Цитаты Мастер и Маргарита Online. «Мастер и Маргарита»: четыре разных прочтения

Бегемот, Коровьев, Гелла и Азазелло молча смотрели на трясущегося Верховенского; не от страха, но какой-то частой дрожью от перенапряжённых нервов, словно в лихорадке. Даже Фагот со своим пажом сидели тихо, не откалывая, как всегда, остроты по любому поводу.
- Будете водки? - привычным гаркающим голосом, неожиданно для самой себя, предложила Гелла. Верховенский в ответ как-то рассеянно, смотря на неё и не видя, махнул головой, шаткой поступью добрёл до них, сел рядом и, не стесняясь присутствия свиты, залился слезами. Из колеи его выбил не конкретно Эркель или даже Шатов, но как-то всё, все впечатления и ощущения, слившись в одну пугающую действительность, вконец разбили его. Зарывшись руками в волосы, он иногда вздрагивал всем своим существом. Просто потому что нужно выплакаться. Ведь порою всякий смертный должен выплакать всё накопившееся, иначе так и с ума можно сойти.
- Всё уже закончилось, Пётр Степанович, - сказал Бегемот, старательно пытаясь выдавить из себя хотя бы подобие сострадания.
- Тем более, - не к месту громко и радостно вскрикнул Коровьев, - вас ожидает самая приятная, завершающая часть!
Верховенский в изумлении даже отнял руки от заплаканного лица. Сердце от чего-то сильно забилось.
- Последние желание смертного - закон. Напрягите всю вашу фантазию, Пётр Степанович! Однако предупреждаю, что парадоксы не работают и ожить вновь, допустим, вы не сможете, - по-идиотски улыбнулся Фагот, довольный собой, но тут же стушевался под уничтожающим взглядом фосфоритных глаз рыжей ведьмы. Все сидящие посмотрели на Верховенского.
- Можем даже ваши мучения облегчить, если хотите. Мы вас не торопим, Пётр Степанович.
- Давайте, для себя, Пётр Степанович. Мы рассмотрим и примем к сведению.
Долго думать не пришлось. Собравшись и перестав содрогаться, он сказал:
- Три года назад, - вдох, - умер Николай Всеволодович Ставрогин. Он повесился. Я прошу, если такое возможно, облегчить его страдания. Он заслужил покой.
Тишину, что наступила после последней просьбы, нарушил свист. Молниеносно небольшой свиток вылетел из стены, врезался в костлявую грудь Фагота так, что тот даже задохнулся. Пока Коровьев картинно умирал, Гелла встала, подошла, резким движением вырвала послание. Развернула, прочла. Сначала её лицо сильно побледнело, но потом она, свернув документ, принялась избивать Бегемота и Коровьева этой рукописью, крича в перерывах между нокаутами:
- Это вы всё, вы, вы! Вы даже представить не можете, как нам влетит от Мессира! Вы, вы это затеяли, идиоты безмозглые! Очень надо было самосуд устраивать вот над этим! - она указала на Верховенского. - Идиоты! - Удар пришёлся по самому уху Бегемота, - Кретины, вы, оба! - По спине Фагота.
Истеричная праведная месть была прервана Азазелло. Тот подошёл к гневной ведьме, взял из её рук послание, развернул и прочитал вслух всего одно предложение:
- Он ещё не готов.
Вся свита, стоя в подавленности и растерянности, медленно перевела взгляд на Петра Степановича. Тот не понял из сказанного ни единого слова.
- К чему не готов? - только и выговорил он.
- Как бы вам так объяснить… - придя в себя, виновато начал Бегемот, потирая ушибленные бока. - Тут…пришёл приказ свыше, с самого, так сказать, верху-с, и…
- Короче говоря, - прервала Гелла, забирая свёрток и кладя его в камин, - вы отправляетесь назад. Мессир считает, что вы ещё не готовы… А вот с вами обоими, я даже не знаю, что сделаю!!! - заорала она и принялась колотить только отошедших от новости друзей. - Сами будете перед Мессиром извиняться, поняли? Я вас так, что вы…
- Хорош орать! - прогнусавил молчаливый Азазелло. - С ними потом разберёшься, а сейчас надо этого отправить.
- …куда? - всё ещё ничего не понимая, спросил Верховенский.
- Вас назад возвращают, Пётр Степанович. Всё то, что тут произошло, вы забудете. Вы хоть и пропащий человек, да свыше решили, что не готовы-с. Всё из-за вашего желания, вероятно, - тут Фагот застонал, схватившись за спину, и повалился в кресла.
- Такое очень редко случается, - проговорил кот, задумчиво потирая подбородок. - Так что сейчас вы возвращаетесь назад, с исполненным пожеланием, но напрочь забыв обо всём, что происходило здесь.
- Значит - всё? - не веря, проговорил Верховенский.
- Да, назад. Хотя вам очень недолго осталось, - сказал Фагот, подойдя к нему и положив руку на плечо.

И тут всё исчезло.
На одно мгновение.

