«Житейские воззрения Кота Мурра. Характеристика героев по произведению гофмана «житейские воззрения кота мурра»

Иоганнес Крейслер — главный герой романа, гениальный музы­кант. Этому образу Гофман придал авторские черты и свой взгляд на искусство и мир. Крейслер относит­ся к тем художникам, кому приходится «чеканить из своего вдохновения золото, чтобы протянуть нить своего существования». Он бежит из одного княжест­ва в другое, но немецкая действительность такова, что только усиливает неудовлетворенность художника-творца и его постоянный конфликт с миром.

Крейслер пережил глубокое разочарование, будучи ка­пельмейстером в столице одного из герцогств, где увидел «пошлое заигрывание со святым искусством… глупость бездушных шарлатанов, скудоумных диле­тантов» и ощутил «презренную никчемность» своего существования. Приглашенный в княжество Зигхартсвейлер, он попадает ко двору глупого и чванно­го Иринея, где становится очевидцем еще большего падения нравов, всевластия, корысти и эгоизма. В сословной и чиновной среде Крейслер держится совер­шенно независимо, не признавая нелепых условнос­тей и предрассудков, на которых основаны отноше­ния окружающих, и сбивая всех с толку своей ирони­ческой манерой. Крейслер даже выдерживает взгляд князя, сверкающий, как взгляд Фридриха Великого, за что князь ненавидит музыканта. Иронизируя, герой страстно обличает. Ему свойственно не только ро­мантическое «томление», но и способность к актив­ному действию: со шпагой в руке он защищает соб­ственное достоинство и честь прекрасной, поэтичной Юлии.

Временами Крейслер испытывает недовольство самим со­бой и в таких случаях направляет иронию против са­мого себя. Больше всего он страдает от невозможности что-либо изменить в жизни, в намерениях советницы Бенцон — хитрой фаворитки князя, прибравшей к сво­им рукам власть при дворе. В результате ее интриг принцессу Гедвигу ожидает брак с принцем Гектором, на совести которого не одно преступление. А Юлию, которую не без взаимности любит Крейслер, в целях «оздоровления династии» прочат в жены «осужденно­му на вечное детство» сыну Иринея. Страдая, Крейслер ощу­щает, как начинает терять ясность разума. Он бежит в монастырь, но и там не находит приюта: все же ху­дожник должен жить земной жизнью, которая являет­ся высшей формой жизни человеческой.

вкупе с фрагментами биографии капельмейстера Иоганнеса Крейслера, случайно уцелевшими в макулатурных листах

Ни одна книга не нуждается в предисловии более, нежели эта, ибо, не разъясни мы, вследствие каких причудливых обстоятельств удалось ей увидеть свет, она могла бы показаться читателю чудовищной мешаниной.

А потому издатель покорнейше просит благосклонного читателя сим предисловием отнюдь не пренебрегать.

Названный издатель имеет друга, в коем он души не чает и коего знает, как самого себя. Так вот, этот друг обратился к нему однажды со следующей речью: «Ты, милейший, напечатал уже не одну книгу и имеешь знакомство среди издателей, тебе ничего не стоит зайти к кому-либо из сих достойнейших господ и порекомендовать ему сочинение некоего молодого автора, одаренного блестящим талантом и прекраснейшими способностями. Похлопочи за него, он этого вполне заслуживает».

Издатель пообещал сделать для собрата-писателя все, что в его силах. Правда, он был несколько озадачен, когда друг признался ему, что сочинитель рукописи ― кот по кличке Мурр и что в ней он излагает свои житейские воззрения; но слово было дано, и так как поначалу сочинение показалось ему написанным довольно гладким слогом, он сунул рукопись в карман и направился к господину Дюмлеру на Унтер-ден-Линден с предложением издать кошачий опус.

Книга пошла в печать, и к издателю стали поступать первые корректурные листы. Каков же был его ужас, когда он обнаружил, что повесть Мурра то и дело перемежается вставками из совершенно другой книги ― биографии капельмейстера Иоганнеса Крейслера.

Что же выяснилось после тщательного расследования и розыска? Оказывается, когда кот Мурр излагал на бумаге свои житейские взгляды, он, нисколько не обинуясь, рвал на части уже напечатанную книгу из библиотеки своего хозяина и в простоте душевной употреблял листы из нее частью для подкладки, частью для просушки страниц. Эти листы остались в рукописи, и их по небрежности тоже напечатали как принадлежащие к повести кота Мурра.

