Что делать чернышевский новые люди. Сочинение на тему новые люди в романе что делать, чернышевский читать бесплатно

В конце декабря был назначен начальником Главного штаба. За непосредственное руководство войсками в Люценском сражении 20 августа 1813 г. был награжден чином генерал-лейтенанта. Проделал весь заграничный поход 1813-1814 гг., а после войны главное внимание уделял созданию Генерального Штаба.
12 декабря 1817 г. стал генералом от инфантерии, 22 августа 1826 г. - министром Императорского Двора и уделов. В 1843 г. удостоился чина генерал-фельдмаршала, а Белозерскому пехотному полку было присвоено его имя.

Текст биографии взят из издания "Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812-1815 гг." // Российский архив. Т.VII - М.: студия "ТРИТЭ" Н.Михалкова, 1996, с.342-343.

Волконский Петр Михайлович (1776-1852) - военный и государственный деятель. Генерал-фельдмаршал (1850). Генерал-адъютант (1801). Член Госсовета (1821). Светлейший князь (1834). Из древнего княжеского рода. На службе с 1791 г. Участник дворцового переворота 1801 г.

В 1801-1805 гг. помощник начальника Военно-походной канцелярии Александра I.

Отличился в сражении под Аустерлицем, где лично водил войска в атаку. В 1810-1812 гг. управлял квартирмейстерской частью, один из организаторов службы Генерального штаба. В начале Отечественной войны сопровождал Александра I. С декабря 1812 г. начальник Главного штаба действующей армии, сыграл важную роль в планировании военных действий в ходе заграничного похода. Сопровождал Александра I на Венский конгресс. В 1815-1823 гг. - начальник Главного штаба, фактически руководитель русской армией. В 1823 г. в результате столкновения с Аракчеевым вышел в отставку. В 1824 г. чрезвычайный посол на коронации французского короля Карла X. В 1826-1852 гг. - министр Императорского двора и уделов, зав. императорским кабинетом. С 1842 г. канцлер российских императорских и царских орденов. С 1839 г. председатель комиссии по постройке Исаакиевского собора в Петербурге. По свидетельствам современников, отличался педантичностью, основательностью, твердостью характера, за что получил в светском обществе прозвище "каменный князь" и "Князь НЕТ".

Данилов А.А. Справочные материалы по истории России IX - XIX веков.

Волконский Пётр Михайлович , русский военный деятель, геи.-фельдмаршал (1843). С 1801 занимал ответств. штабные должности. В 1801-05 пом. пач-ка Военно-походной канцелярии императора. В кампании 1805 ген.-квартирмейстер корпуса, а затем дежурный генерал соединённых русско-австрийских войск. После Тильзитского мира 1807 командирован во Францию для ознакомления с организацией франц. ген. штаба и управлением армией. По возвращении стал ген.-квар-тирмейстером рус. армии (1810-12), был инициатором составления карты России, образовал "депо карт" иностр. гос-в, основал Петерб. воен. Училище колонновожатых (квартирмейстерской службы), участвовал в выработке "учреждения для управления большой действующей армией" (1812). Поддерживал передовые взгляды на ведение войны против Наполеона. В Отечеств, войну 1812 находился при императоре для выполнения особых поручений. В заграничном походе 1813-14 был нач-ком штаба при М. И. Кутузове, а после его смерти - при Александре I. Участвовал в работе Венского конгресса 1814-15. С основанием в 1815 Гл. штаба первый ого нач-к (1815-23). В 1825-37 министр имп. двора, с 1837 ген.-инспектор всех запасных войск.

Использованы материалы Советской военной энциклопедии в 8-ми томах, том 2.

Волконский Пётр Михайлович. Потомок древних князей-Рюриковичей, принадлежавший к линии тарусских князей, внуков святого Михаила Черниговского, П. М. Волконский родился в Санкт-Петербурге, в семье бригадира князя Михаила Петровича Волконского и княжны Елизаветы Петровны Макуловой. Службу начал в конной гвардии, затем был переведен в лейб-гвардии Семеновский полк, где в 1793 г. получил свой первый офицерский чин. Будучи с 1797 г. полковым адъютантом Семеновского полка, сблизился с его шефом великим князем Александром Павловичем и принял участие в подготовке дворцового переворота II марта 1801 г., который привел Александра на российский престол. После переворота Петр Волконский получил чин генерал-майора и был назначен помощником начальника военно-походной его императорского величества канцелярии, а в день коронации Александра 1 стал генерал-адъютантом.
В кампанию 1805 г. Волконский состоял дежурным генералом и генерал-квартирмейстером при командующем русским вспомогательным корпусом генерале Ф. Ф. Буксгевдене, а после соединения с главными силами русской армии под командованием М. И. Кутузова - дежурным генералом объединенной русско-австрийской армии. Под Аустерлицем Волконский отличился, показав необычайное мужество и присутствие духа. Когда бригада С. М. Каменского, атаковавшая Праценские высоты, была отброшена превосходящими силами противника, он, взяв знамя Фанагорийского полка, пошел в атаку на французов. Фанагорийцев поддержали солдаты Ряжского пехотного полка и в едином порыве ударили на неприятеля. Трижды французы контратаковали и трижды русские отбрасывали их назад. Кутузов, на глазах которого все это происходило, писал впоследствии Александру 1: "В Аустерлицком сражении князь Волконский оказал достоинства, кои при несчастии более видны, нежели при счастливом сражении. Он не только отличался храбростью, но благоразумием и сохранением всего нужного при подобных случаях хладнокровия, способствуя под самым огнем неприятельским троекратно к собранию людей Фанагорийского и Ряжского полков, с которыми и мог я в некотором порядке ретироваться". За этот бой князь Волконский был удостоен ордена св. Георгия 3-й степени.
По завершении военных действий Петр Михайлович сопровождал Александра 1 на мирные переговоры с Наполеоном в Тильзите, после которых был направлен во Францию для изучения опыта французской армии и устройства французского генерального штаба. Пользуясь расположением Наполеона, сопровождал его на всех военных маневрах и смотрах.
В 1810-1812 гг. Волконский управлял квартирмейстерской частью; стал одним из организаторов службы Генерального штаба. В эти годы он возглавил разработку "Руководства к отправлению службы чиновниками дивизионного генерал-штаба", участвовал в работе над "Учреждением для управления большой действующей армией". Петр Михайлович стал инициатором Создания карты России и карт некоторых иностранных государств, был основателем Петербургского военного училища колонновожатых и библиотеки Генштаба.
С началом Отечественной войны 1812 г. князь сопровождал императора в действую-щую армию и был в числе лиц, подавших свой голос за оставление укрепленного Дрисского лагеря, едва не погубившего всю армию. После оставления Москвы был послан императором к Кутузову для выяснения всех обстоятельств сдачи города. Затем находился в войсках П. X. Витгенштейна и П. В. Чичагова, участвовал в сражении при Студянке и разгроме остатков наполеоновской армии при Березине. С декабря 1812 г. Волконский был начальником главного штаба действующей армии при фельдмаршале Кутузове, а после его смерти находился при Александре 1 и сыграл важную роль в планировании военных действий в заграничных походах русской армии в 1813- 1815 гг., и прежде всего в сражениях при Лейпциге и Кульме. Несмотря на противодействие австрийского командования, он настоял на наступлении союзных войск на Париж и лично принял участие в его взятии, сопровождал Александра 1 в Париж и на Венский конгресс. После возвращения Наполеона с острова Эльба на князя Волконского было возложено руководство русскими войсками от Вислы до Рейна в составе 225 тысяч человек, но поражение Наполеона при Ватерлоо от войск союзников остановило движение русских корпусов к границам Франции.
В 1815-1823 гг. Волконский был начальником императорского Главного штаба и фактически возглавлял управление русской армией. В 1817г. Волконскому был дан чин генерала от инфантерии, с 1821 г. он стал членом Государственного совета, а в 1823 г. был награжден орденом св. Андрея Первозванного, однако в том же году, после столкновения.с Аракчеевым по поводу сметы военного министерства, подал в отставку. В следующем году вернулся на службу и был направлен чрезвычайным послом во Францию на коронацию Карла X, а затем сопровождал императора во всех его поездках по России и странам Европы. В 1825 г. Петр Михайлович находился при умирающем Александре 1 в Таганроге.
Император Николай 1 в день своей коронации назначил Петра Михайловича мини-стром Императорского двора и уделов и заведующим Императорским кабинетом. Эти должности князь Волконский занимал до самой своей смерти. 30 августа 1834 г., вдень открытия Александровской колонны, Волконскому был пожалован титул светлейшего князя. В царствование Николая 1 он занимал высшие государственные и военные должности: с 1837 г. - генерал-инспектор всех запасных войск, с 1842 г. - канцлер Российской империи и всех императорских орденов; участвовал в работе различных правительственных комиссий и комитетов. С 1831 г. был членом комиссии по постройке Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге, а в 1839 г. - ее председателем. В 1850 г. П. М. Волконский получил чин генерал-фельдмаршала, до этого не дававшийся российским подданным более двадцати лет.
По свидетельству современников, Волконский отличался педантичностью и твердостью характера, за что получил в светском обществе прозвище "каменный князь". Скончался в Санкт-Петербурге и похоронен во Введенской церкви лейб-гвардии Семеновского полка.