Женева. Чудесный, живописный город был особенно прекрасен в эту полнолунную ночь. Трава шумела от лёгкого прохладного ветерка, белый свет озарял всю округу, в том числе блестящую зелёную крышу здания вокзала. Успокаивающий сумрак и благодатная погода отложили на всём свою печать. Всё забылось, всё спало.
Только Пётр Степанович Верховенский неожиданно проснулся, потирая заспанные глаза от яркого света и громкой французской речи над самым своим ухом.

Осеняя ночь 18** года в Швейцарии выдалась на редкость безмятежной и тёплой. На повестке дня у жителей Женевы были только две темы: какая же сегодня замечательная погода, не правда ли? - а вторая - менее очевидная. Оказалось, что в эту самую ночь, в поезде из Бьена в Женеву был задержан некий русский революционер, три года, как выяснилось, скрывавшийся прямо здесь, в Швейцарии. Со дня на день просвещенная швейцарская интеллигенция ждала новости о суде, совершаемым над объявившемся неожиданно преступником.

Говорили, что он странно себя вёл при задержании: всё смеялся и повторял одну-единственную фразу по-русски:

«Революционер - человек обречённый.»

…в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость.

Оскорбление является обычной наградой за хорошую работу.

– Что такое официальное лицо или неофициальное? Все это зависит от того, с какой точки зрения смотреть на предмет, все это, Никанор Иванович, условно и зыбко. Сегодня я неофициальное лицо, а завтра, глядишь, официальное! А бывает и наоборот, Никанор Иванович. И еще как бывает!

Правду говорить легко и приятно.

Нет документа, нет и человека.

И на кой черт тебе нужен галстук, если на тебе нет штанов?

Штаны коту не полагаются.

Меня сломали, мне скучно, и я хочу в подвал.

Всё будет правильно, на этом построен мир.

Вы судите по костюму? Никогда не делайте этого, драгоценнейший страж! Вы можете ошибиться, и притом весьма крупно.

Самый страшный гнев, гнев бессилия.

Вы не Достоевский, - сказала гражданка, сбиваемая с толку Коровьевым.

Ну, почем знать, почем знать, - ответил тот.

Достоевский умер, - сказала гражданка, но как-то не очень уверенно.

Протестую, - горячо воскликнул Бегемот. - Достоевский бессмертен!

Я лег заболевающим, а проснулся больным. Мне вдруг показалось, что осенняя тьма выдавит стекла, вольется в комнату и я захлебнусь в ней, как в чернилах.

Слушай беззвучие, слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, - тишиной.

Трудный народ эти женщины!

Иногда лучший способ погубить человека - это предоставить ему самому выбрать судьбу.

Удачные моменты надо уметь ловить и пользоваться ими.

Она входила в калитку один раз, а биений сердца до этого я испытывал не менее десяти...

Зачем же гнаться по следам того, что уже давно окончено?

Верю! Эти глаза не лгут. Ведь сколько же раз я говорил вам, что основная ваша ошибка заключается в том, что вы недооцениваете значения человеческих глаз. Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза - никогда! Вам задают внезапный вопрос, вы даже не вздрагиваете, в одну секунду вы овладеваете собой и знаете, что нужно сказать, чтобы укрыть истину, и весьма убедительно говорите, и ни одна складка на вашем лице не шевельнется, но, увы, встревоженная вопросом истина со дна души на мгновение прыгает в глаза, и все кончено. Она замечена, а вы пойманы!

Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, – отозвался Воланд, – но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются.

Моя драма в том, что я живу с тем, кого я не люблю, но портить ему жизнь считаю делом недостойным.

Приятно слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта.

Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые.

– А я действительно похож на галлюцинацию. Обратите внимание на мой профиль в лунном свете, – кот полез в лунный столб и хотел еще что-то говорить, но его попросили замолчать, и он, ответив: – Хорошо, хорошо, готов молчать. Я буду молчаливой галлюцинацией, – замолчал.

Факт - самая упрямая в мире вещь.

Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, и еще считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.

Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится.

Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!

Так поражает молния, так поражает финский нож!

Человек без сюрприза внутри, в своём ящике, неинтересен.

Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.

…что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?

– Это водка? – слабо спросила Маргарита.

Кот подпрыгнул на стуле от обиды.

– Помилуйте, королева, – прохрипел он, – разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!

Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!

Протестую! Достоевский бессмертен!

Хорошо, хорошо, готов молчать. Я буду молчаливой галлюцинацией.

Помилуйте, королева, разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!

Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... обыкновенные люди... в общем, напоминают прежних... квартирный вопрос только испортил их...

Рукописи не горят.

Ну что ж, тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.

Былили этисилуэты илиони толькопомерещилисьпораженным страхом жильцамзлосчастного дома наСадовой, конечно, с точностью сказать нельзя. Если онибыли, куда они непосредственно отправились,также не знает никто. Где они разделились, мы такжене можем сказать, номы знаем, чтопримерно через четвертьчасапосле начала пожарана Садовой,у зеркальныхдверей торгсина на Смоленском рынке появилсядлинный гражданин в клетчатом костюме и с ним черный крупный кот.

Ловкоизвиваясь средипрохожих,гражданиноткрылнаружнуюдверь магазина. Но тут маленький,костлявыйикрайне недоброжелательный швейцар преградил ему путь и раздраженно сказал:

С котами нельзя.