Сокрушенный издатель вынужден смиренно сознаться, что смешение разнородного материала произошло единственно по его легкомыслию. Он, конечно, должен был хорошенько просмотреть рукопись кота до того, как сдать ее в набор. Однако кое-чем он может утешиться.

Прежде всего снисходительный читатель легко разберется в путанице, ежели обратит благосклонное внимание на пометки в скобках: Мак. л. (макулатурные листы) и М. пр. (Мурр продолжает); кроме того, разорванная книга скорее всего даже не поступала в продажу, поскольку о ней никому ничего не известно. Друзьям капельмейстера будет даже любезен вандализм кота в обращении с литературными сокровищами ― ведь таким образом им удастся узнать некоторые довольно любопытные подробности из жизни этого человека по-своему, пожалуй, далеко не заурядного.

Издатель надеется на милостивое снисхождение.

Нельзя не признать, наконец, и того, что авторы нередко обязаны своими смелыми идеями, самыми необыкновенными оборотами речи милейшим наборщикам, которые так называемыми опечатками способствуют полету фантазии. Возьмем, к примеру, вторую часть написанных издателем «Ночных рассказов». Он упоминает в них о больших боскетах , находящихся в саду. Наборщик решил, что это недостаточно гениально, и вместо слова «боскетах» набрал «каскетках ». В рассказе «Мадемуазель до Скюдери» стараниями наборщика, который, должно быть, желал пошутить, упомянутая мадемуазель оказалась не в черном, тяжелого шелка платье , а в черном халате и т. д.

Но ― каждому свое! Ни коту Мурру, ни безвестному биографу капельмейстера Крейслера незачем рядиться в чужие перья, а потому издатель покорнейше просит благосклонного читателя, прежде чем он примется за чтение этого сочиненьица, произвести: некоторые поправки, чтобы у него не составилось мнение об обоих авторах ни хуже, ни лучше того, какого они заслуживают.

Правда, здесь приводятся лишь самые существенные ошибки, что до более мелких, то мы надеемся на милость благосклонного читателя .

В заключение издатель должен сообщить, что он лично познакомился с котом Мурром и считает его мужчиной приятным и ласковым в обхождении. Портрет, помещенный в начале книги, поразительно схож с оригиналом.

Берлин, ноябрь 1819 г.

(не предназначенное для печати)

С уверенностью и спокойствием, свойственными подлинному гению, передаю я миру свою биографию, чтобы все увидели, какими путями коты достигают величия, чтобы все узнали, каковы мои совершенства, полюбили, оценили меня, восхищались мною и даже благоговели предо мной.

Ежели кто и дерзнет подвергнуть сомнению высокие достоинства этой замечательной книги, то пусть не забывает, что ему придется иметь дело с умным котом, у коего есть в запасе острый язык и не менее острые когти.

Берлин, май (18..).

Иоганнес Крейслер (нем. Johannes Kieisler) – герой цикла очерков и эссе «Крейслериана-I» и «Крейслериана-Н» из «Фантазий в манере Калло» (1810-1815) и романа «Житейские воззрения кота Мурра, с присовокуплением макулатурных листов из биографии капельмейстера Иоганнеса Крейслера» (1821) Э.Т.А. Гофмана (1776-1822). И.К. – центральный романтический персонаж в творчестве Гофмана, выразитель сокровенных авторских мыслей; гениальный музыкант, погруженный в прекрасный мир звуков, боготворящий природу и красоту. Образ И.К. тесно связан с другим музыкантом-романтиком, Йозефом Берлингером, созданным фантазией Г.Вакенродера. В этих образах запечатлелся романтический взгляд на музыку как высшее из искусств, способное поведать о тайнах мироздания. И.К. во всем отвечает представлениям романтиков о художнике-гении: он не приемлет жизнь, которая его окружает; творящий гармонию, он не находит гармонии в своей душе. И.К. – страдающий герой, который пребывает в разладе с действительностью и с самим собой. По свидетельству окружающих, «он загорается, пылает вдохновением, а потом ходит как в воду опущенный», ибо ему кажется, что звуки, живущие в его душе, прекрасны, а то, что потом обнародовано, – недостойно его как художника. Прототипами образа И.К. был лейпцигский музыкант Бёнер и, конечно, любимый композитор Гофмана – Моцарт. И.К. около тридцати лет, он успел много пережить, у него добрый, хотя трудный характер: не смог он прижиться и при дворе князя Иринея. История пребывания И.К. в княжестве рассказана в «Житейских воззрениях», а обе «Крейслерианы» содержат в первую очередь мысли И.К. об особенностях музыкального искусства, о тайне и загадках музыки, о Бетховене, об итальянской инструментальной музыке. Яркая личность, талантливый музыкант, глубокая и неординарная натура, И.К. вызывает у окружающих противоречивые чувства. Люди корыстные и недалекие относятся к нему с неприязнью. Тонко чувствующие девушки им увлекаются, что тоже вносит разлад в устоявшийся уклад жизни при дворе. И.К. производит впечатление на принцессу, дочь князя Иринея, – это расстраивает матримониальные планы; сам И.К. влюблен в подругу принцессы Юлию Бенцон, что тоже никого не устраивает.

