Был ли Николай II слабовольным правителем? Это было реально.

Уважаемые читатели, предлагаем вашему вниманию новый перевод с польского языка хорошо известного источника, на протяжении многих десятилетий вызывающего пристальное внимание историков. Надеемся, что выявленные исследователем и переводчиком новые нюансы и особенности исходного текста окажутся полезными читающей аудитории.

О статье М. Топоровского «Встреча Пушкина с царём в Кремле»

Трудно переоценить значение А. С. Пушкина для русской культуры. Смыслы и ценности, содержащиеся в его произведениях, вот уже двести лет играют важнейшую роль в формировании национального самосознания, идентичности русского человека.

И все эти два века не прекращаются споры: кто он, Пушкин? Демократ, либерал, друг декабристов? Или - патриот, государственник, монархист? Достаточно поставить рядом два известнейших его высказывания:

«Я, конечно, презираю отечество моё с головы до ног - но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство» (письмо П. А. Вяземскому от 27 мая 1826 г.).

«Клянусь вам моею честью, что я ни за что не согласился бы ни переменить родину, ни иметь другую историю, чем история наших предков, какую нам послал Господь» (письмо П. Я. Чаадаеву 19 октября 1836 г. .)

Представляется, что неправильно воспринимать личность Пушкина как нечто застывшее и неизменное. Александр Сергеевич Пушкин, как любой живой человек, менялся с годами. Пушкин-лицеист весьма отличается от Пушкина 1830-х годов.

Как же происходило взросление поэта, переход от юношеского легкомыслия - к творческой зрелости?

В книге великого русского художника И. С. Глазунова «Россия распятая», в главе «Тайное становится явным», приводится эпизод, который, видимо, сыграл ключевую роль в становлении личности А. С. Пушкина. Это встреча поэта с государём императором Николаем I, состоявшаяся 8 сентября 1826 года . Как сказал сам Пушкин, «…я был обязан царю Николаю возвращением моих представлений на более правильную, более разумную дорогу, которую я бы долго ещё искал…»

Насколько достоверна эта история? Для ответа на вопрос рассмотрим, откуда Глазунов почерпнул данные сведения.

В качестве источника Илья Сергеевич ссылается на книгу «История русского масонства» эмигранта Бориса Башилова, вышедшую в Аргентине в 1950-х годах. Настоящее имя автора - Борис Платонович Юркевич, личность неоднозначная. Работал советским журналистом. Попал в плен под Вязьмой в 1941 году, через некоторое время оказался среди «власовцев»… Избежав выдачи в СССР, сотрудничал в Германии с НТС, затем в Аргентине работал совместно с И. Л. Солоневичем.

Разумеется, авторство воспоминаний о Пушкине принадлежит не Башилову, а упоминаемому здесь же графу Юлиушу Струтынскому, или Струтинскому . Граф опубликовал свои мемуары в Кракове в 1873 году. А отрывок, посвящённый А. С. Пушкину, был перепечатан одним польским журналом в 1937 году.

Скорее всего, Борис Башилов обнаружил эту информацию в статье Владислава Фелициановича Ходасевича «Пушкин и Николай I», вышедшей в 1938 году . Авторитет Ходасевича как выдающегося пушкиниста не подлежит сомнению. Нам важно, что он счёл возможным охарактеризовать Струтинского как достоверный источник.

Польский язык был родным для Ходасевича . Вероятно, перевод статьи из польского издания он сделал самостоятельно.

Следует, наконец, упомянуть, что 1 марта 1966 г. профессор В. В. Пугачёв сделал в Музее Пушкина в Москве доклад на тему «Об эволюции политических взглядов Пушкина после восстания декабристов», во многом основанный на свидетельстве Струтинского . Вызывает уважение смелость исследователя, который в советское время не побоялся поднять вопрос о монархических взглядах Пушкина. Впрочем, широкого резонанса это событие тогда повлечь не могло.

Вместе с тем, насколько известно, полная публикация статьи из польского журнала 1937 года на русском языке до сего времени отсутствовала. Настоящий материал призван заполнить этот пробел.

Итак, наш первоисточник - книга Берлича Саксонца «Москва (Продолжение «Бесед»)» изданная в Кракове в 1873 году. «Берлич Саксонец» - псевдоним графа Юлиуша Струтинского.

