Монахиня евфимия рассказы. У книжной полки
Об авторе
Монахиня Евфимия (Пащенко) работает врачом в московской клинике, а еще она пишет книги, которые пользуются огромным успехом.
Эта книга открывает новый жанр – православный детектив. Главная героиня этих рассказов Нина Сергеевна умудряется попадать в такие ситуации, которые можно разрешить только вмешательством свыше. Но кто он, этот небесный помощник? Чье заступничество избавляет от бед и даже смерти?..
Матушка Евфимия родилась в 1964 г. в Архангельске в семье врачей. В 1987 г. окончила Архангельский медицинский институт, в 2005 г. заочно – Православный Свято-Тихоновский Богословский институт. В 1993 г. пострижена в рясофор, в 1996 г. – в мантию. С 1986 по 2012 г. несла послушание чтеца-певчей в храме Святителя Мартина Исповедника (Архангельск).
«Свой человек на небесах» – долгожданный роман монахини Евфимии – писательницы и врача.
Глава 1
Буква убивает
«…буква убивает, а дух животворит».
2 Кор. 3, 6
1984 год… Сидя у окна автобуса, врач-интерн Нина Сергеевна Н., которую старшие коллеги чаще называли просто Ниной, смотрела на тянувшуюся вдоль дороги равнину, поросшую редким сосняком вперемешку с чахлыми елочками. Унылая картина! А ведь когда-то здесь простирались леса – непроходимые, величественные леса, которыми издавна славилась Михайловская область. «На Севере – доска, тоска и треска» – вспомнилась Нине знакомая с детских лет поговорка про ее родной край. Треску выловили, леса вырубили. Что осталось? Только пустошь – безжизненная пустошь…безлюдная пустыня… Нет, все-таки не безлюдная. Ведь где-то здесь находится деревня со странным названием Хонга , куда едет Нина…
– Это Вы спрашивали, когда будет Хонга? – раздалось у нее за спиной. – Да вот же она!
За окном показались одноэтажные домики, баньки, изгороди. Автобус остановился. Подхватив сумку, Нина неуклюже спрыгнула с подножки на обочину, едва не угодив в придорожную лужу. А автобус, устало урча мотором, покатил дальше…
* * *
Нина оказалась в Хонге не по собственному хотению, а по начальственному велению. Несмотря на то, что в Михайловске был свой мединститут, его выпускники стремились любой ценой устроиться на работу в областном центре. Никто не горел желанием трудиться на непаханой ниве сельской медицины. Поэтому врачей из областной больницы, где Нина проходила интернатуру по терапии, то и дело посылали в командировки по селам и лесопунктам. Теперь настал и ее черед. Разумеется, поскольку Нина была еще интерном и не имела права работать самостоятельно, ее направили в Хонгинскую больницу в помощь единственному тамошнему врачу. Тем не менее, девушке предстояло целый месяц жить вдали от дома и, самое главное, вдали от храма, куда она ходила уже второй год после того, как, будучи на четвертом курсе мединститута, тайно приняла Крещение. Конечно, Нина взяла с собой иконки, Новый Завет и молитвослов, на приобретение которого она в свое время героически потратила половину стипендии. И все-таки столь длительная разлука с храмом весьма тяготила ее. Оставалось утешаться лишь тем, что преподобные отцы былых времен годами жили в пустынях и лесных чащобах. И уповать – Господь зачтет ей это как подвиг во имя Его. А разве не отрадно чувствовать себя подвижницей?
* * *
– Скажите, а где тут у вас больница? – спросила Нина встретившуюся ей по дороге старушку в темно-зеленом платке и поношенной фуфайке.
– А вон где-ка! – ответила та, показывая рукой на невысокий холм, где виднелось одноэтажное здание, выкрашенное голубой краской. – Как перейдете реку… Река-то наша зовется Курья…это оттого, что она летом мелеет – куренку впору перейти… Так вот – как перейдете ее да подниметесь в горку, так первым делом там будет почта. Вон она! Так больница сразу за ней. А еще подале…
Впрочем, Нина не стала тратить время на выслушивание импровизированной лекции по местной географии, которую явно намеревалась ей прочесть словоохотливая старушка. Пробормотав «спасибо», она зашагала к мостику, проложенному через… пожалуй, речонку Курью даже сейчас, в пору весеннего половодья, мог без труда форсировать вброд пресловутый куренок… А ее случайная собеседница еще долго стояла и, заслонив рукой глаза от яркого весеннего солнца, смотрела на удалявшуюся незнакомку в городской одежде. Что поделать – в эти края гости из города жаловали слишком редко. И, как правило, не задерживались надолго.
* * *
Местная больница оказалась немного покосившимся зданием с покатой крышей и мезонином. Как ни странно, у нее было сразу два крыльца – одно справа, другое слева. И Нина остановилась, словно сказочный богатырь перед придорожным камнем с предупреждающей надписью: «налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – меча лишишься, прямо пойдешь – самому тебе живу не быть». Куда же пойти – направо или налево? Ведь оба крыльца совершенно одинаковые…
Немного поразмыслив, Нина выбрала, так сказать, «десной путь». Ведь каждый православный знает и помнит, какая участь ждет тех, кого Господь поставит на Страшном Суде слева от Себя. А потому лучше ходить «правыми стезями». Так учили Нину старые прихожанки храма, куда она ходила после крещения. Направляясь на службу, они старались войти не в широко распахнутые церковные ворота, а в узкую калитку справа от них. Этому благочестивому обычаю они не изменяли даже осенью, когда в аккурат под калиткой разливалась внушительных размеров лужа, ни зимой, когда мороз превращал оный природный водоем в самый настоящий каток. Потому что были уверены – вот он, пресловутый узкий и правый путь!
…Едва Нина под предательский скрип половиц вошла в коридор с наполовину выбеленными, наполовину выкрашенными в грязно-голубой цвет стенами и множеством дверей, как на нее пахнуло знакомым больничным запахом лекарств, хлорки и подгоревшей каши. И тут одна из дверей отворилась. Из нее в коридор, переваливаясь по-утиному, вышла невысокая полная женщина лет сорока в белом халате и уставилась на Нину недружелюбно, исподлобья:
– Вы это куда? – буркнула она. – Сегодня нету посещений!
– Я врач из Михайловска. Приехала сюда в командировку, – подчеркнуто вежливо, пожалуй, даже несколько надменно ответила Нина. Потому что сразу поняла – стоящая перед ней хамоватая особа – санитарка или медсестра. В таком случае следует поставить на место нарушительницу служебной субординации… – Где я могу увидеть вашего главного врача?
Похоже, женщина принадлежала к той разновидности грубиянов, которую в народе называют «молодец против овец». Она сразу же стушевалась.
– Подождите тут. Я его сейчас позову, – буркнула она и, заглянув в одну из дверей, вполголоса позвала:
– Павел Иванович! Тут к вам из города приехали!
– Сейчас, Елена Васильевна! Сейчас иду! – раздалось из-за двери. Вслед за тем на пороге показался высокий плотный мужчина лет пятидесяти с круглым, по-юношески румяным лицом. Выглядел он моложаво. Однако его коротко стриженные волосы были совсем седыми. Вдобавок, главный врач сильно сутулился, как будто здешние потолки и дверные проемы были слишком низки для него. Или словно для него вошло в привычку быть согбенным…
– Вы ко мне? – спросил он, настороженно вглядываясь в Нину сквозь очки с толстыми стеклами. – Что Вы хотите? А-а… Вас сюда в командировку направили? – при этих словах он приветливо заулыбался, и голос его зазвучал мягко, даже несколько игриво. – Вот оно что! Тогда с приездом, коллега. Вы как нельзя кстати. Я ведь тут – один за всех. И за терапевта, и за хирурга, и за невропатолога. Да что там – даже зубы удаляю! Помощники мне еще как нужны! Вот завтра мы с Вами и начнем работать вместе. А сегодня отдохните с дороги, осмотритесь. Пойдемте, покажу, где Вы будете жить. Это здесь же, только наверху, в мезонине. Елена Васильевна! – обратился он к медсестре, бдительно наблюдавшей за ним и Ниной. Принесите мне ключ от той комнаты… И постельное белье. Только выберите то, которое поновей… Конечно, обстановка там почти спартанская. Но жить можно. Врачи, которые к нам приезжают, обычно там и живут. И не жалуются.
Теперь Нине стало понятно, с какой целью у здания здешней больницы имеется второй вход. Он ведет на второй этаж, где квартирует здешний персонал. Удобно придумано – спустился по лестнице на улицу, обогнул здание больницы – и ты уже на работе! Хотя жаль, что Нине придется жить по соседству не только с любезным Павлом Ивановичем, но и с этой грубиянкой-медсестрой. На редкость неприятная особа!
Тем временем неприятная особа молча вручила Нине стопку чистого белья, а Павлу Ивановичу – ключ на самодельном кольце из алюминиевой проволоки.
– Пойдемте, Нина Сергеевна! – произнес главный врач с любезностью хлебосольного хозяина, принимающего у себя дорогую гостью.
К удивлению девушки, им не пришлось выходить на улицу – лестница, которая вела наверх, в мезонин, находилась напротив наружной двери.
* * *
– Ну, вот и Ваша комната, уважаемая коллега! – Павел Иванович широко распахнул перед Ниной дверь, обитую потертой черной клеенкой, из-под которой сквозь прорехи выглядывала клочковатая грязная вата. – Располагайтесь как дома! Конечно, здесь одной Вам будет скучновато – что поделать, других жилых комнат здесь нет… Если что-то будет нужно, найдите меня или Елену Васильевну. Чем можем – поможем. А пока, если позволите, я Вас ненадолго покину и доделаю кое-какие дела. После чего вернусь к Вам. Вы не против, коллега?
Оставшись одна, Нина огляделась по сторонам. Обстановка комнаты и впрямь была спартанской. В углу – металлическая кровать с матрасом не первой новизны и чистоты. Рядом – круглый стол с обшарпанной и местами прожженной столешницей, пара шатких стульев. На одной из стен, оклеенных выцветшими обоями, красовался календарь за позапрошлый год. Картинка на нем изображала сказочное Лукоморье с пресловутым зеленым дубом, котом на златой цепи, длинноволосой синюшной русалкой и юным поэтом, изумленно взирающим на все эти дивные чудеса… Впрочем, Нина даже обрадовалась столь убогому убранству комнаты – почти монашеская келья. Оставалось лишь развесить иконы и выложить из сумки молитвослов и Новый Завет.
Раскрыв дорожную сумку, она извлекла оттуда Владимирскую икону Божией Матери в овальной пластмассовой рамке и бумажный образок Великомученика и целителя Пантелеимона, наклеенный на золотистую картонку. Перекрестившись и поцеловав края иконок, Нина поставила их на подоконник, в изголовье кровати. Затем расстелила на столе бумажную салфетку и бережно положила на них Новый Завет и молитвослов. А рядом – недавно купленный ею роман Сенкевича «Куда идешь». Надо сказать, что Нина, подобно своим единоверцам-неофитам, была убеждена, что православному не должно читать светских книг, которые разжигают в человеке страсти, отвлекая от «единого на потребу». И потому, крестившись, она бестрепетно избавилась от некогда любимых ею романов и детективов, выбросив их в мусорный контейнер – туда и дорога всему этому греховному чтиву! Однако для книги Сенкевича было сделано исключение. Ведь в ней повествовалось о святых мучениках, страдавших за Христа во времена нечестивого Нерона . А Нина очень любила читать жития мучеников и исповедников, восхищаясь их подвигами и втайне сожалея о том, что Господь не сподобил ее жить в те времена. Возможно, она тоже стала бы мученицей…
Застелив кровать, Нина уселась на жалобно скрипнувший под нею стул, размышляя, чем бы заняться дальше. Пожалуй, прежде всего, нужно согреться. В этой комнате слишком холодно и сыро – так недолго и простудиться. Конечно, здесь есть печь, а за ней – целая охапка дров. Вот только Нина не умеет топить печи – ведь она почти всю жизнь прожила в доме с паровым отоплением. Конечно, святые терпели и куда более сильные холода, утешая себя тем, что «люта зима, да сладок рай». И все-таки перспектива провести ночь в нетопленой комнате не радовала Нину. Что ж, придется спать одетой и согреваться чаем. К счастью, она, по совету мамы, взяла с собой кружку и кипятильник. Вот только где же тут водопроводный кран?
