Иоганн себастьян бах произведение страсти по матфею. И.С

Помощник директора федерального ядерного центра в г. Сарове. Член Общественной Палаты РФ, православный публицист.

САХАЛИН – ЭТО РОССИЯ

Наш корреспондент взял интервью
у члена Общественной палаты РФ Дмитрия Сладкова

Дмитрий Владимирович, как состоялась Ваша поездка на Сахалин?
- Некоторое время назад я получил приглашение Сахалинской епархии приехать с лекциями. У епархии есть договоренность с Фондом Андрея Первозванного – он оплачивает ее гостям одну поездку в месяц. И отправился.

Какие цели Вы ставили перед собой?
- Правильнее говорить о тех целях, которые поставила передо мной приглашающая сторона. Первая цель очень простая. Неясно, является ли на Сахалине православие верой большинства. Так, в Южно-Сахалинске с его численностью населения чуть более 170 тысяч человек – пять или шесть крупных недавно отстроенных протестантских храмов на два православных собора, один из которых возводился 12 лет и четыре года назад был завершён. Во всей Сибири протестантизм очень силен. Несколько лет назад я был в Сургуте, там картина примерно та же, но на Сахалине она выражена куда более рельефно. Очень сильное влияние Южной Кореи. Оттуда поступают деньги, протестантская литература, приезжают миссионеры.
В этой ситуации надо показывать местному начальству и всему населению, что у православных людей Сахалина и Курил есть друзья и это известные, влиятельные люди. Это целенаправленная политика, и за последние пять лет она дала свои результаты – влияние Православной церкви на Сахалине постепенно растет. Там уже побывали с лекциями многие известные богословы, историки, культурологи. В какой-то момент политологу Егору Холмогорову пришла идея сделать гостями епархии и членов Общественной палаты.
Все это означает, что епархия становится мостом, который как в культурном, так и в политическом плане соединяет Сахалин с Большой землей.
Вторая цель приглашающей стороны – просветительская. За шесть дней удалось прочитать семь лекций и провести довольно много встреч. Каждый такой приезд – серьёзное событие для относительно небольшого города (вдвое больше Сарова), где, тем не менее, живет треть населения Сахалина.

Какова была тематика Ваших лекций?
- Она полностью определялась «заказом», который я получил. Я читал в вузах, - их в Южно-Сахалинске шесть, в основном гуманитарные. Шесть лекций из семи слушали совершенно светские, не воцерковленные студенты, люди со всеми болезнями современной молодежи. И поэтому если начать что-то откровенно «поповское», нет шансов, что тебя услышат. Поэтому я избрал культурологическую тему «Границы человеческого в человеке на пороге XXI века».
Лекция состояла из трех частей. Первое – что такое человек, как он устроен, каковы отношения тела, души и духа, откуда у нас способность различать добро и зло и так далее.
Вторая часть лекции была посвящена миру, в котором живет современный человек. А в этом мире очень много (и с каждым днем все больше) больных, жестоких вещей. Молодые прекрасно про них знают, но когда соберешь все признаки расчеловечивания мира вместе, это производит сильное впечатление.
А третья часть лекции была очень простая – что делать, как жить человеку в таком мире? И я говорил о воле к жизни, о свободе воли и вводил такую категорию, как проект. Борьба за будущее, конкуренция проектов, проектная готовность, признаки творчества, открытость к сотворчеству – вот примерно такой была канва рассуждений.

Как воспринимали слушатели Ваши тезисы?
- С одной стороны, молодые вообще не привыкли и не умеют об этом говорить, с другой – они испытывают острый душевный голод по такому разговору. Молодые люди очень хотят на эту тему говорить, хотя не приучены совсем, многие быстро устают и отключаются. Отсюда и жадное внимание, и разного рода неожиданные реакции. Великолепные студенты, общение с которыми прошло на одном дыхании, это Институт востоковедения, экономики и африканистики, так называемая «Востόчка», вуз, который готовит переводчиков, экономистов, юристов, ориентированных на работу с зарубежными партнерами. Это, безусловно, тамошняя студенческая элита. Они умеют, в отличие от других, хотя бы вопросы задавать. Между прочим, внятный вопрос чужому дядьке с бородой задать – это тоже не хухры-мухры. В студенческие годы сам я этого не умел.
Последняя лекция – публичная, для всех желающих – была уже не в вузе, а в культурном центре. По просьбе устроителей я говорил на тему «Церковь и государство: что впереди?» И раскрывал эту тему главным образом на нашем саровском опыте, на материале тех процессов, которые мне хорошо знакомы и в которых принимал непосредственное участие. Рассказывал о нашем Институте как инструменте государства и об истории его отношений с Церковью, которая началась не вчера. Рассказывал, как собираются влиятельные люди вокруг владыки Георгия в Нижнем и Дивееве, что происходит у нас в Сарове. На фоне сильнейшего отчуждения власти и большинства народа те процессы, которые идут сейчас в Церкви, вызывают умеренный оптимизм. Для плохого отношения к имущим власть и деньги много самых серьезных оснований, уходящих корнями в 90-е годы. Но взаимная неприязнь власти и народа не может продолжаться вечно, она разрушит страну и в ее продолжении заинтересованы в первую очередь внешние силы, противники и конкуренты России. Наша Церковь в этой ситуации – одна из немногих действительно консолидирующих сил.

Какие Вам задавали вопросы?
- О том, что ВНИИЭФ и Саров есть, сахалинцы знают, но больше не знают практически ничего. Были вопросы об Институте, о Сахарове, о том, что такое ядерное оружие с церковной точки зрения... Вроде бы мы для себя все эти вопросы решили и сняли еще в 90-е годы, а там для многих людей они актуальны. Обстановка была очень теплой, благожелательной.

Вы упоминали что была еще одна цель Вашей поездки, чисто светская.
- В Южно-Сахалинске живёт и работает директор Центра развития детей «Гармония» Елена Анатольевна Степанская, она также является членом Общественной палаты России, и я ее попросил собрать тех, кто знает, как обстоят дела в сфере местного самоуправления.
Поскольку мероприятие с участием членов Общественной Палаты РФ на Сахалине вещь знаковая и нечастая, местные власти приняли в его организации активное участие. В итоге встреча, прошедшая в большом зале областной администрации, оказалась вполне заорганизованной. Пригласили работников городских администраций, они приехали издалека, но молчали, а слово преимущественно брали южно-сахалинские, «столичные» руководители. Видно было, что это люди опытные, и суждения их по поводу недостатков местного самоуправления были вполне резонные и разумные. Действительно, имеет место вопиющий перекос – полномочий у местного самоуправления много, а своих денег мало. Деньги доходят до мест в основном через региональные бюджеты, что означает тотальную зависимость местной власти от вышестоящих начальников. В результате конституционная норма, говорящая о том, что местное самоуправление не является частью государственной власти, на деле не выполняется.
Понятно, что к этой норме надо подходить с умом. Местное самоуправление должно быть там, где есть живое сообщество, способное так или иначе на своем уровне управлять делами. К сожалению, сегодняшний порядок и, прежде всего, устройство бюджетного процесса все это блокирует, за единичными исключениями.

Вернёмся на Сахалин, на встречу с начальством…
- К сожалению, живого разговора так и не случилось. Единственным утешением было то, что вечером того же дня состоялась неформальная встреча с местной общественностью. Вот тут мы действительно неплохо поработали. Были и другие встречи по теме регионального и местного развития. Живые деятельные люди на Сахалине, безусловно, есть.