Интересующая нас статья увидела свет в польском журнале «Вядомости литерацке» («Wiadomosci Literackie» - «Литературные новости»), № 52-53, 26.12.1937 г., под заглавием «Встреча Пушкина с царём в Кремле» («Puszkin rozmawia z carem na Kremlu»). Автор статьи - польский пушкинист Мариан Топоровский (Marian Toporowski, 1901-1971).
Автор представленного ниже перевода - Юрий Константинович Бондаренко, директор фонда «Российско-польский центр диалога и согласия», президент Фонда поддержки исторических традиций «Возвращение».

Как отмечалось выше, отрывок из мемуаров графа Струтинского ранее издавался в переводе В. Ф. Ходасевича. Перевод на русский язык предисловия и послесловия к тексту Струтинского, написанных Топоровским, осуществлён впервые.

Редакция

М. Й. Топоровский (M. J. Toporowski)

ВСТРЕЧА ПУШКИНА С ЦАРЁМ В КРЕМЛЕ

В забытой книге неизвестного сегодня почти никому автора первой половины XIX века Берлича Саксонца я нашёл большой по объему и сенсационный по своему содержанию отрывок, касающийся А. С. Пушкина. Книга, написанная Берличем Саксонцем, называется «Москва (Продолжение «Бесед»)» (Краков, 1873 г.). Книга печаталась на отдельных листах как приложение к краковскому «Краю» и представляет собой один из томов воспоминаний этого автора . Автор публикует здесь содержание откровенных высказываний А. С. Пушкина на тему российской действительности, а также рассказ поэта о ходе его исторической аудиенции у Николая I в Кремле в 1826 году.

Данная публикация не зарегистрирована ни в одной из известных мне пушкинских библиографий, а также ни в одном из издательских источников, и уже только этим фактом заслуживает внимания.

Я не имею права здесь критически оценивать взгляды А. С. Пушкина на российскую действительность и содержание его разговора с царем. Я оставляю это пушкинистам. Со своей стороны я могу предоставить некоторую информацию о личности Берлича Саксонца, а это наверняка прольет свет на достоверность его воспоминаний. Речь идёт о том, что с большой долей вероятности эти воспоминания опираются на имевшую место беседу А. С. Пушкина с Берличем Саксонцем, а литературная форма этих воспоминаний без сомнения лишена той суровой простоты, которую имеют, например, записки Малиновского о высказываниях А. Мицкевича (и А. С. Пушкина тоже).

Под псевдонимом Берлича Саксонца выступал польский аристократ в мундире польского гусара, поэт, романист, а прежде всего автор ярких мемуаров - граф Юлиуш Струтинский. На нём и на Елене Пилсудской из дома Струтинских закончился осевший в Литве аристократический род Струтинских, который берет свое начало от Яна на Струтине Берлича Саксонца Струтинского, графа де Гуйд, воеводы инфляндского . Граф Юлиуш родился 1 июля 1810 года от отца Феликса и матери Каролины из дома Любомирских. Он породнился с могущественным родом князей Голицыных через свою двоюродную сестру , которая вышла замуж за Павла Голицына, сына князя Сергея . Это родство с высокопоставленными лицами свидетельствует о широких возможностях Струтинского в светском обществе Москвы.

Струтинского сначала воспитывали иезуиты в Романове , а потом гувернёры, настроенные против иезуитов. У него уже в очень молодом возрасте была широко открыта дорога для карьеры благодаря его способностям и связям.

В начале 1829 года по протекции фельдмаршала Дибича Струтинского принимают в политический департамент Министерства иностранных дел и немедленно производят его в камер-юнкеры двора. В последний момент он отказывается от этого назначения и придворного титула и поступает в армию. В период его знакомства с А. С. Пушкиным мы видим его в качестве офицера (или юнкера) Митавского гусарского полка.

Основываясь на содержании его воспоминаний, можно предположить, что дело происходит в 1830 году, поскольку дальнейшие события, о которых идет речь в воспоминаниях, разворачиваются на фоне эпидемии холеры , а также в них говорится о том впечатлении, которое произвело в Москве известие о вспыхнувшем в Варшаве восстании . Однако трудно с достоверностью установить, когда состоялся разговор, описанный в воспоминаниях, поскольку автор не придерживается строгого хронологического порядка и переплетает свой рассказ отступлениями. Впрочем, как подчеркивает сам автор, он был в Москве неоднократно и не один раз встречался с А. С. Пушкиным. Понятно, что он был частым гостем у своей сестры княгини Теофилии Голицыной, и что принимали его в самых лучших салонах Москвы, где собиралась светская и литературная элита. С А. С. Пушкиным его познакомила на одном из приемов Каролина Яниш ; где и у кого - Струтинский не упоминает. А сейчас мы переходим к самим воспоминаниям.

