тихонько шепнула:
«Вот где я буду работать». Старик притворясь, что не видит
Новой проказы ее, хотел продолжать; но Ундина
Речь перебила его: «У тебя я спросила, мой милый
Гость, откуда приехал ты к нам? Дождусь ли ответа?» —
«Из лесу прямо приехал я, прелесть моя». — «Расскажи же,
Как ты в лесу очутился и что в нем чу́дного видел?»
Трепет почувствовал рыцарь, вспомнив о лесе; невольно
Он обратил глаза на окошко, в которое кто-то
Белый, ему показалось, глядел; но было в окошке
Пусто, за стеклами ночь густая чернела. Собравшись
С духом, рассказ он готов был начать, но старик торопливо
Молвил ему: «Недоброе время теперь нам об лесе
Речь заводить; расскажешь нам завтра». Услышавши это,
С места вскочила Ундина, и глазки ее засверкали.
«Нынче, не завтра он должен рассказывать! нынче, теперь же!» —
Вскрикнула с сердцем она и, бровки угрюмо нахмурив,
Топнула маленькой ножкою об пол; и в эту минуту
Так забавно мила и прелестна была, что в Гульбранде
Вспыхнуло сердце, и он еще боле пленился смешною,
Детской ее запальчивостью, нежели резвостью прежней.
Но рыбак, рассердясь не на шутку, причудницу начал
Крепко журить за ее упрямство и дерзкую вольность
С гостем. Старушка пристала к нему. Тут Ундина сказала:
«Если браниться хотите со мной, а того не хотите
Сделать, о чем я прошу, так прощайте ж; одни оставайтесь
В вашей скучной, дымной лачужке». С сими словами
Прыгнула в двери она и в минуту во мраке пропала.

Фридрих Де Ла Мотт Фуке

Перевод с нем. Н. А. Жирмунской

Стихотворные переводы В. А. Дымшица

ПОСВЯЩЕНИЕ {1}

Ундина, с памятного дня,

Когда заметил я недаром

Твой чудный свет в преданье старом,

О, как ты пела для меня.

Как часто, пав ко мне на грудь,

Ты поверяла все обиды,

Дитя проказливое с виду

И вместе робкое чуть-чуть.

И лира чуткая моя

Звучала, отзываясь сразу

Вослед печальному рассказу,

Что от тебя услышал я.

И повесть о твоей судьбе

Пришлась читателям по нраву,

Хоть ты причудница, но право,

Расположила их к себе.

Ундиночка, не бойся, нет,

Читатель хочет слово в слово

Услышать эту повесть снова:

Ступай же, не смущаясь, в свет.

Будь благонравна, господам

Дворянам поклонись смиренно,

Твоих поклонниц неизменных

Приветствуй наших милых дам.

А спросят дамы обо мне,

Скажи им так: "Мечом и лирой

Средь бала, празднества, турнира

Ваш рыцарь служит вам вдвойне".

Глава первая

О ТОМ, КАК РЫЦАРЬ ПРИЕХАЛ К РЫБАКУ

Данным давно, должно быть, много сотен лет тому назад, жил на свете добрый старый рыбак; однажды вечером сидел он у своего порога и чинил сети. Хижина его стояла среди красивой приветливой местности. Поросшая сочной зеленой травой узкая коса вдавалась в большое озеро, ласково приникнув к прозрачной светло-голубой воде, а волны влюбленно простирали объятия навстречу цветущему лугу, колышащимся травам и свежей сени деревьев. Казалось, они пришли друг к другу в гости и потому и были так прекрасны. А вот людей здесь было не видать, кроме разве что рыбака и его домочадцев. Ибо к самой косе подступал дремучий лес, которого многие побаивались - уж очень он был темный и густой, да и водилась там всякая нечисть, которая выделывала невесть что; вот и лучше было не заглядывать туда без надобности. Но старый богобоязненный рыбак спокойно ходил через лес, когда ему случалось носить в город, что за лесом, вкусную рыбу, которую он ловил у себя на косе. Должно быть, потому ему так легко было идти там, что никаких дурных помыслов он не таил в душе, да и к тому же, каждый раз, вступая во мрак этого ославленного людьми места, он звонким голосом и от чистого сердца затягивал какую-нибудь духовную песню.

Но вот, в тот вечер, когда он, не ожидая ничего худого, сидел над своими сетями, на него вдруг напал необъяснимый страх - из лесного сумрака донесся неясный шум, он все близился и становился все слышнее, словно всадник ехал на коне. Все, что мерещилось старику ненастными ночами, все тайны зловещего леса сразу воскресли в его памяти, и прежде всего гигантская фигура загадочного белого человека, непрестанно кивавшего головой. Да что говорить - когда он глянул в сторону леса, ему явственно почудилось, будто за сплетением листвы стоит этот кивающий головой человек. Однако вскоре он совладал с собой, рассудив, что до сих пор и в самом лесу с ним не случалось ничего худого, а уж на открытом-то месте нечистая сила и вовсе не сможет взять над ним верх. Он тут же громко, в полный голос и от чистого сердца произнес стих из священного писания, это вселило в него мужество, и ему самому стало смешно, как это он мог так обознаться: кивающий головой человек внезапно обернулся давно знакомым лесным ручьем, который стремил свои пенистые воды в озеро. Ну а шум, как оказалось, произвел нарядно одетый рыцарь на коне, выехавший из-под деревьев и приближавшийся к хижине. Его пурпурный плащ был накинут поверх голубого расшитого золотом камзола, с золотистого берета ниспадали пунцовые и голубые перья; на золотой перевязи сверкал богато изукрашенный редкой работы меч; белый жеребец под ним выглядел стройнее обычных боевых копей и так легко ступал по траве, что на пестро-зеленом ковре и следов не оставалось. Старому рыбаку было все еще как-то не по себе, хоть он уже и смекнул, что такое прекрасное явление не сулит никакой опасности; он учтиво снял шапку перед подъехавшим всадником и продолжал спокойно чинить свои сети. Рыцарь остановился и спросил, не может ли он со своим конем найти здесь приют на ночь.

