Язык хантов и манси. Образ жизни и система обеспечения

Многие люди считают, что ради раскрытия непознанных тайн цивилизации необходимо отправляться на другие континенты: бороздить моря, пересекать пустыни и лазить по джунглям. А между тем, в России встречаются народы, чей быт, традиции и взгляды на жизнь способны удивить или даже шокировать. Например, манси и ханты, с древних времен живущие на бескрайних просторах Югры, поставили перед историками и этнографами немало вопросов, ответы на которые не найдены до сих пор.

Это два разных народа

Несмотря на безусловное родство, которое выражается в схожести языков и многих обрядов, ханты и манси – разные народы. Но так уж повелось, что колонизаторам Западной Сибири, представлявшим интересы Российской империи, было не до выявления этнографических различий. Жителей Югры упоминали всех скопом и в официальных документах, и в научных исследованиях. Такой подход привел к возникновению Ханты-Мансийского автономного округа.

Общее название, которое ученые придумали, чтобы оправдать объединение двух народов, звучит как «обские угры». Поскольку эти люди живут в бассейне Оби и относятся к финно-угорским народам. Кстати, их ближайшими родственниками, по мнению лингвистов, являются венгры (мадьяры). Хантыйский, мансийский и венгерский входят угорскую группу уральской языковой семьи.

Считается, что этногенез двух коренных народов Западной Сибири произошел на Урале в результате смешения местных жителей, обитавших на этих землях с эпохи неолита, и финно-угорских племен, пришедших с юга. Затем и ханты, и манси были вытеснены на северо-восток воинственными соседями.

Главным отличием двух вышеупомянутых народов друг от друга является их образ жизни. Манси (вогулы) – это оленеводы-кочевники, населяющие тундру. Их быт соответствует основному занятию. Хотя они также промышляют охотой, добыча пушного зверя никогда не являлась для них главным источником дохода.

Ханты (остяки) живут в тайге и по берегам Оби, Иртыша, а также их притоков. Они – умелые охотники и рыбаки. Изначально эти люди жили лишь промыслом, а также собирали то, что дает лес. Поэтому среди хантов культ поклонения духам деревьев развит не меньше, чем почитание тотемных животных. Впрочем, начиная с XIX века, многие ханты занялись оленеводством.

Среда обитания и основной вид деятельности у вогулов и остяков, как их называли раньше, различны, а значит и жизненный уклад – другой.

Согласно переписи населения России 2010 года, численность народа ханты превышает 30 тысяч человек, манси намного меньше – всего около 12 тысяч представителей.

Жертвоприношения иконам

Традиционно ханты и манси придерживались языческих верований. Они поклонялись богам, духам природы, тотемным животным, деревьям, покойным предкам. Непререкаемым авторитетом для них был шаман. И хотя обские угры официально приняли христианство, в их мировоззрении удивительным образом сочетаются анимизм, зооморфизм и православие.

Эти люди продолжают следовать своим традициям. Правда, с массовым заселением Сибири русскими колонистами они стали исповедовать свои культы тайно, перенеся идолов в особые места, которые служат язычникам как святилища. Там они приносят различные подношения своим богам и духам, которых почитают.

Иногда ханты и манси мажут кровью жертвенных животных губы святых, изображенных на православных иконах, которые есть почти в каждом доме, поскольку воспринимают эти лики как языческих божков. Так, верховного бога, именуемого Нум-Торум, здесь ассоциируют с Николаем Угодником, ведь именно к нему обращаются верующие, если нужна помощь в конкретном деле. Например, в охоте на лося. А богиня земли Калтась-эква воспринимается местными верующими как Богоматерь. С таким религиозным синкретизмом пока ничего не могут поделать православные священники, ведь на словах манси и ханты – христиане.

Празднуют убийство медведя

Многие народы Сибири считают медведя своим предком, в том числе ханты и манси. Но религиозное поклонение не мешает им убивать это животное, снимать с него шкуру и есть мясо. Напротив, каждый добытый таежными охотниками «хозяин тайги» – это повод устроить праздник всем жителям поселения. Причем, если жертвой стала медведица, то всеобщее веселье длится 4 дня, а убийство медведя отмечают на сутки дольше.

Обрядовыми действиями сопровождается разделка туши животного. С него снимают шкуру торжественно, при большом скоплении народа. Голову кладут между передних лап, их оставляют нетронутыми. На нос и глаза убитого самца помещают серебряные монеты, а на пасть надевают намордник, изготовленный из бересты. Самку украшают по-другому: на голову накидывают женский платок, а вокруг укладывают бусы из бисера.

Если учесть, что в каждой местной семье есть медвежья шкура, и даже не одна, то можно предположить, что охота на «хозяев тайги» в Западной Сибири велась регулярно. На празднике люди не только угощаются свежей медвежатиной и другими блюдами национальной кухни, они поют обрядовые песни, танцуют, устраивают шуточные представления. Причем, в качестве артистов выступают исключительно мужчины, которые исполняют женские роли, переодевшись в одежду своих родственниц.

Медвежий праздник – это альтернативная реальность, своеобразное зазеркалье, где мир духов переплетается с явью.

Допускают супружеские измены

Представители коренных народов Югры не следят строго за поведением своих дочерей, ведь добрачные связи не считаются среди них чем-то предосудительным. Наличие ребенка от другого мужчины никак не препятствует девушке, если она решила выйти замуж. С точки зрения жениха, это положительный момент, ведь его избранница доказала, что способна выносить и родить здоровое потомство.

А вот бесплодие – это реальная трагедия в глазах хантов и манси. Они даже допускают супружескую измену, если у женщины никак не получается забеременеть от мужа. В случае бесплодия первой избранницы, мужчине разрешается двоеженство.

Эти люди считают, что тяжелые роды свидетельствуют о неверности дамы, ведь так ее наказывают сами боги – при рождении ребенка не от официального супруга она испытывает намного больше страданий и боли, чем порядочная женщина. А дела богов не касаются простых смертных. И каждое дитя принято встречать с радостью.

Кастрируют оленей зубами

Манси, как правило, держат большие стада оленей. Мясо этих животных употребляют в пищу, из шкур шьют традиционную одежду, рога и кости используются в изготовлении различных инструментов и домашней утвари. Иногда оленями расплачиваются при расчетах друг с другом.

В большом стаде оставляют одного (реже двух) самца-производителя. Он и осеменяет самок в период гона. Большинство подросших животных мужского пола кастрируют: иначе они начнут жестоко драться за оленух, что чревато потерями для хозяев. Кроме того, после оскопления бывшие самцы лучше набирают вес.

В старину, не имея необходимых инструментов и опасаясь заражения животных, манси надкусывали яйца подлежащих кастрации молодых оленей… собственными зубами. Это стало традицией, которой некоторые животноводы следуют до сих пор.

Едят содержимое оленьих желудков

Многие народы мира могут удивить своими национальными блюдами. И коренные жители Сибири – не исключение. Они едят не только внутренности оленей, но и содержимое их желудков. Этот деликатес называется «каныга», зимой он обычно состоит из полупереваренного ягеля, а летом – из листвы кустарников, травы, лишайников и грибов, подвергшихся воздействию желудочных соков оленя.