Был женат на своей дальней родственнице княжне Софье Григорьевне Волконской и имел двоих сыновей и дочь.

Использованы материалы книги: Соловьев Б.И. Генерал-фельдмаршалы России. Ростов-на-Дону, "Феникс" 2000

Волконский Петр Михайлович (26.4.1776, Петербург - 27.8.1852, Петербург), светлейший князь (30.8.1834), генерал-фельдмаршал (6.12.1850), генерал-адъютант (15.9.1801). Из древнего княжеского рода, потомок легендарного Рюрика. Сын бригадира; был женат на княжне Софье Григорьевне Волконской , дочери генерал-аншефа. При крещении был записан сержантом в лейб-гвардии Преображенский полк. 1.1.1793 произведен в прапорщики лейб-гвардии Семеновского полка. Будучи полковым адъютантом, сблизился с шефом полка великим князем Александром Павловичем. В 1797 назначен адъютантом наследника. Принимал участие в подготовке переворота 11.3.1801, во время которого был убит император Павел 1. 15.9.1801 произведен в генерал-майоры и затем назначен помощником начальника Военно-походной Его Величества канцелярии. С 1805 дежурный генерал и генерал-квартирмейстер вспомогательного корпуса ген. Ф.Ф. Буксгевдена, а с окт. дежурный генерал объединенной русско-австрийской армии. Во время сражения при Аустерлице лично возглавил штыковую атаку Фанагорийского и Ряжского полков. За отличия в сражении награжден орденом Св. Георгия 3-й степени. Сопровождал Александра 1 в Тильзит, а затем был отправлен во Францию для изучения франц. армии. Заслужил расположение Наполеона. 23:5.1810 назначен управляющим квартирмейстерской частью. В. стал одним из главных создателей русского Генерального штаба. При нем разработаны основные положения о штабной службе, о полевом управлении армией, создано депо карт иностранных государств, составлена карта России. В начале Отечественной войны 1812 находился при Александре 1. Его мнение стало одним из решающих при принятии императором решения об оставлении Дрисского лагеря. После оставления Москвы направлен к М.И. Кутузову для расследования обстоятельств сдачи столицы. Всент. - окт. 1812 находился при Кутузове. Командированный в Витебскую губернию, сформировал там отряд, с которым присоединился к ген. П.Х. Витгенштейну. Участвовал в боях у Студянки, при переправе франц. армии через Березину. В дек. 1812 назначен начальником Главного штаба действующей армии. Внес огромный вклад в планирование кампаний 1813-14 и 1815. За руководство войсками в Лютценском сражении произведен 20.8.1813 в генерал-лейтенанты. Смог переломить сопротивление австрийского командования, настояв на наступлении на Париж (1814). Участвовал в работе Венского конгресса. После высадки Наполеона во Франции (1815) В. было поручено командование всеми русскими войсками от Вислы до Рейна (около 225 тыс. чел.). С 12.12.1815 начальник Главного штаба Его Величества. В эти годы в его руках фактически сосредоточилось все руководство русской армией. 12.12.1817 произведен в генералы от инфантерии. 25.4.1823 из-за конфликта с А.А. Аракчеевым по поводу сметы Военного министерства подал в отставку и уехал за границу. В 1824 направлен на коронацию франц. короля Карла Х в качестве чрезвычай-ного посла. Будучи одним из ближайших к императору Александру 1 людей, постоянно сопровождал его в поездках: находился при императоре во время его кончины в Таганроге. С 22.8.1826 и до самой смерти занимал пост министра Императорского двора и уделов, заведующего Императорским кабинетом. 27.8.1837 генерал-инспектор запасных войск. 30.8.1839 назначен вечным шефом Белозерского (позже 13-го) пехотного полка. С 27.3.1842 канцлер Российских императорских и царских орденов. Его именем назван Белозерский пехотный полк.

Использованы материалы книги: Залесский К.А. Наполеоновские войны 1799-1815. Биографический энциклопедический словарь, Москва, 2003

Разведка и контрразведка в лицах. Энциклопедический словарь российских спецслужб

ВОЛКОНСКИЙ Петр Михайлович
(1776-1852)
Один из руководителей квартирмейстерской (разведывательной) службы русской армии. Генерал-фельдмаршал. Князь. Участник Отечественной войны 1812 года (состоял при М. И. Кутузове) и заграничных походов 1813-1814 годов (начальник Главного штаба русской армии). Участвовал в работе Венского конгресса 1814-1815 . С 1821 года - член Госсовета. С 1826 по 1837 год - министр императорского двора и уделов при Николае I.