Я извиняюсь, - задребезжал длинный и приложил узловатую руку к уху, как тугоухий, - с котами, вы говорите? А где же вы видите кота?

Швейцарвыпучил глаза, и было отчего:никакого котау ног гражданина уже не оказалось, а из-за плеча его вместо этого уже высовывался и порывался вмагазинтолстяк в рваной кепке, действительно, немного смахивающий рожей на кота. В руках у толстяка имелся примус.

Эта парочка посетителей почему-то не понравилась швейцару-мизантропу.

Унас только на валюту, - прохрипелон, раздраженно глядяиз-под лохматых, как бы молью изъеденных, сивых бровей.

Дорогой мой, -задребезжал длинный, сверкаяглазомизразбитого пенсне, - а откуда вам известно,что у меня еенет? Вы судите по костюму?

Никогда неделайте этого,драгоценнейшийстраж!Выможете ошибиться,и притом весьма крупно. Перечтите еще раз хотябы историюзнаменитого калифа Гарун-аль-Рашида.Новданномслучае, откидываяэтуисторию временно в сторону, я хочу сказать вам, что я нажалуюсь на вас заведующему и порасскажу ему овас такихвещей, чтонепришлосьбы вампокинуть вашпост между сверкающими зеркальными дверями.

Уменя, может быть, полныйпримус валюты, - запальчиво встрялв разговор и котообразный толстяк, так и прущий в магазин.Сзади уже напирала и сердилась публика.Сненавистью и сомнением глядя на диковинную парочку, швейцарпосторонился,инашизнакомые, Коровьеви Бегемот,очутились в магазине.

Здесьони первым долгом осмотрелись, и затемзвонким голосом, слышным решительно во всех углах, Коровьев объявил:

Прекрасный магазин! Очень, очень хороший магазин!

Публика от прилавков обернулась и почему-то с изумлениемпогляделана говорившего, хотя хвалить магазин у того были все основания.

Сотни штук ситцубогатейших расцветок виднелись в полочных клетках. За ними громоздились миткали ишифоныи сукна фрачные. В перспективууходили целые штабелякоробокс обувью, и несколько гражданоксидели на низеньких стульчиках, имея правую ногу в старой, потрепанной туфле, а левую - в новой сверкающей лодочке,которой ониитопали озабоченновковрик.Где-то в глубине за углом пели и играли патефоны.

Но,минуявсе эти прелести, Коровьеви Бегемот направилисьпрямок стыкугастрономическогоикондитерскогоотделений.Здесьбылоочень просторно, гражданки в платочках и беретиках не напиралина прилавки, как в ситцевом отделении.

Низенький, совершенно квадратный человек, бритый досиневы,в роговых очках, в новенькойшляпе, не измятойи без подтеков наленте, в сиреневом пальто илайковых рыжих перчатках, стоял уприлавка и что-топовелительно мычал.Продавец в чистом белом халате и синей шапочке обслуживал сиреневого клиента. Острейшим ножом,очень похожим на нож, украденныйЛевием Матвеем, онснималс жирнойплачущей розовойлососиныеепохожую назмеинуюс серебристым отливом шкуру.

И это отделение великолепно,- торжественно признал Коровьев, - и иностранец симпатичный, -он благожелательно указалпальцемна сиреневую спину.

Нет,Фагот,нет,-задумчиво ответил Бегемот, - ты, дружочек, ошибаешься. В лице сиреневого джентльмена чего-то не хватает, по-моему.

Сиреневаяспинавздрогнула,но, вероятно, случайно,ибо немогже иностранец понять то, что говорили по-русски Коровьев и его спутник.

Кароши? - строго спрашивал сиреневый покупатель.

Мировая,- отвечал продавец,кокетливоковыряяострием ножа под шкурой.

Кароши люблю, плохой - нет, - сурово говорил иностранец.

Как же! - восторженно отвечал продавец.

Тутнашизнакомыеотошлиотиностранцасеголососинойккраю кондитерского прилавка.

Жарко сегодня,-обратилсяКоровьев кмолоденькой, краснощекой продавщицеи не получил от нее никакого ответа на это. -Почем мандарины? - осведомился тогда у нее Коровьев.

Тридцать копеек кило, - ответила продавщица.

Все кусается, -вздохнув, заметил Коровьев, - эх,эх...-Он немного еще подумал и пригласил своего спутника: - Кушай, Бегемот.

Толстяквзялсвойпримус подмышку, овладелверхниммандариномв пирамиде и, тут же со шкурой сожравши его, принялся за второй.

Продавщицу обуял смертельный ужас.

Высума сошли! -вскричалаона, теряясвойрумянец,- чек подавайте! Чек! - и она уронила конфетные щипцы.

Душенька, милочка, красавица,-засипел Коровьев,переваливаясь через прилавокиподмигивая продавщице, -не при валюте мы сегодня... ну что ты поделаешь! Но,клянусь вам, в следующий же раз, иуж никак не позже понедельника,отдадим всечистоганом. Мы здесьнедалеко, на Садовой,где пожар.

Бегемот, проглотив третий мандарин, сунул лапувхитрое сооружение из шоколадныхплиток, выдернулодну нижнюю, отчего, конечно,всерухнуло, и проглотил ее вместе с золотой оберткой.