Считается, что каныга очень полезна, она способствует перевариванию животной пищи. Для обогащения витаминами и микроэлементами это блюдо употребляют вместе с северными ягодами: брусникой, голубикой и другими.

Кроме того, манси и ханты пьют кровь только что зарезанного оленя, а также едят костный мозг из голеней животного, разбивая их обухом топора. Сырое мясо, пока оно еще не остыло, по мнению аборигенов Югры, помогает от многих болезней, укрепляет иммунитет человека, придает ему сил и согревает изнутри, что немаловажно во время сильных морозов.

Кровная месть

Традиция кровной мести распространена среди хантов. Иногда семьи враждуют друг с другом на протяжении нескольких поколений. За убийство родственника здесь принято мстить семье виновника преступления.

Интересно, что этот обычай распространяется и на медведей. Если «хозяин тайги» лишит жизни охотника, пришедшего в лес за добычей, то сородич покойного должен отправиться в тайгу и покарать косолапого преступника. Причем труп такого медведя-убийцы полагается сжечь, и никакого праздника в его честь не устраивать.

Играют на 27 инструментах

Музыкальная культура обских угров гораздо богаче и разнообразнее, чем у большинства их соседей. Так, ханты и манси издавна научились изготавливать разнообразные струнно-щипковые инструменты. Исследователи насчитали 27 их видов, каждый из которых связан с каким-то тотемным животным или языческим ритуалом. К примеру, семиструнная арфа – это лебедь. А есть еще тумран, нарс-юх, нерыпь, кугель-юх, нин-юх и многие другие музыкальные инструменты.

Обряд воздушного погребения

Одной из древнейших похоронных традиций является воздушное погребение. Хотя слово «погребение» здесь явно не подходит, ведь тело покойного во время похорон подвешивают на специальной перекладине или оставляют на высоком помосте в особом месте. Так делают некоторые народы, придерживающиеся языческих верований, чтобы душа человека могла улететь по воздуху в иной мир для следующего воплощения.

Своих усопших хоронят таким образом не только отдельные ханты и манси, но и некоторые ненцы, нганасаны, ительмены, якуты, тувинцы, алтайцы и другие, в том числе и ирокезы Северной Америки.

Манси – народ в Российской Федерации с древних времен населяющий бассейн реки Обь. Согласно данным Переписи населения 2002 года, на территории России проживает около двенадцати тысяч представителей данной народности. Большинство манси говорят на русском языке, но до сих пор остались целые селения, которые не забыли своего родного, мансийского языка.

Как обособленный народ манси сформировались еще в середине первого тысячелетия нашей эры. Народность сложилась из нескольких племен, поселившихся на территории бассейнов рек Камы, Урала, Оби и так далее. Некоторые из этих племен пришли из Северного и из западной Сибири. Примерно в первой половине второго тысячелетия у манси были частые конфликты с русскими племенами и народом коми.

В русских летописных источниках первые упоминания о манси датируются второй половиной одиннадцатого века. В этот время русские называли их «югры», реже «вогуличи» или «вогулы». Тесный контакт между манси и русскими начался после завоевания Сибири. В это период развитие манси было на весьма низком уровне. Они жили родо-племенным строем, основным занятием была охота на лесного зверя, ловля рыбы. Редкие племена разводили оленей и обрабатывали землю.

Вплоть до конца восемнадцатого века манси не знали транспорта, кроме оленьих или собачьих упряжек, лошадей и лыж. Только с приходом за Урал советской власти, началось активное развитие северных народностей. Многие манси занялись выращиванием скота (лошади, овцы, коровы), и оленеводством.

Традиционное жилище манси

Традиционным жилищем манси является деревянная изба, где семья проводила всю зиму. В летнее, осеннее и весеннее время манси уходили из своих постоянных домов в места промысла. Временные хижины собирались из жердей, накрытых берестой. Оленеводы в степи сооружали чумы из жердей и оленьих шкур. У манси, живущих на юге и западе Зауралья постоянные (зимние) избы весьма походили на русские срубы. В северных районах зимние избы часто имели земляную или берестяную крышу. Поселения манси состояли из близких и дальних родственников.

Как правило, постоянные избы отапливали с помощью некоего подобия камина, собранного из жердей и обмазанного глиной. Это очаг использовали так же для приготовления пищи. Хлеб манси пекли в особых печах, которые специально строили недалеко от дома. Излюбленной пищей манси было вяленое оленье мясо, рыба, запеченная на костре. Иногда рыбу и мясо жарили или сушили. Осенью употребляли в пищу лесные дары, за исключением грибов, которые считались непригодными в пищу.

Народный костюм манси

Мужчины манси одевались в рубашку, широкие и теплые штаны. Верхняя одежда шилась из сукна и обязательно имела капюшон и широкие рукава. Оленеводы носили «лузан» — накидка из оленьих шкур с отверстием для головы и рук и несшитыми боками.

Женщины одевались в платье или халат, богато украшенный вышивкой. Обязательным атрибутом являлся платок на голове. Женщины уделяли особое внимание украшениям: кольца из драгоценных металлов, бисерная вышивка на одежде, ожерелья, серьги и тому подобное.

В восемнадцатом веке русские обратили манси в православную веру. До этого момента северный народ имел развитую мифологию, верил в духов-предков и духов-покровителей. В каждом сселении был свой шаман. В настоящее время подавляющее большинство манси – православные христиане, но все же далекие отголоски прежней веры сохранились.
Манси верили, что весь окружающий мир делится на три царства: небо, землю и подземное царство, а каждым из них управляло отдельное божество. Например, небом управлял бог Торум (переводится как «небо», «погода» или «высшее существо»), который создал землю и управляет ею. Хуль-отыр – это бог подземного царства, который наносит вред людям, создает опасных существ и забирает людей к себе во владения. Ма-анква – богиня земли, спасающая человека от болезней, дающая потомство…

Помимо трех основных божеств, манси верили в существование подобных человеку божков, обитающих среди людей. Например, божества Менкевы – это божественные существа, созданные Торумом. Согласно легенде, небесный бог создал их из дерева, но Менкевы укрылись от создателя в лесу и живут там, охотясь на хищных зверей. Манси верили, что Менкевы приносят удачу на охоте. У лесных божеств есть семьи и дети.

Некоторые лесные обитатели так же наделялись божественными качествами. Например, и до наших дней сохранился культ медведя. Волка манси боялись и считали созданием подземного бога. Собаки, согласно верованиям, была неким посредником между живыми и мертвыми.

Медвежий праздник – один из немногих сохранившихся в наши дни пережитков старой веры народа. Медведь у народа манси всегда был особо почитаемым божественным существом, но он так же был и основным объектом охоты, дающим одежду и пропитание.

Медвежий праздник или медвежьи игрища – это своеобразный ритуал, направленный на то, чтобы успокоить душу убитого животного и душу человека, убившего его. Манси устраивали медвежьи праздники один раз в семь лет, кроме того, каждый раз, как охотники возвращались домой с убитым животным, проводился ритуал.