Что до коня, господин мой, - ответил рыбак, - то для него у меня нет лучшей конюшни, чем эта защищенная деревьями лужайка, и лучшего корма, чел! трава, что растет на ней. Вам же я с радостью предлагаю разделить со мной ужин и ночлег, какие мне самому послал господь.

Рыцарь был вполне доволен этим, он спешился, с помощью рыбака расседлал и разнуздал коня и, пустив его свободно пастись на цветущей лужайке, сказал хозяину:

Если бы ты и оказался менее радушным и приветливым, славный старик, тебе бы все равно сегодня от меня не избавиться; ведь перед нами - большое озеро, а пускаться на ночь глядя в обратный путь через этот лес с его диковинами - боже нас спаси и помилуй!

Лучше и толковать об этом не будем! - сказал рыбак и повел гостя в хижину.

Там у очага, освещавшего скудным отблеском огня полутемную опрятную горницу, сидела в высоком кресле старуха - жена рыбака. При виде знатного гостя она встала и приветливо поклонилась ему, по затем снова заняла свое почетное место, не предложив его пришельцу, на что рыбак с улыбкой заметил:

Не взыщите, молодой господин, что она не уступила вам самого лучшего сиденья в доме; таков уж обычай у нас бедных людей, самое удобное место отведено старикам.

Э, муженек, - молвила со спокойной улыбкой жена. - Что это тебе в голову взбрело? Ведь гость наш не какой-нибудь нехристь, так неужто захочет он согнать с места старого человека? Садитесь, - продолжала она, обращаясь к рыцарю, - вон там есть еще один стул, вполне пригодный, только глядите, не ерзайте и не слишком сильно двигайте его, а то у него одна ножка не очень прочно держится.

Рыцарь осторожно придвинул стул, с улыбкой опустился на него, и на душе у него стало вдруг так легко, словно он давно уже свой в этом маленьком домике и сейчас только воротился сюда издалека.

Бывали дни восторженных видений;

Моя душа поэзией цвела;

Ко мне летал с вестями чудный гений;

Природа вся мне песнию была.

Оно прошло, то время золотое;

С природы снят магический венец;

Свет узнанный свое лицо земное

Разоблачил, и призракам конец.

Но о Мечте, как о весенней птичке,

Певавшей мне, с усладой помню я;

И Прелести явленьем по привычке

Любуется, как встарь, душа моя.

Здесь есть одна - жива как вдохновенье,

Как ясная надежда молода -

На душу мне ее одно явленье

Поэзию наводит завсегда...

Перед пустой когда-то колыбелью

Задумчиво-безмолвен я стоял.

"Кто обречен святому новоселью

Тобой в жильцы?" - Судьбу я вопрошал.

И с первою блеснувшей мне денницей

Уж милый гость в той колыбели был;

Он в ней лежал под царской багряницей,

Прекрасен, тих, как божий ангел мил.

Года прошли - и мой расцвел младенец,

Прекрасен, тих, как божий ангел мил;

И мнится мне, что неба уроженец

Утехой в нем на землю прислан был.

Его-то я порою здесь встречаю

Как чистую Поэзию мою;

Им иногда я душу воскрешаю;

При нем подчас, забывшись, и пою.

О том, как рыцарь приехал в хижину рыбака.

Лет за пятьсот и поболе случилось, что в ясный весенний

Вечер сидел перед дверью избушки своей престарелый

Честный рыбак и починивал сеть. Сторона та, в которой

Жил он, была прекрасное место. Луг, где стояла

Хижина, длинной косою входил в широкое лоно

Моря: можно было подумать, что берег душистый

В светло-лазурные, чудно прозрачные воды с любовью

Нежной теснился, что море, влажной трепещущей грудью

Нежно прижавшись к нему и его обнимая, пленялось

Свежестью шелковой зелени, блеском цветов и прохладой

Темных сеней древесных. Правда, в краю том немного

Было людей: рыбак с женою, и только; дремучий

Лес отделял полуостров от твердой земли. И ужасен

Был тот лес своей темнотой неприступной; и слухи

Страшные были об нем в народе; там было нечисто:

Злые духи гнездилися в нем и пугали прохожих

Так, что не смели и близко к нему подходить. Но смиренный,

Старый рыбак не боялся враждебных духов; на продажу

Рыбу носил он в город, лежавший за лесом; полон

Набожных мыслей, входил он в его глубину, и ни разу

Там ничего он не встретил, хранимый небесною силой,

Сидя беспечно в тот вечер за неводом, вдруг он услышал

Шум в лесу, как будто бы топот коня и железной

Брони звук; он слушает: шум приближается; робость

Им овладела, и все, что до тех пор в ненастные ночи

Снилось ему о таинственном лесе, представилось разом

Мыслям его; особливо ж один, великанского роста,

Белый, всегда головою странно кивающий. В темный

Лес он со страхом глядит, и ему показалось, что в самом

Деле сквозь черные ветви смотрит кивающий призрак.