Продавцы за рыбнымприлавком какокаменели со своими ножамив руках, сиреневыйиностранецповернулся кграбителям, итут же обнаружилось, что Бегемот неправ:у сиреневого не нехватало чего-то в лице,а, наоборот, скорее было лишнее - висящие щеки и бегающие глаза.

Совершенно пожелтев, продавщица тоскливо прокричала на весь магазин:

Палосич! Палосич!

Публика из ситцевого отделения повалилана этот крик, а Бегемот отошел от кондитерскихсоблазновизапустиллапувбочку с надписью:"Сельдь керченскаяотборная", вытащилпарочкуселедокипроглотилих, выплюнув хвосты.

Палосич! - повторился отчаянный крикза прилавком кондитерского, а за рыбным прилавком гаркнул продавец в эспаньолке:

Ты что же это делаешь, гад?!

Павел Иосифович уже спешилк местудействия. Это был представительный мужчина вбеломчистомхалате,как хирург,и с карандашом, торчащимиз кармана.Павел Иосифович,видимо, был опытным человеком. Увидев вортуу Бегемота хвосттретьей селедки,онвмиг оценил положение, всерешительно понял и, не вступаяни в какие пререканияснахалами, махнул вдаль рукой, скомандовав:

Свисти!

НауголСмоленскогоиз зеркальных дверей вылетелшвейцар изалился зловещимсвистом. Публикасталаокружать негодяев, и тогда в дело вступил Коровьев.

Граждане! - вибрирующим тонким голосом прокричал он, - чтоже это делается? Ась? Позвольтевас об этомспросить! Бедный человек, - Коровьев подпустил дрожив свой голоси указална Бегемота, немедленноскроившего плаксивую физиономию,-бедный человек целыйдень починяетпримуса;он проголодался... а откуда же ему взять валюту?

Павел Иосифович, обычно сдержанный и спокойный, крикнул на это сурово:

Ты это брось! -и махнул вдальуженетерпеливо.Тогдатрели у дверей загремели повеселее.

Но Коровьев, не смущаясь выступлением Павла Иосифовича, продолжал:

Откуда? -задаюя всем вопрос! Он истомлен голодом ижаждой! Ему жарко.Ну, взялна пробу горемыка мандарин.И вся-то цена этому мандарину трикопейки.Ивот они ужсвистят, каксоловьи веснойв лесу, тревожат милицию, отрываютееот дела.А ему можно? А? - и тут Коровьев указал на сиреневого толстяка, отчего у того на лице выразилась сильнейшая тревога, - кто онтакой?А? Откуда он приехал?Зачем? Скучали мы,что ли, без него? Приглашалимыего,что ли? Конечно, - саркастически кривярот,во весь голос орал бывший регент, - он, видите ли, в парадном сиреневом костюме, от лососины весь распух, он весь набит валютой, а нашему-то, нашему-то?! Горько мне! Горько! Горько! - завыл Коровьев, как шафер на старинной свадьбе.

Вся этаглупейшая, бестактнаяи,вероятно, политическивредная вещь заставилагневно содрогаться ПавлаИосифовича,но, как это ни странно, по глазам столпившейся публики видно было, что в очень многих людях она вызвала сочувствие!АкогдаБегемот, приложивгрязный продранный рукав кглазу, воскликнул трагически:

Спасибо,верный друг,заступилсязапострадавшего! - произошло чудо. Приличнейшийтихийстаричок, одетый бедно,но чистенько,старичок, покупавшийтриминдальныхпирожныхвкондитерскомотделении,вдруг преобразился.Глазаегосверкнулибоевым огнем,онпобагровел, швырнул кулечек с пирожными на пол и крикнул:

Правда! - детским тонким голосом. Затем он выхватил поднос, сбросив снего остатки погубленнойБегемотом шоколаднойэйфелевой башни, взмахнул им, левойрукойсорвалсиностранцашляпу,а правой сразмахуударил подносом плашмя иностранца по плешивой голове. Прокатился такойзвук, какой бывает,когдас грузовика сбрасываютназемлю листовое железо.Толстяк, белея, повалился навзничь и сел в кадку с керченской сельдью,выбив из нее фонтанселедочногорассола.Тутжестряслось и второе чудо.Сиреневый, провалившисьв кадку, на чистомрусском языке,безпризнаков какого-либо акцента, вскричал:

Убивают! Милицию! Менябандитыубивают!-очевидно, вследствие потрясения, внезапно овладев до тех пор неизвестным ему языком.