А как они там живут?
- За 15 лет численность населения упала в полтора раза - с 750 тысяч человек примерно до 500. Народ оттуда уезжает, потому что уже нет ни реально компенсирующих затраты надбавок, ни быстрого получения квартиры за счет целевого строительства. Дороги жуткие. Единственные пристойные дороги ведут из Южно-Сахалинска в портовые города Корсаков и Холмск. Остальные - либо разбитая бетонка, иногда встающая дыбом, либо просто грунтовка. Железная дорога на север острова есть, но нет автомобильной, проезжей в любое время года. Тысяч 50 сахалинцев живут неплохо - там, где качают нефть и газ. Но острову в целом и его южной части, где сосредоточена основная часть населения, не достается ничего. Я видел страшные руины заводов вдоль разбитых дорог, невероятные хибары, где живут люди. Все контрастно – многие развалюхи с просевшими крышами увенчаны ажурными антеннами спутниковой связи.

Как люди настроены?
- Понятно, что мой круг общения был весьма невелик. Он исчерпывался несколькими десятками человек. Те, с кем я общался, настроены там жить и биться за достойное будущее этой удивительной земли, красивой и богатой. Именно в этой компании оказался востребован наш саровский опыт клубной работы. Вот его мы с ними и обсуждали. И даже придумали несколько очень любопытных проектов.

Можно о них рассказать?
- Сейчас известный в Сарове Вячеслав Столяров с коллегами готовит выставку в Госдуме «Соловки – северный форпост России». Мы хотим попробовать организовать аналогичную выставку по Сахалину, а вслед за ней – парламентские слушания. Как их проводить? Выделять не нефтяную составляющую, а гуманитарно-культурную, научную, образовательную, историческую, богословскую, если хотите (история Церкви в этом месте, она же есть). И, возможно, надо рассматривать связку «Сахалин – Калининград». Это два региона, где проблема их принадлежности России так или иначе раскачивается. В Калининграде я не был, но хорошо известно, что проблема связи этого анклава с Россией также существует.

А Сахалин - российский?
- Он российский, безусловно. Присутствие японцев в экономике пока достаточно слабое. Я не был на Курилах. Как говорят, на южных островах присутствие японской экономики уже весьма серьезно. В то же время жители Курил крепко держатся за российскую идентичность, а экономика японская, да, им нравится, одно другому не мешает. Но они хотят быть российскими гражданами и ясно выражали это желание на плебисцитах.
А проблемы у людей те же, что и везде. Плюс дороговизна всех товаров с Большой земли. Так, Великим постом на трапезе верующим разрешена рыба – овощи и фрукты уж больно дороги. И в целом люди живут небогато. Новое офисное и жилищное строительство есть, но объемы небольшие.
Огромная проблема - отсутствие собственных инженерных и технических школ. С Большой земли приток кадров нарушен, а хозяйство работать без инженеров не может. Огромный дефицит квалифицированных специалистов и в системе местного самоуправления.
Конечно, все это – личные впечатления нескольких дней и они никак не могут быть серьезным экспертным суждением. Я был там совсем недолго и собственными глазами, помимо Южно-Сахалинска, видел лишь расположенные на самом юге Корсаков, Невельск, Холмск и Охотск.

Где же выход?
- Есть мегапроект, который сахалинцы начинают продвигать. Это мост на Сахалин, строительство которого повлечет за собой цепную реакцию перемен. Вполне качественный сайт на эту тему уже есть (www.mostsakhalin.ru). Японцы готовы обсуждать строительство моста Сахалин – Хоккайдо, если мы построим мост через узкий пролив Невельского. А там мелководье, нет никаких технических проблем его поставить. Не туннель, а именно мост, который и в эксплуатации лучше, и символически гораздо сильнее. Сейчас Южно-Сахалинск в конкуренции с Хабаровском и Владивостоком не имеет никаких шансов. А тогда все могло бы очень даже сильно повернуться. Он у них, конечно, хлеб не отбил бы, но свой импульс развития получил бы сильнейший, оказавшись на транзите Лондон – Токио.
В этой связи мне сразу вспомнилось выступление главы РЖД Владимира Ивановича Якунина на недавних слушаниях по экономической стратегии России у нас в Общественной палате. Он тоже говорил об этих инфраструктурных коридорах.
Может пригодиться и опыт грантового конкурса «Православная инициатива», который уже несколько лет проводит наш Фонд преподобного Серафима Саровского. Но там должен быть конкурс не просто любых культурных, информационных, медийных, социальных и иных проектов, а тех, которые бы целенаправленно работали на повышение связности Сахалина с Россией. Сейчас сахалинские коллеги собираются писать положение о таком конкурсе, искать нормальных благодетелей, которым это было бы интересно, в том числе и политически.

Ваше самое главное впечатление?
- Усеянный льдинами берег Охотского моря, до самого горизонта разводья – половина белого, половина ярко-синего. И совсем недалеко от берега посреди мелкого белого льда плавают два десятка таких же белых лебедей, плавно раскачиваясь на немаленькой волне. А над ними летают чайки и огромные, чуть не с метровым размахом крыльев угольно-черные вороны.
На самом-то деле, Сахалин близко. Я удивился, что билет в оба конца стоит всего от 16 тысяч рублей. Это, конечно, очень дорого, но если из Москвы до Соловков в один конец – 5 тысяч... Такое ощущение, что главное самолету – взлететь...

Молитва на кончиках пальцев
Русская Православная Церковь сегодня уделяет много внимания людям с ограниченными возможностями — медицинское обслуживание, социальная адаптация, создание безбарьерной среды в храмах. Действует более 400 церковных проектов помощи инвалидам. Не остаются без внимания и поддержки в том числе незрячие и слабовидящие люди, благодаря чему они приходят в храмы и становятся полноправными членами приходов. PDF-версия.

Теме восстановления храмов, значительная часть которых относится к объектам культурного наследия (ОКН), уделяется все больше внимания. По благословению Святейшего Патриарха уже в 100 епархиях учреждена должность древлехранителя, вопрос возрождения поруганных святынь находится под пристальным вниманием Патриаршего совета по культуре, государство выделяет средства на их восстановление. На православных телеканалах и в печатных СМИ появились новые рубрики, посвященные этой теме. Да и просто неравнодушные люди собирают средства в соцсетях и занимаются краеведческой работой. Как этот вопрос решается на примере отдельной епархии, с какими проблемами приходится сталкиваться епархиальному древлехранителю и на чью помощь он может рассчитывать, «Журналу Московской Патриархии» рассказал руководитель архитектурно-строительного отдела, древлехранитель Смоленской епархии Александр Дубровский. PDF-версия.

Союзы любви
Ответом Церкви на вызов, брошенный ей безбожным государством сразу после большевистского переворота, стали духовные союзы. Первоначально созданные для защиты православных святынь от поругания, позднее они занялись просветительской и миссионерской деятельностью. Но братским союзам в новой стране было не место. К 1932 году советская власть жестоко расправилась с мирянами и священниками, пытавшимися совместно действовать за пределами приходов. PDF-версия.