Вспомнив, однако, что все никакой еще не случилось

С ним беды ни в лесу, ни в избушке, в которой так долго

Жил он с женою вдвоем, что нечистый над ними не властен,

Он ободрился, прочел молитву, и сделалось скоро

Даже ему и смешно, когда он увидел, какую

Шутку с ним глупая робость сыграла: кивающий образ

Был не что иное, как быстрый ручей, из средины

Леса бегущий и с пеной впадающий в озеро; шум же,

Слышанный им, был от рыцаря: шагом на белом

Бодром коне из чащи лесной он ехал и прямо

К хижине их приближался. Мантией алого цвета

Был покрыт его фиолетовый, золотом шитый,

Стройный колет; на бархатном черном берете вилися

Белые перья; висел у бедра на цепи драгоценной

Меч с золотой рукоятью искусной работы; а белый

Рыцарев конь был статен, силен и жив; он, копытом

Легким едва к луговой мураве прикасаясь, воздушной

Поступью шел и, сгибая красивую шею, как лебедь,

Грыз узду, облитую пеной. Старик, пораженный

Видом статного рыцаря, невод покинул и, снявши

Шляпу, смотрел на него с приветной улыбкой. Приближась,

Рыцарь сказал: "Могу ль я с конем найти здесь на эту

Ночь убежище?" - "Милости просим, гость благородный;

Лучшим стойлом будет коню твоему наш зеленый

Луг, под кровлей ветвистых дерев; а вкусную пищу

Сам он найдет у себя под ногами; тебе ж мы охотно

Угол очистим в нашем убогом жилище и ужин

Скудный с тобою разделим". Рыцарь, кивнув головою,

Спрыгнул с коня, его разнуздал и по свежему лугу

Бегать пустил; потом сказал рыбаку: "Ты охотно,

Добрый старик, принимаешь меня, но когда б и не столько

Был ты сговорчив, то все бы со мной не разделался нынче:

Море, вижу я, здесь перед нами, и дале дороги

Нет никакой; а вечером поздно в этот проклятый

Лес возвращаться избави боже!" - "Не станем об этом

Слишком много теперь говорить", - сказал, озираясь,

Старый рыбак и в хижину ввел усталого гостя.

Там, перед ярким огнем, горевшим в камине и в чистой

Горнице трепетный блеск разливавшим, на стуле широком

С спинкой резною сидела жена рыбака пожилая.

Гостя увидев, старушка встала, ему поклонилась

Чинно и села опять, ему отдать не подумав

Место свое. Рыбак, засмеявшись, сказал: "Благородный

Рыцарь, прошу не взыскать, что хозяйка моя свой покойный

Стул для себя сберегла: у нас такой уж обычай;

Лучшее место всегда старикам уступается". - "Что ты,

Дедушка! - с кроткой усмешкой сказала хозяйка. - Ведь гость наш,

Верно, такой же христов человек, как и мы, и придет ли,

Сам ты скажи, молодому на ум, чтоб ему уступали

Старые люди лучшее место? Садися, мой добрый

Рыцарь, на эту скамейку, - она продолжала, - да только

Тише сиди, не ворочайся, ножка одна ненадежна".

Рыцарь взял осторожно скамейку, придвинул к камину,

Сел, и сердцу его так стало приютно, как будто б

Был он у милых родных, возвратяся из чужи в отчизну.

Стали они разговаривать. Рыцарь разведать о страшном

Лесе хотел, но рыбак ночною порою боялся

Речь о нем заводить; зато о своей одинокой

Жизни и промысле трудном своем рассказывал много.

С жадностью слушали муж и жена, когда говорил им

Рыцарь о том, как в разных землях он бывал, как отцовский

Замок его у истоков Дуная стоит, как прекрасна

Та сторона; он прибавил: "Меня называют Гульбрандом,

Имя же замка Рингштеттен". - Так говоря, не однажды

Рыцарь слышал какой-то шорох и плеск за окошком,

Точно как будто водой кто опрыскивал стекла снаружи.

Всякий раз с досадой нахмуривал брови, послышав плесканье,

Старый рыбак; но когда же как ливнем вдруг обдало стекла,

Так, что окно зазвенело и в горницу брызги влетели,

С сердцем вскочил он и крикнул в окошко с угрозой: "Ундина!