Тогдапрекратился свист швейцара, и в толпах взволнованных покупателей замелькали, приближаясь, два милицейских шлема. Но коварныйБегемот, как из шайки вбанеокатываютлавку, окатилизпримусакондитерскийприлавок бензином, и он вспыхнул сам собой. Пламяударилокверху ипобежаловдоль прилавка,пожираякрасивыебумажныелентынакорзинкахсфруктами. Продавщицы свизгом кинулисьбежатьиз-заприлавка,илишь только они выскочили из-занего,вспыхнулиполотняныешторынаокнахинаполу загорелсябензин.Публика,сразу поднявотчаянныйкрик, шарахнуласьиз кондитерского назад, смяв болеененужного Павла Иосифовича, а из-за рыбного гуськом со своими отточенными ножами рысьюпобежали кдверямчерного хода продавцы. Сиреневый гражданин, выдравшись из кадки, весьв селедочной жиже, перевалилсячерезсемгуна прилавкеипоследовал за ними.Зазвенелии посыпалисьстекла в выходныхзеркальныхдверях, выдавленныеспасающимися людьми, и оба негодяя - и Коровьев, и обжора Бегемот - куда-то девались, а куда-нельзя было понять.Потом уж очевидцы, присутствующиепри начале пожарав торгсине наСмоленском, рассказывали, чтобудто бы обахулигана взлетели вверх под потолок и там будто бы лопнули оба, как воздушные детские шары. Это,конечно, сомнительно, чтобыдело было именнотак, ночегоне знаем, того не знаем.

Но знаем, что ровночерез минутупослепроисшествияна Смоленском и Бегемот и Коровьев уже оказались на тротуаре бульвара, как раз напротив дома Грибоедовской тетки. Коровьев остановился у решетки и заговорил:

Ба! Да ведь этописательский дом.Знаешь, Бегемот, я оченьмного хорошего и лестного слышал про этот дом. Обрати внимание, мойдруг, на этот дом! Приятнодумать о том, что под этой крышей скрывается и вызревает целая бездна талантов.

Как ананасыв оранжереях,-сказалБегемоти,чтобыполучшеполюбоватьсянакремовыйдомс колоннами,влезнабетонноеоснование чугунной решетки.

Совершенноверно, -согласилсясосвоим неразлучнымспутником Коровьев, - и сладкая жуть подкатывает к сердцу, когда думаешь о том, что в этом доме сейчаспоспевает будующийавтор "Дон Кихота", или "Фауста", или, черт меня побери, "Мертвых душ"! А?

Страшно подумать, - подтвердил Бегемот.

Да,-продолжал Коровьев, -удивительных вещей можно ожидатьв парникахэтого дома,объединившегоподсвоеюкровлейнесколькотысяч подвижников, решивших отдать беззаветносвою жизньна служение Мельпомене, Полигимниии Талии. Тыпредставляешьсебе,какой подниметсяшум,когда кто-нибудь из них для начала преподнесет читающей публике "Ревизора" или, на самый худой конец, "Евгения Онегина"!

И очень просто, - опять-таки подтвердил Бегемот.

Да,-продолжал Коровьев и озабоченно поднялпалец,- но!Но, говорюяи повторяюэто- но! Если наэти нежные тепличные растения не нападет какой-нибудьмикроорганизм, неподточитихвкорне, если они не загниют! А это бывает с ананасами! Ой-ой-ой, как бывает!

Кстати, - осведомился Бегемот, просовывая свою круглую голову через дыру в решетке, - что это они делают на веранде?

Обедают, - объяснил Коровьев,- добавлю к этому, дорогой мой, что здесь оченьнедурнойи недорогой ресторан.А я, междутем,как и всякий туристперед дальнейшим путешествием,испытываю желание закуситьи выпить большую ледяную кружку пива.

И я тоже, - ответил Бегемот, и оба негодяя зашагали поасфальтовой дорожке под липами прямо к веранде не чуявшего беды ресторана.

Бледная и скучающаягражданка в белых носочках ибелом же беретикес хвостиком сидела навенскомстуле увхода на веранду сугла, там, гдев зеленитрельяжабыло устроеновходноеотверстие.Переднею напростом кухонном столе лежала толстаяконторского типакнига, в которую гражданка, неизвестнодля какихпричин, записывалавходящих в ресторан.Этой именно гражданкой и были остановлены Коровьев и Бегемот.

Ваши удостоверения? - она с удивлением глядела на пенсне Коровьева, а также и на примус Бегемота, и на разорванный Бегемотов локоть.

Приношувамтысячуизвинений,какиеудостоверения? -спросил Коровьев, удивляясь.

Вы - писатели? - в свою очередь, спросила гражданка.

Безусловно, - с достоинством ответил Коровьев.

Ваши удостоверения? - повторила гражданка.

Прелесть моя... - начал нежно Коровьев.

Я не прелесть, - перебила его гражданка.

О, какэто жалко, - разочарованно сказал Коровьеви продолжал: - Ну,что ж, есливам не угодно бытьпрелестью, что было бы весьма приятно, можетенебыть ею. Таквот,чтобы убедиться втом,чтоДостоевский - писатель, неужели же нужно спрашиватьунего удостоверение? Да возьмите вы любыхпятьстраниц излюбого его романа, и без всякогоудостоверениявы убедитесь,чтоимеетедело списателем.Дая полагаю,чтоунегои удостоверения-то никакого не было! Как тыдумаешь? - обратилсяКоровьев к Бегемоту.

Пари держу, что небыло, - ответил тот, ставя примус на стол рядом с книгой и вытирая пот рукою на закопченном лбу.

Вы -неДостоевский,- сказала гражданка,сбиваемаястолку Коровьевым.

Ну, почем знать, почем знать, - ответил тот.

Достоевский умер, - сказала гражданка, но как-то не очень уверенно.

Протестую, - горячо воскликнул Бегемот. - Достоевский бессмертен!