Под покровом святого князя Владимира
Небольшой деревянный храм во имя святого равноапостольного князя Владимира по улице Маршала Чуйкова в воскресные и праздничные дни переполнен. Ничего удивительного: в 100-тысячном столичном районе Кузьминки ныне это единственная действующая православная церковь. Случаются и будние дни, когда тут негде яблоку упасть: дом молитвы заполняется молодыми людьми в униформе. Они прилежно выстаивают всю Божественную литургию и строгим порядком приступают к Святой Чаше. И в этом тоже нет ничего странного: Князь-Владимирский храм — это еще и домовая церковь Президентского кадетского училища Росгвардии имени М. А. Шолохова. Так называемые кадетские Литургии здесь совершаются регулярно, по заранее согласованному с администрацией учебного заведения расписанию. В интервью корреспонденту «Журнала Московской Пат-риархии» духовник училища настоятель Князь-Владимирского храма священник Марк Кравченко рассказывает как в этом храме верстаются казаки (церемония посвящения в казака, предполагающая принятие в храме присяги Отчизне и Православной вере) и почему кадетам неинтересно общаться с бывшими одноклассниками. PDF-версия

Дмитрий Сладков родился в 1955 году в Чите в семье архитектора и учительницы. Окончил Московский архитектурный институт (1978), кандидат архитектуры (1982). Старший коллектор Херсонесской экспедиции Института археологии АН СССР (1983-1985). Научный сотрудник ЦНИИ теории и истории архитектуры (1985-1988). Ведущий архитектор, и.о. главного архитектора проектов ЦНИИП градостроительства (1988-1992). Обозреватель газеты "Городской курьер" (Саров, 1992-1994). Начальник бюро по информации и связям с общественностью, помощник директора, советник директора Российского федерального ядерного центра ВНИИЭФ (Саров, с 1994 года). Член Общественной палаты РФ созыва 2008-2009 годов, Межсоборного присутствия, Общественного совета при Министерстве юстиции РФ, правления Благотворительного фонда преподобного Серафима Саровского, экспертного совета Росатома по региональному развитию, совета Саровского инновационного кластера. Женат, пятеро детей.

Дмитрий Владимирович СЛАДКОВ: интервью

КУДА ПОЙТИ ЧЕЛОВЕКУ?

К осмыслению новых реалий надо идти, сохраняя любовь, внимательно слушая друг друга, находясь в неосуждении. На вопросы о гражданской религии, советском наследии и христианском свидетельстве отвечает Дмитрий Сладков.

Гражданская религия: что это такое? Насколько это сложный и проблемный вопрос в современной ситуации: для гражданского общества и для Православной Церкви?
- Сам я понятием «гражданская религия» не пользуюсь и в каком-то смысле могу сказать: а я не знаю, что это такое. Но вижу, что в последнее время об определенном круге явлений, обозначаемом этим понятием, все чаще начинают говорить. В частности, чтимый мною Сергей Чапнин, за работами которого внимательно слежу.

Собственно, то, что сегодня обозначается словами «гражданская религия», появилось очень давно. Мы же прекрасно знаем и помним, как это было почти две тысячи лет назад: «Ты покади статуе Цезаря!.. И верь потом, во что хочешь… Но сейчас покади. Иначе умрешь».

И этот архетип воспроизводится вплоть до сегодняшних дней. Потому что и сегодня, как и вчера, людям не просто необходимо быть кем-то. Они хотят принадлежать к некоему целому - большому, серьезному, сильному. И в этом целом они видят что-то такое, что гораздо выше их собственной жизни. Наверное, иногда можно говорить даже об обожествлении…

- Чего?
- Власти, государства, народа, нации… Все это очень серьезные предметы, без которых - жизнь не жизнь. И я с большим почтением отношусь к каждому из них. Но вопрос-то здесь надо ставить с полной определенностью и жесткостью: они есть Бог или они не есть Бог? Наверное, все же нет. Это вещи тварные. Более того, это вещи смертные. Бессмертна одна лишь душа человеческая. А государства - и даже, как это ни ужасно для нас звучит, народы - вполне себе смертны. Это знает каждый, кто немножко изучал историю. Хотя бы почитывал. И думать, что мы, живущие здесь и сейчас, какие-то особенные и сумеем избежать этой участи, в корне неверно. Помните последнее державинское, написанное им за два дня до кончины?

Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.

И в связи с этим простой вопрос: что происходит, когда мы тварь, пусть привлекательную, дорогую, важную, нужную, даже необходимую, ставим на место Творца?

- ??
- Это называется идолопоклонство. Хотя то, что мы делаем идолом, само по себе может быть очень серьезным предметом, достойным всяческого уважения и почитания. Но слишком напряженное пафосное отношение к таким вещам как народ или государство иногда мешает нам внимательно относиться к Богу и к созданной по Его подобию индивидуальной человеческой душе, которая одна в нашем мире есть космос и бесконечность. В государстве уж точно бесконечности нет, это просто необходимая для жизни социальная машина. В народе эта бесконечность и тайна, конечно, есть - в той мере, в какой мы отождествляем его с некоей коллективной душой, соборной личностью. Но всякий раз встает вопрос, а не метафора ли это, не просто ли художественный образ. Политическая нация - дело другое. Но ее у нас еще лишь предстоит построить.

- Речь идет о подмене души и свободы каким-то коллективным жестом?
- Наверное, это способ снять с себя ответственность, разделить ее, переложить на чьи-то плечи - «отца», «старшего брата». И здесь мы сталкиваемся с серьезной проблемой. Если ты не присоединяешься к этому большому сверхличному целому до конца и без остатка, возникает вопрос: а ты-то тогда кто такой? И не все могут на него внятно и спокойно ответить.

Нынешняя жизнь такова, что люди не уверены в себе и друг в друге. А человеку надо опереться на что-то. Помните, как Мармеладов говорил Раскольникову: «…Ведь надобно же, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти». Именно так многие приходят в Церковь. Я сам тридцать пять лет назад так сюда пришел.

А дальше возникает вопрос: чего же люди, приходящие в Церковь, ищут в Церкви? Жизни вечной, которая возможна только с Христом? Или какой-то опоры и уверенности здесь, на земле. Зачастую все же второго. И не только сейчас. Думаю, так было и в прошедшие века. Еще Спаситель говорил ученикам Своим: «Не бойся, малое стадо!» (Лк.12:32). Малое посреди огромного мира.

Христос - это риск. Это неизвестность по поводу себя самого. А смогу ли я? Готов ли? Ведь Христос максималист: отдай всё, следуй за Мною… (Мф.19:21) В Евангелии не сказано: отдай немножко, а остальное оставь себе и ходи ко Мне по воскресеньям. И радостное, сияющее, но вместе с тем и страшное в своей категоричности утверждение о перспективе спасения: «…Человекам это невозможно» (Мф.19:26). И то, что после запятой в том же стихе следует: «Богу же все возможно», нимало не снижает этого накала.

- То есть надо ориентироваться только на будущее?
- Но жить-то хорошо хочется здесь и сейчас. И это нормально. Это человеческое. Однако религиозное дерзновение выходит за горизонты обыденности. Это тайна вечной жизни, личной встречи с Богом. Не случайно же есть такое слово «обóжение»: стань Богом, и ты воскреснешь. Ведь чем Причащение отличается от обычной еды. Ты ешь пищу, перевариваешь ее, и она становиться тобой. А тут ты съедаешь Пищу Божественную, и это Она переваривает тебя, так что ты становишься Ею. Понятно, что это в пределе, в перспективе спасения, ограниченной нашими собственными немощами. Но это есть - и это есть жизнь.

