Тот не любит отчизны своей. Кто любит серебро, тот не насытится серебром, и кто любит богатство, тому нет пользы от того

с орлами, НО для социализма

нужен базис. Сначала демократия,

парламент. Культура нужна.

Азия-с! Я даже

социалист.

Но не граблю,

не жгу. Разве можно сразу?

Конешно, нет! Постепенно,

понемногу,

по вершочку,

по шажку, сегодня,

через двадцать лет. А эти?

От Вильгельма кресты да ленты. В Берлине

выходили

с билетом перронным. Деньги

шпионы и агенты. В Кресты бы

кто ездит в пломбированном!" "С этим согласен,

это конешно, этой сволочи

мало повешено". "Ленина,

смуту сеет, председателем,

совета министров? Что ты?!

Рехнулась, старушка Рассея? Касторки прими!

Поправьсь!

Выздоровь! Офицерам

Суворова,

Голенищева-Кутузова благодаря

политикам ловким быть

под началом

Бронштейна бескартузого, какого-то

бесштанного

Лёвки?! Дудки!

С казачеством

шутки плохиповыпускаем

потроха..." И все адъютант

Ха да хиПопов

Хи да ха."Будьте дважды прокляты

и трижды поколейте! Господин адъютант,

позвольте ухо: их...ревосходительство

Ерал Каледин, с Дону,

с плеточкой,

извольте понюхать! Его превосходительство...

Да разве он один?! Казачество кубанское,

Дон..." И все стаканами

дон и динь, и шпорами

динь и дон. Капитан

упился, как сова. Челядь

бесшумно подавала. А в конце у Лиговки

другие слова подымались

из подвалов. "Я,

товарищи,

из военной бюры. Кончили заседание

тока-тока. Вот тебе,

к маузеру,

двести бери, а это

сто патронов

к винтовкам. Пока соглашатели

замазывали рты, подходит

казатчина

и самокатчина. Приказано

питерцам

идти на фронты, а сюда

направляют

с Гатчины. Вам,

с Выборгской стороны, вам

заходить

с моста Литейного. В сумерках,

дискантовой струны, не галдеть

и не делать

заведенья питейного. Я за Лашевичем

беру телефон,не задушим,

так нас задушат. Или

возьму телефон,

или вон из тела

пролетарскую душу. С а м

в пальтишке рваном,ходит,

никем не опознан. Сегодня,

подыматься рано. А послезавтра

поздно. Завтра, значит.

Ну, не сдобровать им! Быть

Керенскому

биту и ободрану! Уж мы

с царёвой кровати эту

Александру Федоровну".

как всегда,

ветрами как дуют

при капитализме. За Троицкий

авто и трамы, обычные

вызмеив. Под мостом

Нева-река, по Неве

плывут кронштадтцы... От винтовок говорка скоро

Зимнему шататься. В бешеном автомобиле,

покрышки сбивши, тихий,

упакованной трубы, за Гатчину,

забившись,

улепетывал бывший"В рог,

в бараний!

Взбунтовавшиеся рабы!.." Видят

редких звезд глаза, окружая

в кольца, по Мильонной

из казарм надвигаются кексгольмцы. А в Смольном,

о битве и войске, Ильич

гримированный

мечет шажки, да перед картой

Антонов с Подвойским втыкают

в места атак

флажки. Лучше

добром оставь, никуда

не деться! Ото всех

застав к Зимнему

красногвардейцы. Отряды рабочих,

матросов,

голидошли,

штыком домерцав, как будто

сошлись на горле, холёном

дворца. Две тени встало.

Огромных и шатких. Сдвинулись.

Лоб о лоб. И двор

дворцовый

руками решетки стиснул

толп. Качались

огромных тени от ветра

и пуль скоростей,да пулеметы,

хрустенье ломаемых костей. Серчают стоящие павловцы. "В политику...