Ваши удостоверения, граждане, - сказала гражданка.

Помилуйте, это, в конце концов, смешно,- не сдавался Коровьев, - вовсе не удостоверением определяется писатель, а тем, что он пишет! Почем вы знаете, какие замыслы роятся у меня в голове?Иливэтой голове? -и он указал на голову Бегемота, с которой тот тотчас снял кепку, как бы для того, чтобы гражданка могла получше осмотреть ее.

Пропустите, граждане, - уже нервничая, сказала она.

Коровьеви Бегемотпосторонились ипропустиликакого-то писателяв сером костюме, в летнейбез галстука белой рубашке, воротник которой широко лежал наворотникепиджака, исгазетойпод мышкой. Писатель приветливо кивнул гражданке,находупоставилвподставленной емукнигекакую-то закорючку и проследовал на веранду.

Увы,ненам,ненам, - грустнозаговорилКоровьев,- а ему достанется эталедяная кружкапива,о которой мы,бедные скитальцы,так мечталис тобой, положение наше печально и затруднительно, и я не знаю, как быть.

Бегемот толькогорько развел руками и наделкепку накруглую голову, поросшую густым волосом, оченьпохожим накошачью шерсть. Ив этот момент негромкий, но властный голос прозвучал над головой гражданки:

Пропустите, Софья Павловна.

Гражданка с книгой изумилась; в зелени трельяжа возниклабелая фрачная грудь иклинообразнаябородафлибустьера. Онприветливогляделна двух сомнительных оборванцеви, даже более того, делал им пригласительные жесты. АвторитетАрчибальдаАрчибальдовичабылвещью,серьезноощутимойв ресторане,которымон заведовал,иСофьяПавловнапокорноспросилау Коровьева:

Как ваша фамилия?

Панаев, -вежливо ответил тот.Гражданказаписала эту фамилиюи подняла вопросительный взор на Бегемота.

Скабичевский, - пропищал тот, почему-тоуказываяна свой примус. СофьяПавловна записалаи это ипододвинула книгупосетителям, чтобы они расписались в ней. Коровьев против Панаева написал "Скабичевский", а Бегемот против Скабичевского написал "Панаев".АрчибальдАрчибальдович, совершенно поражаяСофью Павловну,обольстительноулыбаясь, повелгостей клучшему столику в противоположном конце веранды, туда, где лежала самая густая тень, кстолику,возлекотороговеселоигралосолнцеводномизпрорезов трельяжной зелени.Софья жеПавловна,моргая от изумления, долгоизучала странные записи, сделанные неожиданными посетителями в книге.

Официантов Арчибальд Арчибальдович удивил не менее, чем Софью Павловну. Онлично отодвинул стулотстолика,приглашаяКоровьевасесть,мигнул одному,что-то шепнулдругому,идва официантазасуетилисьвозле новых гостей, изкоторыходинсвойпримус поставил рядомсо своимпорыжевшим ботинкомна пол. Немедленноисчезласо столастараяскатертьвжелтых пятнах, ввоздухе, хрустякрахмалом, взметнулась белейшая,как бедуинский бурнус,другая,аАрчибальдАрчибальдовичужешепталтихо,ноочень

выразительно, склоняясь к самому уху Коровьева:

Чембудупотчевать? Балычок имеюособенный...у архитекторского съезда оторвал...

Вы...э... дайте нам вообще закусочку...э...-благожелательно промычал Коровьев, раскидываясь на стуле.

Понимаю,-закрываяглаза, многозначительноответилАрчибальд Арчибальдович.

Увидев,какобращаетсясвесьмасомнительнымипосетителямишеф ресторана, официанты отбросили всякие сомнения и принялись за дело серьезно.Один уже подносил спичку Бегемоту, вынувшемуиз кармана окурок и всунувшему его врот, другой подлетел, звеня зеленым стекломивыставляя уприборов рюмки, лафитники и тонкостенные бокалы, из которыхтак хорошо пьется нарзан подтентом... нет,забегаявперед,скажем...пилсянарзанподтентом незабвенной Грибоедовской веранды.

Филейчикомизрябчикамогуугостить,-музыкальномурлыкал АрчибальдАрчибальдович.Гостьвтреснувшемпенснеполностьюодобрял предложения командира брига и благосклонно глядел на него сквозь бесполезное стеклышко.

Обедающий за соседнимстоликом беллетрист Петраков-Суховей с супругой, доедавшей свиной эскалоп,со свойственной всемписателям наблюдательностью заметилухаживанияАрчибальда Арчибальдовича иочень удивился. Асупруга его,очень почтенная дама,просто даже приревновала пиратакКоровьеву и даже ложечкой постучала... - И что ж это, дескать, нас задерживают...пора и мороженое подавать! В чем дело?

Однако,пославПетраковойобольстительнуюулыбку,Арчибальд Арчибальдовичнаправилкнейофицианта, асамне покинул своих дорогих гостей. Ах, умен был Арчибальд Арчибальдович! А уж наблюдателен, пожалуй, не менее, чем исамиписатели.Арчибальд Арчибальдовичзналиосеансе в Варьете,иомногихдругихпроисшествияхэтихдней,слышал,но,в противоположностьдругим, мимоушей не пропустилни слова "клетчатый", ни слова "кот". Арчибальд Арчибальдович сразудогадался, кто его посетители. А догадавшись, натурально,ссоритьсяс ними нестал. Авот СофьяПавловна хороша! Ведь это надо же выдумать - преграждать этим двум путь наверанду! А впрочем, что с нее спрашивать.