Сам ритуал начинается еще в лесу, на месте смерти животного. Охотники должны были очистить шкуру медведя, обтирая ее водой, снегом, травой или просто землей. Затем тушу клали на особые носилки, так, чтобы голова лежала между передних лап. В таком виде добычу несли в поселение. Приближаясь к сородичам, охотники оповещали их криком. Если была убита самка медведя, то охотники кричали четыре раза, а если самец, то пять раз. Жители деревни выходили на встречу охотникам и окуривали их дымом, окропляли водой или снегом.

В зависимости от пола животного праздник длился пять дней (если убит самец) или четыре дня (если убита самка). Сначала голову медведя помещали в «святой угол» дома, а рядом выкладывали охотничье оружие. Затем у головы спрашивали разрешение, прежде чем начать праздник. После получения согласия манси выбирали животное, которое будет принесено в жертву медведю. Только охотник, убивший животное мог назначить день, когда начнется праздник. В доме устраивали пышное застолье, перед головой медведя ставили угощения.

Лица России. «Жить вместе, оставаясь разными»

Мультимедийный проект «Лица России» существует с 2006 года, рассказывая о российской цивилизации, важнейшей особенностью которой является способность жить вместе, оставаясь разными — такой девиз особенно актуален для стран всего постсоветского пространства. С 2006 по 2012 в рамках проекта мы создали 60 документальных фильмов о представителях разных российских этносов. Также создано 2 цикла радиопередач «Музыка и песни народов России» - более 40 передач. В поддержку первых серий фильмов выпущены иллюстрированные альманахи. Сейчас мы - на полпути к созданию уникальной мультимедийной энциклопедии народов нашей страны, снимка, который позволит жителям России самим узнать себя и для потомков оставить в наследство картину того, какими они были.

~~~~~~~~~~~

«Лица России». Манси. «Бегут мои олени"», 2011

М‘АНСИ (самоназвание - "человек"), вогулы, народ в Российской Федерации, коренное население Ханты-Мансийского АО Тюменской области (в бассейне реки Обь, главным образом по её левым притокам Конда, Северная Сосьва и др.). Около 100 человек живёт на северо-востоке Свердловской области. Численность в России - 8,3 тыс. человек, из них в Ханты-Мансийском АО - свыше 6,5 тыс. человек.

По даннымПереписи населения 2002 года численность манси, проживающих на территории России, составляет 12 тысяч человек, по данным переписи 2011г. - 12 тыс. 269 человек.

Родственны хантам, с которыми объединяются под названием обские угры. Говорят на мансийском языке финно-угорской группы уральской семьи. Свыше 60% Манси считают родным русский язык. Письменность с 1931 на основе латинского, с 1937 - на основе русского алфавита. Выделяются этнографические группы: северная, с сосьвинским и верхнелозьвинским диалектами; южная, или тавдинская; восточная с кондинским диалектом; западная с пелымским, вагильским, среднелозьвинским и нижнелозьвинским диалектами. Литературный язык на основе сосьвинского диалекта.

Верующие - православные. Сохраняются традиционные верования.

Как этническая общность Манси сложились, вероятно, в 1-м тысячелетии нашей эры на основе аборигенных племён Прикамья, Приуралья и Южного Зауралья и угорских племён, пришедших во 2-й половине 2-го тысячелетия до нашей эры из степей Северного Казахстана и Западной Сибири. В первом - 1-й половине второго тысячелетия нашей эры предки Манси были оттеснены коми и русскими на восток за Урал. Контакты с русскими, в первую очередь с новгородцами, с 11 века. По русским письменным источникам известны с конца 11 века (вместе с хантами) под именем "югры", а с 14 века - "вогуличи", "вогулы". Ко времени присоединения Сибирского ханства к Русскому государству (конец 16 века) Манси жили родо-племенным строем, пережитки которого сохранились вплоть до 1930-х годов (например, деление на тотемические фратрии Пор и Мось). Официально обращённые в 18 веке в православие, сохраняют дохристианские верования (развитую мифологию, культ духов-покровителей, предков, медведя, шаманство и др.).

В Чаньвенской (Вогульской) пещере, расположенной вблизи посёлка Всеволодо-Вильва в Пермском крае были обнаружены следы пребывания вогулов. По мнению краеведов, пещера была капищем (языческим святилищем) манси, где проводились ритуальные обряды. В пещере были найдены медвежьи черепа со следами ударов каменных топоров и копий, черепки керамических сосудов, костяные и железные наконечники стрел, бронзовые бляшки пермского звериного стиля с изображением человека-лося, стоящего на ящере, серебряные и бронзовые украшения.

За годы советской власти у Манси наряду с традиционными развиваются новые отрасли хозяйства - звероводство, животноводство, овощеводство. Часть Манси занята в промышленности. Свыше 45% живёт в городах (1989). Сформировалась собственная интеллигенция.

Поселения были постоянные (зимние) и сезонные (весенние, летние, осенние) на местах промысла. Традиционное жилище зимой - прямоугольные срубные дома, нередко с земляной крышей, у южных групп - избы русского типа, летом - конические берестяные чумы или четырёхугольные каркасные постройки из жердей, крытых берестой, у оленеводов - крытые оленьими шкурами чумы. Жилище отапливалось и освещалось чувалом - открытым очагом из жердей, обмазанных глиной. Для выпечки хлеба вдали от жилищ строили глиняные печи.

Традиционная женская одежда - платье, распашной халат (сатиновый или суконный) и двойная оленья шуба (ягушка, сах), на голове - платок, большое количество украшений (кольца, бисерные ожерелья и др.); мужская одежда - рубаха, штаны, глухая одежда с капюшоном из сукна, у оленеводов - из оленьих шкур (малица, гусь), охотничья суконная одежда с капюшоном и незашитыми боками (лузан). Было распространено ткачество из крапивного и конопляного волокна.

Традиционная пища - рыба и мясо в вяленом, сушёном, жаренном на костре, мороженом виде, ягоды. Грибы в пищу не употребляли, считая их нечистыми.

Традиционный посёлок Манси населяли несколько больших или малых, в основном родственных семей. Брак патрилокальный с элементами матрилокальности. В 19 - начале 20 века складывается имущественная дифференциация, формируется территориальная община.

Сохраняется богатый фольклор, обрядность (медвежьи праздники и др.).

Традиционная культура и язык в основном сохраняются у северных (сосьвинско-ляпинских) и восточных (кондинских) групп Манси.

З.П. Соколова

Небо и земля одним умом живут

Манси — народ, живущий в Северо-Западной Сибири (Ханты-Мансийский автономный округ - Югра). Название манси в качестве официального было принято после 1917 года. В старой научной литературе и в документах царской администрации представителей народа манси называли вогулами, а хантов — именовали остяками.