Одна из основных философских тем ХХ века - страх перед жизнью. Но вопрос-то в чем. Мы этот страх преодолеваем в движении к жизни вечной? Или мы этот страх преодолеваем за счет брутального самоутверждения здесь и сейчас, в этом мире? Дело в том, что второй путь на самом деле от страха не избавляет.

И человек сталкивается с проблемой. Будучи патриотом, а это, с моей точки зрения, очень правильное, нужное и сильное чувство, будучи преданным своей культуре, своей традиции, своему народу, как при этом оставаться с Богом?

Христова Церковь живет в падшем мире и состоит из грешных людей. И государство состоит из грешных людей, и все общество. Покаяние человеческой души - условие ее спасения. Но встает вопрос: что является аналогом покаяния по отношению к большому сообществу людей? В общественно-политические ритуалы коллективного покаяния как-то я не очень верю.

Даже в связи с какими-то глобальными событиями, такими как сталинские репрессии? Здесь, скорее, хотелось бы обсудить обратный феномен: вместо покаяния мы видим возрождение почитания Сталина.
- В современных условиях, когда, откровенно говоря, нет понимания перспективы, нет согласия, куда же мы движемся как народ и страна, миф о сильном бескорыстном правителе становится привлекателен. При этом память о невинных жертвах или изначально отсутствует, или вытесняется в какую-то параллельную реальность.

Я-то против любой мистификации. Сталин не великий вождь всех времен и народов, но и не демон с рогами, а живой человек, рожденный от отца с матерью, наделенный бессмертной душой. И важно понять, что определяло поведение этого человека в обстоятельствах своего времени. Представлять, что все зло исходило только из одного центра, из одного мозга, неверно, неисторично. И в этом смысле того же Сталина несло по течению.

- То есть, он был жертвой обстоятельств, а не самостоятельным актором?
- Нет, и актором тоже, причем одним из ведущих, лидирующих. Но одно другому не мешает. Помните, как у Шварца: «Меня так учили… Всех учили. Но зачем же ты оказался первым учеником, скотина этакая?» Безусловно, он творил зло. Лично творил. Но разве творящий зло человек не может быть нестяжателем, тружеником, эффективным управленцем? Разве он не может творить зло не только из глубины собственного сердца, но и отвечая на ожидания других людей и соревнуясь с ними в этом?

А поверх реальной истории выстраивается мифология - и тогда, и сейчас. Сталин как идол государственного культа. На это был спрос. И сейчас есть. Дело же не просто в том, что работает механизм пропаганды. Пропаганда действенна лишь потому, что на ее концепты есть массовый спрос снизу.

Идолы нужны и сегодня. Почему бы не такие? Да, тяжелая, даже зловещая фигура, страшное время. Но страшное подзабылось, а масштаб остался, и он привлекателен для многих. Не для всех. Оправдывать злодейство тем, что этой ценой были сделаны какие-то великие дела? Для меня это порочное рассуждение. Вопрос цены достижений не второстепенен.

- То есть это не вопрос истории? Это актуальный вопрос?
- Если в конце ХХ века некоторые политические философы и говорили о «конце истории», то сейчас всем очевидно, что история вернулась. Еще десятилетие назад многие думали, что нет уже ни истории, ни политики, одни политические технологии. Ничего подобного! Вернулась политика, вернулась история. История здесь, с моей точки зрения, одно из имен Бога, милующего и карающего. Способного распорядиться судьбами народов и государств. И раз история вернулась, значит, потрясения впереди будут. Меня-то как обывателя это пугает. Я-то этого не хочу. Я хочу тихо-мирно трудиться, вкушать маленькие радости жизни. Но будет все иначе, сейчас это ясно.

И встает вопрос готовности принять судьбу, вопрос о том, что может дать силу пройти через испытания. Легко рассуждать об испытаниях в ожидании хорошего обеда, сидя в теплом помещении. Но у меня же нет личного опыта, который позволил бы достоверно узнать, как я себя поведу, когда припрет всерьез. Я не знаю. Узнаю, как дойдет до дела. Но не думаю, что пафосная риторика здесь поможет. Если что-то и поможет, то одно лишь упование на Бога.

- А на что же тогда опираться, что нас действительно объединяет?
- В Церкви нас объединяет Христос. Но это - в перспективе нашего собственного восхождения к Нему. А здесь и сейчас, на уровне обыденной повседневности…

Сегодня единственная живая традиция, которой мы наследуем и с которой соприкасаемся, это советская традиция. Она одна доступна нам непосредственно, мы воспринимаем ее от людей и целых сообществ. Мы сами выращены ею. А всё остальное - это некие реконструкции. Отдельные люди, которые уцелели посреди бурь и до сих пор являются носителями иных, несоветских укладов, здесь погоды не делают, их совсем немного.

Это в полной мере относится и к нашей Церкви. Ее многие и многие миряне, клирики, архиереи сформированы как люди советским укладом. Не им одним, но и им тоже, и не в последнюю очередь. И сегодняшняя церковно-управленческая структура восстановлена из полного небытия в 1943 году не одними лишь архиереями, но и хорошо известными государственными деятелями тех лет. Эта непростая ситуация описана историками, но до сих пор не отрефлектирована соборно Полнотой Церкви. А значит, отпечаток того времени и тех намерений в каком-то смысле продолжает оставаться на земном, посюстороннем бытии нашей Церкви.

Сергей Чапнин писал еще несколько лет назад, что последние десятилетия вряд ли можно называть «церковным возрождением». Это, скорее, появление чего-то нового, ранее никогда не существовавшего. В этом новом есть и свои благие приобретения, и проблемные моменты. Их надо анализировать, обсуждать, вместе искать понимание происходящего и взаимное согласие. Это требует определенного напряжения, выработки языка, который позволил бы ухватить происходящее, описать и понять его. Олег Генисаретский постоянно говорит о недостатке у нас социологического воображения: какие-то новые явления давно родились, а мы все пытаемся описывать их в старых категориях.

В решении этой задачи вижу огромную и никем не заменимую роль церковной интеллигенции. Intellego в исходном значении этого латинского слова - мыслить, познавать, постигать, понимать, знать толк, разбираться. Обладать разумом. А разум, как мы знаем, не является антонимом веры. «Возсия мирови Свет разума», - поем мы на Рождество Христово.

Сначала надо хотя бы разобраться в том, что происходит. А для этого нужны публичные площадки, где сложные вопросы можно обсуждать со всеми, кому они не безразличны. Такие, например, какие выстраивает Алина Багрина (служба «Среда»). Но не на ветру, не на сквозняке, где грохочут барабаны. Сегодня нужны камерные интеллектуальные сообщества. А идти к осмыслению новых реалий надо, сохраняя любовь, внимательно слушая друг друга, находясь в неосуждении.

В эпоху невероятной инфляции слов единственный способ как-то побудить человека отозваться - это не проповедь, а живое свидетельство. Ведь слова при их чрезмерном обилии все больше превращаются в шелуху. Все нормальные родители знают: воспитать можно только личным примером. Люди-то не дураки, и дети, и взрослые. У них есть глаза и уши. И они не столько слушают, какое очередное бла-бла-бла мы говорим, сколько смотрят, какие мы сами. Мы добрые? Милосердные? Способные любить и отзываться на любовь? Интеллектуально развитые? Профессиональные? Образованные? Включенные в культуру? Насколько мы способны к благодарности? К разговору о важном без наседания и обклеивания оппонента этикетками?