Рассказы князя П.М. Волконского, записанные с его слов А.В. Висковатовым в январе 1845 г.

I

Я родился 26 апреля 1776 г.; воспитывался в доме родителей, которые всячески старались отыскивать лучших, по тогдашнему времени, учителей и, по возможности своего состояния, ничего на сие не щадили.
В царствование Екатерины II все дворяне, как известно, поступали на службу еще малолетними, особенно имевшие некоторые для сего случаи записывались даже со дня их рождения; таким образом и я, по просьбе дяди моего, кн. Дмитрия Петровича Волконского (впослед<ствии> ген.-лейт., + 1853 г.), служившего офицером в л.-гв. Преображенском полку, записан был в день крещения моего в л.-гв. Преображенский полк сержантом и получил увольнительный паспорт до окончания наук.
Отец мой, кн. Мих. Петрович Волконский (+1796 г.), имевший в супружестве кн. Елисавету Петровну, рожденную Макулову, служил тогда офицером в л.-гв. Конном полку, но, быв весьма слабого здоровья, принужден был оставить службу из ротмистров с чином бригадира.
Командовавший в то время л.-гв. Конным полком премьер-майор генерал-поручик Иван Иванович Михельсон, по дружбе своей с отцом моим, уговорил его перевести меня в л.-гв. Конный полк, в который и был я перечислен, но с чином унтер-офицера и чрез несколько дней произведен был в виц-вахмейстеры, потом в вахмейстеры, с увольнением в отпуск до окончания наук.
В конце 1791 г. отец мой, желая познакомить меня с настоящею службою, просил ротмистра Ладыженского, с коим он был в дружбе, позволить мне, в свободное время от науки, начать действительную службу, которая, по молодости лет моих, меня утешала и занимала.
В начале 1792 г. дядя мой, кн. Дм. Пет. Волконский, быв армии полковником и командиром Московского гренадерского полка, имел случай, по родству своему с командующим л.-гв. Семеновским полком, подполковником генерал-аншефом гр. Николаем Ивановичем Салтыковым и по дружбе его с секунд-майором бригадиром Александром Михайловичем Римским-Корсаковым, перевести меня сержантом в л.-гв. Семеновский полк, где также продолжал я отправлять действительную службу в свободное от наук время.
1793 января 1-го дня произведен в прапорщики; 1794 января 1-го дня - в подпоручики.
В том же году дядя мой, ген.-майор кн. Николай Сергеевич Волконский (впоследствии ген. от инфантерии, род. 1753 г. + 1821 г.), послан был в Берлин с поздравлением к королю прусскому по случаю женитьбы двух сыновей его, наследника престола Фридриха Вильгельма и принца Людвига, на двух сестрах-принцессах Мекленбург-Стрелицких; я назначен был в должность адъютанта при кн. Николае Сергеевиче и с ним отправился 10 марта чрез Ригу, Мемель, Кенигсберг, Мариенвердер, Кульм и Кюстрин - в Берлин, куда прибыли, по случаю дурной дороги, 30 марта 1794 г.
В то время находился в Берлине российским посланником действительный тайный советник гр. Нессельроде и при нем два брата Алопеусы.
По прибытии нашем были мы представлены ко двору для исполнения возложенного поручения, потом осматривали все достойное примечания в Берлине, Шарлоттенбурге, Потсдаме и в окрестностях; часто бывали на смотрах и учениях разных прусских войск. В конце мая месяца отправились из Берлина обратно в Россию чрез Ораниенбург, Штетин, Данциг, Кенигсберг и Мемель. В Ораниенбурге останавливались несколько дней по случаю пребывания там прусского принца Генриха, брата короля Фридриха Великого.
По невозможности возвратиться в Россию сухим путем по случаю бывшей революции в Польше принуждены были из Мемеля отправиться водою на российской военной яхте, называемой "Снокоп", под командою капитан-лейтенанта Акимова. Бунтующие поляки не только что убивали всех проезжающих чрез Поланген, но даже забирали почту, отправляемую на мелких судах из Мемеля в Либаву, что побудило российское правительство посылать прямо в Мемель из Риги находившиеся там военные небольшие суда, как для перевоза почты, курьеров, так и для разных российских пассажиров. Вместе с нами на яхте отправились из Мемеля прибывшие туда после варшавской революции ген.-майор Степан Степанович Апраксин с супругою Катериною Владимировною и посланные в С.-Петербург из армии нашей, находившейся в Польше, курьерами подполковник Михаил Алек. Обресков и армии капитан барон Будберг.
Плавание наше из Мемеля до Риги продолжалось семь дней по случаю штилей в первые два дня, потом противных ветров и шторма в последние сутки.
7 июня прибыли мы в Ригу, где, пробыв несколько дней у генер.-губернатора генерал-аншефа кн. Ник. Вас. Репнина, возвратились в С.-Петербург; я явился на службу в полк, где вскоре назначен был в должность полкового адъютанта и исправлял оную, по заведенному тогда порядку, понедельно чередуясь с Христофором Андреевичем Ливеном, кн. Алек. Григ. Щербатовым и, наконец, с Сергеем Яковлевичем Репнинским.
Отправляя таким образом службу, имел я возможность в летнее время отлучаться всегда в деревню к родителям моим, в 80 верстах от С.-Петербурга, и приезжая только в С.-Петербург на неделю своего дежурства.
Во время пребывания императрицы Екатерины II в летнее время в Царском Селе каждое воскресение гвардии майоры обязаны были приезжать в Царское Село с рапортом от полка; когда же майор, по болезни или по другому какому случаю, сам не мог ехать, то посылал рапорт с полковым адъютантом, который отдавал рапорт дежурному генер.-адъютанту и имел счастье быть приглашен к большому столу ее величества, каковое счастье и я имел в 1795 г.
6 ноября 1796 г., поутру, узнал я от приехавшего ко мне из дворца л.-гв. Измайловского полка сержанта Д. Н. Болговского, бывшего на ординарцах при кабинете у императрицы Екатерины II, что ее величество поражена апоплексическим ударом.