мансийского народа письменности не было до 30-х годов ХХ столетия. Но это не значит, что у манси не было поэзии и устного народного творчества. Фольклор был, и он передавался из поколения в поколение. Главными хранителями народной мудрости были певцы и сказители. Это, как правило, широко известные люди, знающие наизусть множество легенд, преданий, сказок и загадок своего народа и владеющие секретами исполнительского мастерства.

У манси устраивались вечера сказок только зимой, с середины ноября и до середины марта. В это время стоят сильные морозы, женщины, дети и старики находятся дома. Haдo как-то скоротать время в столь долгие зимние вечера.

По традиции события в мансийских сказках излагаются не как давно прошедшие, а как происходящие сегодня, сейчас. Это позволяет всем присутствующим ощутить себя участниками или, по крайней мере, очевидцами действа.

Издавна на исходе дня манси собирались вместе в определённом доме. В каждом селении были такие дома. Женщины шили, плели из бисера, сучили нитки из сухожилий оленя.
Атмосфера на этих собраниях была очень тёплой и непринуждённой. На таких посиделках обязательно присутствовали дети. Было принято рассказывать сначала детские сказки, для взрослых - во вторую очередь, то есть гораздо позже. Ну а для того чтобы поднять настроение и взбодрить слушателей, в ход шли загадки.

Кстати, попробуйте отгадать несколько мансийских загадок.

Белая ткань разворачивается, черная ткань сворачивается. Что это? Догадаться легко: день и ночь. Поражает в этой загадке один факт: она очень напоминает ленту Мёбиуса. Это когда идёшь по одной поверхности ленты и попадаешь на другую - противоположную.

Следующая загадка будет похитрее предыдущей. Угадать её трудно - предупреждаем сразу. Посреди дремучего леса женщина в белом платке сидит. Кто это или что это? Ни за что не догадаетесь! Это пень, который запорошило снегом.

Какие ещё ограничения накладывались на сказителей? Сказки нельзя было рассказывать весной, с того момента, когда прилетала первая ворона, летом и осенью, до тех пор, пока вороны не улетят на зимовку из тех мест, где живут манси. Существовало поверье: если кто-либо нарушит этот запрет, то голова его покроется паршой. В таких случаях говорили: «Ворона нагадит ему на голову».

Песни и загадки можно было слушать в течение всего года, ведь малые по объёму жанры не отнимают у тружеников много времени. Напротив, они поднимают настроение. Короткие детские сказочки тоже можно было рассказывать круглый год.
Сказки рассказывали как старые, так и молодые, как женщины, так и мужчины.

По ходу изложения было принято вставлять какие-либо одобрительные или осуждающие реплики, например: тий! (вот как!), ёмас тэстэ! (так ему и надо!) и тому подобное.

Таким образом, исполнителю давали понять, что все слушают его внимательно и сопереживают героям. Можно даже сказать, что слушатели ведут себя вполне интерактивно…

И в качестве примера расскажем одну очень поучительную сказку под названием «Длинный нос».

Как-то раз пошёл старик на охоту, а дело к вечеру было. Решил он в своей охотничьей избушке ночь переждать. Смотрит, в окошке огонёк мерцает. «Ну, думает старик, хорошо. Значит, какой-то охотник раньше меня пришёл, вместе и переночуем».

Подошёл он к охотничьей избушке, заглянул в окошко, а там вместо охотника два страшных лесных духа звериные шкуры делят. Испугался старик, попятился от окошка, вдруг хрясть! сухой сук сломался. Зашевелились в избушке лесные духи, а старик замер и прислушивается.

Что это было? спрашивает один лесной дух, а сам от страха дрожит.

Нечего нам бояться, мы в лесу самые сильные, говорит второй, а сам тоже дрожит.

Старик понял, что духи его испугались и думает: «Ну-ка я их сейчас из избушки выгоню!» Оторвал кусок коры от дерева, в трубочку свернул и к носу приставил. Длинный-предлинный нос получился. Просунул старик голову в окошко и как закричит:

О-го-го! К вам в гости Длинный нос пришёл!

Перепугались лесные чудища до смерти и выбежали прочь из избушки.

Старик в избе переночевал, а утром принёс домой шкуры зверей, которые лесные духи оставили.

Из этой сказки можно сделать вывод, что охотнику надо быть всё время начеку. Надо держать ухо востро, особенно при встрече с разными духами.

А каким образом, по мнению манси, произошло сотворение мира?

У манси есть две версии сотворения мира. Согласно одному мифу, землю со дна океана достала гагара по имени Лули. По другой версии, землю со дна достал сам Куль-Отыр, злой дух, который заведует подземным миром.

Мир в мифопоэтических представлениях манси делится на три сферы: воздушную, водную и земную. Именно поэтому водоплавающая птица оказывается в этой ситуации наиболее подходящей, — ей доступны все три сферы.

Рассмотрим повнимательнее пантеон богов. Высшие боги в пантеоне — Нум-Торум и его сын, Корс-Торум. Подземным миром заведует, как уже было сказано, злой дух Куль-Отыр (Кынь-Лунг).

Основные боги: старший из сыновей Нуми-Торума, Полум-Торум, ведал всей рыбой и зверями окрестных мест, Мир-суснэ-хум, другой сын Нуми-Торума, — посредник между богами и миром («Небеснй надзиратель»), его конь — Товлынг-лув, Мых-ими — «Земля-старуха», богиня, предупреждающая болезни, Колташ-эква — богиня земли, мать Мир-Суснэ-хума, Хотал-эква — богиня солнца, Этпос-ойка — бог луны, Най-эква — богиня огня, Сяхыл-торум — бог грома,

Богам было отведено и место жительства: Полум-Торум жил на реке Пелым (Полум), Нёр-ойка — на озере Ялпын-тур. Мы упомянули не всех богов, на самом деле их больше.

Кроме главных богов есть ещё так называемые персонажи низшей мифологии: пупыг — добрый дух (хранитель), куль — злой дух, менкв — великан-людоед, учи (очи) — лесной монстр, мысь (мис) — добрый великан.

В деревне Хурум-пауль почитался Йибы-ойка («Старик-филин»), который считался жителями этой деревни своим предком, то есть тотемом. Тотемами у народов Обского севера были и такие представители природы, как стрекоза, трясогузка, филин. А если они являются тотемами, то охотиться на них нельзя.

Что касается такой маленькой птички, как трясогузка, то в честь неё устраивается большой праздник «Вурщик хатл» (Праздник Трясогузки). Это древний календарный праздник всех обских угров. Именно трясогузку называют в северных краях вестником Красной Весны и Большого Света (белых ночей) — то есть лета. По поверьям манси, трясогузка прилетала и своим хвостиком разбивала лед на реке, таким образом изгоняя весну.

Этнографический музей под открытым небом «Торум Маа» (г. Ханты-Мансийск) по фольклорным источникам восстановил этот древний обряд и с 2010 года проводит его ежегодно 1 июня - в Международный день защиты детей.

Этот обряд носит социально-семейную направленность передачи от поколения к поколению духовных ценностей в целях сохранения культуры обских угров.