Люди смотрят на нас, видят то, что видят, и делают о нас выводы, принимают решение, присоединиться ли к нам или лучше не надо.

Наша Церковь - она вечная, она будет стоять до конца времен. Но вызовы, которые перед нами встают в XXI столетии от Рождества Христова, совершенно новые. Понятно, что параллели можно найти у чего угодно с чем угодно, но все-таки не мешает помнить, что это конкретное XXI столетие мы проживаем первый раз в истории человечества. Опираясь на одну и ту же незыблемую скалу веры, святые отцы разных веков каждый раз отвечали на вызовы своего времени, говоря на понятном этому времени языке. А нам было бы неплохо ответить на вызовы нашего времени. И готовых ответов на эти вызовы вообще-то нет.

- А в чем должны состоять эти ответы?
- Так их нет!.. Как же я могу сказать, в чем они должны состоять? Чтобы найти их, нужны соборные усилия разума и сердца. Наши общие усилия.

Знаю лишь, что единственное условие сохранения живой и дееспособной традиции - это ее творческое изменение. Если ты без рассуждения держишься за традиционную форму в новых условиях, не помня или не зная о том, ради чего и в каких исторических обстоятельствах эта форма когда-то впервые появилась, ты становишься модернистом. Ролевиком-реконструктором. Когда я внедряю в современную жизнь копию того, что было сто или двести лет назад, это игра. Или техника - проектирование и конструирование.

Нам не надо конструировать новые миры даже под видом возрождения традиции. Это в ХХ веке уже делали, только слова и флаги были другие. Последствия оказались тяжелыми. Нам надо просто посмотреть вокруг: что происходит в этом мире? А там живые люди. И мир этот страшненький, но Господом не брошен. Посреди океанов зла в нем любовь сохранилась. Исходный Божий замысел сохранился (Быт.1:31). И люди от Господа отвернулись не все и не до конца. И нам бы надо на чаяния века сего ответить. Этих людей приветить и приголубить, чтобы и у них появилось желание сделаться лучше, как есть это желание у нас (надеюсь и уповаю, что это так). Чтобы и они полюбили Христа, как любим Его мы.

Двинуться в эту сторону можно при одном условии. Надо снять некий негласный, неоформленный, но реально существующий запрет на творчество в церковных стенах. Потому что Дух вечно творит Себе формы. И говорить о том, что у нас никогда больше до конца времен не появится новых форм церковной жизни, иконографических изводов, богослужебных последований, церковных служений, молитвенных практик, новых образцов личностного роста в Церкви и отношений между людьми в Церкви, в конце концов, - это, по моему разумению, просто-напросто хула на Духа Святого, на Его вечную животворящую силу.

Единственное препятствие на этом пути - наша собственная неготовность к творчеству.

Понятно, что в этом деле нужны сугубая трезвость и осмотрительность. «Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире» (1Ин.4:1). Взыскательность и строгость необходимы. Но всякий запрет на творчество в церковных стенах должен быть оспорен. Бога мы зовем Творцом. Человек создан по Его образу и подобию.

Точно так же должен быть оспорен и запрет на свободное исследование реальности нашей жизни в Церкви. Ведь одно из имен Христа - Солнце Правды.

Состав исполнителей: сопрано, альт, тенор, бас, Евангелист (тенор), Иисус (бас), Петр (бас), Иуда (бас), Пилат (бас), Жена Пилата (сопрано), Первосвященник (бас), два Священника (басы), двойной хор, детский хор, оркестр, орган (возможно, два органа).

История создания

Первоначальный вариант Страстей по Матфею (о баховских Страстях см. историю создания Страстей по Иоанну) относится, скорее всего, к 1714-1715 годам. Хотя фактические данные об этом отсутствуют, исследователи выдвигают эту дату, основываясь на стилистическом анализе музыки. Дальнейшая работа над ними относится к 1728-1729 годам. Бах крайне тщательно отнесся к тексту Страстей. Первоначально он был составлен Пикандером (настоящее имя - Христиан Фридрих Генрици, 1700-1764), постоянным сотрудником композитора на протяжении многих лет. Однако либретто Пикандера не устроило Баха. По-видимому, на этот раз он сам составил подробнейший план, и Пикандер работал под его непосредственным руководством. Как и прежде, наряду с конкретными действующими лицами - Иисусом, Петром, Пилатом и др., - в исполнении участвуют неперсонифицированные солисты. «Дочь Сиона» была заимствована из либретто Брокеса (см. Страсти по Иоанну), для арий Пикандер обработал некоторые поэтические мысли веймарского либреттиста Саломо Франка (1659-1702).

«Драматический план тонко продуман и одновременно прост, - пишет Альберт Швейцер. - История страстей излагается в последовательности картин. В наиболее характерных местах повествование прерывается благочестивыми размышлениями, посвященными только что рассказанной сцене. Размышления передаются в ариях, которым обычно предшествует речитатив в форме ариозо. Более короткие перерывы действия заполняются хоральными строфами, передающими чувства верующих. Они подобраны самим Бахом, ибо в то время сколько-нибудь уважающий себя поэт не унизился бы до подобной работы. Но именно включение хоральных строф показывает нам подлинную глубину поэтического чутья Баха. Из богатого наследия немецкой духовной песни нельзя было выбрать лучших стихов, чем те, на которых остановился Бах... Участие композитора послужило на пользу Пикандеру. В Страстях по Матфею он создал лучшее, что мог».

Несмотря на срочность работы - монументальное творение должно было быть исполнено в Страстную пятницу, 15 апреля 1729 года, - Бах в конце 1728 года откладывает работу над Страстями. 19 ноября умирает его друг и покровитель князь Ангальт-Кётенский Леопольд, и композитор пишет Траурную музыку, посвященную его памяти. В двадцатых числах февраля 1729 года он едет в Вейсенфельд: 23 февраля, в день рождения герцога Христиана Саксен-Вейсенфельдского, исполняется Охотничья кантата Баха, и композитор получает титул придворного капельмейстера. 24 марта он уже в Кётене - там исполняется Траурная музыка памяти князя Леопольда. А 15 апреля, как и было назначено, проходит премьера Страстей по Матфею.

Современники не оценили гениального произведения. «Когда закончилась эта театральная музыка, все были крайне удивлены и, переглядываясь, спрашивали: что это значит? Одна благородная старая вдова сказала: "Господи, помилуй нас! Где я нахожусь, в опере-комедии?"» - таковы были первые отзывы. Лишь после возрождения Страстей по Матфею Мендельсоном в Берлине 11 марта 1829 года это грандиозное творение немецкого гения заняло достойное место в концертном репертуаре.