II

С 6 на 7 ноября 1796 г., после полуночи, собраны были все гвардейские полки на своих полковых дворах для присяги вступившему на престол императору Павлу I, где получили приказ императора, что наследник престола Александр Павлович назначен шефом л.-гв. Семеновского полка. Известие сие чрезвычайно обрадовало весь полк.
Хотя в сие время дежурным по полку адъютантом был Сергей Яковлевич Репнинский, но бывший у приведения полка к присяге премьер-майор генерал-поручик В. И. Левашов приказал мне быть при относе знамен из полка в Зимний дворец, куда мы с ним отправились наперед.
По прибытии в Зимний дворец на половину наследника В.И. Левашов пошел к его высочеству и по выходе от него приказал мне идти вниз дожидаться знамен, о прибытии коих доложить наследнику.
Сошед с подъезда, называемого тогда Салтыковским, я пошел на Дворцовую площадь, навстречу роте; но, увидев ходящих близ средних ворот Зимнего дворца нескольких офицеров в мундирах нового покроя, пошел к ним из любопытства; каково же было мое удивление, видев самого наследника, в 2 часа ночи, в мундире л.-гв. Семеновского полка нового покроя, в Андреевской ленте и шарфе по кафтану, и с ним вновь назначенного с.-петербургским комендантом генерал-майора Аракчеева, плац-майора Капцевича и плац-адъютанта Апрелева, расставлявших новые пестрые будки и часовых. Наследник, увидев меня, подошел тотчас ко мне, спросил мое имя и которого я полка; на мой ответ сказал, оборотясь к Аракчееву: "Это нашего полка".
Потом спросил меня: "Кто капитан идет со знаменами и в правой ли руке несут ружья?" О капитане я доложил, что идет с 10-ю ротою капитан Елагин, о том же, как несут ружья, не имея на то приказания, не мог удовлетворительно отвечать и пошел навстречу роте о том объявить, потому что прежде сего носили ружья, во всяком случае, на левом плече; наследник, дождавшись прибытия роты, сам изволил повести меня со знаменами вверх в комнату, назначенную для знамен, возле танцевальной залы, на половине императора Павла I, потом отпустил нас домой.
На другой же день начались вахтпарады в присутствии государя императора Павла I и их императорских высочеств, но как, по очереди караулов, следовало вступить л.-гв. Измайловскому полку, то и не почел я за нужное быть в сей день у развода; получив потом приказ, чтобы все офицеры всегда приходили на вахтпарад, начал и я туда являться каждый день.
В царствование императрицы Екатерины II один только караул Зимнего дворца приходил на Дворцовую площадь, где на особом для сего месте строился во фронт для принятия знамени, которое приносил всегда гренадерский взвод, и по отдании чести знамени караул вступал на двор дворца для смены старого караула.
По принятии же престола императором Павлом I тотчас заведены были вахтпарады по примеру прусских и как были в Гатчине.
Как никто из гвардейских офицеров не имел понятия об оных, то в первые дни их императорские высочества, также комендант, плац-майор и плац-адъютанты водили офицеров за руки для показа каждому своего места. Вообще вся служба изменилась, а 10 ноября, поутру, вступили в С.-Петербург из Павловского и Гатчины все войска, там находившиеся при бывшем наследником императоре Павле, состоящие из пехоты, кавалерии и артиллерии, - всего не более 2 или 3 тысяч человек. Адъютанту, прибывшему от заставы с известием, что войска прибыли к заставе, г. поручику Ратькову пожалован орден Св. Анны 2-й степени. Орден Св. Анны разделен на 3 класса: 1-го - лента со звездою, 2-го - крест на шею, а 3-го - крест на эфес шпаги. Первым из гвардейских офицеров получил орден 2-й степени стоявший в карауле в Зимнем дворце в день восшествия на престол л.-гв. Измайловского полка капитан Петр Александрович Талызин.
Войска сии встречены были самим императором Павлом I. Наследник и великий князь Константин Павлович находились при тех батальонах, коими командовал их императорское высочество еще в Гатчине.
По прибытии на площадь Зимнего дворца все сии войска прошли церемониальным маршем, тихим шагом, мимо императора, потом зашли во фронт в одну линию, где император Павел I сам изволил объявить им изустно, что они поступают в гвардию, назначив каждый батальон в который полк. Обер-офицеры поступали теми же чинами, а штаб-офицеры полковниками в гвардию.
Сие последнее назначение в полковники всех удивило, ибо в гвардии полковниками именовались одни государи, а подполковники и майоры были генеральских чинов; но отданный о сем приказ пояснил таковое назначение переименованием вообще всех чинов.
Полки гвардии все были переформированы. Л.-гв. Преображенский из 4-х батальонов четырехротных - в 3 пятиротных батальона; л.-гв. Семеновский полк и Измайловский из 3-х батальонов четырехротных - в 2 батальона пятиротных; гренадерские две роты Преображенского полка составили особый гренадерский батальон; две же роты гренадерские, одна Семеновского и одна Измайловского полков, составили сводный гренадерский батальон.
Егерский батальон Преображенского полка и две егерские роты, одна семеновская и одна Измайловская, составили особый гвардейский егерский пятиротный батальон. Бомбардирская рота Преображенского полка с пушкарскими командами Семеновского и Измайловского полков составили артиллерийский гвардейский батальон. В Конной гвардии прежние роты получили наименование эскадронов, коих было десять.
Лейб-гусаров была только команда, но с поступившими из Гатчины составился эскадрон. Прежние светло-зеленые мундиры всей гвардии уничтожены; приказано иметь темно-зеленые, как и во всей армии.
При сем расформировании по новому положению следовало быть одному только полковому адъютанту, почему и отбирали желание у бывших адъютантов: кто желает поступить в сию должность? Все, кроме меня, пожелали поступить во фронт, а я просил оставить меня адъютантом и всячески старался привести скорее отправление моей должности по вновь заведенному порядку, в чем и имел успех, ибо 11-го числа ноября за отличие произведен в поручики, оставаясь полковым адъютантом. При производстве меня в поручики я тут же благодарил государя императора Павла I, став, по тогдашнему обычаю, на правое колено, целовал руку, а его величество изволил целовать в щеку; приподняв меня, изволил сказать: "Продолжай так служить, служба твоя за мною не пропадет".
Хотя в сие время морозы были пресильные, но вахтпарады производились с большою церемониею и продолжались довольно долго. По окончании парада пароль и приказ отдавался в первые дни на дворе Зимнего дворца, потом, по случаю больших морозов, приказ отдавался всем адъютантам в верху, в комнате возле конногвардейского караула, на половине императрицы Марии Федоровны, в присутствии государя императора; приказ диктовал всегда наследник по званию своему с.-петербургского военного губернатора. В один из сих дней случилось быть дежурным при его величестве флигель-адъютанту кн. Андрею Ивановичу Горчакову, племяннику фельдмаршала гр. Суворова, который никак не мог успевать следовать диктации наследника и ничего не написал; по заведенному же тогда обычаю должен был флигель-адъютант, писавший приказ, прочитывать оный вслух государю императору; князь Горчаков, подойдя к императору, сказал его величеству на ухо пароль, но, начав читать приказ, остановился, потому что ничего не писал. Государь император закричал на него: "Читайте, сударь!"
Князь Горчаков, оробев, совсем ничего не мог читать; тогда государь, оборотясь ко мне, сказал: "Пожалуйте, сударь, прочитайте мне приказ".
По счастью моему, я писал всегда сокращенно и верно; я прочитал приказ, государь изволил поклониться мне в пояс и сказал: "Благодарю вас, сударь, что заменили моего адъютанта, который так плох, что и читать не умеет".
Обратись же к кн. Горчакову, сказал: "Что ты о себе вздумал, что ты племянник Суворова, обвешан крестами, знай, что у меня крестов много в гардеробе висит на гвоздиках: учись, сударь, читать и делать свое дело".
Сказав сие, откланялся всем и вошел в комнаты к императрице.
В сие время имел я несчастие потерять родительницу свою, по какому случаю и имел позволение от наследника остаться на 9 дней дома у отца своего.
По прошествии срока явился я опять к своей должности и, дабы отправлять оную с большою точностью, принужден был оставить родительский дом и переехать в полк к приятелю и товарищу своему поручику Семеновского полка гр. Павлу Ивановичу Тизенгаузену.