баловаться... Куда

против нас

бочкаревским дурам?! Приказывали б

на штурм". Но тень

боролась,

спутав лапы,и лап

не разнимал и не рвал. Не выдержав

молчания,

сдавался слабыйуходил

от испуга,

от нерва. Первым,

боязнью одолен, снялся

бабий батальон. Ушли с батарей

к одиннадцати михайловцы или константиновцы... А Керенский

спрятался,

попробуй

вымань его! Задумывалась

казачья башка. И редели

защитники Зимнего, как зубья

у гребешка. И долго

это молчанье, молчанье надежд

и молчанье отчаянья. А в Зимнем,

в мягких мебелях с бронзовыми выкрутами, сидят

министры

в меди блях, и пахнет

гладко выбритыми. На них не глядят

и их не слушаютони

у штыков в лесу. Они

переспевшей грушею, как только

знаками. - Керенский где-то?- Он?

За казаками.И снова молча И только

под вечер: - Где Прокопович?- Нет Прокоповича.А из-за Николаевского чугунного моста, как смерть,

неласковая Авроровых

сталь. И вот

над воротником поднялось

лицо Коновалова. Шум,

тек родником, теперь

прибоем наваливал. Кто длинный такой?..

Дотянуться смог! По каждому

из стекол

удары палки. Это

из трехдюймовок шарахнули

форты Петропавловки. А поверху

как будто взорван: бабахнула

шестидюймовка Авророва. И вот

не успела она рассыпаться,

гулка и грозна,над Петропавловской

фонарь, восстанья

условный знак. - Долой!

На приступ!

На приступ!Ворвались.

На ковры!

Под раззолоченный кров! Каждой лестницы

каждый выступ брали,

перешагивая

через юнкеров. Как будто

комнаты полня, текли,

сливались

над каждой потерей, и схватки

вспыхивали

жарче полдня за каждым диваном,

у каждой портьеры. По этой

анфиладе,

приветствиями оранной монархам,

короны-клады,бархатными залами,

раскатистыми коридорами гремели,

сапоги и приклады. Какой-то

смущенный

сукин сын, а над ним

путиловец

нежней папаши: "Ты,

парнишка,

выкладывай

ворованные часычасы теперича наши!" Топот рос

тринадцать сгреб,

затыркал. Забились

под галстук

за что им приняться?Как будто

В каменном и бронзовых веках, судя по останкам человеческих скелетов, люди старше 50 лет были крайне редким исключением. Средняя продолжительность жизни составляла 18-20 лет. В Древнем Риме человека в 40 лет называли стариком, а в 60 лет – допонтанусом (человеком, пригодным только для жертвоприношения). Средняя продолжительность жизни в Древнем Египте составляла 28-30 лет. Такой примерно она оставалась и в эпоху Возрождения.

Надо жить играючи...

Долголетие в значительной мере определяется наследственными, генетическими факторами. Но как всякое наследство его можно быстро промотать, а можно и увеличить.

Статистика долголетия говорит о том, что успеха добиваются главным образом «вольные дети лесов и полей», ведущие спокойный, размеренный образ жизни, занимающиеся умеренным физическим трудом.

– Между влияниями, укорачивающими человеческую жизнь, преимущественное место занимают печаль, уныние, страх, тоска, малодушие, зависть, ненависть… Скука очень опасна как в физическом, так и в нравственном отношении... – писал немецкий клиницист Кристоф Вильгельм Гуфеланд.

К таким же малоприятным последствиям может привести и чрезмерная радость. Софокл, например, умер под аплодисменты толпы, прославляющей его гений, а племянница философа Лейбница умерла от радости, найдя на смертном ложе своего дяди 600000 франков. Пытаясь примирить эти две крайности, геронтологи предлагают придерживаться золотой середины – избегать чрезмерной раздражительности и, вообще, беречь нервные клетки, так как их работоспособность с возрастом падает особенно быстро.

Но известно, что долголетием отличались и люди активного творческого труда, чьи нервные клетки работали, очевидно, в высшей степени интенсивно. Так, Лев Толстой скончался в возрасте 82 лет от воспаления легких. Тициан умер в возрасте 99 лет о чумы, ему было 95 лет, когда он закончил свою знаменитую картину «Христос в терновом венце». Гете прожил 83 года, закончив вторую часть «Фауста» за год до смерти. Буквально изнурял себя работой, не зная ни отдыха, ни покоя, Микеланджело Буонаротти, но тем не менее прожил 89 лет, оставив неповторимый след в живописи, скульптуре, архитектуре и поэзии. Иван Петрович Павлов умер от инфекции на 86-м году жизни, еще полный творческой энергии.