Надменнотычаложечкойв раскисающее сливочное мороженое,Петракова недовольнымиглазами глядела,какстоликперед двумяодетымикакими-то шутами гороховымикак бы по волшебству обрастает яствами. До блеска вымытые салатные листья уже торчали из вазы со свежей икрой... миг, ипоявилосьна специально пододвинутом отдельном столике запотевшее серебряное ведерко...

Лишьубедившись в том, что все сделано по чести,лишьтогда, когда в руках официантовприлетелазакрытаясковорода, вкоторой что-то ворчало, Арчибальд Арчибальдович позволилсебе покинуть двух загадочных посетителей, да и то предварительно шепнув им:

- Извините! На минутку! Лично пригляжу за филейчиками.

Он отлетел от столика и скрылсяво внутреннем ходересторана. Если бы какой-нибудьнаблюдательмогпроследитьдальнейшиедействияАрчибальда Арчибальдовича, они, несомненно, показались бы ему несколько загадочными.

Шеф отправился вовсе не на кухню наблюдать за филейчиками, а в кладовую ресторана. Он открыл ее своим ключом, закрылся в ней, вынул из ларя со льдом осторожно,чтобы не запачкать манжет, два увесистых балыка, запаковал их в газетную бумагу, аккуратно перевязал веревочкой и отложил в сторону. Затем в соседней комнатепроверил,наместелиего летнеепальтонашелковой подкладкеи шляпа,и лишьпосле этогопроследовалвкухню,гдеповар старательно разделывал обещанные гостям пиратом филейчики.

Нужно сказать, что странного и загадочного во всех действиях Арчибальда Арчибальдовичавовсе не было и странными такиедействия мог бы счесть лишь наблюдательповерхностный.ПоступкиАрчибальда Арчибальдовичасовершенно логически вытекали из всего предыдущего. Знание последних событий, а главным образом - феноменальное чутье АрчибальдаАрчибальдовича подсказывалишефу Грибоедовского ресторана,что обед его двух посетителей будет хотя и обилен ироскошен, но крайне непродолжителен. Ичутье,никогданеобманываюшее бывшего флибустьера, не подвело его и на сей раз.

Втовремя какКоровьев и Бегемотчокались второй рюмкой прекрасной холодноймосковской двойной очисткиводки,появилсяна верандепотный и взволнованныйхроникерБобаКандалупский,известныйвМосквесвоим поразительнымвсеведением,и сейчас же подсел кПетраковым. Положивсвой разбухшийпортфельна столик, Бобанемедленновсунулсвоигубывухо Петраковуи зашепталвнего какие-тооченьсоблазнительныевещи. Мадам Петракова, изнывая от любопытства, и своеухоподставила к пухлым масленым губамБобы,а тот, изредкаворовскиоглядываясь,все шептал и шептал, и можно было расслышать отдельные слова, вроде таких:

- Клянусьвамчестью!На Садовой, на Садовой,-Боба ещебольше снизил голос, - не берут пули. Пули... пули... бензин, пожар... пули...

-Вотэтихбы врунов,которыераспространяютгадкиеслухи, - в негодованиинесколькогромче, чем хотелбы Боба,загуделаконтральтовым голосом мадам Петракова, - вот их бы следовалоразъяснить! Ну, ничего, так и будет, их приведут в порядок! Какие вредные враки!

-Какие жевраки,АнтонидаПорфирьевна!-воскликнул огорченный неверием супруги писателяБоба иопятьзасвистел: - Говорю вам,пули не берут... А теперь пожар... Они по воздуху...повоздуху, - Боба шипел, не подозреваятого, чтоте,окомонрассказывает,сидятрядомсним, наслаждаясьего свистом.Впрочем, это наслаждение скоропрекратилось.Из внутреннего хода ресторанана веранду стремительно вышли трое мужчин с туго перетянутымиремнями талиями, вкрагах и сревольверами в руках. Передний крикнул звонко и страшно:

- Ни с места! - и тотчас все трое открыли стрельбу на веранде, целясь вголовуКоровьевуи Бегемоту. Обаобстреливаемые сейчас жерастаялив воздухе, а из примуса ударил столб огня прямо в тент. Как бы зияющая пасть с черными краями появилась в тенте и стала расползаться во все стороны. Огонь, проскочив сквозь нее,поднялся до самой крышиГрибоедовского дома. Лежащие на окне второго этажа папки с бумагами в комнате редакции вдруг вспыхнули, а за ними схватило штору,и тутогонь, гудя, какбудто кто-то его раздувал, столбами пошел внутрь теткиного дома.

Черезнесколько секундпоасфальтовымдорожкам,ведущим к чугунной решетке бульвара,откудав среду вечеромпришелне понятыйникем первый вестник несчастья Иванушка, теперь бежали недообедавшие писатели, официанты, Софья Павловна, Боба, Петракова, Петраков.