На одном из вышеуказанных вечеров я познакомился с А. С. Пушкиным. Соединяющим нас звеном стала поэтическая панна Каролина Яниш, которую А. Мицкевич учил польскому языку, и которая перевела на немецкий язык несколько его произведений. Она-то и представила меня А. С. Пушкину. Ее лестная рекомендация снискала благосклонность А. С. Пушкина. Мы сблизились друг с другом, поскольку в натуре этого великого человека сердечность шла об руку с силой таланта, а его открытость не была стеснена холодной дипломатической спесью, свойственной людям заурядным и глупым.

Я понимал, что он старается снизойти до моего уровня, свести свою гениальность до моей меры понимания вещей и придать нашим отношениям дружеский характер: равного с равным, славянина со славянином. Я был ещё молокососом, тогда как он вступил в пору мужской зрелости. Я был никем, тогда как он был уже славой свой Отчизны и на страницы истории вписал свое бессмертное имя. Однако, несмотря на мою незначительность, я так близко соприкоснулся с его душой и такое в ней пробудил доверие, что она полностью открылась передо мной, развернулась длинным рядом доверительных признаний - как перед другом детства, как перед сердечным братом. Его открытой натуре, подпитанной симпатией, которую он ко мне испытывал, не требовалось долгих раздумий, чтобы раскрыться передо мной. Не прошло и двух недель с момента нашей первой встречи, а я его уже очень хорошо понимал и читал его как открытую книгу. Я приведу некоторые его откровения, имеющие связь с предметом моего рассказа.

- Молодость, - говорил А. С. Пушкин, - это горячка, жар, страсть. Импульс, который её стимулирует, обычно бывает благородным, даже великим в своем моральном значении, но чаще всего приводит к глупости или к огромному чувству вины. Ты ведь знаешь - поскольку судачили и писали об этом много, - что меня считали либералом, революционером и конспиратором, словом, одним из самых яростных антагонистов монархии, царизма? И я действительно был таким. История Греции и Рима оказала исключительно сильное влияние на мой разум: республиканская форма правления, освященная ореолом великих личностей, мудрецов, философов, законодателей, героев, по моему убеждению, была самой совершенной.

Философия XVIII века, которая ставит эмансипацию и свободу человека единственной целью и стремится к этой цели, отрицая все прежние социальные и политические права, всей силой сарказма выступая против того, что на протяжении веков было принято, против того, к чему поколения людей относились с уважением, - эта философия энциклопедистов, которая так много хорошего, но значительно больше плохого принесла миру, и мне нанесла немало вреда.

Буйные теории абсолютной свободы, которая не признает верховенства над собой ни земли, ни неба; индивидуализм, оторванный от принципов, традиций, обычаев, семьи, народа, государства; отрицание какой-либо веры в посмертное будущее души, отрицание религиозных форм и догматов, - всё это наполнило мою голову каким-то обольстительным и иллюзорным хаосом снов, грёз, идеалов, среди которых плутал мой разум, пробуждая во мне глупые намерения. Мне казалось, что подчинение закону было проявлением слабости, что любая власть была злоупотреблением, что любой монарх был угнетателем, тираном своей страны, а значит, не только было позволительно, но похвально целиться в него и словом, и делом. Что же тут удивляться, что под влиянием такого умственного отклонения я поступал неразумно и писал провокационные вещи - с юношеской бравадой, которая несла для меня опасность и вела к наказанию? Как же я был счастлив, когда мне запретили въезд в обе столицы и поместили под строгий полицейский надзор! Я представлял себе, что я великий человек и дьявольского Петра наполняю царственной властью. Я представлял себе, что я стою в одном ряду с мужами Плутарха и заслуживаю посмертные овации в Пантеоне! Однако всему свое время, и всё имеет свой конец.