Полно проказничать; стыдно; в хижине гости". При этом

Слове стало там тихо, лишь изредка слышен был легкий

Шепот, как будто бы кто потихоньку смеялся. "Почтенный

Гость, не взыщи, - сказал рыбак, возвратившись на место, -

Может быть, шалостей много еще ты увидишь, но злого

Умысла нет у нее. То наша дочка Ундина,

Только не дочка родная, а найденыш; сущий младенец,

Все проказит, а будет ей лет уж осьмнадцать; но сердце

Самое доброе в ней". Покачав головою, старушка

Молвила: "Так говорить ты волен; когда ты усталый

С ловли приходишь домой, то тебе на досуге забавны

Эти проказы; но с утра до вечера дома глаз на глаз

С нею пробыв, от нее не добиться путного слова -

Дело иное; тут и святой потеряет терпенье".

"Полно, старуха, - рыбак отвечал, - ты бьешься с Ундиной,

Я с причудливым морем: разве не часто мой невод

Портит оно и плотины мои размывает, а все мне

Любо с ним; тоже и ты, хоть порою и охнешь, однако

Все Ундиночку любишь. Не так ли?" - "Что правда, то правда;

Вовсе ее разлюбить уж нельзя", - кивнув головою,

Кротко сказала старушка. Вдруг растворилася настежь

Дверь, и в нее белокурая, легкая станом, с веселым

Смехом впорхнула Ундина, как что-то воздушное {2}. "Где же

Гости, отец? Зачем ты меня обманул?" Но, увидя

Рыцаря, вдруг замолчала она, и глаза голубые,

Вспыхнув звездами под сумраком черных ресниц, устремились

Быстро на гостя, а он, изумленный чудным явленьем,

Был как вкопанный, жадно смотрел на нее и боялся

Взор отвести: он думал, что видит сон, и вглядеться

В образ прекрасный спешил, пока он не скрылся. Ундина

Долго смотрела, пурпурные губки раскрыв, как младенец;

Вдруг, встрепенувшись резвою птичкой, она подбежала

К рыцарю, стала пред ним на колена и, цепью блестящей,

К коей привешен был меч, играя, сказала: "Прекрасный,

Милый гость, какою судьбой очутился ты в нашей

Хижине? Долго ты по свету должен был странствовать прежде,

Нежели к нам дорогу найти? Скажи, через лес наш

Как ты проехал?" Но он отвечать не успел: на Ундину

Крикнула с сердцем старушка: "Оставь в покое, Ундина,

Гостя: встань и возьмись за работу". Ундина, ни слова

Ей не сказавши в ответ, схватила скамейку и, севши

Подле Гульбранда с своим рукодельем, тихонько шепнула:

"Вот где я буду работать", Старик, притворясь, что не видит

Новой проказы ее, хотел продолжать; но Ундина

Речь перебила его: "У тебя я спросила, мой милый

Гость, откуда приехал ты к нам? Дождусь ли ответа?" -

"Из лесу прямо приехал я, прелесть моя". - "Расскажи же,

Как ты в лесу очутился и что в нем чудного видел?"

Трепет почувствовал рыцарь, вспомнив о лесе; невольно

Он обратил глаза на окошко, в которое кто-то

Белый, ему показалось, глядел: но было в окошке

Пусто, за стеклами ночь густая чернела. Собравшись

С духом, рассказ он готов был начать, но старик торопливо

Молвил ему: "Недоброе время теперь нам об лесе

Речь заводить; расскажешь нам завтра". Услышавши это,

С места вскочила Ундина, и глазки ее засверкали,

"Нынче, не завтра он должен рассказывать! нынче, теперь же!" -

Вскрикнула с сердцем она и, бровки угрюмо нахмурив,

Топнула маленькой ножкою об пол; и в эту минуту

Так забавно мила и прелестна была, что в Гульбранде

Вспыхнуло сердце, и он еще боле пленился смешною,

Детской ее запальчивостью, нежели резвостью прежней.

Но рыбак, рассердясь не на шутку, причудницу начал

Крепко журить за ее упрямство и дерзкую вольность

С гостем, Старушка пристала к нему. Тут Ундина сказала:

"Если браниться хотите со мной, а того не хотите

Сделать, о чем я прошу, так прощайте ж; одни оставайтесь

В вашей скучной, дымной лачужке". С сими словами

Прыгнула в двери она и в минуту во мраке пропала.

О том, как Ундина в первый раз явилась в хижине рыбакам.

Рыцарь вскочил, за ним и рыбак, и бросились оба

В дверь, чтоб ее удержать, но напрасно: Ундина так быстро

Скрылась, что даже было нельзя догадаться, в какую

Сторону вздумалось ей побежать. Испуганным взором

Рыцарь спросил рыбака: что делать? "Уж это не в первый

Раз, - рыбак проворчал, - такими побегами часто

Нас забавляет она; теперь опять мне придется

Целую ночь напролет без сна проворочаться с боку

На бок на жесткой постеле моей: ведь мало ль что может

Встретиться ночью!" - "Зачем же медлить? Пойдем поскорее

Сами за нею", - "Труд бесполезный; ты видишь, какая

Тьма на дворе: куда мы пойдем? И кто угадает,

Где она спряталась?" - "Будем по крайней мере, - прибавил

Рыцарь, - хоть кликать ее". И кричать он начал: "Ундина!