Музыка

Страсти по Матфею - крупнейшее и самое значительное из дошедщих до нас творений великого Баха. Оно состоит из 78 номеров, хоровых, сольных и речитативных, объединенных в две части, составляющие семь разделов. 1-я часть - сговор первосвященников и сцены в Вифании (№2-12), Тайная Вечеря (№13-23), скорбь и смертная тоска Иисуса в Гефсимании (№24-31), пленение Иисуса (№32-35). 2-я часть - допрос Иисуса, отречение Петра, самоубийство Иуды (№37-53), осуждение, шествие на Голгофу, смерть (№54-72), отпевание (№74-78). Все произведение длится более четырех часов - 1-я часть должна была звучать на заутрене, 2-я во время обедни. Колоссален для того времени и состав исполнителей. Он включает в себя два хора со своими протагонистами (солистами) и оркестрами, возможно, - даже двумя органистами, исполнителями continuo. По словам Швейцера, «Красота и совершенство выразительности речитативов в партиях Евангелиста и Христа находятся за гранью того, что поддается анализу... Слова Иисуса передаются... речитативом в форме ариозо с сопровождением струнного квартета. Мягкие, светящиеся гармонии скрипок, вступающие при словах Иисуса, окружают его словно нимбом. Декламация Евангелиста в целом лишена украшений, задумана как объективное повествование». Арии часто имеют мотивное родство с предшествующими им речитативами. Хоры эпичны и, в отличие от Страстей по Иоанну, где они являются носителями действия, - часть общего повествования. Хоралы, перемежающие другие номера, вносят особую строгость.

Страсти открываются величественным хоровым порталом «Придите, дочери, помогите мне плакать» (два смешанных хора, затем со строгой хоральной мелодией вступает хор мальчиков). Глубоко выразительная ария альта «Покаяние и раскаяние» (№ 10) проникнута мотивами вздоха (нисходящие секунды). Близка ей по характеру ария сопрано «Истекай кровью, мое сердце» (№12). В №13-23 постепенно нагнетается ощущение надвигающейся беды. Ария сопрано «Я хочу подарить Тебе мое сердце» (№19) носит просветленный характер. Хорал (№21) прозвучит еще четыре раза на протяжении «Страстей», причем в последний раз - в момент смерти Христа (№72). Впервые хорал повторится под №23, заключающим раздел. Поразительна по выразительности и драматизму сцена в Гефсиманском саду. В речитативе Иисуса «Душа моя скорбит смертельно» (№24) и в последующей арии тенора «О боль, дрожит измученное сердце», перемежаемой звуками хорала (№25 и 26), передано томление души, ужас и трепет в предчувствии смертных мук. Ария баса «Желал бы я решиться принять крест и чашу» (№29) проникнута смирением, преклонением перед волей Пославшего Его. Дуэт сопрано и альта «Пленен Иисус мой» (№33) переводит действие в символически-живописный план. В дуэт врываются реплики хора «Оставьте его, не вяжите!». 2-я часть открывается проникновенной арией альта с хором «Ах, уже нет Иисуса моего» (№36). Драматична речитативная сцена отречения Петра (№45 и 46), в центре которой реплики хора. Ария альта «Смилуйся, о Боже» (№47), звучащая после отречения Петра - одна из лучших у Баха. Ее проникновенная мелодия вырастает из заключительной фразы речитатива Евангелиста «И плакал горько». Неистово звучат краткие хоры «Распни Его» (заключение №55 и реплики в №59), между которыми расположена изумительно красивая, словно возносящаяся ввысь ария сопрано «Во имя любви идет на смерть Спаситель мой» (№58). Ария баса «Приди, сладостный крест» (№66) отличается уверенностью, тяжеловесным размеренным шагом. Глубоко выразителен №67 - повествование Евангелиста о распятии, прерываемое злобными репликами хора. Жалобный речитатив альта «Ах, Голгофа» (№69) сменяется светом надежды в последующей его арии «Смотрите, Иисус нам руку протянул» (№70). В №71, рассказ Евангелиста о смерти Христа, врывается полный страдания возглас Распятого «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» и реплика хора, после чего в последний раз звучит хорал (№72), впервые появившийся как №21. Чудесный краткий квартет с хором (№77) - прощание с Христом - отличается элегически-умиротворенным характером. Завершает монументальное полотно гигантский двойной хор (№78), звучащий приглушенной погребальной песнью с рефреном «Покойся с миром».

Л. Михеева

Поэтической основой «Страстей по Матфею» послужили главы из Евангелия, в которых описываются последние дни Иисуса перед казнью, его страдания и смерть (Страсти, или пассионы, - крупная музыкально-драматическая форма, род оратории. Обязательным сюжетом пассионов служат главы Евангелия, в которых говорится о страданиях Иисуса. Само слово «пассионы» значит «страдания».) . Это история предательства Иисуса его учеником Иудой и последующие эпизоды: взятие Иисуса стражей, отречение и раскаяние другого ученика - Петра, шествие на Голгофу (место казни).

Евангельский сюжет у Баха перерастает в подлинно народную эпопею; в ней раскрываются образы страдания родины и народа, преломленные через скорбные раздумья самого композитора.

В трактовке легенды и ее героя ярко проявила себя этичность и общая гуманистическая направленность философских воззрений Баха. Идея самопожертвования, любовь к людям, смерть как подвиг, освещающий высокую цель - служение благу человечества, сочувствие страданиям человека, - таковы идейные мотивы этого произведения. Поэтому скорбные образы, преобладающие в «Страстях по Матфею», приобретают трагическую, но не пессимистическую окраску. Лирическое тепло, полнота чувств составляют эмоциональную атмосферу этого сочинения.

Подобный замысел не мог уложиться в рамки евангельского сказания, и Бах в сотрудничестве со своим либреттистом Пикандером значительно его расширил: ввел много новых поэтических вставок, лирических отступлений. В таком виде либретто представляет последовательное, со многими подробностями изложение длинной цепи событий, прерываемых то лирико-философскими размышлениями, то описанием чувств и отношения народа к излагаемым событиям.

В свободных и естественных переходах от эпического повествования к лирической взволнованности или скорбным размышлениям раскрывается процесс внутреннего развития.

Несмотря на различные отступления, линия драматического развития вполне отчетлива. В первой части спокойное поначалу повествование по мере развития событий становится все более напряженным и завершается грандиозной кульминацией (в заключительном хоре, представляющем широко разработанную оркестрово-хоровую фантазию).

Во второй части, в отличие от первой, господствуют сосредоточенно-скорбные настроения, вплоть до наступления драматической развязки (смерть Иисуса), но заканчивается произведение просветленным звучанием хора.

События здесь не даны в действии; содержание происходящего узнается из слов рассказчика-Евангелиста. Вся его партия (теноровая) изложена речитативом. Однако баховский речитатив в «Страстях по Матфею» равно далек от монотонной старинной псалмодии и от безликого «сухого» речитатива итальянской оперы. Партия Евангелиста - это богатая выразительными интонациями музыкальная декламация; подчиняясь эмоциональному содержанию текста, она передает различные его оттенки. Часто рассказчик, захваченный драматизмом описываемых событий, как бы вносит в повествование свое, субъективное отношение - и речь его приобретает характер гневного протеста, обличения или скорбных сожалений.

Воздействие выразительной эмоциональной человеческой речи необычайно обогатило интонационный строй баховского речитатива, а тесное взаимодействие слова и звука углубило реализм самих интонаций. Удивительной психологической правдивостью проникнуты фразы Иисуса, передающие чувство одиночества и тоску покинутого всеми человека. Они вкраплены в повествование Евангелиста, так же как и реплики других действующих лиц (учеников Иисуса, судьи Пилата), но в отличие от всех остальных сопровождаются струнным ансамблем:

В хорах, ариях, хоралах выражены думы и переживания народа. Через хорал устанавливается связь с народным песнетворчеством, и хорал составляет музыкальный стержень всего произведения. Издавна известные хоральные мелодии, привычно связанные с определенными образами, помогают слушателям понять, выяснить смысл происходящего.