Время остудило горячечный пыл молодости. То, что было по-детски незрелым - испарилось. То, что было недостойным, - исчезло. Сердце обратилось к разуму со словами снизошедшего откровения, и, послушный спасительному знамению, мой разум внезапно пришел в себя, успокоился и остыл. А когда я осмотрелся вокруг, когда вникнул внимательнее и глубже в то, что видел, то осознал и понял, что то, что я прежде считал правдой, было ложью; что то, перед чем я преклонялся, было заблуждением, обманом; что то, что я поставил целью своих устремлений, оборачивалось виной, падением, позором! Я осознал, что абсолютная свобода, не ограниченная никаким Божьим законом, никакими общественными принципами, та свобода, о которой мечтают и рассуждают молокососы или безумцы, немыслима, она даже была бы губительна, как для личности, так и для общества; что без легальной власти, которая заботится о жизни народа, не было бы Отчизны, не было бы ни государства, ни политического могущества, ни исторической славы и прогресса; что в такой стране, как Россия, где существует разнообразие государственных элементов, огромные пространства, темнота народных масс, ба - даже и дворянства, - требуется мощный направляющий импульс; эта власть должна быть объединяющая, гармонизирующая, охранительная и долго ещё диктаторская, т.е. самодержавная, поскольку иначе она не была бы внушительной и грозной силой! У нас же до сих пор присутствует необходимость ей покоряться, видеть в ней всемогущество Божьего мандата и слышать в ней голос самого Бога.

Конечно, этот абсолютизм царизма, это самоуправление одного человека, который выше, чем законы, поскольку сам является законом, не может оставаться неизменной и по-прежнему обязательной нормой; он должен подвергнуться постепенной модернизации и половину своей власти разделить когда-либо с народом. Однако это не скоро ещё наступит, поскольку скоро наступить не может и не должно.

- Почему не должно? - с удивлением спросил я.

- То, что происходит внезапно - вредно, - отвечал Пушкин. - Глаза, привыкшие к темноте, к свету следует приучать постепенно. Рождённого в рабстве следует постепенно приучать к разумному использованию свободы. Ты понимаешь? Наш народ ещё темный, почти дикий, ему волю дай - он ошалеет. И дворянство наше не лучше. За внешним блеском скрывается глубокий внутренний мрак. В народе, по крайней мере, до сердца докопаешься, а в нём - и сердца нет! Кто же настоящий угнетатель народа? Оно! Кто тормозит его развитие, развитие его культуры и рост его благосостояния? Оно! Кто сводит на нет все усилия правительства, направленные на улучшение быта народа? Оно! У нас каждый помещик является деспотическим властелином своих подданных. Он кормится их потом, упивается их кровью! Ценой их труда дворянство оплачивает расточительные заграничные путешествия, из которых возвращаются с пустыми карманами и с головой, наполненной философскими, филантропическими и прогрессивными идеями, которые оно торжественно провозглашает у себя. Все это сочетается с удвоенным грабежом бедного холопа и со звериным издевательством над ним.

- А что же правительство на это? - спросил я.

- Высшая власть не знает об этом, поскольку нижестоящая власть подкуплена! - ответил Пушкин, вскакивая с места.

- Но ведь есть же губернаторы, предводители дворянства, окружные жандармские начальники, через которых правда должна дойти до самых высоких уровней управления, до самого царя.

- А разве эти губернаторы, - прервал меня Пушкин, - не являются сами помещиками? А разве у этих предводителей дворянства нет подчиненных? Ворон ворону глаз не выклюет, мой друг! С волками жить - по волчьи выть. Эта истина извечная и неоспоримая.

- И от этого ещё более печальная! - воскликнул я.

- Правильно, - продолжал далее Пушкин, - невесело, мой друг, смотреть на то, что у нас происходит. Однако было бы несправедливо сваливать всю тяжесть вины на царя Николая. Я знаю это лучше, чем многие другие, поскольку у меня была возможность убедиться в этом.

Не подкупил он меня ни ценой золота, ни ценой льстивых обещаний, поскольку он знал, что я неподкупен и милости при дворе не ищу; он также не ослепил меня блеском монаршего ореола, поскольку привык я видеть гораздо более сильный блеск в высоких сферах вдохновения, где витает мой дух: царь не вынуждал меня отказаться от своих убеждений, поскольку кроме совести и Бога я никого не боюсь и не задрожу ни перед кем. Я такой, каким и был, каким до конца дней останусь в глубине своего естества: любящим свою Родину, преклоняющимся перед свободой и славой Отечества, уважающим истину и стремящимся к ней в меру силы своего духа и сердца. Тем не менее, я должен признать - почему бы это не признать? - и ты поймешь меня, что я был обязан царю Николаю возвращением моих представлений на более правильную, более разумную дорогу, которую я бы долго ещё искал - может, напрасно, - поскольку я смотрел на мир не невооружённым взглядом, а через призму, которая окрашивала ложью самые простые истины. Я смотрел на окружающий мир не как человек, знакомый с анализом реальных потребностей общества, а как юнец, студент, поэт, которому хорошим кажется всё то, что его вводит в заблуждение, создаёт иллюзию, всё то, что ему льстит и его увлекает.