III

При вступлении императора Павла I на престол его величество, следуя во многом примерам прусского правления во время короля Фридриха Великого, назначил вторым военным губернатором в С.-Петербурге генерала от инфантерии Николая Петровича Архарова, а обер-полицеймейстером был ген.-майор Чулков, которые по приказанию его величества доносили ежедневно не только о малейших происшествиях в городе, но даже о частных разговорах, которые доходили до них чрез полицейских шпионов, собиравших таковые сведения чрез домашних у господ служителей, в трактирах и кабаках от солдат и от всякого звания людей; почему весьма нередко сведения сии о разговорах были преувеличены, особенно по неудовольствию некоторых крепостных людей на своих господ, чему могут служить примером следующие анекдоты. Однажды вечером потребован я был прямо к государю; прибыв, нашел в передней товарищей своих, адъютантов полков л.-гв. Преображенского Толбухина, Измайловского - Комаровского и Конной гвардии - Николая Николаевича Леонтьева, которые тоже были требованы к его величеству; всех нас позвали вместе к его величеству; государь, подошед к нам, сказал: "Господа, до меня доходит, что господа офицеры гвардии ропщут и жалуются, что я их морожу на вахтпарадах; вы сами видите, в каком жалком положении служба в гвардии: никто ничего не знает, каждому надобно не только толковать, показывать, но даже водить за руки, чтоб делали свое дело; кто не хочет служить - поди прочь, никого не удерживают; я хочу, чтоб каждый знал свою должность; ежели кто из вас услышит вновь от кого ропот, то приказываю вам таковому отрезать ухо и ко мне принести; подите и объявите о сем вашим начальникам и товарищам, господам офицерам, каждый по своему полку".
При сем случае находились в кабинете адмирал Григорий Григорьевич Кушелев и ген.-адъютант Федор Васильевич Ростопчин. Вышед из кабинета, каждый из нас поехал к своим начальникам; я наперед пошел к наследнику и донес о сем его высочеству, а потом генералу от инфантерии Левашову и объявил всем батальонным командирам и гг. штаб- и обер-офицерам полка. Несколько дней спустя после сего, по отдании приказа в конногвардейской комнате, государь приказал всем адъютантам подождать и, оборотясь к генералу Николаю Петровичу Архарову, сказал: "Извольте привести". Архаров вышел в переднюю и потом тотчас возвратился с обер-полицеймейстером Чулковым, за которым следовали вышедший незадолго пред тем в отставку из Семеновского полка капитан Иван Иванович Дмитриев и служащий в том же полку штабс-капитан Василий Иванович Лихачев. Появление сих офицеров удивило всех и наследника. Государь, приказав им стать вокруг них, велел Архарову читать письмо, которое имел он в руках при входе из передней.
Письмо сие было от неизвестного, который доносил, что гвардии офицеры жалуются на государя и на новую службу, что собираются у капитана Дмитриева с Лихачевым, делают заговор и посягают на жизнь государя. Письмо сие всех поразило, и все смотрели на Дмитриева и Лихачева, как на злодеев.
Знавшие же Дмитриева за человека весьма умного, ученого и при том известного автора и отличных правил честности, а Лихачева за доброго, хотя простого ума человека, удивлялись ему, тем более, что Дмитриев никогда с Лихачевым не был не только в связи, но едва были они знакомы между собою, потому что Лихачев большею частью находился в отпуску и весьма мало служил.
По прочтении письма государь сказал: "Вот, господа, слышите повторение того, что я объявлял чрез адъютантов ваших; я не могу оставить дела сего без строжайшего исследования для собственной своей безопасности и в бесчестии для гг. офицеров гвардии".
Потом приказал Архарову взять Дмитриева и Лихачева к себе к допросу, коих Архаров и Чулков и повели за собою опять в переднюю; а наследник великий князь Константин Павлович и бывшие все в команде адъютанты бросились целовать руку государя, объявляя, что никто не выдаст и все будут защищать его величество. Потом государь изволил войти в комнаты императрицы Марии Федоровны, а адъютанты все разошлись.
Исследование сего дела продолжалось нисколько дней и весьма беспокоило императрицу, государя, наследника и Архарова, который никак не мог добраться, кто писал письмо, каковое открытие сделал, наконец, брат Лихачева, Яков Иванович, Семеновского полка поручик, бывший в первый день происшествия сего в карауле, но по смене, явившись к Архарову, просил показать ему письмо, узнал руку крепостного человека старшего своего брата, В.И. Лихачева, почему сей человек был взят и по допросу признался, что написал письмо сие из злости на своего господина, наказывающего его часто за пьянство, и слышав, что в полиции дают деньги за разные доносы, написал сие письмо и отдал будочнику для доставления в полицию.
По обнаружении сего исследования, на другой день после отдания приказа, вновь Архаров, по приказанию государя, ввел в конногвардейскую комнату Дмитриева и Лихачева. Государь, обратясь к ним, сказал: "Господа, я прошу вас забыть бывшее с вами приключение, которое меня весьма беспокоило, и рад, что исследование открыло вашу невинность, но вы признайтесь сами, что мне нельзя было поступить иначе".
Поцеловав их обоих, отпустил; тут опять все бывшие в комнате начали целовать руки у государя, уверяя его величество в преданности к его особе и ко всему дому его.
Несколько дней спустя потребован был из л.-гв. Семеновского полка унтер-офицер Александр Павлович Засс к Николаю Петровичу Архарову на допрос по сделанному там доносу, но, оказавшись невинным, возвращен в полк и на другой же день произведен был в прапорщики с назначением флигель-адъютантом к его императорскому величеству, а другой унтер-офицер Засс взят из полка и пропал без вести.

IV

По недостатку ни в городе, ни в комиссариате темно-зеленого сукна приказано: до получения такового в полки из комиссариата перешить носимые светло-зеленого сукна мундиры по образцу гатчинских; но как покрой старых мундиров был распашной и не позволял застегиваться на все пуговицы до низа, то и приказано было переделать их по образцу гатчинских, застегивающихся только на две средние пуговицы, и шляпы перевязать также на гатчинский манер, обшив края белою тесьмою, и вместо сапог сделать суконные черные штиблеты, что все было исполнено ко дню перенесения тела покойного императора Петра III из Невского монастыря в Зимний дворец. Л.-гв. Семеновский полк в день сей церемонии стоял на Невском проспекте, спиною к Гостиному двору.
Тело императора Петра III поставлено было в Зимнем дворце, в Белой зале, на катафалке, по правую сторону тела императрицы Екатерины II. Вскоре перевезены были оба гроба в Петропавловскую церковь с большою церемониею, где и погребены по церемониалу.