Часто хорал заключает предшествующие ему номера, как бы завершая большую драматическую картину. Так, например, большая сцена распятия и смерти Иисуса, состоящая из целой серии эпизодов: речитатива, ариозо, арии с хором, речитатива и хора,- завершается погребальным хоралом (см. по клавиру номера: 67, 68, 69, 70, 71, 72). Кроме того, есть хоры, в которые хоральные мелодии вводятся в качестве дополнительного материала.

Хоры в «Страстях по Матфею» воспроизводят и передают различные эмоции и состояния народа. Поэтому они так многообразны по форме и различны по содержанию и характеру. Есть хоры эпического склада, развернутые в крупные полотна, законченные как отдельные номера. К ним в первую очередь нужно отнести вступительный хор к первой части. Он состоит из оркестрового вступления и следующего за ним хора, в котором, помимо двух четырехголосных составов, участвует еще хор детских голосов. Это оркестрово-хоровое вступление, подобно увертюре, вводит в круг событий, в эмоционально-психологический строй музыкальных образов «Страстей».

Построенное в виде грандиозной замкнутой звуковой картины, вступление рисует сцену шествия приговоренного к смерти Иисуса, которого сопровождают обуреваемые разноречивыми чувствами возбужденные толпы людей. Конкретность музыкальных обрисовок создает иллюзию реальности всего происходящего:

Грандиозно звучание последнего хора первой части. В нем Бах сильными мазками запечатлевает взрывы гнева и состояние охваченного скорбью народа, узнавшего о свершившемся предательстве:

Необычен для финалов заключительный хор всего произведения. Жанровыми истоками связанный с народно-бытовой музыкой, он напоминает колыбельную; мягкий колорит и светлая проникновенная лирика рассеивают скорбную атмосферу «Страстей»:

Наряду с замкнутыми построениями крупного плана в «Страстях» есть небольшие драматизированные хоровые эпизоды. В большинстве случаев они воссоздают живой говор отдельных людей (учеников Иисуса) или массы народа и передают непосредственное впечатление, немедленный отклик на какое-либо событие. Как в настоящей музыкальной драме, эти эпизоды вплетаются в драматическое повествование и неотделимы от всей остальной музыкальной ткани. Углубляя логику развития и реализм драматургии «Страстей», подобные хоры усиливают конкретную образность произведения, сообщают ему театральную наглядность, «зримость». В качестве примера приведем небольшое хоровое построение, в котором взволнованные ученики спрашивают Иисуса, кто предатель:

Исключительны глубина, тонкость, разнообразие представленных в «Страстях по Матфею» лирических образов: возвышенных и просветленных, скорбно-патетических и драматически-взволнованных. Они сосредоточены преимущественно в ариях - форме, предназначенной исключительно для индивидуальных лирических высказываний. Однако особенность арий баховских пассионов в том, что они, подобно хорам и хоралам, передают чувства всего народа, а не индивидуальные переживания. Поэтому арии в пассионах поются не определенными персонажами, а безымянными лицами, так называемыми корифеями хора. Каждая группа хора имеет своих корифеев, и устами баса, тенора, альта или сопрано народ выражает свои мысли и переживания.

Так же, как в опере, в «Страстях по Матфею» ария - эмоциональная вершина, в ней сосредоточиваются лирические чувства, ария всегда бывает подготовлена предшествующим музыкально-драматическим развитием. Так, например, известная ария «Erbarme dich» («Смилуйся надо мной») является завершением драматической сцены отречения Петра (ученика Иисуса).

Содержание сцены: когда Иисуса повели во дворец на суд первосвященников, Петр, любимый ученик Иисуса, следовал за ним в толпе. Во время суда Петр сидел у входа во дворец; к нему подошла девушка и сказала: «Ты был с Иисусом из Галилеи»; Петр солгал и ответил: «Я не знаю, о ком ты говоришь». Тогда подошла другая девушка и сказала: «Он тоже был с Иисусом из Назареи». И второй раз он отрекся: «Я не знаю этого человека». И когда опять ему сказали: «Верно, ты один из учеников его, твоя речь выдает тебя», - он вновь поклялся: «Я не знаю этого человека». И тогда пропел петух, и вспомнил Петр слова Иисуса: «Прежде чем петух пропоет, ты трижды от меня отречешься». Горько заплакал Петр и пошел прочь.
Бах часто вводит в «Пассионы» типичные для народных старинных представлений бытовые подробности, пользуясь музыкально-изобразительными приемами. Например, в фразе Евангелиста на слова: «И тогда пропел петух» - дается подражание крику петуха.

По экспрессии и правдивости воплощения человеческого страдания эта ария принадлежит к самым потрясающим страницам баховской музыки:

Иногда ария предваряется аккомпанированным речитативом (в сопровождении оркестра), который у Баха приобретает облик выразительного ариозо, нередко лирико-драматического характера.

Оркестр в «Страстях» выполняет многосторонние выразительные функции. При удивительной прозрачности оркестрового письма Бах в определенные моменты создает большую плотность фактуры и достигает внушительной силы звучания. Часто от оркестра отделяются солирующие инструменты, образуя своеобразные лирические дуэты голоса с флейтой, скрипкой или другим инструментом.

Высокое этическое содержание, неисчерпаемая красота и выразительность лирико-драматических образов, продуманность, логика всей композиции, делающие монументальные формы «Страстей» пластически стройными и легкими, ставят это произведение на уровень величайших шедевров мирового музыкального искусства.

Паоло Пазолини, Андрей Тарковский, Анджей Вайда, Жан-Люк Годар, Вим Вендерс и многие другие режиссеры использовали в своих фильмах музыку из самого известного произведения Иоганна Себастьяна Баха «Страсти по Матфею». Однако при жизни Баха лучшие его произведения – пассионы – вовсе не были так популярны. Их знали лишь прихожане двух церквей города Лейпцига.

Как Бах экспериментировал на органе и воспитывал четырех детей

Портрет Баха (1746)

В марте 1685 года в семье эйзенахского музыканта Амвросиуса Баха на свет появился четвертый ребенок. Мальчика назвали Иоганн Себастьян. Вполне естественно, что отец, потомственный музыкант, и сына, у которого были музыкальные способности, с ранних лет учил игре на скрипке и клавесине. Мать, а вслед за ней отец умерли, едва мальчику исполнилось девять лет. Окончив школу и чувствуя, что его призвание – музыка, Бах поступил скрипачом в капеллу герцога Иоганна Эрнста в Веймаре. Три месяца спустя он уже был органистом в новой церкви святого Бонифация в городе Арнштадт. Воскресная служба и занятия с хором школьников дважды в неделю – вот, что составляло работу юного музыканта. В свободное от треб время Баху было позволено заниматься на органе самостоятельно и играть в свое удовольствие. Он постоянно упражнялся в приемах игры, в изучении полифонических (многоголосых) произведений, импровизировал. Музыкант в XVII веке по большому счету был всего лишь служкой, который занимает определенное место в церковной иерархии и от которого требуется лишь игра достойного уровня, ничего более. Однако Бах еще и сочинял музыку.