Я помню, что когда мне объявили приказ царя явиться перед ним, мой дух помутился и ожесточился - не от тревоги, не от беспокойства, нет, от чего-то похожего на ненависть, злобу, презрение.

Мой мозг ощетинился эпиграммой - с уст готова была сорваться издевательская насмешка. Мое сердце потрясло нечто, похожее на знак, ниспосланный самой судьбой. Казалось, этот знак призывает меня к роли стоического республиканца, Катона, да даже и Брута!

Сложно передать все оттенки чувств, которые я испытывал во время своей принудительной поездки в царский дворец. И что же? Они все лопнули, как мыльные пузыри, канули в небытие, как ночные призраки, когда он явился передо мной, когда он обратился ко мне. Вместо горделивого деспота, тирана с кнутом, я увидел величественного монарха с рыцарским достоинством и благородным обличием. Вместо угроз и оскорблений, грубых и резких слов, я услышал снисходительный упрек, высказанный доброжелательным тоном.

- Ну и что же? - царь обратился ко мне, - и ты тоже недруг своего монарха? Ты, кого Россия вырастила и воспитала! Славой покрыла! Пушкин! Пушкин! Это не хорошо! Так не должно быть!

Я онемел от удивления и волнения, слова замерли на моих устах, и мне казалось, что его звучный голос всё ещё отдаётся в моих ушах, что он поощряет меня довериться ему, что он призывает меня опомниться.

Минуты пролетали, а я не отвечал.

- Почему же ты ничего не говоришь? Ведь я жду?! - изрёк царь и прошил меня взглядом.

Отрезвленный этими словами, а в ещё большей степени - его взглядом, я наконец-то пришёл в себя, успокоился и спокойно произнес:

- Я виноват. И жду наказания.

- Я не привык спешить с наказанием! - сурово возразил царь, - я рад, если возможно избежать этой необходимости. Но я требую откровенности и полного подчинения моей воле. Я требую от тебя, чтобы ты не заставлял меня быть суровым, чтобы ты помог мне быть снисходительным. Ты ничего не возразил на обвинение, что являешься недругом своего монарха, почему?

- Простите меня, Ваше Величество. Не отвечая сразу на Ваш вопрос, я дал повод к тому, что Вы меня неправильно поняли. Я никогда не был недругом своего монарха, но я был врагом абсолютной монархии.

В ответ на это мое смешное признание царь улыбнулся и обратился ко мне, похлопав меня ладонью по плечу:

- Сны италийских карбонариев и немецкого Тугендбунда! Республиканские фантазии всех вместе взятых гимназистов, лицеистов, недоразвитых мыслителей из университетских аудиторий! С виду заманчивые и привлекательные, а по существу - пустые и вредоносные! Республика - это утопия, это переходное, ненормальное состояние, которое приводит в конечном результате к диктатуре, а через неё - к абсолютной монархии.

В истории не было примера такой республики, которая в трудную годину обошлась бы без управления одним человеком и которая бы не погибла, не найдись в нужное время достойного руководителя.

Мощь государства заключается в централизации власти; ибо там, где управляют все - никто не правит; ибо там, где всякий является законодателем - нет ни стабильного законодательства, ни единых политических стремлений, ни внутренней устойчивости и согласия. Что же за этим следует? Анархия!

Царь замолчал, несколько раз прошелся по кабинету, потом внезапно остановился передо мной и спросил:

- Что же ты мне ответишь, поэт?

Я отвечал:

- Ваше Величество, кроме республиканской формы правления, которая входит в противоречие с огромными просторами России и многообразием её народонаселения, существует ещё и иная политическая форма правления, а именно к о н с т и т у ц и о н н а я м о н а р х и я...

- Такая монархия хороша для государств, окончательно сформировавшихся, а не для таких, которые находятся в процессе своего развития и роста. Россия до сих пор не вышла из периода борьбы за своё существование. Она не получила всех необходимых условий для развития своего внутреннего обустройства и культуры. Она не дошла ещё до предела своего политического предназначения. Она ещё не достигла пределов, соответствующих ее величию. Она ещё не является до конца цельным образованием, поскольку элементы, из которых она состоит, до сих пор не согласуются друг с другом. Их сближает и соединяет только автократизм - неограниченная, а значит, всесильная воля монарха. Без неё не было бы развития, и любое потрясение обрушило бы государство.

(Спустя минуту.)