Как долго способен прожить человек

По некоторым сведениям, крайний человеческий возраст нее превышает 185 лет. Именно в этом возрасте умер Кентингерн, основатель аббатства в Глазго, известный как святой Мунго. Шропширский крестьянин Фома Парр до 130 лет занимался тяжелой работой. Умер он, не дожив до 153 лет 3 месяца. Произошло это совершенно случайно – он объелся при дворе короля, куда был приглашен. В Норвегии некий Дракенберг прожил 146 лет. Он был захвачен пиратами, 15 лет прожил в неволе, а затем еще 90 лет прослужил матросом.

В свое время широко были известны имена советских долгожителей Махмуда Эйвазова и Ширали Муслимова. Махмуд Эйвазов из Лерикского района Азербайджана прожил 148 лет, Ширали Муслимов из Барзаву – 168 лет. Меджид Агаев из Лерикского района Азербайджана – 140 лет, Ширин Гасанов из Джербралского района – 150 лет. Все они были чабанами.

И дольше века длится день

Согласно статистике, на Земле сейчас живет примерно 100 тысяч человек в возрасте свыше 100 лет. Количество долгожителей на нашей планете быстро возрастает, особенно в странах с высоким уровнем жизни.

В нашей стране Якутия находится в числе лидеров по количеству долгожителей.

В республике проживает около 950000 человек, из них 254 человека старше 80 лет и 55 – возраст которых перевалил за 100 лет. Например, Варвара Константиновна Семенникова родилась 22 мая 1890 года и умерла в 9 марта 2008 года. Эвенкийка в свое время была официально признана самой старой жительницей страны. Род ее кочевой, и она практически всю жизнь провела в тундре.

В достаточно преклонном возрасте (в 58 лет) взяла на воспитание четверых детей. С 1908 года, когда ей было 18 лет, Варвара Семенникова, как записано в трудовой книжке, «вела кочевой образ жизни, занималась домашним оленеводством» и работала до 1980 года, то есть до 90 лет. Рост долгожительницы был всего 140 сантиметров, а вес – 35 килограммов. В 2007 году в Санкт-Петербурге на VI Европейском конгрессе Международной ассоциации геронтологов и гериатров ей присудили почетную грамоту Совета Федерации, а также денежную премию из расчета – 1000 рублей за каждый прожитый год жизни – 117000 рублей.

"Газетная"

Через дым, разъедающий очи
Милых дам, убивающих ночи
За игрою в лото-домино,
Разглядеть что-нибудь мудрено.
Миновав этот омут кромешный,
Это тусклое царство теней,
Добрались мы походкой поспешной
До газетной....

Здесь воздух свежей;
Пол с ковром, с абажурами свечи,
Стол с газетами, с книгами шкап.
Неуместны здесь громкие речи,
А ещё неприличнее храп,
Но сморит после наших обедов
Хоть какого чтеца, и притом
Прав доныне старик Грибоедов -
С русской книгой мы вечно уснём.
Мы не любим словесности русской
И доныне, предвидя досуг,
Запасаемся книгой французской.
Что же так?.. Даже избранный круг
Увлекали талантом недавно
Граф Толстой, Фет и просто Толстой.
«Русский слог исправляется явно!» -
Замечают тузы меж собой.
Не без гордости русская пресса
Именует себя иногда
Путеводной звездою прогресса,
И недаром она так горда:
Говорят - о, Гомер и Овидий! -
До того расходилась печать,
Что явилась потребность субсидий.
Эк хватила куда! исполать!
Таксы нет на гражданские слёзы,
Но и так они льются рекой.
Образцы изумительной прозы
Замечаются в прессе родной:
Тот добился успеха во многом
И удачно врагов обуздал,
Кто идею свободы с поджогом
С грабежом и убийством мешал;
Тот прославился другом народа
И мечтает, что пользу принёс,
Кто на тему: вино и свобода
На народ напечатал донос.
Нам Катков предстоит великаном,
Мы Тургенева кушать зовём...
Почему же французским романам
Предпочтение мы отдаём?
Не избыток хорошего тона,
Не картин соблазнительный ряд,
Нас отсутствие «мрака и стона»
К ним влечёт... Мудрецы говорят:
«Час досуга, за утренним чаем,
Для чего я тоской отравлю?
Наши немощи знаем мы, знаем,
Но я думать о них не люблю!..»