Полемизируя с теми, кто считает И.К. отшельником, литературовед Н.Я.Берковский пишет: «Отшельники выстрелов на себя не навлекают», а И.К. становится жертвой убийцы, посланного женихом принцессы, – неаполитанским принцем, тайно влюбленным в Юлию соперником Крейслера. Музыканту удается спастись, и он скрывается в монастыре, где продолжает свои музыкальные занятия. Противопоставление И.К. окружающим – это антитеза мира музыкального и немузыкального, населенного «врагами музыки», по выражению И.К., а таковыми в его глазах являются и музицирующие от нечего делать бюргеры, и фальшиво играющие на фортепьяно дочки дворян. Всем им И.К. противополагает Юлию Бенцон, одаренную божественным голосом и музыкальной душой. Все жизненные явления и даже предметы И.К. воспринимает в музыкальных терминах и понятиях: если у И.К. пло хре настроение, он облачится в костюм цвета cis moll, а чтобы настроение поправить – в цвет es dur. Поэтическая душа не мешает И.К. быть едким и саркастичным, он сочиняет нежнейшую музыку, учит всех понимать и ценить красоту, но умеет быть ироничным до жестокости, не прощая никому лживости и мещанской тупости. И.К. – образ свободного героя, друга муз, избранника небес.

Лит.: Бэлза И.Ф. Капельмейстер Иоганнес Крейслер // Гофман Э.Т.А. Гофман. Крейслериана. Житейские воззрения кота Мурра. М., 1972.

Литературные герои. - Академик . 2009 .

Наиболее ярко выраженным образом "энтузиаста" в анализируемом произведении Гофмана является капельмейстер и композитор Иоганнес Крейслер - человек, что называется, "не от мира сего". То, что его биография была разорвана на куски филистёром Мурром и использована "частью для подкладки, частью для просушки страниц" , представляет собой горько-ироничную констатацию: именно так члены "приличного общества" чаще всего поступают с памятью истинно выдающихся людей.

В описании Крейслера мы усматриваем ту же парадоксальность и двойственность, которые были рассмотрены выше на примере "портрета" Абрагама Лискова: "Человек этот, на вид лет тридцати, был одет в чёрное платье, сшитое по последней моде. В его костюме ничто не поражало, не бросалось в глаза, и всё-таки внешность его обличала нечто странное, необычное… Мельком взглянув на принцессу, он затем остановил одухотворенный, сверкающий взор больших тёмных глаз на лице Юлии…" . Из-под этой одухотворённой внешности "человека в чёрном", однако, проглядывает и другая, "теневая" ипостась: "При первых же словах принцессы незнакомец порывисто обернулся и теперь смотрел ей прямо в глаза. Лицо его сразу преобразилось, погасло выражение грустной мечтательности, исчезло без следа глубокое душевное волнение; странная кривая усмешка подчёркивала выражение горькой иронии, придавая лицу нечто чудаковатое, даже шутовское" . Крейслер заведомо видит в принцессе капризное высокомерное существо, которое имеет по сравнению с ним больше прав только в силу знатного происхождения. Немедленно вслед за тем он устраивает экстравагантную сцену, приводящую принцессу в ужас. Однако музыканту на самом деле удаётся не расширить пропасть между собой и Гедвигой, а значительно сократить её: впоследствии принцесса признаётся, что её реакция - всего лишь воспоминание о безумном художнике Леонгарде Этлиингере, и становится прилежной ученицей Крейслера по части музыки.