V

Для изучения нового порядка службы приказано было собираться ежедневно в Зимний дворец, в Знаменную комнату возле большой церкви, всем гвардии генералам, штаб-офицерам и адъютантам; в присутствии государя императора и их императорских высочеств наследника Александра Павловича и великого князя Константина Павловича читал первоначально артиллерии генерал-майор Канабих новый военный устав, переведенный с немецкого прусской армии устава, употреблявшийся уже в Гатчине. В сей комнате поставлен был длинный стол, покрытый зеленым сукном, на конце которого сидел ген.-майор Канабих, а кругом генералы и штаб-офицеры, а позади их адъютанты; государь с наследником и великим князем Константином Павловичем сидели возле ген.-майора Канабиха.
Чтение сие продолжалось несколько дней, до окончания всего устава, и в чтении переменялись генералы и штаб-офицеры; как большего успеха от такового чтения быть не могло, то каждый старался приобресть книгу устава и обучался сам по книге и по указаниям поступивших из гатчинских войск штаб- и обер-офицеров, коим государь изволил пожаловать: всем штаб-офицерам, имевшим в Гатчине шпаги с крестами св. Анны, тот же орден 2-й степени, по две тысячи душ, каждому на выбор; прочим по тысяче душ; капитанам и штабс-капитанам по пятьсот душ, а обер-офицерам по сто душ.
По воскресным и праздничным дням, после вахтпарадов, все военные вообще должны были находиться, при выходах в церковь их величеств, в башмаках, застегивая мундиры на три крючка противу средних пуговиц.
На вахтпарадах же носили с 1 ноября по 1 марта мундиры, застегнутые на все пуговицы; в большие морозы - обер-роки, то есть такие же мундиры, но один на другом. Те полки, у коих были лацканы, застегивали их также на все пуговицы, шпаги носили в левой фалде, а шарфы по мундиру, в перчатках с крагенами и тростями. С 1 марта по 1 июня мундиры застегивали на средние две пуговицы, шарфы носили по камзолу и шпаги на боку; с 1 июня по 1 сентября мундиры застегивали на крючки против средних пуговиц, шарфы также по камзолу и шпаги на боку. Батальонные командиры и все обер-офицеры и солдаты носили тогда летние штаны, а генералы и младшие штаб-офицеры и адъютанты носили всегда лосиные штаны и ботфорты; с 1 сентября по 1 ноября носили мундиры застегнутыми на две пуговицы, как в марте месяце.
Полки, имевшие лацканы, с 1 марта по 1 июня раскрывали лацканы и застегивали мундиры на крючки до низа и также на две нижние пуговицы, шпаги в фалде и шарфы по мундиру. С 1 июня по 1 сентября застегивали мундиры на три средние крючка, шарфы носили по камзолу, а шпаги на боку с летними штанами. С 1 сентября по 1 ноября - как в марте месяце.
В табельные дни и большие праздники, летом, носили белые штиблеты.

VI

В начале 1797 г. все полки гвардии выступили из С.-Петербурга в Москву и шли побатальонно, по старшинству полков; я находился при лейб-батальоне Семеновского полка, с коим шел генерал от инфантерии Василий Иванович Левашов.
15-го числа марта, на переходе из Черной грязи в Москву, объехал нас государь император Павел Петрович со всею свитою, близ Всехсвятского; был очень доволен устройством батальонов и благодарил генерала Левашова. Полк в Москве расположился в тот же день на квартиры под Новинским, а император с императрицею остановились в Петровском дворце, где всякий день были вахт-парады, сначала от армейских полков, в Москве находившихся. Все гвардии офицеры ежедневно должны были находиться там на вахтпарадах.
По прибытии л.-гв. Семеновского полка в Москву явился я с рапортом к прибывшему из Персии ген.-майору Александру Михайловичу Римскому-Корсакову, который назначен был командиром 2-го батальона л.-гв. Семеновского полка, а как генерал Левашов мало занимался полком, то наследник предоставил генералу Корсакову входить во все подробности командования полком. Генерал-майор Корсаков в короткое время ввел щегольство и равенство в одежде полка, а также в учении полк отличался от прочих.
Государь император, быв весьма недоволен армейскими полками в Москве, приказал гвардии штаб- и обер-офицерам, преимущественно поступившим из гатчинских войск, обучать армейские полки, а гвардии ходить вместо них в караул в Петровский дворец, где ежедневно были вахтпарады.
16-го числа марта прибыл в Петровский дворец наследник цесаревич Александр Павлович с великою княгинею Елизаветою Алексеевною.
17 марта, ввечеру, в Петровском дворце в круглой зале прибивали новые знамена л.-гв. Семеновского полка, а на другой день, поутру, было освящение сих знамен Петровского дворца перед Семеновским полком, коим командовал наследник великий князь Александр Павлович. В день вшествия, 28 марта, их величеств в Москву армейские полки пошли от заставы до Кремля и оттуда до Слободского дворца были расположены по обе стороны улиц шпалерами. Государь император с наследником Александром Павловичем и великим князем Константином Павловичем, с большою свитою, ехали верхом в предшествовании гвардейской кавалерии; за свитою его величества ехали верхами, в шитых кафтанах, все придворные кавалеры, потом государыня императрица с великими княгинями и великими княжнами, в парадных каретах, с статс-дамами, камер-фрейлинами и фрейлинами.
За сим следовали все полки гвардейской пехоты, с артиллериею повзводно, тихим шагом. Шествие началось от Петровского дворца, пополудни в первом часу.
Войска гвардии были собраны в семь часов и стояли от Петровского дворца правым флангом по левую сторону большой дороги, в линиях.
По прибытии к Воскресенским воротам их величества прикладывались к образу Иверской Богородицы, потом въехали в Кремль чрез Никольские ворота, остановились у Успенского собора, изволили быть в соборах и прикладывались к мощам: войска стояли повзводно, как шли; потом шествие продолжалось чрез Спасские ворота по Покровке, Басманной, чрез Красные ворота, Немецкую слободу в Слободской дворец, куда прибыли в 9 часу пополудни, откуда войска распустили по новым квартирам. Л.-гв. Семеновский полк расположился по двум Басманным улицам. На другой день входа в Немецкую слободу вахтпарады были ежедневно от гвардии на площади, противу Слободского дворца, до переезда их величеств в Кремлевский дворец, 1 апреля, для коронации; тогда вахтпарады были в Кремле.
В день коронации, 5 апреля, все войска гвардии и армии, в Москве находящиеся, были в строю расположены в Кремле, около соборов и по площадям Кремля; всеми войсками командовал генерал-фельдмаршал кн. Николай Васильевич Репнин.
Вновь сформированный из выбранных людей из Конной гвардии, один эскадрон кавалергардов одет был в серебряные латы, сделанные из бывших столовых серебряных сервизов для наместников. Кавалергарды сии были расположены шпалерами во дворце, от трона, по Красному крыльцу, до Успенского собора. Командовал ими шеф их генерал-фельдмаршал гр. Валентин Платонович Мусин-Пушкин, также в серебряных латах. Коронование происходило по высочайше утвержденному церемониалу.
По окончании церемонии войска были распущены по квартирам.
По прошествии назначенных дней для празднества коронации высочайший двор переехал в Слободской дворец 15 апреля.
При сем случае было весьма много разных милостей, для награждения таковых и гвардии офицеров; полки были вновь переформированы: Преображенский в четыре батальона, а Семеновский и Измайловский в три батальона, отчего последовало прибавление числа генералов, штаб- и обер-офицеров. Я <был> произведен в штабс-капитаны с оставлением полковым адъютантом.
23 апреля их величества ездили с их высочествами в Троицкую лавру и возвратились ввечеру на другой день в Слободской дворец; 26 апреля весь двор переехал в Кремлевский дворец; 29 апреля по случаю Преполовения, для крестного хода в Кремле, все войска были в строю; иордань была устроена на Москве-реке, противу Тайницких ворот. К вечеру двор возвратился в Слободской дворец.