Вместо искомого крана на стене возле двери обнаружился пластмассовый рукомойник, единственным содержимым которого оказался дохлый таракан, вероятно, скончавшийся от жажды. А за печкой стояли два пустых ведра. Судя по всему, прежние обитатели этого жилища носили в них воду. Подхватив грохочущие ведра, Нина спустилась по лестнице, на ходу раздумывая, как ей узнать местонахождение колодца. Придется спросить кого-нибудь…
Выйдя в больничный коридор, она заглянула в первую попавшуюся дверь, и…
– …опять из города прикатила какая-то… – донесся до Нины резкий голос Елены Васильевны. Медсестра сидела за столом, покрытым цветастой клеенкой, рядом с плитой, уставленной кастрюлями и чайниками. Рядом на табуретке примостилась худощавая печальная женщина – на вид лет пятидесяти, в белом халате и белой косынке, повязанной по самые брови. Судя по всему, то была здешняя повариха. Она с покорным видом слушала медсестру, периодически кивая головой, словно во всем соглашаясь с ней.
Увидев Нину, Елена Васильевна смолкла на полуслове и уставилась на нее с видом человека, воочию убедившегося в правоте поговорки: не поминай, не то явится…
– Простите, а где тут у вас колодец? – спросила Нина медсестру.
Однако Елена Васильевна испуганно таращилась на нее, не в силах вымолвить на слова. Пока на помощь ей не пришла повариха.
– Колодец во дворе, – ответила она, – как выйдете на улицу – поверните направо. Сразу его и увидите… Погодите-ка! Вы ведь, небось, проголодались с дороги! Вот, выпейте-ка чайку да кашки поешьте перловой…
И не успела Нина ответить, как она одним взмахом поварешки наполнила тарелку густой кашей и, прихрамывая, направилась к плите за чайником. А медсестра с видимой неохотой подвинулась, чтобы освободить Нине место у стола.
Больничный чай оказался слишком крепким и вдобавок несладким. Да и к перловке Нина никогда не питала особой любви. Однако еда пришлась весьма кстати – она согрелась и повеселела.
Тем временем медсестра изучающе разглядывала Нину своими маленькими проницательными глазками. После чего спросила ее:
– А вы какой врач? Терапевт?
– Нет, я невропатолог, – не без гордости ответила Нина. Подобно многим своим коллегам, она была уверена в превосходстве узких специалистов над терапевтами. И это возвышало ее в собственных глазах…
– Здешний институт кончали? – полюбопытствовала медсестра.
– А к нам надолго?
– На месяц.
– А муж у вас есть?
Нина едва не поперхнулась кашей. Что за бестактность! Нет, эту наглую особу следует поставить на место! Сейчас она скажет ей…
– А-а, вот вы где, коллега!
В кухню, добродушно улыбаясь, вошел Павел Иванович.
– Я вас наверху искал! А вы тут как тут. Я гляжу, Зоя Ивановна (он кивнул в сторону поварихи) вас уже накормила. Так как вы там устроились? Все хорошо? Ничего не нужно?
– Спасибо, Павел Иванович! – ответила Нина. – Все замечательно. Только холодновато…
– Так растопите печку! – посоветовал главный врач.
– Не умею… – призналась Нина.
– Вот как! – усмехнулся Павел Иванович. – Что ж, тогда идемте! Я вас научу топить печку – поверьте, ничего мудреного в этом нет. Заправским истопником станете!
От его слов у Нины потеплело на душе. Какой замечательный человек этот Павел Иванович! Сама доброта и участие! Поспешно допив чай, она вышла из кухни вслед за ним, не замечая, с какой ненавистью смотрит ей вслед Елена Васильевна.
* * *
– Видите эту дверцу? – тоном многоопытного преподавателя объяснял Павел Иванович. – Сюда мы кладем дрова. Когда эти кончатся, возьмете из поленницы во дворе. Лучше сделать это заранее, чтобы они успели хорошенько просохнуть. А теперь выдвигаем вьюшку: вот она, вверху, видите? Когда дрова прогорят, ее нужно задвинуть назад. Только не слишком рано, иначе угорите. Впрочем, лучше я на первых порах сам прослежу за этим. Вы позволите, коллега, если я стану Вашим личным инструктором по топке печей? Так… теперь берем спички… Эх, вот незадача, на растопку ничего нет! Что ж, придется идти на чердак!
Надо сказать, что в некогда столь любимых Ниной романах и детективах на чердаках старинных особняков и замков обретались всевозможные роковые тайны и клады, обитали привидения и прочие сверхъестественные существа, поселенные туда воображением писателей. Неудивительно, что при упоминании о чердаке сердце Нины затрепетало в предвкушении встречи с тайной…
Увы, ее ждало горчайшее разочарование: больничный чердак был завален сломанной мебелью, ржавыми ведрами, дырявыми кастрюлями, полусгнившей ветошью – одним словом, всевозможным хламом. Зато никаких тайн и кладов не было и в помине!
В дальнем углу чердака были свалены связки бумаг. Павел Иванович с юношеской ловкостью подхватил одну из них, потом другую…
– Что это такое? – полюбопытствовала Нина.
– Свидетельства о смерти, – небрежно бросил главный врач. – Точнее, их копии. Этой макулатуре больше тридцати лет. На что она нужна? Только на растопку и годится…
Нина согласно кивнула. В самом деле, подобному хламу одна дорога – в печку! Так с ним поступают умные люди… в отличие от романтичных дурех с излишне пылким воображением, которому везде мерещатся роковые тайны!
Ей было невдомек, какие загадки могут таиться в старых документах с больничных чердаков!
* * *
Сидя у печки, Нина смотрела, как алые языки пламени лижут сухие поленья, и те, в ответ на их ласку, занимаются огнем. Время от времени она брала очередной желтоватый бланк, исписанный четким, но неровным, явно стариковским почерком. И, пробежав его глазами, бросала в огонь. Старая бумага ярко вспыхивала и мгновенно сгорала. А рука Нины тянулась за следующим листком…
Но что такое? Не веря своим глазам, девушка внимательно перечитала только что прочитанное: Илья Николаевич Малкин. Профессия: поп. Умер 25 октября 1958 года в возрасте 73 лет. Причина смерти: убит истощением нервных сил.
Что за нелепица? Впрочем, на листках, уже отправленных ею в печку, встречались не менее курьезные записи: «умер от общего одряхления», «от упадка сердечной деятельности». И все-таки здесь речь шла о смерти, наступившей, так сказать, вследствие естественных причин. Но что за странная запись: «убит истощением нервных сил»? Что скрывается за этой двусмысленной формулировкой? Смерть? Или все-таки убийство?
– Ну, коллега, как дела? – раздался у нее за спиной голос Павла Ивановича. – Дайте-ка, взгляну, не пора ли вьюшку закрывать…
– Скажите, Павел Иванович, а кто заполнял эти бумаги… то есть эти свидетельства? – в свою очередь, спросила Нина.
– Да кто его знает! – махнул рукой главный врач. – Видимо, какой-то здешний фельдшер, а по совместительству еще и ветеринар. Нет, я его и в глаза не видел… Просто – видите, на чем написаны эти свидетельства? На бланках о случке скота. Значит, этот сельский эскулап лечил и двуногих, и четвероногих… И был большим оригиналом! Такие диагнозы изобретал, что хоть в «Крокодил» посылай. Например, «умер от утонутия». Или «смерть наступила вследствие столкновения с упавшим на голову деревом». Ну, и как Вам такие перлы, коллега? Нарочно не придумать!
– А что Вы скажете об этом? – спросила Нина, протягивая ему свою находку.
Пробежав глазами загадочные строки, Павел Иванович недоуменно пожал плечами:
– Белиберда какая-то! Спьяну он, что ли, это выдумал? Не забивайте себе голову такой ерундой, коллега! Оно того не стоит…
Как ни странно, это категоричное заверение лишь укрепило догадку Нины – отец Илия Малкин не просто умер. Он был убит. Однако, судя по двусмысленной формулировке в его свидетельстве о смерти, кому-то было выгодно объяснить его смерть неким «истощением нервных сил». Однако не зря Господь сказал: «нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу» . Не потому ли Он послал Нину в Хонгу, чтобы она раскрыла это давнее преступление?
Что ж, Господи, благослови!
* * *
Для начала Нина решила наметить план будущих действий. Ведь герои ее любимых детективов и романов начинали именно с этого. Итак…
В 1958 году в Хонге был убит священник Илия Малкин…
Но если в деревне был батюшка, значит, где-то здесь есть и церковь. Что ж, завтра же Нина отыщет ее. Ведь откуда лучше всего начать расследование убийства священника, как не с церкви, где он когда-то служил? Возможно, ей даже удастся отыскать там людей, которые помнят отца Илию. И знают, кто и почему его убил…
…В тот вечер уставшая от избытка впечатлений Нина Сергеевна легла рано и спала крепким сном без сновидений. А потому не слышала, как кто-то крадучись подошел к ее двери, прислушался и, сунув в дверную щель какой-то крохотный предмет, удалился прочь.
* * *
На другое утро, выйдя из своей комнаты, Нина заметила, что на полу лежит какая-то бумажка, аккуратно свернутая в трубочку. Она подняла импровизированный свиток, развернула его…
На бумажке печатными буквами было написано:
«Берегитесь!»
Что это? Предупреждение? Угроза? Полно! Кто ей может угрожать? И с какой стати? Ведь она никого здесь не знает… Какой-то глупый розыгрыш… В таком случае, не стоит обращать на него внимание и тем самым давать неведомому забавнику повод к повторению шутки. Впредь неповадно будет…
И все-таки – кто решил подшутить над ней?
* * *
Первым делом Нина решила найти Павла Ивановича. Это она сделала без труда – дверь в кабинет главного врача была раскрыта настежь. А сам он сидел у окна и, казалось, был всецело погружен в созерцание восходящего солнца. Однако это не помешало ему заметить Нину, едва она робко перешагнула порог его кабинета. Обернувшись к девушке, главный врач приветливо улыбнулся ей:
– Доброе утро, коллега! Ну, как спалось на новом месте? Не замерзли?
– Спасибо! – ответила Нина, тронутая его участием. – Все просто замечательно!
– Что ж, тогда давайте приступим к работе, – сказал главный врач, – сейчас мы вдвоем совершим обход. Потом вы будете делать это самостоятельно. Если возникнут какие-то трудности – обращайтесь ко мне. А я тем временем займусь амбулаторным приемом. Амбулатория находится в левой части здания, – пояснил он, перехватив вопросительный взгляд Нины. – Будет желание – приходите. Посмотрите амбулаторию, а то и поможете мне… А теперь идемте!
* * *
Они вместе заходили в палаты, и Павел Иванович беседовал с каждым пациентом, осматривал его, делал назначения. За ним по пятам, держа в руках самодельную записную книжку, сделанную из половинки школьной тетради в клеточку, тенью следовала Елена Васильевна. Медсестра с собачьим подобострастием глядела на главного врача, ловя каждое его слово. Впрочем, это не мешало ей исподлобья злобно коситься на Нину. Однако девушка делала вид, что не замечает этого. Ведь ненависть, зависть, интриги – удел неверующих людей. Пусть эта наглая, бесцеремонная грубиянка исходит злобой, как жаба – ядом! А она живет по заповедям Христовым, предписывающим любить даже своих врагов и побеждать зло добром! Слава Богу, что она не такая, как Елена Васильевна!
* * *
Так они обошли шесть палат – три мужские и две женские – и подошли к двери в самом конце больничного коридора, рядом с туалетом. Павел Иванович осторожно приоткрыл ее, заглянул внутрь и так же бесшумно затворил снова.
– Спят! – тихо сказал он. – Ну что ж, тем лучше. Это у нас, коллега, особая палата… так сказать, здешняя палата номер шесть… помните, есть такой рассказ у Чехова?.. Местные острословы прозвали сей уединенный уголок БАМ-ом . Там лежат две одинокие старухи. У одной метастаз в позвоночник, у другой – слабоумие. В дом престарелых их не берут. Вот они тут и живут, словно в богадельне. Разумеется, на них для проформы заведены истории болезни. Записи в них я делаю сам. Поверьте, коллега: эти старухи абсолютно неинтересны как больные. Вдобавок, помочь им уже нечем. Так что вам не стоит тратить на них время и заходить сюда.
Нину несколько покоробили слова главного врача. Ведь она еще не забыла уроки врачебной этики и деонтологии – пациент – не просто «случай», а живой страдающий человек. Впрочем, похоже, что Павел Иванович лукавит. Поскольку не хочет перекладывать на плечи молодой коллеги всю работу, как это делает кое-кто из врачей в областной больнице, где работает Нина. Они поручают интернам вести всех своих пациентов, а сами в это время гоняют чаи в ординаторской, болтают о том о сем – одним словом, бездельничают. Если бы они были хоть немного похожи на интеллигентного, участливого Павла Ивановича!