По словам Л.А. Калинникова, многие исследователи подчёркивают автобиографичность образа Крейслера: он - не кто иной, как сам Гофман, личность которого оказалась причудливо преломлена сквозь "кристалл" художественного сюжета . Так, влюблённость Крейслера в Юлию Бенцон имела свой прототип в любовной истории между Гофманом и его ученицей Юлианой Марк, которая закончилась расставанием и нанесла писателю серьёзную душевную травму. Невозможность семейных уз между людьми разных сословий, характерная для буржуазного общества 1 пол. XIX в., отразилась в жизни Гофмана не только личной драмой, но и крупным творческим проектом, начало которому положила работа над произведением "Часы просветления некоего безумного музыканта". Спустя некоторое время этот набросок превратился в "Житейские воззрения кота Мурра…", причём сам кот (пусть и не обладавший фантастическими способностями) реально существовал и умер незадолго до завершения романа.

Автобиографичность образа Крейслера позволяет видеть в его высказываниях воплощение философских взглядов самого Гофмана. Восприятие художественного творчества как процесса поиска высшей реальности, различие между плотской и духовной любовью, конфликт выдающейся личности и филистёров, дополненные детективными элементами, стали идейной базой для формирования фигуры главного героя романа. Изгнанник по доброй воле, гениальный музыкант, никогда (вплоть до аббатства Канцгейм) не записывавший своих произведений, экстравагантный "шутник", использовавший различные выходки для разрушения норм напускного приличия, Крейслер мог бы, на первый взгляд, вызвать демонические ассоциации (в особенности судя по первому впечатлению, произведённому им на принцессу). Однако на самом деле этот образ безгранично далёк от духовной тьмы, ибо пронизан божественным светом. Совершив вполне законное (с точки зрения как государства, так и церкви) убийство ради самозащиты, он мучится угрызениями совести. В нём равно отсутствуют подлость и пошлость, и, кроме того, он - духовный подвижник, сумевший преодолеть плотскую страсть ради возвышенных творческих концепций. Отсюда, в частности, следует, что Крейслер вряд ли может быть живым, реальным человеком, поскольку он лишён "изнаночной стороны", сперва подозреваемой у него. Вся его "вторая натура" полностью воплощена в Мурре, встречу с которым ему устроил Абрагам. Вместе с тем, способность не только писать музыку, но и убивать выдаёт в Крейслере воина, а не святого. Л.А. Калинников пишет о действительном отношении Крейслера к религии следующее: "В судьбе блестящего музыканта религия открывается разве только эстетической своей стороной. Церковь для артиста - хороший заказчик, работодатель, как сейчас бы сказали. И даже скрываясь в монастыре, пусть невольно, пусть косвенно, но Крейслер содействовал тому, чтобы воспрепятствовать воцарению в нем мрачных, ханжеских, фанатических порядков, иезуитского издевательства над светлым воспарением к высшему, над естественным благочестием и не менее естественным жизнелюбием монахов бенедиктинского аббатства" . Следовательно, силу для своего творчества Крейслер черпает не во внешних обрядах или догматах веры, а в глубинах собственной души, где он смог найти "безымянное Нечто" как отблеск блаженства невозможного на земле рая.

Вместе с тем, Крейслера, при всей идеалистичности его черт, нельзя назвать неподвижным, застывшим "образцом для подражания". Он воплощает образ становящейся личности, что позволяет Л.А. Калинникову при сравнении Крейслера и Абрагама находить первого недостаточно зрелым: "Он лишь в потенции мудрец, в своих возможностях. Противостоять злу, и противостоять столь успешно, как это удается органному мастеру Лискову, а по сути - талантливейшему инженеру, Крейслер без помощи со стороны старшего друга не способен еще. Он композитор, музыкант, полностью отдающийся творчеству. И уже это делает его личностью. Он творит прекрасную музыку, особенно церковную, богослужебную. Однако это сосредоточение на творчестве, безраздельная отдача ему приводят к тому, что в неизбежных в подобном случае интригах Крейслер не всегда способен разобраться. А потому приходится иногда совершать и легальные поступки, что, конечно, ни в коем случае не лишает его статуса личности" . По словам Калинникова, чтобы стать таким же, как маэстро Абрагам, Крейслеру необходим большой жизненный опыт, который может быть приобретён только со временем. Это полностью противоположно его "двойнику" - коту Мурру, который на протяжении всего романа сохраняет неизменные черты и усваивает не духовную, и лишь житейскую мудрость.

Таким образом, в главном герое романа Гофмана Иоганнесе Крейслере воплотились не только автобиографические черты автора, но и его философские взгляды, а также представления о том, каким должен быть "идеальный" художник. Тем не менее, даже будучи наделён, в основном, лишь положительными чертами, Крейслер демонстрирует нам пример не застывшего, а становящегося, развивающегося во времени "идеала".