Впервые кантату собственного сочинения он исполнил год спустя после вступления в должность органиста и учителя школьного хора, на Пасху. Но ни в Арнштадте, ни в Мюльхаузене, куда он перебрался два года спустя, не одобряли импровизацию, усовершенствование полифонических произведений молодого органиста. И даже запрещали, требуя от него строго музыкального сопровождения хоралов.

В 1708 году он был представлен веймарскому герцогу, которому понравилась игра музыканта. Бах был приглашен на должность камерного и придворного органиста с жалованием в два раза выше, чем в Мюльхаузене. Он подал в отставку. В письменном прошении в частности отметил, что хотел бы покинуть занимаемый пост, так как намерен «добиваться своей конечной цели и, не досаждая другим, желает творить настоящую, хорошую музыку».

Его виртуозной игрой на царственном инструменте, как называли орган, в Веймаре, главном городе Тюрингии, восхищались слушатели. В Веймаре же он был гофорганистом, затем еще и концертмейстером капеллы.

Как пишут биографы, оставаясь наедине с музыкой, Бах всецело отдавался своей бурной фантазии и импровизации. Когда однажды пораженный игрой Баха саксонский курфюрст Август II спросил, как удалось молодому музыканту достичь таких высоких результатов, тот лишь ответил, что ему для этого «пришлось много и прилежно трудиться». После Веймара был Кетен, где он был директором камерной музыки и сменил церковный орган на светский клавесин и скрипку.

В 1720 году вслед за близнецами, а потом младшим сыном, неожиданно умерла жена Баха Мария Барбара. И тридцатипятилетнему Иоганну Себастьяну одному пришлось воспитывать четверых детей. Вскоре при дворе князя Леопольда Кетенского, у которого служил Бах, он познакомился с будущей второй женой – Анной Магдалиной Вильке, талантливой певицей, которая владела прекрасным сопрано и играла на клавикордах. В 1721 году они обвенчались, и Анна Магдалина стала матерью сирот.

Главным недостатком работы Баха в Кетене было даже не то, что он стал светским музыкантом. Кетен был кальвинистским городом, где церковная музыка не только не приветствовалась, но даже отсутствовала. Поэтому, как только у Баха появилась возможность перебраться в Лейпциг, он не преминул этого сделать. Баха пригласили на место директора церковной музыки, педагога школы и кантора в церковь святого Фомы. Первое, что он представил из своих сочинений публике, были «Страсти по Иоанну».

Что такое пассион?

Автограф Баха

Одним из известных вокально-оркестровых жанров церковной музыки в Германии XVIII века были пассионы, или «Страсти». По сути – это чтение определенных фрагментов Евангелия в стихотворном переложении, которое сопровождается инструментальной или хоровой музыкой. Пассионы исполнялись в церкви в Страстную пятницу. В них вновь проживались все самые важные события евангельской истории: Тайная вечеря, события в Гефсиманском саду, сговор первосвященников, предательство Иуды и взятие Христа под стражу, Его мучения, отступничество Петра, встреча с Пилатом, путь на Голгофу, страдания и смерть на Кресте. Через воспоминание этих драматических событий Евангелия слушатель приходил к самому значительному – Пасхе, Воскресению Христову.

Однажды, приехав в Гамбург, Бах познакомился со «Страстями по Матфею» Генделя. Его потрясло это масштабное произведение, и он задумал сочинить нечто подобное. Первым опытом были наброски к «Страстям по Иоанну», для которых он заимствовал готовые арии известного немецкого поэта Брокеса. Хотя Бах достаточно долго трудился над «Страстями» еще в бытность придворным музыкантом у Леопольда Кетенского, исполнить их ему удалось только в Лейпциге, в храме св. Фомы. Здесь, будучи среди прочих соискателем места нового кантора, Бах исполнил «Страсти». Кальвинисты категорически не одобряли и не принимали церковную музыку, и исполнить свое сочинение в Кетене композитор не мог. Другое дело Лейпциг, где 26 марта 1723 года впервые прозвучали «Страсти по Иоанну». Исполнение продолжалось непрерывно два часа.

Вообще, как свидетельствуют биографы Баха, его музыка всегда существует сама по себе и вне его биографии, вне личных переживаний и невзгод. И хотя Бах не был философом и богословом, не оставил никаких теоретических и тем более философских трактатов, он был философом от музыки. Как созерцатель и мыслитель он выступил в своих пассионах.

Это не удивительно, ведь церковная музыка и органные сочинения во времена Баха были сродни проповедям. Но так как эта музыка исполнялась не перед знатной публикой, а перед простыми прихожанами, то церковное начальство и городская администрация считали недопустимыми вольности и импровизации внутри жанра. Первая реакция на «Страсти по Иоанну», написанные молодым композитором, была неоднозначной и настороженной. Кто-то усмотрел в сочинении не только недопустимую новизну, но даже излишнюю «театральность».

Но эти оценки не останавливали Баха в его творчестве. Для композитора Евангелие было важной составляющей его собственной жизни, было реальностью. Евангельские сюжеты становились темами музыкальной поэзии-проповеди. Как утверждают исследователи, всего Бахом было сочинено пять «Страстей», и они были как минимум двадцать раз исполнены в двух церквях Лейпцига (церкви св. Фомы и св. Николая, где служил Бах). Однако, в полном объеме до нас дошли только «Страсти по Иоанну» и «Страсти по Матфею». Причем «Страсти по Матфею» – одно из самых известных и масштабных произведений Баха – при его жизни было исполнены всего трижды.

Могила Иоганна Себастьяна Баха в церкви Святого Фомы, Лейпциг, Германия

«Страсти по Матфею» – это трехчасовое грандиозное произведение, описывающее события 26 и 27 главы Евангелия от Матфея. Оно состоит из 78 номеров и написано для солистов, хора и оркестра. Автор с особой тщательностью продумал драматургию своего произведения, благодаря чему события последних часов земной жизни Христа стали зримыми и осязаемыми.

Доподлинно неизвестно, как именно было принято это произведение. Нужно понимать, что оно исполнялось лишь небольшим хором школьников – учеников Баха. Да и сам Бах, вероятно, не считал произведение чем-то выдающимся. Однако некоторые исследователи утверждают, что люди, услышавшие «Страсти по Матфею» расходились обескураженными, а одна пожилая дама из дворян, выходя из храма тогда, 15 апреля 1729 года, наставляла своих детей, чтобы они «никогда не слушали оперную музыку». Судя по всему, второй раз уже переработанное произведение (в качестве сопровождения теперь были использованы два органа) было исполнено в Великую Пятницу 1736 года. В последний раз, меньше чем за год до смерти композитора, весной в 1749 году.

И хотя Баховские пассионы скорее всего не были популярны при жизни композитора, это не значит, что церковная музыка Баха осталась незамеченной.

Сто лет спустя, в марте 1829 года в Берлине Феликс Мендельсон исполнил сокращенную версию «Страстей по Матфею». И этим буквально потряс публику. 11 марта смело можно назвать не только триумфом Мендельсона, но и днем возрождения интереса к творчеству Баха. Благодаря Мендельсону музыка Баха стала популярной. Появилось «Баховское общество», начали переиздавать его произведения, и даже было сделано академическое издание собрания сочинений немецкого композитора.