…После обхода проголодавшаяся Нина поспешила на кухню, откуда по всей больнице разносился соблазнительный запах мясных щей. Зоя Ивановна налила ей полную тарелку горячего, ароматного варева. Нина по привычке поискала глазами икону в углу, но, не найдя ее, шепотом прочла молитву, перекрестилась (благо повариха в это время отвернулась), осенила крестным знамением тарелку и приступила к трапезе.
Пока она уписывала щи, а потом треску с картофельным пюре, запивая ее чаем, Зоя Ивановна молча сидела рядом, по-бабьи сложив руки на животе. Нина чувствовала на себе ее пристальный взгляд. Что ж, новоприбывший гость всегда вызывает любопытство. Вон как вчера ее допрашивала медсестра! «А Вы какой врач будете? А муж у Вас есть?» Хорошо хоть повариха не из любопытных… и все-таки эта, на вид забитая и покорная женщина явно себе на уме. Ведь не зря говорится: в тихом омуте…
В этот миг мысли Нины приняли другой оборот. А что, если спросить повариху, где находится здешняя церковь? Ведь она наверняка это знает…
– Скажите, Зоя Ивановна… – начала Нина, – а где у вас тут…
Она не успела закончить фразы – в кухню ввалилась Елена Сергеевна и с недовольным видом плюхнулась на жалобно скрипнувшую под ней табуретку.
– Ты на БАМ обед не носила? – спросила она повариху. – А то эти бабки, кажись, проснулись. Сейчас опять орать начнут… как же они мне надоели! Хоть бы сдохли поскорее…
Повариха загремела посудой, наполняя тарелки. А Нина поспешила удалиться. Угораздило же эту мегеру явиться в столь неподходящий момент! В итоге Нине придется самой разыскивать здешнюю церковь. Впрочем, оно и к лучшему. Незачем посвящать в свои дела посторонних. Особенно когда речь идет о расследовании убийства.
* * *
Впрочем, для начала Нина решила заняться более насущным делом и отыскать колодец. С этой задачей она справилась блестяще. Благо потемневший от времени колодезный сруб мог не заметить разве что слепой. Тут же обнаружилась и кособокая поленница дров. Что ж, вода и дрова налицо. Теперь можно заняться поисками церкви. Вот только откуда их начать?
Нина огляделась по сторонам. За больницей темнел лесок, куда вела неширокая грунтовая дорога. В колеях, оставленных колесами, поблескивала талая вода. Нет, эта дорога ведет не к храму – судя по всему, местные жители ездят в этот лесок по дрова. А церковь находится в деревне. Где ж ей еще быть?
Нина ходила по деревне до сумерек. Заглянула в сельмаг, где бутылки с водкой мирно соседствовали на полках с трехлитровыми банками березового сока и жестянками консервированной морской капусты. Обнаружила наглухо заколоченный деревенский клуб, на стене которого висел выцветший от времени и дождей плакат с надписью «Мы придем к победе коммунизма». Полюбовалась ажурной резьбой на доме, обнесенном невысоким, но добротным забором, – похоже, это была чья-то дача, а рядом с ней – еще одна. Как видно, кто-то из местных жителей продал свои дома приезжим дачникам, любителям деревенской экзотики. Что ж, немудрено – из Михайловска до Хонги прямая дорога, и автобус ходит два раза в день…
Нина обошла Хонгу вдоль и поперек. Однако так и не нашла церкви. Впрочем, Нина была настроена решительно. Завтра она продолжит поиски. И будет вести их до тех пор, пока не выяснит, кто и почему убил отца Илию. Пока не дознается до правды!
* * *
Когда Нина подошла к зданию больницы, было уже совсем темно. Поднявшись по скрипучей лестнице, она вошла в свою комнату, сняла куртку и, усевшись на кровать, перечитала свидетельство о смерти отца Илии. Кто же мог убить священника? И жив ли сейчас человек, осмелившийся совершить столь великий грех?
И тут… Нина содрогнулась: в коридоре послышался приглушенный скрип половиц. Кто это? Что ему здесь нужно? А что, если это тот же самый человек, который когда-то убил отца Илию? Он боится, что Нина разоблачит его. И решил расправиться с ней.
«Тук-тук-тук…» – сквозь бешеное биение своего сердца Нина едва расслышала тихий, осторожный стук в дверь. Честный человек ни за что не стал бы обставлять свой приход такой зловещей таинственностью. Значит, за дверью и впрямь стоит убийца. Господи, что же делать?!
Сколько раз Нина сожалела о том, что не родилась во времена гонений на христиан! И не может засвидетельствовать свою верность Спасителю мученической смертью за Него. Но сейчас, когда к ней в дверь стучалась смерть, она впервые поняла, насколько любит жизнь и не хочет расставаться с нею…
– Кто там? – от страха Нина старалась говорить как можно громче и резче. – Что Вам нужно?
– Это я, коллега! Можно к Вам?
– А я Вас искал, коллега, – с добродушной усмешкой произнес главный врач, входя в комнату и окидывая ее внимательным взглядом. Вот его глаза остановились на иконах, стоявших на подоконнике, на лежащих на столе Новом Завете и молитвослове… Впрочем, Нина не заметила этого. Ведь она была так рада, что ее страхи за собственную жизнь оказались напрасными… – Куда это Вы пропали?
– Я ходила в деревню, – честно призналась Нина Сергеевна.
– Вот как! – усмехнулся главный врач. – Знакомились, так сказать, с местными достопримечательностями? Похоже, Вы делали это очень тщательно – Елена Сергеевна сказала мне, что Вы ушли сразу же после обеда…
Вот как! Выходит, медсестра следит за ней! Вот шпионка!
В таком случае, отчего бы не рассказать ему, что она ищет здешнюю церковь? Или все-таки лучше смолчать? Ведь тогда Нине придется открыть Павлу Ивановичу свою тайну: она – верующая. А это небезопасно. Вон какие неприятности были недавно у пятикурсницы из мединститута, вышедшей замуж за дьякона! Девушку тут же исключили из комсомола, а потом склоняли и спрягали на всех собраниях. Поговаривали, что ей грозит отчисление из института. И хотя этого все-таки не случилось, новоявленная матушка-дьяконица вдоволь хлебнула горя… Хотя Павлу Ивановичу можно довериться… Или не стоит до поры посвящать его в свою тайну? Пожалуй, что так…
Интерн – выпускник мединститута, который проходит годичную стажировку в больнице или поликлинике под руководством кого-либо из врачей, прежде чем начать работать самостоятельно. Эта стажировка называется интернатурой.
. «Куда идешь» (по-славянски – «Камо грядеши») – роман польского писателя-классика XIX в. Генрика Сенкевича из времен императора Нерона. В основе сюжета – история любви воина-язычника Марка Виниция к юной христианке Лигии и его обращения ко Христу.
У нас в гостях была врач, писатель, монахиня Евфимия (Пащенко).
Мы говорили о литературном творчестве нашей гостьи, о православном наполнении художественных произведений и может ли быть христианская книга не просто проповедью, а действительно интересным произведением.
_______________________________________________________________
В. Емельянов
Здравствуйте, это «Светлый вечер»! В студии Владимир Емельянов и Алла Митрофанова.
А. Митрофанова
Добрый светлый вечер!
В. Емельянов
Наш сегодняшний гость - монахиня Евфимия Пащенко, писательница и врач. Здравствуйте, матушка!
Мон. Евфимия Пащенко
Здравствуйте! Добрый вечер всем!
Наше досье:
Монахиня Евфимия Пащенко. Родилась в Архангельске в 1964 году. Окончила Архангельский государственный медицинский институт. Работала терапевтом в доме престарелых. В 1981 году закончила курсы корреспондентов при редакции областной газеты «Правда Севера». С того же времени публиковалась в областной газете. Автор ряда научных работ по геронтологии европейского севера России и краеведению. Приняла монашество в 1993 году. Заочно окончила Свято-Тихоновский Богословский институт. В 2012 году переехала в Москву. Работает неврологом. Автор более 150 рассказов и статей на краеведческую и литературоведческую тематику, а также ряда книг в жанре детектива и фантастики.
В. Емельянов
Вы не поверите - я вчера засыпал, и хотел с редактором, продюсером нашей программы, хотелось спросить его, это я очень хорошо помню: «А чего у нас не бывает матушек? То есть бывают, но очень редко». Вы, например, моя первая гостья, монахиня, лично у меня. Вот, стоило подумать вчера вечером - пожалуйста! (Смеются.) Матушка, вы ведь изначально по образованию, вы врач.
Мон. Евфимия Пащенко
Изначально, да. По первому образованию я врач.
В. Емельянов
Вы врач какой специальности?
Мон. Евфимия Пащенко
Невролог.
В. Емельянов
И сейчас работаете неврологом?
Мон. Евфимия Пащенко
И сейчас работаю неврологом в одной из московских поликлиник.
В. Емельянов
Родились вы далеко на севере, в Архангельске.
Мон. Евфимия Пащенко
Да, это моя родина.
В. Емельянов
И ваши произведения - я к стыду своему, ни одного не прочел, но я зато прочел о произведениях. Большинство их них, можно так сказать - посвящены архангельскому краю, северному. И мы знаем, что это удивительная природа. Расскажите, пожалуйста, немного о вашей жизни в Архангельске.
Мон. Евфимия Пащенко
Это была самая обыкновенная жизнь. То есть - родилась, потом училась в школе сперва, потом в институте, потом крестилась, потом воцерковилась, потом в храме пела, воскресную школу вела, на богословских курсах преподавала. Жизнь была самая обыкновенная - то есть моя жизнь вообще достаточно небогата на события, поскольку, наверное, это больше такая внутренняя, творческая жизнь. По моим текстам это видно. То есть, да, описан город Архангельск, правда, это не совсем Архангельск. Это некий город Михайловск, в нем угадывается Архангельск, потому что мой родной город назван в честь Архистратига Божия Михаила. И 21 ноября по новому стилю праздновались именины моего родного города. Он угадывается, но город у нас самый обыкновенный - тихий, спокойный, провинциальный город с размеренной жизнью. К сожалению, вот эта наша старина изначально архангельская, она сейчас постепенно исчезает, разрушается, деревянные дома заменяются каменными. Легендарные деревянные мостовые уже практически отошли в прошлое. Ну да, Архангельск известен тем, что там деревянные мостовые, дороги мостили досками.
В. Емельянов
И дворы, кстати, тоже.
Мон. Евфимия Пащенко
И дворы.
В. Емельянов
Мы можем нашим слушателям напомнить, что вы прекрасно это можете видеть в фильме «Любовь и голуби», потому что это всё снималось на вашей земле, на архангельской. И там как раз этот деревянный настил во дворе у них. Уж не знаю, почему? Может быть, ноги мерзнут. Почему?
Мон. Евфимия Пащенко
Нет, потому что у нас болота, грязь. И по весне, и по осени, и во время половодья, во время таяния снегов, во время дождей, естественно, дороги раскисали и разбухали. И пройти по ним, это достаточно тяжело. Недавно, кстати, одна из эстрадных групп в Архангельске это озвучила очень интересно, они выпустили клип «Город на севере страны». И вот там показана дорога, грунтовая, разбитая, с лужами, в эти лужи артисты с самозабвением окунают друг друга. Так эта дорога находится в самом центре города Архангельска. Да, сохранилась. Там сейчас идет стройка, поэтому, в общем, неудивительно, что пока ее не замостили. Но такой эта дорога была и прежде, когда там стояли деревянные дома.
А. Митрофанова
Вы, будучи краеведом, пишете о таких дорогах? Нет же. Вы пишете о чем-то другом.
Мон. Евфимия Пащенко
Естественно.
А. Митрофанова
А что для вас самое главное? Да, расскажите.
Мон. Евфимия Пащенко
Самое главное? Мне сложно сказать. Скорее всего, самое главное, как, в общем-то, в творчестве любого православного автора, да и не только православного, но верующего автора, который может даже не позиционирует себя православным. Ведь, не позиционировал же себя, допустим, православным писателем Пушкин, но у него же это есть. Это отношения человека с Богом. Отношения человека с Богом, и отношения человека с людьми. То есть вот как раз то самое, о чем говорит Спаситель: «Возлюби Бога всем сердцем своим, и ближнего как самого себя». Вот это главное в моих текстах. Но дело в том, что эти отношения людей с Богом, и с ближними, выстраиваются в моих текстах по-разному. И в зависимости от того, что для человека главное - Бог, ближний, или он сам себя любимого любит. Тем и кончается история - то есть либо это крах, это жизненная драма, либо это победа.