На сцене разворачивается сказочное театрализованное представление по сценарию повествования мансийской писательницы Анны Коньковой, в котором главные действующие лица Мать Матерей - мудрая женщина, выбираемая жителями селения на эту должность, старик Петотка - помощник Матери Матерей, и дети, для которых собственно и устраивают праздник.

С весенними праздниками у бабушки Околь — Матери Матерей было много хлопот и забот. Она обходила все жилища, узнавала, у кого в семье какие запасы. Расспрашивала, что могут принести на празднество в честь Трясогузки.

Все это делала Мать Матерей для детворы, чтобы радость ребят не омрачилась, не вызвала обиды и зависти к другим. Бабушку Околь беспокоила и погода, какой она будет завтра? Не помешает ли детскому веселью? Может, зима прокрадется меж облаков да завалит праздничную площадь снегом. Вдруг старуха Зима поссорится с молодой Весной?

Утром Околь проснулась и, едва открыв глаза, тотчас озабоченно вышла за двери. Осмотрелась. Утро было прекрасное, оно обещало стать погожим деньком с голубыми небесами, залитыми солнечным сиянием.

Вот Околь, спокойная за погоду, идет по деревне, и всюду ей встречаются сереброкрылые трясогузки. Они покачиваются на своих тонких ножках, приветливо кланяются ей. Бабушка Околь тоже незамедлительно отвечает поклоном и здоровается:

— Пася, пася! Здравствуйте, здравствуйте, вестники Большого Света и Красной Весны!

А трясогузки, довольные, что вернулись на родину, то взлетают коротким взлетом, то садятся, потряхивая хвостиками. Вертят головками, показывая то один глаз-бусинку, то другой. Пританцовывают под музыку звонких ручейков. Коротким щебетом славят желанную весну. Большой Свет, белые ночи. Стряхивают с крылышек тепло, принесенное с южной земли.

Бабушка Околь стояла и радовалась птицам, словно увидела их впервые в жизни. Улыбаясь, рассуждала, шептала:

— Разве есть такая птаха, которая лучше этой вежливой птицы в нашем краю? Нет! Конечно, нет. Она все лето, каждое утро встречает нас поклоном. Щебечет, что круглое лето будет с нами.

Все так же улыбаясь, бабушка Околь спешит в конец деревни на игровую площадку. Подошла к длинному столу, сколоченному из досок для праздника. Женщины ставят чашки с мансийской кашей — саламатом. Каша необыкновенная! Она щедро сдобрена ядрами кедровых орехов. А сами орехи поджарены на рыбьем жиру. Но каша с орешками — это еще не все. Болотисто-смуглые от жира, слепленные из теста фигурки трясогузок расставлены по обе стороны на столешнице. Они хрустящие, тают на языке, едва поднесешь ко рту.

Околь ласково, с поклоном здоровается с матерями, хлопочущими ради детского торжества:

— Живите здоровыми долгие годы, мои дочери. Женщины обрадованно суетятся:

— О наша Мать Матерей, сейчас горячие угли в угольнице принесем, положим на угли ветки пихты и можжевельника. Ты пурлахтан — пошлешь молитву верхнему богу — Торуму.

Мать Матерей закончила молиться. Она оглядела угощение на столе, достаточно ли вкусна рыба, печенная в золе, насколько ли аппетитно вяленое мясо и саламат.

Бабушка Околь берет одну фигурку трясогузки, вертит ее на ножке из березовой палочки. Ах, как живые у испеченной птички глазки из щучьих икринок! Предовольная Околь отошла в сторону, присела на чурбак, подумала: «Искусны руки моих дочерей!» (Она с первых дней, когда ее выбрали Матерью Матерей, считала всех хозяек, имеющих семьи, своими детьми.)

Околь думала про себя:

— Охотиться, ловить рыбу и готовить еду впрок, шить и мыть — все могут вогулки. Вышивать и вязать, ткать и прясть. Вон как вылепили из теста точеную фигурку нашей священной птицы — Трясогузки!..

Скоро на праздник явились мужчины, собрались ребятишки. Старик Петотка подошел к Матери Матерей, помог ей подняться с чурбака и заговорил:

— Мать Матерей, наверное, поздравишь своих детей со светлым праздником?

— Да, да! Сейчас подойду к столу.

Она встала у нарядного обильного стола и молвила нараспев:

— Милые мои взрослые дочери и сыновья, дорогие наши дети, я поздравляю вас! Прилетела первая весенняя птица — Трясогузка! Прилетела священная пташка — зима не вернется. Больше ей не достать, не морозить нас. Прошу Духов Неба, пусть пошлют нам долгое жаркое лето, теплые дожди, чтобы скоро зацвели ягодники. Пусть скорее появятся завязи ягод. Пусть реки и озера рыбой полнятся, а леса зверями!

Околь подняла руки к небу и проговорила:

— Духи Неба, сделайте так, чтобы мои пожелания сбылись!

Остается только добавить, что всё это праздничное действо сопровождается выступлением фольклорных коллективов, плясками самих детей, конкурсами, спортивными играми (стрельбой из лука по маске злого духа Комполэна, именно этот дух украл лето), перетягиванием палки и прыжками через нарты.

У этого народа много типов жилищ. Одни жилища бывают временными, разборными, а другие — постоянными. Для ночлега в пути летом сооружали временный на вое, или заслон у костра, а зимой выкапывали снежную яму.

Постройки с каркасом из жердей и покрытием из бересты очень разнообразны по форме. Это и палаши с двускатной и односкатной крышей, и полусферические, полуконические и конические постройки — чумы.

Чум покрывали не только берестой, но и шкурами, а в настоящее время для этого используют брезент. Постоянными, неразборными жилищами служили землянки или полуземлянки и наземные постройки из бревен и досок. Из них особенно интересны древние полуземлянки с опорными столбами и шатровой крышей. В древности они имели вход через крышу. Срубные постройки различались по конструкции крыш: плоской, односкатной, двускатной. Во временных постройках очагом служил костер, а в постоянных — чувал, напоминающий камин, сделанный из обмазанных глиной бревен. На улице ставили глинобитную печь для выпечки хлеба.

Во временных постройках на спальные места настилали циповки и шкуры. В постоянных жилищах имелись нары, также застилаемые. Полог из ткани изолировал семью и, кроме того, защищал от холода и комаров.

Своего рода «микрожилищем» для ребенка служила колыбель — деревянная или берестяная. Непременной принадлежностью каждого дома был столик на низких или высоких ножках.

Для хранения домашней утвари и одежды устраивали полки и подставки, вбивали в стены деревянные штыри. Каждый предмет находился на отведенном ему месте, некоторые мужские и женские вещи хранились раздельно.

Разнообразны были хозяйственные постройки: амбары — дощатые или бревенчатые, навесы для вяления и копчения рыбы и мяса, конические и односкатные хранилища. Строились также укрытия для собак, сараи с дымокурами для оленей, загоны для лошадей, станки и хлева.

Для привязывания лошадей или оленей устанавливали столбы, во время жертвоприношений к ним привязывали жертвенных животных.