Эта песня давно уже слышится,
Но она не ведёт ни к чему.
Коли нам так писалось и пишется, -
Значит, есть и причина тому!
Не заказано ветру свободному
Петь тоскливые песни в полях,
Не заказаны волку голодному
Заунывные стоны в лесах;
Спокон веку дождём разливаются
Над родной стороной небеса,
Гнутся, стонут, под бурей ломаются
Спокон веку родные леса,
Спокон веку работа народная
Под унылую песню кипит,
Вторит ей наша муза свободная,
Вторит ей - или честно молчит.

Как бы ни было, в комнате этой
Праздно кипы журналов лежат,
Пусто! разве, прикрывшись газетой,
Два-три члена солидные спят.
(Как не скажешь: москвич идеальней,
Там газетная вечно полна,
Рядом с ней, наречённая «вральней»,
Есть там мрачная зала одна -
Если ты не московского мненья,
Не входи туда - будешь побит!)
В Петербурге любители чтенья
Пробегают один «Инвалид»;
В дни, когда высочайшим приказом
Назначается много наград,
Десять рук к нему тянется разом,
Да порой наш журнальный собрат
Дерзновенную штуку отколет,
Тронет личность, известную нам,
О! тогда целый клуб соизволит
Прикоснуться к презренным листам.
Шёпот, говор. Приводится в ясность -
Кто затронут, метка ли статья?
И суровые толки про гласность
Начинаются. Слыхивал я
Здесь такие сужденья и споры...
Поневоле поникнешь лицом
И потупишь смущённые взоры...
Не в суждениях дело, а в том,
Что судила такая особа...
Впрочем, я ей обязан до гроба!

Раз послушав такого туза,
Не забыть до скончания века.
В мановении брови - гроза!
В полуслове - судьба человека!
Согласишься, почтителен, тих,
Постоишь, удалишься украдкой
И начнёшь сатирический стих
В комплимент перелаживать сладкий...

Да! Но всё-таки грустен напев
Наших песен, нельзя не сознаться.
Переделать его не сумев,
Мы решились при нём оставаться.
Примиритесь же с Музой моей!
Я не знаю другого напева.
Кто живёт без печали и гнева,
Тот не любит отчизны своей...

С давних пор только два человека
Постоянно в газетной сидят:
Одному уж три четверти века,
Но он крепок и силен на взгляд.
Про него бесконечны рассказы:
Жаден, скуп, ненавидит детей.
Здесь он к старосте пишет приказы,
Чтобы дома не тратить свечей.
Говорят, одному человеку
Удалось из-за плеч старика
Прочитать, что он пишет: «В аптеку,
Чтоб спасти бедняка мужика,
Посылал ты - нелепое барство! -
Впредь расходов таких не иметь!
Деньги с миру взыскать... а лекарство
Для крестьянина лучшее - плеть...»
Анекдот этот в клубе я слышал
(Это было лет десять тому).
Из полка он за шулерство вышел,
Мать родную упрятал в тюрьму.
Про его воровские таланты
Тоже ходит таинственный слух;
У супруги его бриллианты
Родовые пропали - двух слуг
Присудили тогда и сослали;
А потом - раз старик оплошал -
У него эти камни видали:
Сам же он у жены их украл!
Ненавидят его, но для виста
Он всегда партенёров найдёт:
«Что ж? ведь в клубе играет он чисто!»
Наша логика дальше нейдёт...

А другой? Среди праздных местечек,
Под огромным газетным листом,
Видишь, тощий сидит человечек
С озабоченным, бледным лицом,
Весь исполнен тревогою страстной,
По движеньям похож на лису,
Стар и глух; и в руках его красный
Карандаш и очки на носу.
В оны годы служил он в цензуре
И доныне привычку сберёг
Всё, что прежде черкал в корректуре,
Отмечать: выправляет он слог,
С мысли автора краски стирает.
Вот он тихо промолвил: «Шалишь!»
Глаз его под очками играет,
Как у кошки, заметившей мышь;
Карандаш за привычное дело
Принялся...«А позвольте узнать
(Он болтун - говорите с ним смело),
Что изволили вы отыскать?»