А. Митрофанова
Когда речь идет о победе, что вы вкладываете в это слово? Здесь же тоже… Понимаете как - в нашей литературе, особенно в том ее сегменте современной литературы, который называется православной литературой, очень часто бывает так, что читаешь произведение и есть ощущение, что автор заранее знает все ответы. Читателя, так сказать, неприкрыто подводит к этим уже заранее готовым ответам. Вот элементов художественного поиска там нет, а потому произведения больше похожи на проповедь, чем собственно на художественное какое-то творение. Как вы для себя решаете задачу, особенно в том, что касается победы? Ведь не секрет, что трудно бывает, наверное, художнику показать - как сказать? - хороший финал, чтобы он не был таким слишком уж благостным, в том случае, если речь идет о таких тонких материях, как вера. Там, где есть конфликт, там всё понятно, там, где всё благостно и хорошо, там возникают вопросы.
Мон. Евфимия Пащенко
Знаете, для меня та тема, которую вы сейчас подняли, она стояла очень давно, с детства. Я люблю вспоминать этот пример. Это не мое творчество, это творчество Ганса Христиана Андерсена, христианнейшего писателя-сказочника. Есть у него такая сказка «Русалочка», и все мы ее в детстве читали. В цензурированном варианте. История известная - Русалочка полюбила принца, пошла на ряд жертвенных поступков для того, чтобы принц ее полюбил. Но принц ее не полюбил. И Русалочка отвергла последний шанс оставить, сохранить себе жизнь ценой убийства принца, и погибла сама - растворилась, превратилась в морскую пену. Трагический конец, совершенно трагический. Но дело в том, что на самом деле «Русалочка» это «сказка с хорошим концом». Если читать ее в подлинном варианте, без цензурных купюр, без правок, там речь идет о другом - это история о превращении русалки в человека, скажем так, о становлении человека. О том, как стать человеком. И главной целью Русалочки была отнюдь не любовь принца, она хотела стать человеком. Если точнее - обрести бессмертную душу. Да, принц ее не полюбил. Да, она погибла. Но Господь вознаградил ее жертвы, и Русалочка получила шанс обрести через сколько-то столетий бессмертную душу. Это счастливый конец. Потому что, потеряв нечто второстепенное - да, любовь принца это второстепенное, она обрела самое главное - она обрела бессмертную душу, она обретет рай. Дело в том, что я человек еще советского поколения, советского воспитания. В те времена часто в литературе звучала такая тема - тема моральной победы героя. Героя могли убить, но, тем не менее, он погибал не покоренным, он погибал, не изменив себе. Если этому придать религиозный контекст.… Ну, собственно, взять жития святых мучеников. Ведь они же погибают! Ведь их же убивают страшно, жестоко, мучительно. И, тем не менее, конец у житий подобных, у житий мучеников, у житий преподобных, он счастливый, этот конец. Потому что на земле жизнь временная, а там - вечная. И вот как раз эта тема в моих текстах часто звучит. То есть, человек вроде бы кажется несчастным, а на самом деле он счастлив, потому что он одержал самую главную победу, которую может одержать человек - остаться собой, остаться с Богом, обрести рай.
А. Митрофанова
Спасибо за такой ответ. Мне приятно слышать, что речь идет о победе совершенно другого такого свойства. А про «Русалочку»… Если бы, понимаете, если бы мы в детстве читали не редуцированный вариант, а вот этот настоящий, то в сознании многих современных женщин не было бы этого крена, очень серьезного, связанного с тем, что любовь это обязательно жертва, и я буду счастлива только в том случае, если мне будут делать больно. Знаете, такое мазохистское восприятие жизни, оно же закладывается сказками. И по поводу «Русалочки» современные психологи очень возмущаются. Если бы они знали ее в подлинном варианте, я думаю, что разговор был бы совсем другой.
Мон. Евфимия Пащенко
Вы знаете, на самом деле была еще другая книга, которую многие из нас читали, особенно люди более старшего поколения, чем мы с вами. Это «Хижина дяди Тома».
В. Емельянов
Прекрасная книжка.
Мон. Евфимия Пащенко
Там же та же самая тема. Нам говорили, что дядя Том - это безответный забитый холуй, холоп. Который позволяет себя обижать, унижать, который позволяет себя убить. Но на самом деле это истинный христианин. И вот, кстати, глава, в которой плантатор Легри, последний хозяин дяди Тома, предлагает дяде Тому выбор - либо мучительная смерть от рук его слуг Сэмбо и Квимбо, либо предательство. Дядя Том должен выдать местонахождение двух бежавших рабынь, он знает, где спрятались женщины. Они спрятались на чердаке дома Легри. Но он отказывается их выдать. И вот эта глава о гибели дяди Тома, она носит заглавие «Победа», и эпиграфом к этой главе, он правда выпускался в советское время, слова: «Благодарение Богу, давшему нам победу». Вот ведь как! «Хижину дяди Тома» мы все читали. Понятно, что нам не говорили об этом - что эта книга религиозная, что речь идет о моральной победе. Но ведь на подсознательном уровне это так. Да, нас воспитывали на других книгах, но, тем не менее, та же тема - моральной победы героя. Купить себе жизнь ценой предательства, или «сам погибай, а товарища выручай». Скажем так, хотя бы. Ну, а что касается этого садомазохистского отношения к жизни - понимаете, это такой род самолюбования, самопозерства.
А. Митрофанова
Кстати, точно, да.
Мон. Евфимия Пащенко
Корчить из себя мученицу, корчить из себя страдалицу, возбуждать к себе интерес сострадания - это актерство, это игра. Не более того. То есть Русалочка здесь, поверьте, не причем. Абсолютно не причем. Это просто игра. В свое время святитель Игнатий Брянчанинов очень нелицеприятно высказался о женщинах. Но понимаете, отчасти он был прав, потому что в женщинах с особенной силой проявляются три страсти - тщеславие, сладострастие и лукавство. Последней прикрываются две первые. Действительно, лукавство.
А. Митрофанова
Монахиня Евфимия Пащенко - писательница, врач, сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Мы продолжаем разговор о книгах. О сказках мы уже поговорили, теперь пора переходить, я думаю, к иным жанрам, которыми вы пользуетесь, владеете. Вы пишете детективы и фантастику, верно?
Мон. Евфимия Пащенко
Да, детективы и фэнтези.
А. Митрофанова
И фэнтези, все-таки фэнтези. Монахиня, которая пишет детективы - это такой отец Браун у вас, да?
Мон. Евфимия Пащенко
Нет, это не отец Браун. И собственно, я пишу детективы, но героями этих детективных историй являются отнюдь не монашествующие люди, а православные, и не только православные. Ну это, скажем так, детективные истории из жизни богоспасаемого града Михайловска. Вообще, я не думала, когда начинала их писать, что это разовьется в целый краеведческий детективный сериал, который сейчас насчитывает около десятка текстов. Собственно, первый рассказ, он назывался «Свидетели», был о том, как некая православная женщина Нина Сергеевна, врач, между прочим, которая пописывает статейки и рассказики для михайловского епархиального вестника. Некоторые ошибочно отождествляют эту Нину Сергеевну со мной, на самом деле, это скорее шарж на меня. Решает расследовать историю о гибели священника, во время гонений на веру. Священник на допросе признался, что он организовал в селе антисоветскую группировку, усилиями которой в этом же самом селе была устроена антисоветская сходка. И вот священник был арестован после этой сходки, и погиб в лагерях. Дальше она опрашивает нескольких людей, которые либо знали этого священника, либо слышали о нем от своих родителей. И выясняется совершенно другая история. Хотя, казалось бы, - да, мученик, организовал сопротивление безбожной власти. А история-то в другом. История о том, как священник, которого не любили в селе, над которым издевались - он пил, - защитил арестованных крестьян. Сходку устроили крестьяне, священник в ней не участвовал, он не имел никакого отношения к этой сходке. Но он объявил себя организатором этой сходки, надеясь, что тогда крестьян отпустят, он решил взять вину на себя. Взять на себя вину людей, которые его обижали, которые его притесняли, которые его не любили. Это подвиг. Но это подвиг другого рода. Может быть, даже больше, чем тот, который изначально представлялся Нине Сергеевне. Потому что человек не просто пошел на смерть за друзей, он пошел на смерть за тех, кто был его врагами, и кто относился к нему враждебно. Дальше была целая серия еще рассказов и повестей, даже была такая трагикомическая повесть «Отравленный источник», о том, как Нина Сергеевна вместе со своим бывшим коллегой, а ныне священником отцом Александром, пыталась устроить на острове Лихострове, который находился рядышком, через реку от города Михайловска, на самом деле это Кегостров, это реальный остров, - она пыталась организовать там приход. Дело в том, что у священника и у Нины Сергеевны были не столько планы просветить светом Христовой веры тамошних жителей, не столько спасти их от поголовного пьянства и отчаяния. Потому что на Лихострове у жителей не было работы, там лесозавод закрылся, народ спивался. Это реальная история, из жизни.
В. Емельянов
Это наша реальная жизнь в принципе.
Мон. Евфимия Пащенко
Да. Но почему «Отравленный источник»? Дело в том, что это произведение является таким своеобразным полемическим ответом на повесть одной моей современницы, знакомой православной писательницы, которая называлась «Святой источник». Где две женщины решали все свои личные духовные проблемы, найдя святой источник, заброшенный в селе. А здесь источник отравленный. Да, там фигурирует легенда о чудотворном источнике, но речь совсем о другом. Что это за отравленный источник? А это сердца. Сердце Нины Сергеевны, и сердце отца Александра. Ведь они радели не о том, чтобы на Кегострове люди вернулись к Богу, люди обратились к Богу, люди наконец обрели смысл, надежду жизни. Они радели о собственной выгоде. А из отравленного источника течет отравленная вода. И из сердца, в котором кишат страсти, ничего доброго не выйдет. Это опять-таки известные слова Спасителя, что из сердца человеческого извнутрь исходит скверна. Греховные страсти - вот отравленный источник.
В. Емельянов
Матушка, скажите, пожалуйста, а вам не предлагали написать сценарий, экранизировать ваши книги? Потому что вы рассказываете эти истории и пишете эти истории удивительные, а у нас же телевидение очень падкое на такие штуки. (Смеются.)
Мон. Евфимия Пащенко
Ну, буду надеяться, с Божьей помощью, что когда-нибудь найдется человек, который сделает сериал по детективным историям этим, именно на реалиях города Архангельска. Я буду на это надеяться. Если Господу угодно, может быть найдется такой продюсер.
В. Емельянов
У меня вот еще такой вопрос - скажите, пожалуйста, вот вы врач. И, тем не менее, вы занимаетесь таким серьезным писательским трудом, творчеством. А вот врач, на ваш взгляд, это творческая профессия?
Мон. Евфимия Пащенко
Конечно. Я так считаю.
В. Емельянов
Я тоже так считаю. А вы почему так считаете? (Смеются.)
Мон. Евфимия Пащенко
Я так считаю, потому что работа врача, даже поликлинического, в идеале - это работа художника. Работа писателя, да. То есть когда к человеку применяешь индивидуальный подход. Это не значит, что я каждого больного лечу с учетом всех его особенностей. На приеме и времени нет. Но при сборе анамнеза, при осмотре, естественно учитываешь особенности личности этого человека, организма этого человека, возраст, аллергологический анамнез, сопутствующие заболевания, и тогда…
В. Емельянов
Это у вас так прием - я прошу прощения, перебиваю, прием тогда должен полтора часа на одного человека длиться. А как вы справляетесь за эти 12-15 минут теперь положенных?
Мон. Евфимия Пащенко
Навык, навык. У меня же большая практика, у меня большой стаж.
В. Емельянов
Это правда, да.
Мон. Евфимия Пащенко
Поэтому естественно, что я обращаю внимание на детали. То есть здесь приходит на помощь опыт старых врачей. Которые умели ставить диагноз больному при виде того, как он держится, как входит в кабинет, как он выглядит, как он говорит. Кстати, этот метод до сих пор во многих случаях работает. И бывает, что когда задаешь человеку вопросы, касаемые течения его заболевания, то оказывается, что причины их духовные. Нет, речь идет вовсе не о том, что за тот или иной грех человека постигает то или иное заболевание. Но, вы знаете, я люблю этот пример из жизни святителя Луки Войно-Ясенецкого, он хрестоматийный. Когда к нему на прием пришла молодая девушка, хирург, его коллега, и сказала, что ее мучает неврастения, они описала симптомы этого заболевания - да, всё сходилось. Жить не хочется, тоска, желания нет ничего делать. Но святитель Лука, он был мудрым человеком. Он спросил ее, очень странный вопрос он ей задал - это был вопрос о том, чем она живет? Какие у нее жизненные интересы? Выяснилось, что интересы сводятся к двум вещам - прежде всего хирургия, и немножко искусство. Это видимо она добавила из деликатности. И святитель Лука воскликнул: «Как? Вы живете только хирургией? Но так же нельзя!» Понимаете, трагедия людей зачастую в том, что они уходят в свою болезнь, уходят в свои житейские проблемы, утопают в них. Они не пытаются изменить ситуацию, они не пытаются отвлечься, развлечься, не пытаются выбраться вот из этого болотца, из-под этого одеяльца, куда они спрятались и дрожат. Я не говорю сейчас о самом главном - о том, что они не спешат пойти в храм, помолиться, исповедаться, причаститься. Это самое главное, и этого тоже нет.