- Ты считаешь, что если бы я был конституционным монархом, то сумел бы свернуть шею революционной гидре, которую вы сами, сыновья России, взрастили на гибель России? Ты считаешь, что очарование самодержавной власти, данной мне Богом, не помогло удержать в узде оставшуюся верной мне часть гвардии и усмирить уличный сброд, всегда готовый к бунту, насилию, грабежу? Этот сброд не посмел бунтовать против меня, не посмел! Ибо самодержавный царь был для него живым воплощением божественного всемогущества, наместником Бога на земле: этот сброд знал, что я понимаю смысл величия обязывающего меня мандата, и что я не являюсь человеком без выдержки и воли, который склоняется перед бурей и страшится раскатов грома.

Когда царь это говорил, казалось, что он растёт и увеличивается на глазах, наполняемый чувством собственного достоинства и силы. Он имел суровый облик и сверкающий взгляд. Однако это не были знаки гнева - нет! В этот момент он не гневался, но мерялся силами с противником, мысленно с ним боролся и побеждал. Одновременно он был и горд, и доволен собой. Вскоре выражение его лица смягчилось, огонь в глазах потух, и он снова прошёлся по кабинету, встал передо мной и изрёк:

- Ты ещё не всё мне сказал. Ты ещё не полностью очистил свои мысли от мути предубеждений и ошибок. Может быть, что-то ещё беспокоит и терзает твоё сердце? Признайся смело. Я хочу тебя выслушать и выслушаю.

- Государь! - я отвечал с вдохновением, - ты свернул шею революционной гидре. Ты совершил великое дело - кто будет возражать? Однако... есть ещё одна гидра, чудовище страшное и опасное, с которым тебе следует бороться; которое ты должен победить, иначе оно тебя одолеет!

- Объясняйся яснее! - прервал меня царь, готовый внимательно выслушать каждое мое слово.

- Этой гидрой, этим чудовищем является произвол административной власти, безнравственность её институтов, продажность судов. Россия стонет в объятиях гидры злоупотреблений, насилия и вымогательства, которая глумится даже над высшей властью. На всем пространстве государства нет такого места, куда бы не добралось это чудовище! Нет такого сословия, которого бы оно не коснулось. Общественная безопасность у нас ничем не гарантированна! Справедливость находится в руках палачей! Совестью и благополучием семьи торгуют воры! Ни у кого нет уверенности в сохранности ни собственности, ни свободы, ни жизни! Судьба каждого человека висит на волоске - ибо не право определяет судьбу каждого человека, а любой чиновник, доносчик или соглядатай! Что же тут удивляться, Ваше Величество, что нашлись люди, которые решились разрушить сложившееся положение вещей? Что же тут удивляться, что они, возмущенные видом унижений и страданий своей Родины, обиженные на правительство, подняли знамя сопротивления, раздули пожар мятежа, чтобы сокрушить то, что существовало, и провозгласить то, что должно возникнуть на старых руинах. Вместо притеснения и угнетения - свобода! Вместо насилия - безопасность! Вместо продажности - нравственность! Вместо злоупотреблений официальной власти - защита законом всех и равенство всех перед законом!

- Вы могли, Ваше Величество, осудить логику этого замысла, нелегальные способы его воплощения, чрезмерную дерзость этого начинания - но этот благородный порыв Вы не можете осудить! Вы могли и имели право осудить виновников, которые в помешательстве патриотического порыва вознамерились свергнуть трон Романовых. Однако я уверен, что даже наказывая их, в глубине души Вы не откажите им ни в сочувствии, ни в уважении! Я уверен, что если царь наказывал, то человек прощал.

- Слова твои смелые! - изрек царь сурово, но без гнева, - значит, ты одобряешь бунт? Оправдываешь государственный переворот? Покушение на жизнь монарха?

- О нет! Государь! - я обратился к нему с волнением, - я оправдывал только цель этого начинания, а не способы его осуществления! Ваше Величество! Вы умеете заглядывать в душу - загляните в мою, она чиста и открыта перед Вами! В такой душе злонамеренный порок не гнездится, преступление не зреет!