VII

3 мая государь император с наследником великим князем Александром Павловичем и великим князем Константином Павловичем и со свитою поехали чрез Смоленск в Минскую, Гродненскую, Виленскую, Курляндскую и Лифляндскую губернии в Павловское, а императрица с великими княгинями и великими княжнами - чрез Тверь и Новгород в Павловское, куда прибыли 7 мая; в то же время выступили все полки гвардии из Москвы в С.-Петербург; шли тем же порядком.
Я оставался в Москве, по случаю болезни, и настиг полк в Твери, с которым и продолжал марш.
20 июня 1797 г. прибыл в Павловское один батальон л.-гв. Семеновского полка, где был встречен его императорскими величествами и их высочествами.
Во время пребывания в Павловске всякий день был вахтпарад с учением на дворе дворца, а батальонные учения - на поле, пред дворцом. Гг. штаб- и обер-офицеры батальонов гвардии, в Павловске находящихся, имели счастье быть приглашаемы ежедневно к обеду и ужину по 5-ти и 6-ти человек с каждого батальона, по очереди, и должны были быть в башмаках.
Батальоны гвардии сменялись между собою чрез каждую неделю с находящимися в Петербурге, а 30 июня все батальоны из Павловска возвратились в С.-Петербург.
Государь наследник, заказав портному для себя новый мундир, приказал прислать к себе в Павловское золотошвея для вышития петлиц на воротнике и обшлагах, по случаю перемены формы мундиров в гвардии. Золотошвей прибыл рано поутру в маленькой форменной, на четырех колесах, колясочке, потому что дрожки были запрещены. По получении заказа на работы от наследника золотошвей послал колясочку с мальчиком-форейтором мимо дворца и балкона, где его величество изволил всегда по утрам заниматься делами с секретарями, приказав мальчику идти пешком и вести лошадь под уздцы. Я в то время был послан от наследника с рапортом петербургского военного губернатора к генерал-адъютанту Ливену, управлявшему делами по военной части, для поднесения сего рапорта его величеству. Идя по бульвару, увидел, что лошадь золотошвея, испугавшись барабанного боя идущего взвода Павловского гренадерского полка из крепости со знаменем во дворец, вырвалась из рук мальчика, бросилась в сторону на бульвар, но колесами задела за перила бульвара, стала бить задом. Государь император, увидев сие с балкона, пришел на место, где стояла колясочка, приказал находившимся тут всегда двум инвалидным унтер-офицерам выпрячь лошадь и бить ее палками; лошадь стала еще более брыкать; наконец, приказал лошадь отдать на съезжую и возвратился на балкон. По отдании рапорта я, возвратясь к наследнику, донес о сем происшествии его императорскому высочеству и объявил золотошвею, которого нашел еще в комнатах наследника. Бедный золотошвей не знал, как воротиться в город. Ввечеру наследник выпросил у государя о возвращении лошади.
1-го числа июля 1797 г. двор переехал в Петергоф, где караул содержал Кирасирский полк ее императорского величества, коим командовал ген.-майор Михаил Алексеевич Обресков.
6 июля их величества с их высочествами великими князьями Александром Павловичем и Константином Павловичем отправились на катерах из Петергофа в Кронштадт, где сели на фрегат "Эммануил", нарочно построенный, и со флотом пошли к Красной горке для маневрирования флота, но за наступившею бурею возвратились 12 июля в Петергоф.
______________________
[Здесь прерываются рассказы светлейшего кн. П.М. Волконского, поскольку они были записаны покойным отцом моим А.В. Висковатовым. - Прим. К.А. Висковатого.]
________________________________________
Рассказы князя П.М. Волконского, записанные с его слов А.В. Висковатовым в январе 1845 г. опубликовано: "Русская старина". М., 1876. Т. 16, N 5. С. 176 - 190.

Самостоятельная работа №4.

Николай Гаврилович ЧЕРНЫШЕВСКИЙ (1828-1889) - один из самых ярких представителей когорты «разночинцев» - писателей, ученых, общественных деятелей 60-х го­дов XIX века, вышедших либо из полукрестьянской среды деревенско­го духовенства, либо из среды разорившихся помещиков, либо из ни­зов городского чиновничества. Это поколение отличала тяга к знаниям, вера в собственные силы, желание изменить не устраивавшие их об­щественные отношения в России любым путем, в том числе и насильст­венным, ради будущей социальной гармонии и равенства.

Еще будучи студентом Санкт-Петербургского университета, Чер­нышевский ставит целью своей жизни борьбу с бедностью, мечтая о том времени, когда все люди будут жить «по крайней мере так, как живут люди, получающие в год 15 - 20 000 руб. дохода» . Сначала он предполагал, что путь к этому материальному благополучию лежит через технический прогресс, даже одно время увлекался созданием вечного двигателя. Но затем, во многом под влиянием известного об­щественного деятеля Петрашевского, он склоняется к мысли о необ­ходимости насильственного свержения самодержавия. Ему приписы­вают авторство прокламации «Барским крестьянам от их доброжела­телей поклон», целью которой было призвать Русь «к топору». Он меч­тал «расколыхать народ», организовать волнения крестьян, «которые везде могут быть подавлены и, может быть, сделают многих несчаст­ными на время, но... это даст широкую опору всем восстаниям». «За злоумышление к ниспровержению существующего порядка, за при­нятие мер к возмущению и за сочинение возмутительного воззвания» Чернышевского арестовывают и приговаривают «лишить всех прав состояния и сослать в каторжную работу на рудниках на четырнадцать лет и затем поселить в Сибири навсегда» .