- «Ужасаюсь, читая журналы!
Где я? Где? Цепенеет мой ум!
Что ни строчка - скандалы, скандалы!
Вот взгляните - мой собственный кум
Обличён! Моралист-проповедник,
Цыц!.. Умолкни, журнальная тварь!..
Он действительный статский советник,
Этот чин даровал ему царь!
Мало им, что они Маколея
И Гизота в печать провели,
Кровопийцу Прудона, злодея
Тьера выше небес вознесли,
К государственной росписи смеют
Прикасаться нечистой рукой!
Будет время - пожнут, что посеют!
(Старец грозно качнул головой.)
А свобода, а земство, а гласность!
(Крикнул он и очки уронил.)
Вот где бедствие! Вот где опасность
Государству... Не так я служил!

О чинах, о свободе, о взятках
Я словечка в печать не пускал.
К сожаленью, при новых порядках
Председатель отставку мне дал;
На начальство роптать не дерзаю
(Не умею - и этим горжусь),
Но убей меня, если я знаю,
Отчего я теперь не гожусь?
Служба всю мою жизнь поглощала,
Иногда до того я вникал,
Что во сне благодать осеняла,
И, вскочив, - я черкал и черкал!
К сочинению ключ понемногу,
К тайной цели его подберёшь,
Сходишь в церковь, помолишься богу
И опять троекратно прочтёшь:
Взвешен, пойман на каждом словечке,
Сочинитель дрожал предо мной, -
Повертится, как муха на свечке,
И уйдёт тихомолком домой.
Рад-радёхонек, если тетрадку
Я, похерив, ему возвращу,
А то, если б пустить по порядку...
Но всего говорить не хочу!
Занимаясь семь лет этим дельцем,
Не напрасно я брал свой оклад
(Тут сравнил он себя с земледельцем,
Рвущим сорные травы из гряд).
Например, Вальтер Скотт или Купер -
Их на веру иной пропускал,
Но и в них открывал я канупер!
(Так он вредную мысль называл.)

Но зато, если дельны и строги
Мысли, - кто их в печать проводил?
Я вам мысль, что «большие налоги
Любит русский народ», пропустил.
Я статью отстоял в комитете,
Что реформы раненько вводить,
Что крестьяне - опасные дети,
Что их грамоте рано учить!
Кто, чтоб нам микроскопы купили,
С представленьем к министру вошёл?
А то раз цензора пропустили,
Вместо северный, скверный орёл!
Только буква... Шутите вы буквой!
Автор прав, чего цензор смотрел?»

Освежившись холодною клюквой,
Он прибавил: «А что я терпел!
Не один оскорблённый писатель
Письма бранные мне посылал
И грозился... (Да шутишь, приятель!
Меры я надлежащие брал.)
Мне мерещились авторов тени,
Третьей ночью ещё Фейербах
Мне приснился - был рот его в пене,
Он держал свою шляпу в зубах,
А в руке суковатую палку...
Мне одна романистка чуть-чуть
В маскараде... но бабу-нахалку
Удержали... да, труден наш путь!

Ни родства, ни знакомства, ни дружбы
Совесть цензора знать не должна,
Долг, во-первых, - обязанность службы!
Во-вторых, сударь: дети, жена!
И притом я себя так прославил,
Что свихнись я - другой бы навряд
Место новое мне предоставил,
Зависть общий порок, говорят!»