- Я хочу верить, что так оно и есть, и верю! - ласково обратился ко мне царь, - есть в тебе и благородные принципы и благородные порывы, но не хватает благоразумия, осмотрительности, опыта, основательности и устойчивости. Когда ты видишь зло, ты возмущаешься и легкомысленно обвиняешь власть в том, что она в тот же час не разрушила это зло и что на его развалинах не поспешила воздвигнуть здание всеобщего благоденствия! - Sachez que la critique est facile et que l"art est difficile - для радикальной реформы, которая необходима России, недостаточно одной только монаршей воли, каким бы энергичным и могущественным он ни был. Для достижения этой цели монарху нужно действовать сообща с народом, нужно время. Необходимо объединить все наивысшие духовные ценности страны в одну великую прогрессивную идею; необходимо объединить все усилия и весь пыл в одном, похвалы достойном стремлении сформировать чувство национальной гордости и достоинства. Пусть лучшие и талантливые люди объединятся вокруг меня. Пусть они уверуют в меня. Пусть неутомимо и единодушно пойдут туда, куда я их поведу. Тогда эта гидра будет побеждена, тогда эта гангрена, разъедающая силы России, отступит! Ибо победа - только в объединении всех сил, а спасение - в единении благородных сердец!

- Что касается тебя, Пушкин, - ты свободен! Я забуду, что было - я уже забыл! Я не вижу здесь перед собой государственного преступника - вижу только человека сердца и таланта, вижу великого поэта-прорицателя народной славы, на которого возложена почетная миссия призывать добродетель и воодушевлять на великие дела!

Теперь ты можешь идти! Где бы ты ни поселился - а выбор зависит от тебя, - помни, что я тебе сказал и как с тобой поступил. Служи Отчизне мыслью, словом и пером! Пиши для современников и потомков. Пиши вдохновенно и свободно, поскольку твоим цензором буду я.

Таким было содержание рассказа А. С. Пушкина. Самые яркие его моменты глубоко отпечатались в моей памяти, и я привёл их почти дословно.

Действительно ли произведения А. С. Пушкина получали в дальнейшем разрешение от царя на публикацию или проходили обычную процедуру проверки в комитете по цензуре - с уверенностью утверждать не могу. Мне как-то не пришло в голову спрашивать об этом А. С. Пушкина, и благосклонный читатель легко это себе объяснит, когда постарается представить, что я был тогда ещё очень молод, и что другие, более привлекательные темы возбуждали мой интерес.

Вышеприведённый рассказ является слишком сенсационным по своему содержанию и значительным по объёму, чтобы сам факт его существования не пробуждал чувство недоверия и скептицизма, не говоря уже о том, что данный эпизод укрылся от ока пушкинских библиографов.

Сами обстоятельства несомненно доверительного рассказа, который был адресован очень молодому человеку, случайному знакомому А. С. Пушкина, а кроме этого форма, в которой представлен разговор, реконструированный сорок лет спустя - если принять во внимание дату публикации, - её литературное оформление и подробность рассказа, несомненно вызывают обоснованную критику.

С другой стороны, давайте примем во внимание, что аудиенция А. С. Пушкина в Кремле продолжалась больше часа, как указывает барон Дельвиг , и больше двух часов, как сказано в донесении агента Локателли , а значит, она могла дать достаточно материала для рассказа.

Правда, у Струтинского нет той детали, о которой упоминают Хомутов и барон Корф , а именно вопроса Николая о том, принял ли бы А. С. Пушкин участие в восстании декабристов, если бы он на тот момент был в Петербурге, тем не менее, у Струтинского есть развитие этой темы.

Я позволю себе сделать эти небольшие замечания как бы на полях, поскольку, как я упоминал, я не являюсь пушкинистом и не могу считать себя даже дилетантом в области обширных знаний об А. С. Пушкине. Мне сложно высказывать какое-либо суждение о достоверности рассказа .

Единственное, что я могу сделать, это добавить ещё несколько деталей из биографии автора воспоминаний, которые косвенно могут оказаться полезными. Причем я должен подчеркнуть, что когда я ближе познакомился с частью литературного наследия Струтинского, этот писатель произвел на меня впечатление человека честного и заслуживающего доверия. Правда, в воспоминаниях Струтинского случаются неточности и явные ошибки, например, он дважды указывает 1826 год как дату восстания декабристов. Однако эти ошибки, равно как и тот факт, что он опускает известные по другим источникам исторические подробности, могут в определенных случаях свидетельствовать в пользу автора, снимая с него подозрения в сознательной мистификации.

Струтинский не сделал карьеры ни в жизни, ни в литературе. Его любовь к военному ремеслу входила в конфликт с определенным идеализмом его порывов и с большими, хотя менее обоснованными, литературными амбициями. В поэтическом творчестве ему не хватало таланта, ну и в армии ему не очень везло. Кроме того, обманным образом его лишили миллионного наследства, и до конца жизни он судился, чтобы его вернуть.