Но и на каторге он не прекращал активной революционной и общест­венной деятельности, благодаря которой формируется поколение раз­ночинцев 70 - 80-х годов, еще более радикально и непримиримо настро­енных по отношению к самодержавию, еще более решительно идущих на кровавые революционные жертвы - это революционеры-террори­сты, печально известные по делу Нечаева, Веры Фигнер, Александра Уль­янова, старшего брата будущего вождя большевиков.

Лишь за несколько месяцев до смерти, в 1889 году, Чернышев­ский смог вернуться домой, в Саратов, где успел некоторое время поработать учителем в гимназии.

Роман «Что делать?» - самое известное произведение Н.Г. Черны­шевского, написан в одиночной камере Петропавловской крепости, куда он был помещен после ареста, фактически за четыре с полови­ной месяца. Опубликован роман был в 1863 году, так как цензура не сразу разобралась в революционном смысле произведения. Это роман дидактический и утопический. Чернышевский мечтал о том, чтобы уже в процессе чтения обыкновенный человек стал челове­ком новым в том смысле, в котором понимает это слово сам автор, а некоторые из читателей решили бы стать на путь особенных лю­дей, о которых сам автор сказал: «Мало их, но ими расцветает жизнь. Они двигатели двигателей, соль соли земли».

Художественное своеобразие романа, помимо всего прочего, и заключается в двойном понимании положительного героя, через которого выражаются авторские идеалы.

В центре внимания - герои, которых Чернышевский называет «новыми» в силу их нетрадиционного отношения к социальным и моральным ценностям общества, в котором они и живут. Это Лопу­хов, Кирсанов, Вера Павловна, Катя Полозова, девушки из мастер­ской Веры Павловны, которых она сумела приобщить к тем взгля­дам, которых придерживалась сама. Это люди, для которых глав­ное - честность и порядочность в отношении друг к другу, равно­душное отношение к богатству, не заработанному честным собст­венным трудом, и в то же время желание жить достойно, не отка­зывая себе в мелких радостях бытия типа мягких козловых башмач­ков и кофе со сливками.

Вышедшие из среды разночинцев, учившиеся на «медные гроши», они самым главным в жизни считают достойный труд и желание бла­га ближнему. У них формируется так называемая «теория разумного эгоизма», суть которой заключается в том, что человеку может быть хорошо, только когда хорошо окружающим. Делая доброе дело дру­гим, даже ущемляя свои собственные права и возможности, человек становится счастлив от того, что счастливы близкие люди. Эту теорию персонажи проверяют своей жизнью. Когда Лопухов увидел, что Ве­рочку Розальскую необходимо спасти от ее собственной матери, ко­торая намеревается выдать ее замуж за богатого и безнравственного Сторешникова, он решает жениться на ней, хотя для этого приходит­ся бросить учебу и искать работу. Данные своих научных изысканий он передает совершенно бескорыстно своему другу Кирсанову, об­легчая ему путь к получению диплома. Вера Павловна заводит мастер­ские для бедных девушек, спасая их от панели и чахотки, а прибыль делит поровну. В случае замужества дает за девушкой солидное при­даное. Когда Вера Павловна полюбила Кирсанова, она сообщает об этом своему мужу, безгранично ему доверяя, а он инсценирует собст­венное самоубийство, освобождая Верочку от брачных уз.

В результате эта всеобщая самоотверженность приводит к все­общему счастью: Лопухов, разбогатев честным путем где-то в Аме­рике, находит любовь и взаимопонимание с подругой Веры Павлов­ны Катей Полозовой.

Рационализм, нормативность такого построения сюжета очевид­ны, да автор и не скрывает этого, выдавая желаемое за действитель­ное. Нравственность новых людей не опирается на религию. Что­бы представить новый способ отношений, писатель схематизирует человеческую природу.

Это замечание еще в большей степени касается «особенного чело­века» - дворянина Рахметова, отказавшегося от всех прав и благ сво­его сословия и даже личного счастья ради счастья всех людей. Рахметов закаляет себя в ожидании будущих испытаний и страданий, укрепляет себя физически и духовно: работает бурлаком на Волге, получив про­звище Никитушки Ломова, ограничивает себя в еде, не позволяя ника­ких деликатесов, даже если материальное положение позволяет (и эта мелочь отличает его от «новых людей!»), спит на войлоке, утыканном гвоздями, или вообще не спит по трое суток, закаляя свою волю, прово­дя время за чтением книг. «Дело», которому служит Рахметов, конкрет­но не показано по цензурным соображениям, но общая атмосфера 60-х годов XIX века позволяла сделать правильный вывод: он революцио­нер, как и сам автор, и его соратники.

Утопические взгляды Чернышевского наиболее полно выразились в 4-м сне Веры Павловны. С помощью этого условного приема, не сковы­вающего свободу фантазии, Чернышевский пытается заглянуть в буду­щее. Его представления о будущем оптимистичны, и это самое главное. Человечество, по мнению Чернышевского, осуществит свое право на свободу, труд, творчество и личное счастье. Другое дело, что само пони­мание Чернышевским счастья наивно и ограничено. В будущем Черны­шевского нет места личным чувствам и качествам, вернее, они рассмат­риваются как исключение из правил. Членам сообщества предоставле­ны бесплатно все условия для нормальной, вернее, нормативной жизни, но если потребности личности выходят за пределы нормы (захочется чего- то вкусного или особо красивых нарядов), то за это надо платить. Сами же формы оплаты за труд в будущем обществе не оговариваются. Нет семьи как ячейки общества, как самого крепкого человеческого сообще­ства, включающего в себя и личные, и альтруистические отношения.

Кое-что из предсказанного Чернышевским, едва начав сбывать­ся, превратилось в свою противоположность, например, активное изменение природы, переброска северных рек в пустыню, построй­ка каналов и т.д. привели к невосполнимым потерям экологическо­го равновесия планеты; алюминий как материал будущего устарел, человечество все больше и больше ценит природные, натуральные материалы. Люди все больше больше концентрируются в мегапо­лисах, а не в поселениях на лоне природы. Предсказывать будущее - сложное и неблагодарное дело, и Чернышевский не одинок в своих ошибках и заблуждениях.

В обществе будущего нет опасений нужды или горя, но нет и воспоминаний. Это люди без прошлого. Иллюстрируется представ­ление Чернышевского о гармоническом человеке, в жизни которо­го сочетаются необременительный, приятный труд с песнями, раз­витие творческих способностей человека (хор, театр), отдых, весе­лье (танцы и песни), любовь и продолжение рода, забота о здоро­вье, уважение к старикам. Но эта разумность и гармония оказыва­ются неубедительными, так как не выделены проблемы личности в ее отношении к другим членам общества; в своем стремлении к лег­кой и беззаботной жизни люди будущего лишаются прошлого, ис­торической памяти, обходят стороной сложности бытия. Призыв «Любите будущее, приближайте его, переносите из него в настоя­щее все, что можете перенести» оказывается излишне публицисти­ческим, голословным и декларативным.

“НОВЫЕ
ЛЮДИ” В РОМАНЕ Н.Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО “ЧТО
ДЕЛАТЬ?”