Кроме бытовых построек существовали также общественные и культовые сооружения. В «общественном доме» хранились изображения предков данной социальной группы, устраивались праздники или собрания.

Наряду с «гостевыми домами», которые упоминаются в фольклоре, существовали особые постройки для рожениц — так называемые маленькие дома.

В поселках или глухих, труднодоступных местах строились амбарчики для хранения предметов культа.

И напоследок еще одна загадка, непосредственно связанная с жилищем.

Откроют дверь - выходит женщина в новой шубе, а рядом с ней заходит женщина в изношенной шубе. Что это такое? Оказывается это: тепло и холод. Тепло, конечно же, в новой шубе, а холод - в изношенной.

Традиционные занятия — охота, рыболовство, оленеводство, земледелие, скотоводство. Рыболовство распространено на Оби и на Северной Сосьве. В верховьях Лозьвы, Ляпины, Северной Сосьвы — оленеводство, оно заимствовано у хантов в XIII—XIV веках. Земледелие заимствовано у русских в XVI—XVII веках. Из скота разводят лошадей, коров, овец, птиц. Из промысловых рыб ловили хариуса, язя, щуку, плотву, налима, карася, осетра, стерлядь, нельму, муксуна, щокура, пыжьяна, сырка, а в Северной Сосьве водилась и пресноводная сельдь, изысканный деликатес. Орудия ловли рыбы: остроги, сети. Ловили рыбу, перегораживая ручьи запрудами.

Большое значение в быту имел сибирский кедр, с которого собирали огромный урожай кедровых орехов. Кроме того, из плетёного кедрового корня изготовлялись предметы быта, посуда, ящики, коробки, корзины (так называемые корневатики). Распространены были изделия из берёсты, коробки, туеса, деревянная посуда, ложки, корыта, ковши, а также простейшая мебель.

Использовались гончарные изделия.

В районе Приобья археологами было обнаружено также большое количество наконечников стрел, копий, мечи, топоры, шлемы, бронзовое литьё. Известны были им и доспехи. Манси и соседние народы достигли также определённых успехов в обработке железа, но наибольшее их мастерство проявилось в обработке дерева. Из археологических находок большой интерес представляют серебряные блюда иранского и византийского происхождения. Для передвижения манси уже в древности использовали лодки-долблёнки, лыжи, нарты (с собачьей, оленьей или конной упряжкой). Из оружия им были известны луки и стрелы, рогатины, различного типа клинки. Для охоты использовались различные ловушки (чирканы) и самострелы.

Поселения постоянные (зимние) и сезонные (весенние, летние, осенние) на местах промысла. Посёлок обычно населяли несколько больших или малых, в основном родственных семей. Традиционное жилище зимой — прямоугольные срубные дома, нередко с земляной крышей, у южных групп — избы русского типа, летом — конические берестяные чумы или четырёхугольные каркасные постройки из жердей, крытых берёстой, у оленеводов — крытые оленьими шкурами чумы. Жилище отапливалось и освещалось чувалом — открытым очагом из жердей, обмазанных глиной. Хлеб пекли в отдельных печах.

Одежда у женщин состояла из платья, распашного халата, суконного или сатинового, двойной оленьей шубы (ягушка, сах), платка и большого количества украшений (кольца, бисерные бусы и т. д.). Мужчины носили штаны и рубаху, глухую одежду с капюшоном из сукна, у оленеводов — из оленьей шкуры (малица, гусь), или суконную одежду с капюшоном и незашитыми боками (лузан).

Пища — рыба, мясо (вяленое, сушёное, жареное, мороженое), ягоды. Грибы не употребляли, считая их нечистыми.

Быт манси за годы советской власти заметно изменился, 45 % живут в городах.

Статистика

Численность манси в России.

https://www.сайт/2015-10-15/kak_zhivut_109_potomkov_korennogo_uralskogo_naroda_s_kotorym_schitalsya_dazhe_ivan_groznyy

Манси. Спирт. Безнадега

Как живут 109 потомков коренного уральского народа, с которым считался даже Иван Грозный (фото, видео)

Согласно отчету уполномоченного по правам человека Свердловской области Татьяны Мерзляковой за 2003 год, в регионе проживало 140 манси. В основном на крайнем севере, в Ивдельском районе. Хотя до начала русской колонизации XVI века манси занимали территорию всего Среднего Урала и Прикамья, а их князей и послов с почетом принимал у себя сам Иван Грозный. В начале XXI века с подачи губернатора Эдуарда Росселя для этого коренного и теперь уже малочисленного народа построили в тайге национальный поселок со спутниковой связью. Однако это не помогло, и к 2015 году в Свердловской области осталось в живых только 109 манси. Сказать, что они влачат жалкое существование, деградируют и вымирают – не сказать ничего..

Знакомьтесь – Евгений Анямов, 16 лет, в данный момент проживает в поселке Ушма в Свердловской области. Слышали о таком месте? Это край свердловской географии, куда прокладывать маршрут отказываются даже всезнающие «Яндекс. Карты» (хотя дорога теоретически есть). От «города», как здесь называют маленький Ивдель, до Ушмы 150 километров на север, к самой границе с Ханты-Мансийским округом.

Евгений Анямов (справа)

Фанатам «Перевала Дятлова» этот маршрут известен. Когда-то всю эту таежную провинцию утыкали зонами, занимавшимися лесозаготовкой. С «большой землей» их связывали хорошо накатанные грунтовые дороги. Наш проводник, водитель муниципального вахтового вездехода КАМАЗ Денис Чудинов, он же Дэн, говорит, что ему «старики рассказывали», как раньше возили по этим дорогам стеклотару, и на 100 километров пути разбивалось лишь пять бутылок. Сейчас состояние дорог такое, что дай бог пять целыми останутся. До Ушмы дорога идет через три брода, через реки Вижай, Тошемка, Ушминка. Сейчас, поздней осенью, глубина воды достигает полутора метров. Еще есть «Чертов мост», где грузовик проезжает на полколеса вывалившись в обрыв. Дэн очень не любит это место, хотя проехать, кажется, может с закрытыми глазами. Его КАМАЗ – настоящий таежный автобус. Благодаря нечастым рейсам машины, в этой глухомани еще поддерживается хоть какой-то призрак цивилизации. 150 км до Ушмы он «идет» семь часов. «Обратно, к дому, всегда быстрее», – обещал Дэн. Получилось шесть с половиной.

Нянькур – мансийская печь для выпекания хлеба

Наш герой, Женя (так представился сам, и я не спорил, называл) Анямов принадлежит к КМНС. Если думаете, что кандидат в мастера какого-нибудь спорта, то глубоко ошибаетесь. Расшифровывается как «коренные и малочисленные народы Севера». Эта аббревиатура, широко распространенная в ХМАО или ЯНАО, в Свердловской области используется редко. Евгений Анямов манси – «лесной человек». Точнее, наполовину. Его мать, женщина из старинного и до сих пор сравнительного многочисленного мансийского рода Анямовых, в свое время вышла замуж за русского, и мальчик часть своей жизни прожил в Перми. «Когда отец умер, вернулись сюда», – рассказывает Женя. Сейчас он живет в Ушме один. Его мать второй раз вышла замуж и уехала с отчимом «на Леплю». Это еще 45 километров вглубь тайги, через границу с Березовским районом ХМАО. Добраться туда можно только пешком или ГТТ-шке, гусеничном вездеходе, хотя в паре мест есть серьезный риск утопить тяжелую машину в болоте.