А. Митрофанова
Бывает, что человек приходит в храм, исповедуется, причащается, а лучше ему не становится. Вот то, что вы описали словом «болотце», наверное, есть и более сильные определения - ад внутри, например.
Мон. Евфимия Пащенко
Да, это насколько я помню, у Ричарда Баха в «Чайке по имени Джонатан Ливингстон». Ад, который ты создал внутри себя.
А. Митрофанова
Совершенно верно. И вы знаете, мы так или иначе - люди, живущие в ритме мегаполиса, большого города - периодически ощущаем в себе это состояние. И это вещи, которые, как мне кажется, они не всегда решаются приходом в храм. Они иногда требуют вмешательства профессиональных врачей. И мудрые священники как раз таки не отрицают то, что на помощь им могут приходить и психологи, и невропатологи, профессиональные специалисты в этом смысле. Но исповедь и причастие, безусловно, это основа жизни для всякого человека, который считает себя христианином или хотел бы таковым быть. Но все-таки нужно, мне кажется, какой-то баланс соблюдать. То, что вы при этом врач, мне это так интересно. Ваши пациенты знают о том, что у вас такая духовная жизнь? Что вы книги пишете?
Мон. Евфимия Пащенко
Практически нет. Я не афиширую это.
А. Митрофанова
То есть вы принимаете пациентов в медицинской форме?
Мон. Евфимия Пащенко
Конечно, конечно!
А. Митрофанова
В медицинском облачении, я чуть не сказала.
Мон. Евфимия Пащенко
В белом халате, с молотком в руке. Конечно!
В. Емельянов
Зачем молоток-то? Я никак не пойму.
Мон. Евфимия Пащенко
А невролог же рефлексы проверяет.
В. Емельянов
А надо, чтобы было что? или чтоб чего не было?
Мон. Евфимия Пащенко
Ну, это уже нюансы осмотра. Но суть в том, что неврологу полагается молоток. Это единственный врач, который может пациента на приеме молотком побить. (Смеются.) Молоток у меня интересный, я его жалко не принесла. Там я еще гравировку на ручке сделала смешную, народ смотрит, улыбается. С одной стороны «Мы кузнецы, и дух наш молод», с другой «Куем мы счастия ключи». (Смеются.)
А. Митрофанова
Мне бы хотелось вернуться к теме, которую мы с вами в предыдущем вопросе затрагивали. Вы пересказывали фабулу вашей истории про Нину Сергеевну. А я смотрела как раз заголовок «Ревнитель истины, или не зная броду» - ваш рассказ прозаический, где описывается ситуация с игуменом Геннадием, в миру Юрием Плотниковым, который по стилистике своей напомнил мне то, о чем вы говорите. Человек в сане, он монах, при этом, как вы черным по белому прописываете - искал он не монашеской жизни, а искал быстрого продвижения по карьерной лестнице. Вы сами монахиня, вы пишете о таких вещах. Вот только что вы рассказывали историю про священника, который искал тоже не… Как это сказать? - не пастырского служения, а чего-то совсем другого. Вам, простите, ничего не высказывают за такие вещи? Когда вы всё это начинаете писать?
Мон. Евфимия Пащенко
Бывает, я слышала такие отзывы. Но дело в том, что это всё зависит от степени адекватности читателя. Потому что самая беспристрастная книга, в которой показаны немощи верующих - это Священное Писание, это Ветхий и Новый Завет. Где мы видим на протяжении всего Ветхого Завета, как народ, избранный Богом, постоянно от Бога отрекается, предает Его, предается разным грехам, большим и маленьким. А кончается всё это известно чем - убийством воплотившегося нас ради и нашего ради спасения Сына Божия. Это страшно, вот где страшно! Между прочим, на этот сюжет, на сюжет как раз казни людьми Спасителя, написано два замечательных произведения. Точнее, одно, а второе входит в состав другого произведения крупного, всем известного. Я говорю о романе Достоевского «Братья Карамазовы», где есть глава «Легенда о Великом инквизиторе». Когда Христос приходит снова в мир, и оказывается в застенках инквизиции. Инквизитор ему говорит: «Зачем ты пришел?»
А. Митрофанова
- «Мы тут без тебя всё очень хорошо устроили».
Мон. Евфимия Пащенко
- «Мы уже всё решили, мы уже без тебя правим бал, а ты нам не нужен». И есть второе произведение, более тенденциозное, это «Второе распятие Христа» протоиерея Валентина Свенцицкого. Где Христа Спасителя распинают вскоре после Светлого Христова Воскресения. Православные христиане, между прочим. То есть… Нет, понимаете, я не считаю, что в этих текстах есть критика или осуждение верующих - нет. Любой мало-мальски адекватный человек встречался с так называемыми и «плохими» верующими, которые подают соблазн своим единоверцам, и глядя на которых…
А. Митрофанова
Тем более, иноверцам.
Мон. Евфимия Пащенко
- …люди неверующие говорят: «Мы в храм не пойдем, потому что там такие люди!». Впервые из современных православных писателей эту тему поднял Крупин в рассказе «Марусины платки». Там описана женщина, - есть такой термин «церковная ведьма» - он пошел еще из древней церкви. Это пресловутые злые старушки, которые встречают каждого человека, бредущего в храм, и встречают они его отнюдь не приветливо, а набрасываются на него, начинают его осуждать, начинают его тыкать - что так не так, то не то… И у Крупина как раз такая женщина в его рассказе - ей показано, сколько людей из-за того, что она их вот так встретила, не пришли к Богу. Но дело в том, что есть еще одна тема. Вот то, о чем я пишу, оно практически не поднимается в современной православной литературе, эта тема, и зря. То, что в церкви находятся отнюдь не ангелы, там находятся люди. И придя в храм, можно встретить самых разных людей. Ведь не зря церковь называют духовной врачебницей. А придя во врачебницу, ну в поликлинику, прежде всего, встретим больного. У меня действительно есть рассказ, где и верующие, и священнослужители выписаны с изрядной долей иронии. Но это не зря. Вот вы упомянули игумена Геннадия. А я вспомню еще более такого персонажа яркого и колоритного, он является героем нескольких моих рассказов. Это отец Анатолий Дубов, которого сослужители назвали «отец Дуболом». Вот это страшная фигура.
А. Митрофанова
Про этого персонажа давайте поговорим во второй части нашей программы.
Мон. Евфимия Пащенко
В. Емельянов
Мы напоминаем, что вы слушаете программу «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов и Алла Митрофанова. И «Светлый вечер» сегодня вместе с нами проводит литератор, врач, монахиня Евфимия. Вернемся через минуту.
А. Митрофанова
Еще раз добрый вечер, дорогие слушатели! Владимир Емельянов, я, Алла Митрофанова. И в «Светлом вечере» на радио «Вера» монахиня Евфимия Пащенко, писательница, врач-невролог, человек, который, будучи в постриге, вы работаете в обычной поликлинике, и там принимаете людей. А еще пишете очень любопытную прозу.
В. Емельянов
А вот у меня вопрос.
А. Митрофанова
Подожди, давай мы про Дуболома. Про Дуболома очень хочется поговорить.
В. Емельянов
Про Дуболома обязательно. Давай.
А. Митрофанова
Вы начали рассказывать об одном из героев нескольких ваших рассказов по прозвищу Дуболом. Пожалуйста, давайте вернемся к этой теме. Очень уж интересно, что вы там придумали такое? Или из жизни взяли?
В. Емельянов
Это, Аллочка, специально, чтобы книжку не читать. А так она просто послушала…
А. Митрофанова
В. Емельянов
Тизер, да.
Мон. Евфимия Пащенко
На самом деле, это очень такой персонаж колоритный, но одновременно отталкивающий. Здесь не раз упоминалось, и я еще раз напомню, что я занималась много краеведением у себя на родине. Даже написала книгу о северных женских монастырях, то есть о дореволюционных монастырях архангельской и вологодской епархии. Так вот, мне достаточно тяжело видеть, как разрушается на моих глазах старина архангельская, в том числе церковная, как уничтожается память. К этой теме я шла давно. У меня есть еще один рассказ, «В Рождественскую ночь» - там собственно об этом же. В храме меняется настоятель, и новый настоятель начинает под предлогом того, чтобы навести в храме порядок, придать ему благолепный вид, начинает уничтожать старую церковную утварь, старые книги - то есть всё, что связано с памятью о людях, которые здесь в этом храме служили, в том числе и в годы гонений. Но отец Анатолий Дубов это более отталкивающая фигура, это человек, который уничтожает прошлое, уничтожает память о прошлом, просто ради того, чтобы сделать карьеру, чтобы выслужиться перед начальством, как он думает. Но, кстати, Михайловский и Наволоцкий владыка Михаил, который тоже фигурирует в рассказах про отца Анатолия, он против таких действий священника. И в общем-то, отец Анатолий, уничтожая очередную реликвию, связанную как раз со стоянием за веру его потомков, его предков, он вместо благодарности от владыки, он получает наказание. Потому что владыка Михаил понимает - нельзя рушить память, наоборот. Вот есть у меня такой рассказ, он называется «Крест», где отец Анатолий из карьерных соображений отправляет на свалку крест со старого Спасо-Преображенского собора. И в этом рассказе выясняется - журналист проводит расследование - что этот крест в 20-е годы, когда были закрыты все храмы Михайловска, был единственным в городе церковным крестом. Единственным крестом, который стоял на куполе храма, хотя храм был сам закрыт. Вот такой символ непобедимой веры. Вера выстояла. И многие жители Михайловска вспоминали, журналист собрал воспоминания, что они, глядя на этот крест, утешались - понимали, что торжество сил безбожия не будет вечным, оно пройдет. Ведь крест устоял, и вера устоит.
В. Емельянов
Я хотел поинтересоваться - матушка, а как церковное начальство к вашему литературному творчеству относится, не журит?
Мон. Евфимия Пащенко
Благосклонно. Покойный владыка Архангельский и Холмогорский Тихон Степанов дал письменное благословение на издание ряда моих книг, и краеведческих, и сборников в последующем прозы. Ну, и, кроме того, книги мои проходят церковную цензуру, то есть они имеют гриф издательского совета Московской Патриархии.
А. Митрофанова
Даже те книги, которые написаны в жанре фэнтези?
Мон. Евфимия Пащенко
Ну, дело в том, что книг в жанре фэнтези, скажем так, у меня нет, пока нет. Есть несколько текстов, которые да, действительно написаны в этом жанре. Но дело в том, что касаемо фэнтези, я скажу так. Когда мы говорим фэнтези, православные люди обычно вспоминают Клайва Льюиса. Другие вспоминают еще Джона Толкиена. А я, собственно, свои фэнтези опыты вывожу из творчества третьего писателя, который творил и в жанре фэнтези, и в жанре сказки, и в жанре романа реалистического. Я говорю о предшественнике Клайва Льюиса и Джона Толкиена, о человеке, который обратил к вере Клайва Льюиса. Точнее сказать, Клайв Льюис уверовал, прочитав одну из его книг. Я говорю об английском писателе Джордже Макдональде. Обычно знают его книгу «Принцесса и гоблин», есть мультфильм по ней. Но у него есть удивительный роман «Сэр Гибби», продолжение его менее известного «Доналд Гранд». Я не встречала в православной литературе, кроме Библии, конечно, вот такого тонкого, яркого, точного описания встречи человека с Богом. Вот то, что явилось пророку Илие - ему явился Господь не в буре, не в вихре, а в «гласе хлада тонка». Вот у Джорджа Макдональда есть такой эпизод в его книге, когда главный герой, мальчик немой, Гилберт, встречается с Богом, ощущает Божье присутствие на вершине горы. Ребенку открывается Бог. Я думаю, что Макдональд описал свой личный опыт, такого не придумать.
В. Емельянов
Скажите, пожалуйста, а вы издаетесь под псевдонимом или…
Мон. Евфимия Пащенко
Под настоящим именем - монахиня Евфимия Пащенко. Под монашеским.