Где ты, Ундина?" Старик покачал головою: "Как хочешь,

Рыцарь, кричи, она не откликнется нам, а, уж верно

Где-нибудь близко сидит; еще ты не знаешь, какая

Это упрямица", Так говоря, старик с беспокойством

В темную ночь глядел и не мог утерпеть, чтоб туда же

Вслед за Гульбрандом не крикнуть: "Ундиночка! милая! где ты?"

Правду, однако, он предсказал: никакой там Ундины

Не было. Долго кричав понапрасну, они наконец возвратились

Оба в хижину; там уж было темно, и старушка,

Менее мужа о том, что с Ундиной случится, заботясь,

Спать улеглась, и в камине огонь, догоревши, потухнул;

Только немногие уголья тлели, и синее пламя,

Изредка вспыхнув, трепещущий свет разливало в гасло.

Снова разведши огонь, рыбак наполнил большую

Кружку вином и поставил ее перед гостем. "Мы оба,

Рыцарь, едва ли заснем; так не лучше ли будет, когда мы,

Вместо того чтоб в бессоннице жесткой рогожей

Грешное тело тереть, посидим у огня и за доброй

Кружкой вина о том и другом побеседуем? Как ты

Думаешь, добрый мой гость?" Гульбранд согласился охотно.

Сесть принудив его на почетном оставленном стуле,

Честный старик поместился с ним рядом, и вот дружелюбно

Стали они разговаривать; только при каждом малейшем

Шорохе - стукнет ли что в окошко, и даже нередко

Просто без всякого стука и шороха - вдруг умолкали

Оба и, палец поднявши, глаза неподвижно уставив

В двери, слушали; каждый шептал: идет! и не тут-то

Было; не шел никто; и, вздохнувши, они начинали

Снова свой разговор. "Расскажи мне, - сказал напоследок

Рыцарь, - как вам случилось найти Ундину?" - "А вот как

Это случилось, - рыбак отвечал. - Тому уж двенадцать

Будет лет, как я с товаром моим через этот

Лес был должен отправиться в город; жену я оставил

Дома, как то бывало всегда, а в то время и нужно

Было ей дома остаться, Зачем, ты спросишь? Господь нам

В поздние наши лета даровал прекрасную дочку;

Как же было покинуть ее? Товар мой продавши,

Я возвращался домой и, солгать не хочу, не случилось

Мне ничего, как и прежде, в лесу недоброго встретить;

Бог мне сопутствовал всякий раз, когда через этот

Страшный лес мне идти удавалось, а с ним и опасный

Путь неопасен". При этом слове старик с умиленным

Видом шапочку снял с головы и, руки сложивши,

В набожных мыслях минуты на две умолкнул; потом он

Шапочку снова надел и так продолжал: "Я с веселым

Сердцем домой возвращался, а дома ждало несчастье:

Вся в слезах навстречу ко мне жена прибежала.

"Царю небесный! что случилось? - я воскликнул. - Где наша

Дочка?" - "Она у того, чье имя в эту минуту,

Бедный мой муж, призываешь", - жена отвечала. И молча,

Горько заплакав, пошел я за нею в хижину; тела

Милой малютки моей я глазами искал там, по тела

Не было. Вот как это случилось: с нашим младенцем

Подле воды на траве жена спокойно сидела;

С ним в беззаботном веселье играла она; вдруг малютка

Сильно к воде протянулась, как будто чудесное что-то

В светлых приметя струях; и видит жена, что наш милый

Ангел смеется, ручонками что-то хватая; но в этот

Миг как будто какой невидимой силой швырнуло

В волны дитя, и в их глубине бедняжка пропала.

Долго я тела искал, но напрасно, нигде и приметы

Не было. Вот мы, на старости две сироты, в безотрадном

Горе сидели в тот вечер вдвоем у огня и молчали:

Если б и можно было от слез говорить, то не стало б

Духу; и так мы оба молчали, глаза устремивши

В тусклый огонь; как вдруг в дверях послышался легкий

Шорох; они растворились - и что же видим мы?Чудной

Прелести девочка, лет шести, в богатом уборе,

Нам улыбаясь как ангел, стоит на пороге. Сначала

Мы в изумленьи не звали, живой ли то был человечек

Или обманчивый призрак какой; но скоро приметил

Я, что вода с золотых кудрей и с платья малютки!

Капала; я подумал, что, верно, младенец недавно

Был в воде и что скорая помощь нужна. И, вздохнувши,

Так сказал я жене; "Никто не подумал спасти нам

Милое наше дитя; по крайней мере, мы сами

Сделаем то для других, чего не могли нам другие

Сделать и что на земле блаженством было бы нашим".

Мы раздели малютку, её положили в постель и напиться

Дали горячего ей; а она все молчала и только,

Светло-небесными глазками глядя на нас, улыбалась.