Заблаговременновышедший через боковой ход, никуда не убегая иникуда не спеша, как капитан, который обязан покинуть горящий бриг последним, стоял спокойный Арчибальд Арчибальдович в »

Ребята, мы вкладываем душу в сайт. Cпасибо за то,
что открываете эту красоту. Спасибо за вдохновение и мурашки.
Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте

Когда Михаил Афанасьевич Булгаков писал роман о Мастере, едва ли он предполагал, что создает самое значимое произведение русской литературы ХХ века. Сегодня произведение заслуженно входит в списки наиболее читаемых книг мира, оставаясь при этом объектом бесконечного спора литературоведов и философов.

А для сайт «Мастер и Маргарита» - просто любимая история, полная загадок и бесконечной мудрости. То, что больше всего нужно в наше непростое время.

• Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!
• Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются.
• Недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих.
• Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые.
• Трудный народ эти женщины!
• Человек без сюрприза внутри, в своём ящике, неинтересен.
• Все будет правильно, на этом построен мир.
• Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!
• Приятно слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта.
• Несчастный человек жесток и черств. А все лишь из-за того, что добрые люди изуродовали его.
• Вы судите по костюму? Никогда не делайте этого. Вы можете ошибиться, и притом, весьма крупно.
• Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут.
• Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.
• Помилуйте... Разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!
• Вторая свежесть - вот что вздор! Свежесть бывает только одна - первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!
• Правду говорить легко и приятно.
• Зачем же гнаться по следам того, что уже окончено?
• - Достоевский умер.
  - Протестую, Достоевский бессмертен!
• А факт - самая упрямая в мире вещь.
• Все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это!
• Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня?
• Моя драма в том, что я живу с тем, кого я не люблю, но портить ему жизнь считаю делом недостойным.
• - Трусость - один из самых страшных человеческих пороков.
  - Нет, я осмелюсь вам возразить. Трусость - самый страшный человеческий порок.
• Никогда и ничего не бойтесь. Это неразумно.
• Самый страшный гнев - гнев бессилия.
• Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?
• Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза - никогда!
• Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... обыкновенные люди... в общем, напоминают прежних... Квартирный вопрос только испортил их.
• Что бы ни говорили пессимисты, земля все же совершенно прекрасна, а под луною и просто неповторима.

Будьте осторожны со своими желаниями – они имеют свойство сбываться.

Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» - ярчайший шедевр и самый загадочный из романов за всю историю отечественной литературы XX века. Книга, которую можно читать и перечитывать десятки, сотни раз, но так до конца и не понять. Культовый роман полон приключений, загадок, иронии и бесконечной мудрости.

Впервые роман увидел свет только через 26 лет после смерти автора, в 1966 году, да и то лишь в сокращённом журнальном варианте. Роман сразу же приобрёл популярность и до официальной публикации в 1973 году распространялся в перепечатанных вручную копиях.

1. Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!
2. Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются.
3. Несчастный человек жесток и черств. А все лишь из-за того, что добрые люди изуродовали его.
4. Иногда лучший способ погубить человека - это предоставить ему самому выбрать судьбу.
5. Человек без сюрприза внутри, в своём ящике, неинтересен.
6. Все будет правильно, на этом построен мир.
7. – Маргарита Николаевна не нуждалась в деньгах. Маргарита Николаевна могла купить всё, что ей понравится. Среди знакомых её мужа попадались интересные люди. Маргарита Николаевна никогда не прикасалась к примусу. Маргарита Николаевна не знала ужасов житья в совместной квартире.
   – Словом.. Она была счастлива?
   – Ни одной минуты!
8. Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза - никогда!
9. Приятно слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта.
10. Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!
11. Вы судите по костюму? Никогда не делайте этого. Вы можете ошибиться, и притом, весьма крупно.
12. Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.
13. Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые.
14. – Это водка? – слабо спросила Маргарита.
    Кот подпрыгнул на стуле от обиды.
    – Помилуйте, королева, – прохрипел он, – разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!
15. Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится .
16. – Вы не Достоевский, – сказала гражданка, сбиваемая с толку Коровьевым.
    – Ну, почем знать, почем знать, – ответил тот.
    – Достоевский умер, – сказала гражданка, но как-то не очень уверенно.
    – Протестую, – горячо воскликнул Бегемот. – Достоевский бессмертен!
17. Люди, как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…
18. Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!
19. Интереснее всего в этом вранье то, что оно - вранье от первого до последнего слова.
20. Все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это!
21. Вздор! Лет через триста это пройдет.
22. Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня?
23. Моя драма в том, что я живу с тем, кого я не люблю, но портить ему жизнь считаю делом недостойным .
24. – Трусость – один из самых страшных человеческих пороков.
    – Осмелюсь вам возразить. Трусость – самый страшный человеческий порок.
25. Никогда и ничего не бойтесь. Это неразумно.
26. Самый страшный гнев – гнев бессилия.
27. Я тебе сказку расскажу. Была на свете одна тетя. И у неё не было детей и счастья вообще тоже не было. И вот она сперва долго плакала, а потом стала злая .
28. Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже разлила. Так что заседание не состоится.
29. Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?
30. Что бы ни говорили пессимисты, земля все же совершенно прекрасна, а под луною и просто неповторима .