В. Емельянов
То есть, не прячетесь, так сказать.
Мон. Евфимия Пащенко
А зачем?
В. Емельянов
Вы знаете, матушка Евфимия, вот что еще мне хотелось спросить. Смотрите - Антон Павлович Чехов, Михаил Афанасьевич Булгаков, Григорий Израилевич Горин, Аркадий Арканов. Если мы возьмем поэзию, то Александр Розенбаум. Врач и писатель, врачи и поэты. Вот почему - или это только мое какое-то воспаленное воображение позволяет мне говорить, что…
А. Митрофанова
Нет-нет, я вот сижу и об этом же думаю.
В. Емельянов
- … очень многие оставляют свою профессию, скажем так, даже не профессию, а работу, потому что врач… Вот я, кстати, с Александром Розенбаумом очень много лет тому назад на эту тему говорил в одной из радиопрограмм, в Петербурге это было дело. И он тогда сказал, что врач, даже если он не занимается врачебной практикой, эти навыки в нем есть, они в нем не умирают. «Поэтому я реально могу, - он говорит - провести реанимационные мероприятия, для меня это не проблема». Вот почему очень много творческих людей выходит из врачебной профессии?
Мон. Евфимия Пащенко
Я бы назвала еще одно имя, имя Арчибальда Кронина. Дело в том, что как раз в его произведениях, недавно был опубликован еще один его роман, «Мальчик-менестрель» ЭКСМО издало. Это история о человеке, который стал священником, впоследствии этот священник пал, утратил веру в Бога, потом вернулся к Богу. И там есть тоже ярчайшее, удивительное описание, аналогичное такому же из жития преподобной Марии Египетской. Когда этот священник, уже расстрига, он пытается войти в храм, и не может, Господь не пускает его. Ему это удается, после покаяния. Почему врачи часто являются творческими личностями?
В. Емельянов
Мон. Евфимия Пащенко
Ну, существует на этот счет много мнений. Например, такое, что врачи много видят, встречаются с разными житейскими ситуациями, с разными людьми. И потом зачастую воплощают свой медицинский опыт в творчестве. Мы знаем пример такого творчества, это «Записки юного врача» Михаила Булгакова, и ряд рассказов Антона Павловича Чехова, где как раз явно врачебные случаи описаны. Но мне кажется, здесь речь еще о другом. Да, кстати - Конан Дойль! Конан Дойль, это же тоже знаковая фигура.
В. Емельянов
Конечно!
Мон. Евфимия Пащенко
Для понимания того, почему врачи зачастую становятся писателями. Может быть, так - у врачей развита способность замечать, подмечать. Обострено видение окружающего мира. Они смотрят на это со стороны, не погружаясь в этот мир, не погружаясь в быт. То есть, может быть да, действительно это проще понять на примере Конан Дойля, который выдумал своего Шерлока Холмса не на голом месте. Прообразом Шерлока Холмса был врач. Вот как раз врач старой школы, который по походке, по повадкам, по голосу, по виду больного ставил диагноз. В те времена еще не было ни томографа компьютерного, ни УЗИ, то есть диагноз врач ставил в основном вот так - осмотр больного, и разговор с ним, и наблюдение за больным. Вот возможно да, врачебная наблюдательность. Кроме того, в медицине, в медицинской среде, считалось, что врач должен быть высокообразованным человеком. Вот это сейчас утрачено, о чем я буду говорить, но когда-то это тоже считалось одним из качеств, необходимых для врача. Врач должен был уметь поддержать беседу с больным, он должен был иметь широкий кругозор для того, чтобы установить контакт с больным, более доверительные отношения. То есть, если перед ним был человек той или иной профессии, врач должен был сделать так, чтобы добиться максимального понимания между ним и больным. То есть, это образованность, это широкий кругозор, это умение держаться. А если мы возьмем Гиппократа, если мы возьмем его этику врачебную, то, в общем-то, да, это сейчас утрачивается потихонечку. Но врачи в идеале, и это и в древние времена было, и в 19-м веке - они составляли интеллектуальную элиту.
А. Митрофанова
Монахиня Евфимия Пащенко, писательница, врач-невролог, сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Сижу, слушаю вас и вспоминаю роман «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, где понятно, почему главный герой врач. Это позволяет ему пройти через Гражданскую войну, через перипетии, там целый ряд перипетий, оставаясь наблюдателем и человеком, сопереживающим тем людям, которые встречаются ему на жизненном пути, не становясь им судьей, не вынося им вердиктов. То есть, это человек, который при этом, мы помним по роману, что он пишет стихи, очень хорошие, которые конечно, перу Пастернака принадлежат. Но вместе с тем, он человек, который тоже одарен словом, и он делает это очень хорошо. Так вот, это сочетание - писатель и врач - это, мне кажется, вообще, если так можно сказать, онтологическое родство в этом есть. Простите за высокий стиль. Вот вы киваете, судя по всему, со мной в чем-то согласны. (Смеется.)
Мон. Евфимия Пащенко
Конечно, согласна. Но простоя я сейчас параллельно с вами вспоминаю другого врача, даже двух врачей. Один из них - это Ионыч из хрестоматийного рассказа Антона Павловича Чехова. Но, согласитесь, там же описан падший врач. Врач, который превратился из врача в рвача, врач, который стал мещанином, врач, который опустился, пал, с той духовной высоты, с нравственной высоты, на которой он должен был бы находиться, до уровня обывателя. А еще мне вспоминается другой врач (смеется), менее известный. Это герой повести Пола Гэллико «Томасина». Многие, я думаю, читали эту историю. Это история о ветеринаре, который утратил веру в Бога, и превратился из целителя животных в их убийцу. Гениальное произведение.
А. Митрофанова
Врачи бывают разными, вы хотите сказать.
В. Емельянов
Конечно.
Мон. Евфимия Пащенко
Просто, понимаете, это всё опять же связано с тем, ради чего и во имя чего живет человек. Ради чего и во имя чего он творит. Что он воплощает в своей жизни и в своем творчестве.
В. Емельянов
Как-то в коридоре одной из больниц, где мне выпала честь в прошлом году провести три недели с половиной, я услышал от одного из коллег, если можно так выразиться, как кто-то ему говорил: «Ой, вот этот доктор, вот этот доктор замечательный, это врач от Бога!». На что мой однопалатник сказал: «А других врачей и быть не должно». И вот эта фраза мне как-то очень запала, я над ней еще какое-то время в температуре, в бреду пытался размышлять. Действительно, наверное, может быть, это так и есть. Настоящий врач должен быть врачом от Бога. Потому что, я вот ту старую медицинскую школу, о которой вы, матушка, говорите, я ее просто на примере своей мамы наблюдаю. Потому что она у меня уже в довольно серьезном возрасте, но она врач… Она, во-первых, сама олицетворяет эту старую медицинскую школу московскую, а во-вторых, она еще училась у тех, кто учился до войны, Великой Отечественной, и т.д. Сейчас очень нечасто можно наблюдать врачей, действительно в таком идеальном понимании, когда врачу интересен сам пациент. И в связи с этим он может совершенно нестандартные ходы по лечению предложить своему пациенту. Ну просто, не относится к нему как к куску болящей плоти, а смотрит внутрь этого человека.
А. Митрофанова
Володя, для этого время нужно. Время, которого сейчас, если к примеру, у молодого врача нет такого опыта, как у нашей сегодняшней гостьи. Как за 15 минут определить, вглядеться в душу человека?
В. Емельянов
Я предлагаю этот вопрос задать высокопоставленным сотрудникам министерства здравоохранения.
А. Митрофанова
Это такая проблема, мне кажется.
Мон. Евфимия Пащенко
Знаете, мне тоже с такими врачами посчастливилось. Я видела подобное отношение к больным на примере своих родителей - Пащенко Владимира Петровича и Галины Серафимовны, моих отца и матери. И бабушки, Надежды Ивановны.
В. Емельянов
Она тоже врач была?
Мон. Евфимия Пащенко
Она была оперирующим хирургом. И собственно, она учила меня писать, не будучи писателем.
А. Митрофанова
Ого! То есть у вас династия во всех смыслах - и в медицинском таком аспекте вы продолжаете дело…
Мон. Евфимия Пащенко
Династия во всех смыслах. Я врач в третьем поколении, если не в четвертом. То есть медицинская наша династия восходит к крепостному праву, когда дед моего деда, Афанасием его звали, был крепостным фельдшером при рязанских помещиках Матеевых. Вольноотпущенник потом.
В. Емельянов
Ой, как интересно!
А. Митрофанова
Здорово!
Мон. Евфимия Пащенко
Понимаете, кроме фотографии этого человека, и дедушкиных кое-каких рассказов, ничего собственно не сохранилось о нем. То есть я ничего так не могу особо рассказать. А вот что касается родителей - да, они меня учили, в общем-то, благодаря им я и стала-то врачом. Что касается бабушки, вот этой, Надежды Ивановны Батыгиной, у меня еще были другие дедушка и бабушка замечательные, по материнской линии, которые меня к чтению книг приохотили. Вот я всегда очень тепло вспоминаю своего дедушку Серафима Николаевича Герасимова, благодаря ему тоже я стала писать. И вот бабушку Надежду Ивановну Батыгину, хирурга, она работала в больнице Водников в нашем городе, была педагогом, оперирующим хирургом, и славилась умением выхаживать больных.
А. Митрофанова
Выхаживать в каком смысле? Поднимать с одра?..
Мон. Евфимия Пащенко
Тяжелых, послеоперационных… Да, да. То есть в ее работе большое значение имел уход за больным. И психологическая работа, как бы я сказала сейчас. То есть, когда даже для тяжелобольного, она находила такие слова, которые позволяли ему захотеть снова жить. Даже если какие-то функции его организма после операции были нарушены.
В. Емельянов
Это же еще хорошим психологом надо быть.
Мон. Евфимия Пащенко
Да, да. Это была удивительная женщина, она тоже писала рассказы из своей практики, которые были опубликованы небольшой книжечкой после ее смерти.
А. Митрофанова
Когда заходит речь о таких династиях, о врачах и о традиции, которая куда-то очень глубоко корнями уходит, на ум приходит, как ни крути, апостол Евангелист Лука, который тоже, безусловно, писатель, и тоже врач, и который, наверное, небесный покровитель всех людей, которые идут этим путем, пытаются идти. И конечно, замечательно, что есть такие примеры и в нашей культуре. Люди, готовые тратить свое время и внутренние силы на то, чтобы вглядеться в другого человека. Это же не всегда просто. Особенно в 21-м веке.
В. Емельянов
Сейчас это уже становится, мне кажется, невозможным. Матушка, а мне знаете, хотелось бы задать такой вопрос. Смотрите, вы получаете диплом, вы терапевт, насколько я понимаю, по врачебной специальности?
Мон. Евфимия Пащенко
В. Емельянов
И казалось бы, молодая девушка, перспектив, наверное, море. Только что закончен институт, и, по всей видимости, неплохо, можно остаться в городе, можно уехать в Москву, можно уехать не в Москву, в Ленинград можно поехать жить и работать. Вы приходите работать терапевтом в дом престарелых.
Мон. Евфимия Пащенко
Да, в пригородный дом престарелых, точнее, в дом престарелых, который располагался между двумя городами - Архангельском и Новодвинском.
В. Емельянов
А. Митрофанова
То есть вы туда еще и ездили каждый день?
Мон. Евфимия Пащенко
Каждый день на автобусе, но это нормальное явление.
А. Митрофанова
А почему, действительно? Володин вопрос, он ведь в чем - блестящие перспективы могли открыться вам, тем более, вы из династии медиков. Мотаете головой. - Не могли?
Мон. Евфимия Пащенко
Нет, дело в том, что в те времена существовало распределение. Человек, который кончал мединститут, должен был ехать на три года в деревню, и там работать. Об этом сейчас практически не знают, поэтому вот такой странный вопрос.
В. Емельянов
А я забыл совсем.
Мон. Евфимия Пащенко
Было распределение, принудительное. А это был пригородный дом престарелых. Можно сказать, что это было промыслительно, что я оказалась там по распределению, потому что один из лучших своих рассказов, точнее два рассказа - один из лучших, и второй еще - я написала на сюжеты, которые там были почерпнуты, оттуда, из этой практики. Это, прежде всего, рассказ «Колыбельная Христу» - о сумасшедшей старушке, которая на Рождество Христово, еще в те времена, когда об этом празднике нельзя было говорить, спела колядку. Это, собственно, была ее предсмертная лебединая песнь. Она сумела каким-то чудом уйти из закрытого крыла третьего этажа, где находились больные, подобные ей, с нарушением психики. Спустилась вниз, где другие пациенты дома престарелых устроили такой импровизированный концерт, и спела эту колядку на украинском языке «Спи, Иисусе, спи». Трагическая колядка достаточно. И эта история описана глазами врача, который видел это. А через два дня после выходных, когда этот врач приехал снова на работу в дом престарелых, он узнал, что старушка та умерла. То есть это было такое предсмертное свидетельство, и одновременно, для врача, для рассказчика - это событие стало началом пути к Богу.