Скоро заснула она и свежа, как цветочек весенний,

Утром проснулась; когда ж мы расспрашивать стали, откуда

Родом она и как попала к нам в хижину, толку

Не было в странных ответах ее никакого; и вот уж

Ровно двенадцать лет, как с нами живет, а добиться

Путного мы не могли от нее ничего; по рассказам

Вздорным ее подумать легко, что она к нам упала

Прямо с луны: о каких-то замках прозрачных, жемчужных

Гротах, коралловых рощах и разных других небылицах

Все твердит и теперь, как твердила тогда; удалося

Выведать только одно, что, катаясь по морю в лодке

С матерью, в воду упала она и что волны на здешний

Берег ее принесли, где она и очнулась... В сомненье

Тяжком осталися мы: хотя и было не трудно

Нам решиться наместо родной потерянной дочки

Взять чужую, нам данную богом самим; но не знали

Мы, крещена ли она иль нет? Сказать же об этом

Нам ничего не умела бедняжка, хотя и понятно

Было ей, что она жила по воле господней

В здешнем свете, хотя и была смиренно готова

Все то исполнить, что с волей господней согласно. И вот что

Мы в таком затрудненье придумали вместе с женою:

Если она еще не была крещена, то не должно

Медлить минуты; а если уже крещена, то и дважды

Долг святой совершить не будет греха. Но какое

Дать ей имя? И в ум нам пришло, что ее Доротеей

Было б всего приличней назвать: мы слыхали, что значит

Это имя дар божий, она же была милосердым

Господом богом дарована горести нашей в ограду.

Но об имени этом она и знать не хотела. "Ундиной

Звали меня отец мой и мать; хочу и остаться

Вечно Ундиной!" Но было ли то христианское имя,

Мы но знали. И вот я пошел за священником в город;

Он согласился прийти к нам; сначала имя Ундины

Было противно ему, как и нам; но наша малютка,

В платьице странном своем, была так чудесно красива,

Так ласкалась к нему и в то же время так мило,

Так забавно спорила с ним, что сам он не в силах

Был противиться ей, - и ее окрестили Ундиной.

Сладостно было смотреть на нее в продолженье святого

Таинства: дикая резвость исчезла, и тихим, смиренным

Агнцем стояла она, как будто бы чувствуя, что с ней

В это время творилось. Правду молвить, немало

С нею хлопот нам, и если бы все рассказать мне..." Но рыцарь

Тут перервал рыбака; он шепнул: "Послушай! послушай!

Что там?" Не раз уже во время рассказа был он встревожен

Шумом воды; но в эту минуту был явственно слышен

Рев потока, который бежал с возрастающей силой

Мимо хижины. Оба вскочили и бросились в двери;

В месячном свете открылося им, что ручей, выходящий

Из леса, сильно разлившись, ворочая камни, ломая

С треском деревья, в море бежал; и было все небо,

Так же как море, взволновано; тучи горами катились

Мимо луны, поминутно ее заслоняя, и чудно

Вся окрестность под блеском и тьмой трепетала; при свисте

Свои воздымало и как, скрыпя от вершины до корня,

Гнулись и шумно сшибались ветвями деревья. "Ундина!..

Царь мой небесный!.. Ундина!" - старик закричал; но ответа

Не было. Оба тогда побежали, забывши о буре,

Каждый своею дорогою, к лесу, и громко при шуме

Ветра в ночной глубине раздавалось: "Ундина! Ундина!"

О том, как была найдена Ундина

Странное что-то чувствовал рыцарь, скитаясь во мраке

Ночи, под шумом бури, один, в бесполезном исканье:

Снова стало казаться ему, что Ундина лишь призрак,

В темном лесу его обманувший, была; и при свисте

Вихря, при громе воды, при треске деревьев, при чудном

Всей за минуту столь мирно-прекрасной страны превращены

Начал он думать, что море, луг, источник, рыбачья

Хижина, старый рыбак и все, что с ним ни случилось,

Было обман; но жалобный крик старика, зовущий Ундину,

Всё ему издали слышался. Вот наконец очутился

Он на самом краю лесного ручья, который в разливе

Бурном своем бежал широкою мутной рекою,

Так, что от леса отрезанный мыс, на котором стояла

Хижина, сделался островом. "Боже! - рыцарь подумал, -

Что, когда Ундина отважилась в лес, и назад ей

Нет оттуда дороги, и там у злых привидений

Плачет она одна в темноте?" От ужаса вскрикнув,

Он поспешно поднял с земли огромный дубовый,

Бурей отоптанный сук, чтоб, держась за него, перебраться

В лес через воду. Хотя и сам он дрожал, вспоминая

Все, что там видел прошедшим днем; хотя и казалось

В эту минуту ему, что стоял там, ровен с деревами,

Белый, слишком знакомый ему великан и, оскалив

Зубы, кивал ему головою, - но самый сей ужас

Только что с большею силою влек его в лес: там Ундина

В страхе, одна, без защиты была. И вот уж ступил он

Смелой ногою в кипучую воду, как вдруг недалеко

Злого потока; старик сердит и обманчив". Знакомы

Рыцарю были прелестные звуки; они замолчали;

Он же стоял в воде, озирался и слушал; но месяц

Темной задернуло тучей, и волны быстро неслися,

Ноги его подмывая, и он, через силу держася,

Был как в чаду, и кружилась его голова; и глазами

Долго искав в темноте, наконец он воскликнул: "Ундина!

Ты ли? Где ты? Если не хочешь явиться, я брошусь

Сам в поток за тобой; откликнись; мне лучше погибнуть,

Нежели быть без тебя". И глубже в воду пошел он.