Почему-то кажется, что Женя больше привязан к своей бабушке – Альбине Анямовой. Она один из немногих оплотов мансийской духовности и культуры, сохраняющих еще остатки навыков и знаний предков. Мать Женя тоже любит, с отчимом сложнее.

Вспоминает, как 2011 году к ним на вертолете прилетал свердловский губернатор Александр Мишарин. С собой глава региона тогда привез в подарок импортный лодочный мотор, доставшийся бабушке Альбине. «Отчим сказал, что он нужен на Лепле, и унес. Вызывали полицию, его остановили. Потом еще пришлось заявление забирать, родня все-таки», – рассказывает о причинах размолвки Анямов-младший.

Сахи – женская шуба

Еще лет десять назад ушминские манси жили в Тресколье или, как они говорят, Керасколье. Это старая деревня в 10 километрах вверх по реке Лозьве. Название переводится как «Дом у речной скалы» (с мансийского «керас» – скала, «кол» – дом, «я» – река). Еще одно ходовое название – «юрта Анямовых». Это, судя по всему, наследие XIII века, когда коренных обитателей будущей Свердловской области начали теснить татары (закончили процесс русские). Сейчас в старой деревне осталась «бабушка Шура», старая мансийка, которая абсолютно не говорит по-русски. И еще туда часто наведывается Альбина Анямова.

Взглянув на Женю, не скажешь, что парню всего 16 лет. Он выглядит старше своих лет. Недавно закончил школу. «Последний класс в Серове (300 километров от Ушмы, – прим.ред.), до этого в Полуночном (130 километров), – рассказывает мой собеседник. – В принципе-то, там нормально было, даже нравилось. Только не все время сидеть, домой тоже хотелось». Собственно, с первого класса и до выпускного школа заменяет маленьким манси родительский дом. К близким их привозят только на каникулы. Так повелось с 1936 года, когда для детей КМНС открыли первую в регионе школу-интернат. Правда, действовала она в ныне не существующем поселке Тошемка, на расстоянии пары десятков километров.

Старый манси Степан Анямов, который несколько лет назад после смерти жены вернулся в родные места из Ханты-Мансийска, считает, что такая система обучения только портит подрастающее поколение. «Леса совсем не знают», – пояснил он. «Учиться не хотят, училище вроде заканчивают, а потом дома сидят. Пять лет учился, а зачем? Лень. В лес неохота ходить, работать неохота. Лишь бы болтаться. Такая молодежь нынче пошла, тяги у них нет ни к чему», – добавил старик.

Кол – традиционный мансийский дом (юрта Пакиных)

Его сосед, 33-летний Николай Анямов, закончил университет в Ханты-Масийске. Он дипломированный учитель мансийского языка, но работы по специальности получить не смог. «Там (в ХМАО, – прим. ред.) по блату только устраиваются, берут только своих. Нам сказали: “Вы из Свердловской области, у вас своя власть, пусть они вас и устраивают”», – объяснил Николай. Был в свое время проект со строительством школы в самой Ушме, где учитель мансийского языка точно был бы востребован, но до сих пор этот проект почему-то не реализован. Уполномоченный по правам человека в Свердловской области Татьяна Мерзлякова уверена, что против строительства образовательного учреждения выступают сами манси. Хотя в разговоре со мной все Анямовы говорили совершенно обратное. «Наверное, мне что-то неправильное докладывают», – искренне удивилась Мерзлякова.

Николай Анямов сейчас живет в Ушме с отцом, 64-летним Романом Анямовым. Тот встал в Ивделе на биржу труда, но хочет «выписаться». «Только встал, меня сразу отправили учиться на ЧОП-овца. Зачем мне это здесь, в тайге?» – грустно смеется Николай. Он – продукт советской системы образования манси. Его отец, Роман Анямов, вспоминает, что, когда его любимая жена (на стене в правом углу дома до сих пор висит их совместная фотография) умерла при родах, маленького Николая сразу забрали в детский дом – «оттуда в школу».

Нипсас – заплечная корзина

Молодой Женя Анямов «болтаться» вроде бы не стремится, хочет стать автослесарем. Правда, жить в городе, где эта профессия будет востребована, не хочет. Планирует после учебы вернуться в Ушму, где из всего транспорта – пара полусгнивших УАЗ-ов и такая же «Нива». На вопрос зачем, четкого ответа не дает. Судя по всему, здесь, в лесу, ему проще. Собственно, замеченная мною «Нива» – его учебное пособие. Говорит, что купил «на пару с другом» в Ивделе за 40 тыс. рублей (откуда только деньги взял?) и сейчас учится на ней ездить. «Получится или не получится [сдать на права] – не знаю. Есть знакомый, обещал – два подзатыльника и все… получу права», – признается Женя, усмехаясь. Судя по разбитому заднему стеклу «Нивы», учеба на таежных дорогах идет с переменным успехом. «Съехали в реку, нас пытались дернуть, машина заглохла и на нас съехала», – рассказал юноша.

Дом Анямова-младшего стоит на левом берегу Лозьвы. К нашему приезду там уже сутки как гостили русские мужики, приехавшие на ГАЗ-66. С собой, судя по всему, привезли алкоголь, поэтому трезвым удалось застать только Женю. Его родственник, еще один Николай Анямов («левобережный»), оказался в таком состоянии, что уснул на кровати прямо в верхней одежде и сапогах. Две его спутницы, одну из которых нам представили как Настю, хоть и могли стоять, но трезвостью мысли не блистали. «Застрелю, что вы зашли сюда!» – заявила с порога Настя. Достала смартфон с надписью Lenovo и принялась снимать заезжих журналистов.

Роман Анямов

Позже выяснилось, что девушка – надежда местных властей. По образованию – детский педагог (второй по счету в поселке, где живет 15 взрослых и примерно столько же детей!) Сейчас ее переучивают на фельдшера. «Чтобы хоть один медик там был постоянно», – пояснил глава Ивделя Петр Соколюк. Для населения, которое страдает от алкоголизма, привнесённых сюда туберкулеза, гепатита и СПИДа, такой специалист лишним не будет.

«Место не очень хорошее, проходное оно. Спирт всё сюда все везут. На Тресколье когда жили, так не пили, а если пил кто, то единицы, – говорит Николай Анямов «правобережный». – Там просто не было столько машин, а сейчас столько идет! Не успеешь только лечь ночью, как др-р-р – едут и едут, едут и едут. Среди ночи пиликают, орут. По речке вертолеты эти на подушках… аэросани, как начинают кататься. Здесь как в городе чувствуешь себя, движение такое».