А. Митрофанова
Это ваша история?
Мон. Евфимия Пащенко
Нет. Не моя. Я к тому времени уже крестилась.
А. Митрофанова
А как случилось, что вы решили постриг принять, и как ваши родители, к примеру, на это отреагировали? Не надо спрашивать? Не надо.
В. Емельянов
Можно тогда я вопрос задам? Смотрите, вот прослеживается, матушка… Вот о чем я хотел спросить. Нет, не так. Матушка, вот еще какой вопрос есть у меня к вам. Прослеживается некая такая очень долгая-долгая-долгая-долгая такая… Я не знаю, как сказать?
Мон. Евфимия Пащенко
Линия? (смеется).
В. Емельянов
Линия, да, но она то ли по возрастающей…
Мон. Евфимия Пащенко
Траектория?
В. Емельянов
Траектория, да! Спасибо вам большое. Траектория. Сначала вы терапевт в пригородном доме престарелых, но сейчас в круг ваших профессиональных медицинских интересов входит такая наука, насколько я понимаю, не очень развитая еще здесь у нас в нашей стране, как геронтология.
Мон. Евфимия Пащенко
Да, действительно, это было. То есть в студенческие годы я действительно занималась изучением долгожителей на европейском севере России. Эту тему подсказал мне мой отец, Владимир Петрович Пащенко, который занимался этой темой, опубликовал ряд научных работ по ней, и у меня они есть. Но дело в том, что у меня немножко другой склад ума. Из меня, возможно, вышел бы ученый, но все-таки наклонности писательские взяли верх.
А. Митрофанова
Одно другому мешало, да? (Смеется.)
В. Емельянов
Для ученого не хватило усидчивости? Или вы… фантазерка, скажем так, если конечно, так можно сказать про монашеский сан.
Мон. Евфимия Пащенко
Ни то, ни другое. Просто дело в том, что, возможно, я человек, который не ищет проторенных путей. Я пошла своим путем. И у меня есть научные работы краеведческого плана. Ну вот, в частности, эта книга о женских монастырях - это беллетризованная монография, там я собирала по архивам данные, то есть там четыре архива задействовано, в том числе (нрзб), и это была научная работа. И был у меня ряд научных статей про монастыри, про медицину в женских монастырях, допустим. Различные работы по социальной структуре женского монашества на севере России. То есть, меня больше увлекала эта тема, она была мне родней. Ну, а потом я так плавно перешла с этого уже направления на писание беллетристики. То есть, достаточно много жанров, в которых я могу писать - от научной книги до детской сказки.
В. Емельянов
Спасибо!
А. Митрофанова
Монахиня Евфимия Пащенко - писательница, врач-невролог, из Архангельска, была сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера».
В. Емельянов
Мы прощаемся с вами. В студии были Владимир Емельянов и Алла Митрофанова. До новых встреч!
Мон. Евфимия Пащенко
+Как и с помощью каких ухищрений действуют против нас враги человеческого рода? В этой книге о страстях и искушениях повествование ведется от лица беса, поднаторевшего в адском искусстве улавливать и губить людские души, акцент в книге сделан именно на том, какие испытания предлагают нам с вами силы зла О тьме, которая царит в наших душах, пока не осветит и не просветит их свет Христов, о Боге, разрушающем козни и хитросплетения сил тьмы и духов злобы поднебесных, повествует данная книга. Книга допущена к распространению Издательским советом Русской Православной...
- 8 ноября 2015, 13:00
Жанр: ,
+Жизнь за монастырскими стенами всегда была окутана ореолом мистической тайны. Эта книга дает прекрасную возможность заглянуть внутрь русского монастыря и познакомиться с повседневной жизнью женских обителей по впервые публикующимся в печати архивным данным.
Перед вашим взором пройдет галерея игумений северных женских обителей, сестер милосердия, монастырских воспитанниц. Вы узнаете, кто и почему уходил в монастыри, чем жили сестры, какие искушения подстерегали их внутри монастырских...
- 19 октября 2015, 19:00
Жанр: ,
+Монахиня Евфимия – не только практикующий врач, но и писательница, книги которой очень популярны. В издание вошли рассказы о странных случаях в судьбах врачей и священников, современных уголовников и древних праведников, для каждого из которых Промысл Божий открывается по-новому. Нетривиальные сюжеты, знание описываемых ситуаций, юмор и отличный русский язык делают книгу увлекательным путешествием в мир героев разных времен, выбирающих между добром и злом.
Эта книга о чудесах. Ведь каждый из нас в душе мечтает о чуде. Однако оно всегда приходит, когда его совсем не ждешь, открывая в сердце такие бездны, о которых ты и не...
- 12 декабря 2014, 11:57
Жанр: ,
+Эта книга – сборник рассказов известной православной писательницы монахини Евфимии. Эти истории не придуманы, хотя имена героев иной раз изменены. Автор соединяет традиционность повествования, увлекательность и глубокий психологизм, присущий русской классике от Федора Достоевского до Варлама Шаламова. Уникальность рассказов монахини Евфимии в том, что она не боится показать тяжелейшую духовную немощь некоторых своих героев, но одновременно – и силу Господню, совершающуюся в этой немощи. Такой контраст присущ лучшим современным образцам миссионерской литературы: вот жизнь по своим прихотям, а вот – с Богом; смотри и...
14 ноября Святая Церковь чтит память святых бессребреников Космы и Дамиана Асийских. Будучи родными братьями, они воспитывались матерью-христианкой в любви к Богу и к страждущему человечеству. Чтобы помогать всем болезнующим, они изучили врачебную науку, а Господь даровал им особенную благодать — дар исцелений и чудотворений. К ним приходило множество больных, и братья-врачи принимали всех без разбора. При этом они не брали платы за свои труды, помня слова Спасителя: болящия исцеляйте, прокаженныя очищайте, мертвыя воскрешайте, бесы изгоняйте: туне приясте, туне дадите (Мф. 10, 8). Об одном только просили они, чтобы исцеленные ими твердо веровали во Христа, свято жили во Христе; если же врачуемые еще не были просвещены светом Евангелия, то старались обратить их к христианской вере. И в наше время есть врачи, которые не только лечат телесные болезни, но и своими писательскими трудами просвещают читателей светом Христовой веры. В их числе - монахиня Евфимия (Пащенко), новую книгу которой мы предлагаем вашему вниманию. Она вышла в свет в издательстве Воскресение и называется - «Приключения врача, или Христианами не рождаются».
Автор данной книги - монахиня Евфимия, в миру Елена Владимировна Пащенко, известная православная писательница, краевед, критик и врач. Создатель ряда научных работ по геронтологии Европейского Севера России и краеведению. Автор многочисленных повестей, посвящённых житиям известных святых и подвижников, в числе которых благоверный князь Александр Невский, праведный Иосиф Обручник, Соловецкие чудотворцы, преподобный Амвросий Оптинский, и многие-многие другие. Кроме этого в творческом арсенале монахини Евфимии более 150 рассказов и статей на краеведческую и литературоведческую тематику, а также сказки. Как говорит сама писательница: «Сколько ж книг написано... самому автору страшновато».
Родилась писательница 23 апреля 1964 г. в Архангельске в семье медиков. «Дед моего деда Афанасий, - говорит автор, - был крепостным сельским фельдшером в Тамбовской губернии. Вольноотпущенный крепостной господ Матвеевых. От него медицинская линия протянулась и до наших дней». Следуя по стопам родителей, в 1987 году Елена Владимировна окончила Архангельский мединститут. Получив диплом, стала работать терапевтом в дом престарелых. С 2000 г. трудилась неврологом в различных поликлиниках Архангельска. В 2012 - переехала в Домодедово и снова стала работать неврологом, но уже в Московской поликлинике. О своем воцерковлении сама матушка рассказывает, что оно состоялось в юношеском возрасте. В 1985-м она крестилась, а со следующего года вплоть до отъезда в Москву несла послушание чтеца-певчей в Соломбальском храме свт. Мартина Исповедника, что в городе Архангельске. В 1993-м - приняла постриг в первую ступень монашества, в рясофор, а спустя три года - в мантию. В 2000 г. она заочно закончила Свято-Тихоновский Богословский институт (сейчас университет).
Матушка Евфимия - монахиня в миру, то есть несущая монашеское послушание и обеты вне стен монастыря. Рассказывая о своей литературной карьере, она отмечает, что писать начала с детства — «сперва это были маленькие статьи в местной газете, в «Северном комсомольце», в «Медике Севера». Потом - занималась литературной критикой, публиковалась в московском журнале «Детская литература». Но известность ей принесли не журналистика и критика, хоть и успешная, а ряд рассказов и очерков об Архангельской земле, отдельные из которых можно было вполне принять за исторические и краеведческие изыскания. Произошло это в начале 1990-х годов, когда в Архангельской епархии начало возрождаться Православное краеведение, и матушка стала одним из первых авторов, кто писал на краеведческие темы.
В качестве прозаика она дебютировала в Московской православной газете «Воскресная школа» (сейчас это журнал «Покров»). Её первые прозаические произведения были опять-таки посвящены Северной архангельской земле. Поначалу это были разрозненные, отдельные рассказы, но исподволь они оформились в некую эпопею, которая разбросана по книгам монахини Евфимии, где описывается житие-бытие в некоем городе Михайловске. На вопрос: почему Михайловск? - матушка отвечает так: его прототип - город Архангельск, названный в честь Архистратига Божия Михаила. Интересно, что Архангельск в советское время несколько раз пытались переименовать, но все эти попытки окончились ничем. И на карте Советского Союза был город, названный в честь Архистратига Божьего Михаила.
Таким образом целый цикл рассказов и повестей монахини Евфимии посвящен городу Михайловску и Михайловской и Наволоцкой епархии. Героиня многих, можно сказать, детективных произведений — обычная женщина, врач-невролог, зовут которую Нина Сергеевна. В силу определенных обстоятельств ей постоянно приходится заниматься распутыванием сложных детективных историй. Две из них вы найдете и на страницах этой книги. Первая повесть называется - «Отравленный источник». В ней говорится о современной подвижнице (а именно ею считает себя Нина Сергеевна), задавшейся целью основать монастырь на пустынном острове. Задача эта оказалась не из легких, тем более что это, казалось бы, богоугодное дело совершалось не ради Бога и людей, а ради того, чтоб потешить собственное тщеславие. Последовавшие искушения едва не лишила героиню рассудка. Ведь остров, где она поселилась, и сам ее дом находились под проклятием. И произнес его перед расстрелом последний здешний священник отец Матфей… Но все трудности оказались преодолимы, когда Нина поняла, что отравленный источник - это ее собственное сердце, и пока оно отравлено злобой, гордыней, завистью, ничего доброго не получится.
Вторая повесть, основанная на реальных событиях, называется - «Он был человек». В ней всё та же Нина Сергеевна расследует тайну захоронения священника, которого местные старушки почитают за святого. Узнав от одной из почитательниц батюшки историю его жизни, Нина Сергеевна мечтает написать о нем статью для «Епархиального вестника», а может и книгу о нем, и тем самым не только прославить подвижника, но и самой прославиться. Но по мере того, как она узнаёт новые сведения о герое своей статьи, Нина Сергеевна понимает, что книги о «несгибаемом исповеднике» не получится. Потому что он не был святым, он «человек был, человек по всем», и как многие из нас мог ошибаться и грешить. Но в то же время, по словам автора, «он имел мужество каяться в этом». «Хотя, - говорится в заключении рассказа, - возможно, об отце Николае все-таки стоит написать книгу. Чтобы люди увидели, какая сила Господня подчас совершается в немощи человеческой…и были чуть-чуть снисходительнее к чужим и собственным немощам».
За этими двумя историями о Нине Сергеевне следует повесть - «Приключения врача, или Христианами не рождаются». Как отмечает автор, «это - один из лучших ее текстов. Собственно, герой, - говорит матушка, - очень похож на меня и тема "моя" - человек на пороге Церкви. И тема смерти и Жизни Вечной». Повествование идет от лица римского врача Луция, который «завершая путь земного странствия, решил поведать о своих приключениях. Вернее, об одном, самом главном из них, без которого жизнь его оказалась бы совсем иной. Или, скорее, вовсе не была бы жизнью. Ибо Господь наш Иисус Христос — это «путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 7). И герой повести, пройдя различные испытания, смог обрести этот путь и стать христианином. О чем и свидетельствует его рассказ.