В эту минуту вышел месяц из тучи, и рыцарь

В блеске его увидел Ундину. Был маленький остров

Подле берега быстрым разливом ручья образован;

Там, под навесом деревьев густых, в траве угнездившись,

Призраком светлым сидела Ундина. Было нетрудно

В этом месте поток перейти, и Гульбранд очутился

Вмиг близ Ундины на мягкой траве; она ж, приподнявшись,

Руки вкруг шеи его обвила и его поневоле

Рядом с собой посадила. "Теперь ты расскажешь мне, милый,

Повесть свою, - шепнула она, - мы одни; старики нас

Здесь не услышат и скучным своим ворчаньем не могут

Нам помешать; а эта густая древесная кровля

Стоит их хижины дымной". - "Здесь рай, Ундина!" - воскликнул

Рыцарь, прижавши ко груди ее с поцелуем горячим.

В эту минуту рыбак, проискавши напрасно Ундину,

К месту тому подошел и увидел их с берега. "Рыцарь! -

Он закричал, - непохвальное дело ты делаешь; нами

Был ты доверчиво принят; а ты теперь, обнимаясь

С нашей дочкой, шепчешься с нею тайком и оставил

В страхе меня, старика, одного по-пустому за нею

Бегать в потемках". - "Я сам, - ответствовал рыцарь, - лишь только

В эту минуту встретился с нею". - "Тем лучше; - скорее ж

Оба ко мне перейдите сюда на твердую землю".

Но Ундина о том не хотела и слышать; и лучше

В страшный лес она соглашалася с милым, прекрасным

Гостем пойти, чем в несносную хижину, где не хотели

Делать того, о чем просила она, и откуда

Рано или поздно прекрасный гость удалится. Прижавшись

Крепко к нему, она гармонически, тихо запела,

"В душной долине волна печально трепещет и бьется;

Влившися в море, она из моря назад не польется".

Горько заплакал рыбак, услышав ту песню; ее же

Слезы ею как будто не трогали: к рыцарю с детской

Лаской она прижималась. Но рыцарь сказал ей: "Ундина,

Разве не видишь, как плачет отец? Не упрямься ж; нам должно,

Должно к нему возвратиться". В немом изумленья Ундина

Быстро свои голубые глаза на него устремила,

Кротко сказала потом: "Когда ты так думаешь, милый,

Я согласна". И с видом покорным, глаза опустивши,

Встала она; и, на руки взявши ее, безопасно

Рыцарь поток перешел. Старик со слезами на шею

Кинулся к ней и в радости был как дитя; прибежала

Скоро к ним и старушка; свою возвращенную дочку

Нежно они целовали; упреков не было; в добром

Сердце Ундины все также утихло, и их обнимала

С лаской сердечной она, просила прощенья, смеялась.

Плакала, милые все имена им давала. А утро

Тою порой занялось, и буря умолкла, и птицы

Начали петь на свежих, дождем ожемчуженных ветках;

Стало светло, и опять приступать принялася Ундина

К рыцарю с просьбой, чтоб начал рассказ свой. И так согласились

Завтрак принесть под деревья. Ундина проворно уселась

Подле Гульбрандовых ног на траве; другого же места

Выбрать никак не хотела; и рыцарь рассказывать начал.

О том, что случилось с рыцарем в лесу.

"Вот уже боле недели, как я в тот вольный имперский

Город, который лежит за вашим лесом, приехал;

Там был турнир, и рыцари копья ломали усердно.

Я не щадил ни себя, ни коня. Подошедши к ограде

Поля, дабы отдохнуть от веселой работы, я шлем свой

Снял и отдал его щитоносцу; и в эту минуту

Вижу на ближнем алтане девицу, в богатом уборе,

Чудной прелести. Это была молодая Бертальда -

Мне сказали - питомица знатного герцога, в ближнем

Замке живущего. Мне показалось, что с ласковым видом

Смотрит она на меня, и во мне загорелась двойная

Бодрость; усердно бился я прежде, но с этой минуты

Дело пошло уж иначе. А вечером с нею одною

Я танцевал; и так продолжалось во все остальные

Дни турнира". В эту минуту почувствовал рыцарь

Сильную боль в опущенной левой руке; оглянувшись,

Видит он, что Ундина, жемчужными зубками стиснув

Палец ему, сердито нахмурила бровки, и в глазках,

Ярко светившихся, бегали слезки {4}; потом, на Гульбранда

С грустным упреком взглянув, она ему погрозила

Пальцем; потом вздохнула, потом наклонила головку.

Рыцарь, смутившись, умолк на минуту; потом он рассказ свой

Так продолжал: "Бертальда прекрасна, нельзя не признаться;

Но чересчур уж горда и причудлива; мне во второй раз

Нравилась мене она, чем в первый, а в третий раз мене,

Чем во второй. Однако мне показалось, что боле

Всех других я замечен был ею, и это мне льстило.