Наш водитель Дэн по дороге рассказывает еще одну страшную вещь: «Везут им спирт-бодяжный, водку с димедролом мешают. Мансюки от нее просто с ума сходят». Цель понятна. У потерявших всякий человеческий облик манси за бесценок выгребают все, что им удается добыть в тайге: ягоды – бруснику, клюкву, чернику, голубику; грибы – благородные белые здесь сушат мешками; лосятину; медвежатину; шкурки соболей, которые еще нет-нет да и удается добыть в оскудевшей тайге.

Николай Анямов

Манси переселились в Ушму в 2008 году. Перед этим в Тресколье из-за лесного пожара сгорели два дома. «Один был наш, – говорит Николай Анямов. – Мы просили просто помочь с материалом для строительства». Областное руководство решило иначе. «Эдуард Эргартович [Россель] расписал: “Строить, а то вымрут”», – вспоминает Соколюк. После этого на развалинах бывшей ушминской колонии на берегу Лозьвы (манси называют ее Лусм) появился десяток деревянных домохозяйств с банями и летними кухнями-сарайками, на строительство которых истратили 6 млн рублей.

По словам Соколюка, строить приглашали самих манси, но они почему-то отказались. У Анямовых своя версия. «Никто нас не звал. Тут такие строители были, до сих пор от них офигеваем. Последние алкаши строили, все через стопочку. Мох между бревнами не везде проложили – стены продуваются. Зимой в минус 30 печь до красна раскочегаришь, а в доме плюс пять, и паром дышится. Фундамент залили пустой, с мусором бетон мешали, ногой пни – разваливается. Решали их переделывать, утеплять, но до сих пор ничего», – рассказывают мои собеседники. Спасаются, кто как может. У Николая щели дома снаружи залиты «по-современному» монтажной пеной, изнутри заколочены рейками.

Степан Анямов

«На перевал Дятлова едут толпами, как лихорадка у них какая-то. Всю дорогу перерыли, грязь, мусор. Как свиньи какие-то! Где стоянка, так в лес невозможно зайти – одни «мины» стоят (имеет ввиду экскременты, – прим. ред.). Вообще безалаберно, чего только не валяется, бумага, бутылки, пакеты. Зверя только пугают, охоты никакой нет», – возмущается Степан Анямов. Нас он тоже сначала принял за таких туристов и со словами «что я – клоун какой?» наотрез отказался общаться. Потом отошел.

Оказалось, что Степан Анямов старовер. Он с легкостью готов рассуждать о церковной реформе патриарха Никона середины XVII века. Неплохо знает историю ушминских манси за последние 100 лет. Начал с Гражданской войны: «Придут “белые” – отдай, придут “красные” – им давай. А где сейчас “белые”, где “красные”?» О временах ГУЛАГа он тоже наслышан: «Дед мой в горах жил далеко, его не успели [раскулачить]. А так манси много погибло в лагерях». «Дашь оленей 50 штук, отпустят, не дашь – раскулачат и в лагерь», – охотно поддержал эту тему Николай Анямов. «Потом война эта… (судя по всему, Великая Отечественная), а сейчас что на Украине творится?! Собственный народ губят!» – продолжил он, перейдя на вызовы современности.

Еще Степан Анямов единственный, кто умеет играть на «санквылтап» – пятиструнном музыкальном инструменте, наподобие гитары. Переводится как «поющий кораблик». Конкуренцию ему может составить только Роман Анямов. Он играет на мансийской скрипочке – нэрне-йив. Хочешь «Яблочко», а хочешь – что-то из мансийского репертуара.

Каптос – родовой знак, использовавшийся раньше манси для обозначения угодий и сообщений друг другу

Эти два старика, правда, едва ли не единственные (еще Альбина Анямова и баба Шура из Тресколья), кто еще хоть что-то помнит о собственных традициях. «Я спрашивал у них, что это значит, что то – смеются только», – признается Женя Анямов. На всю Ушму только одна нянькур – мансийская печь для выпекания хлеба (и та из железа, а не из глины, как надо) и продуктовый амбарчик – сумьях. Одежда сплошь современная. Словно реликвию Женя Анямов показывает нам шубу своей бабушки «сахи», красиво расшитую национальными узорами, и заплечную корзину «нипсас». Даже деревянные лодки, которые некогда являлись главным средством передвижения, в таежном краю теперь делать никто не умеет. «Лодки у нас раньше Савва делал, но он умер недавно. Кроме него больше никто не знает [как]», – говорит Женя Анямов. Точно так же свердловские манси утеряли навык оленеводства, которое еще полвека назад было основным их занятием. Последних оленей забили где-то в конце 90-х, а несколько лет назад умер и последний оленевод Василий Анямов, так и не успев передать свои знания кому-то еще.

Олени теперь остались только в памяти и на фото

«Одна безнадега», – резюмирует происходящее в лесных деревушках-паулях глава Общества по выживанию и социально-экономическому развитию манси города Ивдель Евгений Алексеев. Ему манси толком не верят. Алексеева манси подозревают в присвоении 1,25 млн рублей, которые каждый год УГМК выделяет его обществу в виде компенсаций за использование мансийских угодий. «До нас ничего не доходит», – признается Николай Анямов. Русским промышленникам они тоже не верят. От обитателей юрты Пакина, что возле Терньерского карьера УГМК, недавно дошло известие о массовом заморе рыбы, которую «чем-то там потравили». Не верят манси и властям всех мастей и калибров. На их глазах едва не посадили Валерия Анямова, пытавшегося бороться в родовых лесах с «черными лесорубами». На их глазах местный то ли охотовед, то ли лесник Алексей Нарвилас, которого здесь зовут «друг [свердловского премьера Дениса] Паслера», едва не довел до самоубийства 64-летнего Романа Анямова, попытавшись отнять у старика единственное средство к существованию – старенькую мелкокалиберную винтовку (сейчас ушминские манси прячут оружие в лесу). Того же Нарвиласа, к слову, винят еще в одном преступлении – сжег мосты через Вижай, Тошемку и Ушминку, благодаря которым добраться в Ивдель было куда проще (сейчас «билет» на попутке с кем-то из туристов или охотников в одну сторону стоит 6 тыс. рублей).

Евгений Алексеев

Анямовы мечтают о пяти новых снегоходах, которые им обещали купить по областной программе поддержки КМНС (в 2015 году в областном бюджете на эту программу предусмотрено порядка 500 тыс. рублей). Еще просили узнать у Мерзляковой, будут ли восстанавливать снесенный половодьем мост, который раньше соединял в Ушме левый и правый берег Лозьвы.

Разговаривая с ними, часто ловишь себя на мысли о том, что начинаешь смотреть на них, как на иждивенцев. Те из «лесных людей», кто сумел выбраться в город и устроиться там, зачастую думают о «лесных» сородичах так же. Но многие из манси еще готовы отказаться от подачек в любой форме и жить таежными промыслами. Вопрос в статусе их угодий и сбыте полученной продукции (пока это полулегальные перекупщики, скупающие шкурку соболя за 2 тыс. рублей при средней цене на рынке в пять тысяч). Говорят, что за убитого медведя «если грамотно разделать и найти покупателя» можно выручить 150 тыс. рублей и больше, за лося 50-100 тыс., ведро ягод, которых здесь можно насобирать десятки, стоит 500-1000 рублей. Это всё – если не пить.