Как отмечает автор, свою повесть она относит ко временам правления Александра Севера - римского императора, правившего в 222-235 гг., и благосклонно относившегося к христианству и христианам. Таким образом, действие повести происходит в конкретный исторический период своеобразной «оттепели» между гонениями на христиан. Однако в ряде случаев автор позволяет себе отступать от исторических реалий. Ибо целью повествования является показать не столько «быт и нравы древних римлян», сколько духовный путь героев и их обращение ко Христу. Завершают книгу рассказы, в которых автор описывает несколько случаев из своей медицинской практики, при этом она не забывает напоминать, что существуют ангельские силы и темные воинства, что есть греховная смерть и мир истины во Христе.
Произведения монахини Евфимии (Пащенко) пользуются сегодня большим успехом как в России, так и за рубежом у читателей, идущих по пути духовного поиска. Свою писательскую деятельность матушка совмещает с врачебной практикой: по профессии она, напомним, врач - невролог. А в своих произведениях монахиня Евфимия использует исторические факты, реальные прототипы и сюжеты, взятые из жизни. Так и при работе над повестью о святом князе Владимире, которая также вошла в эту книгу, автором были изучены разные исторические сочинения, памятники литературы Древней Руси и житие святого. Поэтому в любом возрасте чтение данной повести будет не только интересно, но и познавательно. Почти все повествование автор ведет от первого лица - сам великий князь Владимир рассказывает о своей жизни, начиная от детских лет. Таким образом, происходит своего рода доверительный неспешный разговор между Крестителем Руси и читателем, открывающим данную книгу.
Монахиня Евфимия Пащенко. Врачебная сказка. По окончании воскресной Литургии и молебнов, когда прихожане Свято-Лазаревского храма стали расходиться по домам, настоятель, отец Феодор, пришел на клирос и объявил певчим: - Чтецы мои дорогие, певцы мои золотые, не забудьте, что в пятницу в нас Престольный праздник. Сам Владыка служить будет. Приходите, пожалуйста, все. Антон, - обратился он к ведущему басу, - ты непременно приходи. Ты же знаешь, что у Владыки любимая «Херувимская» - с басовым соло… Без тебя никак не обойтись. - Батюшка, - вздохнул молодой певчий, к которому обращался настоятель. - В том-то и беда, что я никак не смогу прийти. Я уже заведующего просил, чтобы перенести прием на вечернее время, да он не разрешил. А вдруг, говорит, больные утром придут, а врача на приеме не окажется… И велел выдать талоны на прием как раз на утро пятницы. Так что, батюшка, простите. Хотелось, как лучше, а вышло… - А подмениться тебе нельзя? - спросил сразу погрустневший настоятель. - Да кем же меня заменить, батюшка, если на всю поликлинику нас всего-то два невролога - заведующий да я, - посетовал певчий. - Кто же за меня больных принимать станет? Настоятель призадумался. И вдруг неожиданно просиял. Потом приоткрыл дверь в алтарь и позвал: - Отец Виктор! Поди-ка сюда! На эти слова из алтаря на клирос вышел отец Виктор, недавно рукоположенный третий священник храма. Несмотря на свою молодость, он слыл мастером на все руки, так что мог, если надо, и баньку срубить, и вырезать из свежих огурцов забавных дракончиков для своих троих детишек, когда те начинали капризничать. Вдобавок, отец Виктор был студентом Богословского института. А студенты, как известно, люди не только умные, но еще и находчивые. У отца Виктора был только один недостаток - он был лишен музыкального слуха, так что все попытки научить его петь или хотя бы держать тон оказывались неизменно безрезультатными. - Вот что, отец Виктор, - сказал настоятель третьему священнику. Тут у нас проблема возникла - нужно, чтобы к приезду Владыки Антон непременно был на Литургии. А с работы ему никак нельзя отлучиться. Разве что его кто-нибудь заменит. Так вот, отец Виктор - замени-ка ты Антона на его работе. Такое тебе от меня будет послушание. Если бы в эту минуту над головой о. Виктора разверзлось небо и грянул гром, он ужаснулся бы меньше. Легко настоятелю говорить: «замени Антона». Да как же это сделать, если в медицине о. Виктор смыслил не больше, чем в пении? «Откажусь, непременно откажусь», - решил про себя о. Виктор. Но тут он вспомнил, что воле настоятеля нельзя перечить, и что «послушание паче поста и молитвы». Поэтому он склонил голову перед отцом Феодором: - Хорошо, отец Феодор. Сделаю, как Вы благословите. Оставшиеся до пятницы дни о. Виктор провел в смятении и страхе. Утешало его только то, что до пятницы еще может случиться все, что угодно. Например, он заболеет, простудится или подвернет ногу… Он даже принялся было молиться Богу, чтобы Господь совершил чудо, и ему бы не пришлось оказаться «врачом поневоле». Но чуда не произошло, и отец Валерий в полном здравии дожил до роковой пятницы. Надо сказать, что певчий Антон, сиречь врач-невролог Антон Сергеевич, со своей стороны приложил все усилия, чтобы обезопасить о. Виктора от возможных неожиданностей во время приема. Приехав вместе с ним в поликлинику за час до начала смены, он лично облачил священника в белый халат и даже попытался объяснить ему, как, с помощью специального молоточка с резиновой головкой, вызывать у больного рефлексы. Но самое главное, он поручил его заботам своей медсестры, Марьи Ивановны, одной из лучших медсестер во всей поликлинике. При этом все трое договорились, что о. Виктор будет только расспрашивать больных. Когда же дело дойдет до назначений, он с важным видом кивнет головой медсестре, а та сама выпишет необходимые лекарства и процедуры. Проведя всю эту подготовку, Антон Сергеевич отправился в храм, оставив о. Виктора, как говорится, на волю Божию. Минут двадцать после его ухода на приеме было затишье. Больные то ли не шли, то ли задерживались где-то. Пока Марья Ивановна что-то молча писала, отец Виктор, томясь ожиданием, успел разобрать и снова собрать неврологический молоток, обнаружив внутри его головки иголку, а внутри ручки - жесткую кисточку. Он уже было хотел спросить медсестру о назначении этих предметов, но тут в дверь кабинета постучали, и на пороге появился первый пациент, мужчина лет 50. «Господи, помоги!» - отчаянно взмолился отец Виктор. - Здравствуйте, доктор, - сказал вошедший. - Здравствуйте… как Вас зовут? Иван Иванович… Присаживайтесь, пожалуйста. Что у Вас болит? - Доктор, меня поясница замучила. Пью-пью таблетки, а все без толку. Посоветуйте, вдруг ученые от радикулита придумали что-нибудь новенькое… И тут произошло непредвиденное. Вероятно, от волнения отец Виктор забыл наставления, данные ему Антоном Сергеевичем, и, вместо того, чтобы важно кивнуть медсестре, уже державшей наготове бумагу и ручку, заговорил с больным: - Новенькое, говорите? А Вы пост соблюдаете? Нет? Напрасно. Я недавно читал в одном журнале, что, если пост не соблюдать, сильное отложение солей в костях начинается. От этого и все проблемы. А вот скоро Рождественский пост будет. Попробуйте попоститься. Сразу намного легче станет… А поклоны Вы делаете? Нет, не гимнастику, а поклоны, с молитвой. Вот, например, так (при этом увлекшийся о. Виктор встал и показал больному, как делается поясной поклон, наклонившись и достав пол рукой). Попробуйте каждый день хотя бы по десять поклонов делать. И непременно молитву при этом читайте. Какую именно молитву? Любую. Например, «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Эта молитва Иисусовой молитвой называется. Или молитву Богородице… - Доктор, а записать эти молитвы можно, - попросил заметно оживившийся больной. - Сестричка, - обратился он к Марье Ивановне, - запишите мне, пожалуйста, слова… Получив бумажку с текстами молитв, а также совет о. Виктора купить в церкви молитвослов, улыбающийся больной покинул кабинет. При расставании о. Виктор благословил его иерейским благословением: - Ну, с Богом, лечитесь на здоровье душевное и телесное. Итак, вопреки поговорке, что «первый блин - комом», первый опыт о. Виктора на медицинском поприще оказался успешным. Но не успел уже осмелевший о. Виктор сполна пережить радость от первой своей удачи, как в кабинет вошла пожилая женщина с бледным, измученным лицом: - Доктор, выпишите мне, пожалуйста, таблеток от страха… Страх меня замучил, сил нет. - А чего Вы боитесь? - спросил о. Виктор - Да, понимаете, доктор, соседка у меня такая вредная, такая злая. Уж мы с нею ругались-ругались, чуть до суда не дошло. А потом стало мне казаться, что у меня по квартире кошка черная бегает. Видно, это соседка мне сделала. Я уж и к бабке ходила, и она мне тоже сказала, что это на меня сделано, да что толку? Деньги взяла, а кошка как бегала, так и бегает. Тогда к врачам пошла, они таблетки прописывали-прописывали, а толку никакого. Слабые, видно, таблетки - не помогают… Может, Вы чего посильнее пропишете? - Не помогут тут таблетки - тут другое надо. А Вы молиться перед сном не пробовали? Нет? А Вы вот как сделайте - перед сном помолитесь, а потом перекрестите себя и углы квартиры. Не умеете молиться? Да хотя бы той молитвой, что на нательном крестике написана: «Господи, спаси и сохрани». Нет у Вас крестика? Да как же так - крещены, а креста на Вас нет? Крест обязательно носить надо, раз вы крещеная. Ведь бесы больше всего на свете как раз Креста-то и боятся… А квартира у Вас освящена? Тоже нет? Пригласите батюшку, пускай освятит. А иконы в доме есть? Да что Вы, разве так можно, чтобы дом без святыни был? Купите непременно, в любом храме сейчас иконы продают. А к бабке больше не ходите. Грех это, в этом покаяться надо. И с соседкой помиритесь непременно - это тоже грех, когда люди враждуют. А на исповеди давно были? Никогда? Так как же после этого не будет казаться всякая нечисть? Непременно исповедайтесь, и чем раньше - тем лучше. А перед этим три дня попоститесь, припомните грехи, которые совершили, чтобы батюшке в них исповедаться. Нет, ну что значит: «стыдно рассказывать»? Врачу ведь про свою болезнь говорить не стыдно. А батюшка тоже врач, только духовный. Ну, спаси Вас Господь… - Ох, доктор, мне от Ваших слов сразу легче стало, - оживилась женщина, - Вы такой утешительный. Прямо как батюшка… Да я и есть батюшка, - хотел было признаться о. Виктор, но женщина уже вышла из кабинета. Дальнейший прием больных продолжался в том же духе. Отец Виктор выслушивал людей, утешал, назначал лечение и благословлял на него. И вот что удивительно - в тот день медсестре Марье Ивановне так и не пришлось выписать ни одного рецепта на лекарства. Лечение назначал сам о. Виктор. Вы спросите - как же это ему удавалось, если он не знал медицины? Но разве большинство телесных болезней, с которыми люди идут на прием к врачу, не имеют духовных причин, в которых как нельзя более сведущи духовные врачи - священники? А от духовных болезней - и лечение соответственное. Кому - пост, кому - усиленная молитва, кому - раздача милостыни, кому - поклоны… А всем нам вместе - покаяние в содеянных грехах. Лечение, которое о. Виктор назначил своим пациентам, оказалось настолько эффективным, что за выходные по всему району разнеслась весть о том, что в поликлинике ведет прием некий знаменитый столичный профессор по неврологии, который помогает даже безнадежно больным. Так что в понедельник у дверей кабинета невролога собралась целая толпа страждущих. Увы, к их немалому разочарованию, за столом, в белом халате, с молоточком в руках, сидел хорошо знакомый им Антон Сергеевич. - Доктор, - решились спросить его пациенты, - скажите, пожалуйста, а где можно найти того профессора с бородой, который тут в пятницу вел прием? Пусть он и нас вылечит. Скажите, пожалуйста, где он принимает? И тогда Антон Сергеевич назвал им адрес лечебного учреждения, где практиковал тот врач, которого они искали. Вы скажете - но ведь о. Виктор был не врачом, а священником. Но ведь священник - это тоже врач, только духовный. И место, где он служил - Православный храм, часто называют «врачебницей». То есть, больницей, или если хотите, поликлиникой. Поликлиникой, в которой лечат и исцеляют человеческие души.