Вот мне вздумалось в шутку ее попросить, чтоб перчатку

Мне свою подарила она. "Подарю, - отвечала

С гордой усмешкой Бертальда, - если осмелишься, рыцарь,

Съездить один в заколдованный лес наш и верные вести

Мне принесешь о том, что в нем происходит". Перчатка

Мне дорога не была; но было бы рыцарю стыдно

Вызов такой от себя отклонить, и я согласился". -

"Разве тебя не любила она?" - спросила Ундина.

"Я ей нравился, - рыцарь ответствовал, - так мне казалось". -

"О! так она сумасшедшая, - вскрикнула громко Ундина,

С радостным смехом захлопав в ладоши. - Кто ж не безумный

С милым себя разлучит и его добровольно в волшебный

Лес на опасное дело пошлет? От меня б не дождался

Этот лес такой неслыханной почести". - "Рано

утром вчера, - продолжал Гульбранд, улыбнувшись Ундине, -

Я отправился в путь. Спокойно сияли деревья

В блеске зари, полосами лежавшем на зелени дерна;

Было свежо; благовонные листья так сладко шептались;

Все так манило под сумрак прозрачный, что я по-неволе

Злился на глупых людей, которым страшилища в райском

Месте таком могли померещиться. Въехал я в чащу;

Мало-помалу все стало пустынно и тихо; густея,

Лес предо мной и за мною сдвигался, как будто хватая

Тысячью рук волшебных меня. Опасаясь возвратный

Путь потерять, я коня удержал: посмотреть, высоко ли

Было солнце, хотел я; глаза подымаю и что же

Вижу? Черное что-то колышется в ветвях дубовых.

Я подумал, что то был медведь; обнажаю поспешно

Мне закричали: "Кстати пожаловал; милости просим;

Мы уж и веток сухих наломали, чтоб было на чем нам

Вашу милость изжарить". Потом, с отвратительно диким

Смехом оскаливши зубы, чудовище так зашумело

Ветвями дуба, что конь мой, шарахнувшись, бросился мимо

Вскачь, и я не успел разглядеть, какой там гнездился

Дьявол", При имени этом рыбак и старушка с молитвой

Перекрестились; Ундина ж тихонько шепнула: "Всего здесь

Лучше, по-моему, то, что ты не изжарен, мой милый

Рыцарь, и то, что ты с нами. Рассказывай далее". - "Конь мой

Мчался как бешеный, - рыцарь сказал, - им владеть не имел я

Силы; вдруг перед нами стремнина, и скачет со мной он

Прямо в нее; но в самое ж это мгновение кто-то

Длинный, огромный, седой, перерезавши нашу дорогу,

Вдруг перед диким конем повалился, и конь, отшатнувшись,

Стал, и снова я им овладел. Озираюся - что же?

Мой спаситель был не седой великан, а блестящий

Пенный ручей, бежавший с холма", - "Благодарствую, милый,

Добрый ручей", - закричала, захлопав в ладоши, Ундина,

Тяжко вздохнув и нахмурясь, рыбак покачал головою;

Рыцарь рассказывал дале: "Собрав повода, укрепился

Я на седле. Вдруг вижу, какой-то стоит человечек

Рядом с конем, отвратительный, грязный горбун, земляного

Цвета лицо, и нос огромный такой, что, казалось,

Был он длиною со все остальное тело урода.

Он хохотал, оскаливал зубы, шаркал ногами,

Гнулся в дугу. Я его оттолкнул и, коня повернувши,

Был готов пуститься в обратный путь (уж склонилось

Солнце, покуда я мчался, далеко за полдень); но карлик,

Прянув как кошка, дорогу коню заслонил. "Берегися, -

Я закричал, - раздавлю". Но урод, исковеркавшись, снова

Начал визжать: "Сперва заплати за работу; ты в пропасть

Вместе с конем бы слетел, когда бы не я подвернулся". -

"Лжешь ты, кривляка, - сказал я, - не ты, а этот источник

Нас сохранил от паденья. Но вот тебе деньги; оставь нас,

Дай дорогу". И бросив одну золотую монету

В шапку уроду, поехал я шибче; но снова явился

Рядом со мной он; я шпорю коня; конь скачет, но сбоку

Скачет и карлик, кривляясь, коверкаясь, с хохотом, с визгом,

Высунув красный с локоть длиною язык. Чтоб скорее

С ним развязаться, бросаю опять золотую монету

В шапку ему; но, с хохотом диким оскаливши зубы,

Начал кричать он: "Поддельное золото! Золота много

Есть у меня! погляди! полюбуйся!" И в эту минуту

Мне показалось, что вдруг просветлела земная утроба;

Дерн изумрудом прозрачным сделался; взор мой свободно

Мог сквозь него проницать в глубину; и тогда мне открылась

Область подземная гномов: они гомозились, роились,

Комкались в клубы, вились, развивались, сгребали металлы,

Сыпали в кучи рубин, и сапфир, и смарагд и пускали

Вихра песка золотого друг другу в глаза. Мой сопутник

Быстро метался то вниз, то вверх; и ему подавали

Слитки огромные золота; мне показав их сосмехом,

Каждый он в бездну бросал, и, из пропасти в пропасть со звоном

Падая, все в глубине исчезали. Тогда он монету,

Данную мною, швырнул с пронзительным хохотом в бездну;

Хохотом, шиканьем, свистом е