Тут взглянул мне в лицо старичина:
Ужас, что ли, на нём он прочёл,
Я не знаю, какая причина,
Только речь он помягче повёл:
«Так храня целомудрие прессы,
Не всегда был, однако, я строг.
Если б знали вы, как интересы
Я писателей бедных берёг!
Да! меня не коснулись упрёки,
Что я платы за труд их лишал.
Оставлял я страницы и строки,
Только вредную мысль исключал.
Если ты написал: «Равнодушно
Губернатора встретил народ»,
Исключу я три буквы: «ра - душно»
Выйдет... что же? три буквы не счёт!
Если скажешь: «В дворянских именьях
Нищета ежегодно растёт», -
«Речь идёт о сардинских владеньях» -
Поясню, - и статейка пройдёт!
Точно так: если страстную Лизу
Соблазнит русокудрый Иван,
Переносится действие в Пизу -
И спасён многотомный роман!
Незаметные эти поправки
Так изменят и мысли, и слог,
Что потом не подточишь булавки!
Да, я авторов много берёг!
Сам я в бедности тяжкой родился,
Сам имею детей, я не зверь!
Дети! дети! (старик омрачился).
Воздух, что ли, такой уж теперь -
Утешения в собственном сыне
Не имею... Кто б мог ожидать?
Никакого почтенья к святыне!
Спорю, спорю! не раз и ругать
Принимался, а втайне-то плачешь.
Я однажды ему пригрозил:
«Что ты бесишься? Что ты чудачишь?
В нигилисты ты, что ли, вступил?»
- «Нигилист - это глупое слово, -
Говорит, - но когда ты под ним
Разумел человека прямого,
Кто не любит живиться чужим,
Кто работает, истины ищет,
Не без пользы старается жить,
Прямо в нос негодяя освищет,
А при случае рад и побить -
Так пожалуй - зови нигилистом,
Отчего и не так!» Каково?
Что прикажете с этим артистом?
Я в студенты хотел бы его,
Чтобы чин получил... но едва ли...
«Что чины? - говорит, - ерунда!
Там таких дураков насажали,
Что их слушать не стоит труда,
Там я даром убью только время, -
И прибавил ещё сгоряча
(Каково современное племя!): -
Там мне скажут: «Ты сын палача!»
Тут невольно я голос возвысил,
«Стой, глупец! - я ему закричал, -
Я на службе себя не унизил,
Добросовестно долг исполнял!»
- «Добросовестность милое слово, -
Возразил он, - но с нею подчас...»
- «Что, мой друг? говори - это ново!»
Сильный спор завязался у нас;
Всю нелепость свою понемногу
Обнаружил он ясно тогда;
Между прочим, сказал: «Слава богу,
Что чиновник у нас не всегда
Добросовестен...» - Вот как!.. За что же
Возрождается в сыне моём,
Что всю жизнь истреблял я?.. о боже!..»
Старец скорбно поникнул челом.

«Хорошо ли, служа, корректуры
Вы скрывали от ваших детей? -
Я с участьем сказал. - Без цензуры
Начитался он, видно, статей?»
- «И! как можно!..»
Тут нас перервали.
Старец снова газету берёт...

Кто живет без гнева и печали, /Тот не любит отчизны своей

Из стихотворения «Газетная» (1865) Н. А. Некрасова (1821 - 1877),

Цитируется в ответ на обвинения в отсутствии патриотизма, когда поводом для таких обвинений служит критический, требовательный взгляд человека на положение дел в своей стране.

• - Ср. Тесть, как ни вертись, а за зятька поплатись. Ср. Le gendre aime à prendre...

  Толково-фразеологический словарь Михельсона

• - Из стихотворения «Газетная» Н. А. Некрасова, Цитируется в ответ на обвинения в отсутствии патриотизма, когда поводом для таких обвинений служит критический, требовательный взгляд человека...

  Словарь крылатых слов и выражений

• - См. ЛЮБОВЬ -...
• - См. РАБОТА -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. ЛЮБОВЬ -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - Приговорка при гадании на ромашке...

  Словарь народной фразеологии

• - говорится при гадании: при произнесении каждого слова отрывается один лепесток ромашки, при этом по слову, на к-рое приходится последний, опреде­ляется отношение ч-ка к девушке...

  Живая речь. Словарь разговорных выражений

• - Зять любитъ взять, а тесть любитъ честь. Ср. Тесть, какъ ни вертись, а за зятька поплатись. Ср. Le gendre aime à prendre...

  Толково-фразеологический словарь Михельсона (ориг. орф.)

• - См. ДОСТАТОК -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. ЗВАНИЯ -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. БЕРЕЖЬ - МОТОВСТВО См. ЗАДОР - ГУЛЬБА -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. СЕМЬЯ -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См....

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. СВОЕ -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. ЖИЗНЬ -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

• - См. СЕМЬЯ -...

  В.И. Даль. Пословицы русского народа

"Кто живет без гнева и печали, /Тот не любит отчизны своей" в книгах

ЭФИР ЖИВЕТ СВОЕЙ ВОЙНОЙ