Некоторое время он был адъютантом киевского генерал-губернатора Бибикова . Именно тогда помимо своей воли из-за Михаила Грабовского он стал героем громкого скандала. Струтинскому было адресовано нашумевшее в свое время письмо Грабовского, в котором тот изложил свою предательскую идею морального осуждении разделов Польши и восторженного одобрения неволи путем последовательного использования для этих целей печатных органов и художественной литературы. Cтрутинский получил это письмо по долгу службы и должен был выступить посредником между Грабовским и представителями власти. Письмо выкрали из его кабинета до того, как адресат успел его прочитать. Благодаря многочисленным рукописным копиям, содержание письма стало достоянием широкой общественности. Ходили слухи, что пропажа письма произошла не без ведома Струтинского. Во всяком случае он не чувствовал себя хорошо на этой не особо привлекательной должности. После отъезда из Киева он направился в Петербург, где был назначен адъютантом генерала Нейдгардта , наместника и главнокомандующего армии на Кавказе. В скором времени состоялась его помолвка с дочерью генерала, но после смерти генерала Нейдгардта она была расторгнута. Позднее он женился на гречанке Марии Маврокордато.

Воспоминания о боях на Кавказе легли в основу первого тома «Бесед», в котором мы находим ряд подробностей, имеющих значение для истории, а также интересные с точки зрения литературы эпизоды. К этому же периоду времени относятся его геологические исследования, посвященные Кавказу и изданные в Берлине. Из Тифлиса Струтинский ездил в Тегеран в составе делегации, которая вручала подарки царя персидскому шаху; за это он был награжден орденом Льва и Солнца. Позднее он принимал ещё участие в Крымской кампании, по окончании которой ушел в отставку в звании майора. Он поселился в своем имении в деревне, а потом жил в Петербурге. В 1869 году он переехал во Львов , где сотрудничал с журналом «Cвит». С 1872 года поселился в Кракове и здесь писал для «Края» Людвика Гумпловича . Академия наук избрала его членом Комиссии по археологии. С 1836 года, когда в Петербурге появились «Essais poétiques», он издал за свою жизнь более десяти томов стихотворений (весьма слабых), романов и повестей, а также интересных воспоминаний.

В Кракове Струтинский поддерживал близкие отношения в том числе со славистом А. Г. Киркором, который в своё время был издателем «Теки виленской». В 1874 году А. Г. Киркор издал свой цикл краковских лекций «О литературе славянских народов-побратимов», в которых больше всего места посвятил русской литературе и А. С. Пушкину. Я бы хотел тут подчеркнуть удивительное совпадение по времени двух достаточно обширных высказываний об А. С. Пушкине в Кракове. После смерти Струтинского в 1878 году А. Г. Киркор написал о нем большой биографический некролог в «Клосах», где весьма хвалебно отзывался о присущей Струтинскому культуре и его знаниях, указывая при этом на его необыкновенную память. Эта характерная черта достойна внимания, как и следующая информация: «Перед отъездом из Кракова Струтинский сжёг более десяти томов своих записок, переписку с самыми известными людьми не только в Польше, но и в России, и за границей. А в этих записках были заключены настоящие сокровища, которые имели отношение не только к истории литературы, но и к истории последней эпохи Литвы и Руси.».

«Вядомости литерацке» («Wiadomosci Literackie»), №52-53, 26.12.1937 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

Письмо Чаадаеву было написано по-французски, существуют разные версии его перевода. Приведённый текст опубликован в журнале «Русский колокол», издававшемся И. А. Ильиным (№5, 1928 г.).

Для сравнения - перевод из собрания сочинений, вышедшего в 1959-1962 г. в издательстве «Художественная литература»: «...Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал.» Мог ли Пушкин в 1836 году писать слово «Бог» с маленькой буквы? Ответ на этот вопрос оставим на совести редакторов советского издательства.

Встреча состоялась в Малом Николаевском дворце в Кремле. Дворец снесён в 1929 г.
У И. С. Глазунова ошибочно указано, что встреча состоялась 18 сентября 1826 г. в Чудовом монастыре. Впрочем, и Чудов монастырь был разрушен в те же годы.

Польск. Juljusz Struty?ski. С точки зрения современных языковедов, по-русски правильнее писать «Струтинский».

См., например, http://hodasevich.lit-info.ru/hodasevich/kritika/hodasevich/pushkin-i-nikolaj-i.htm. Статья вышла в газете «Возрождение», №4118-4119 за 1938 г.
Ходасевич пишет, что встреча состоялась «в Чудовом дворце», явно путая Малый Николаевский дворец и Чудов монастырь.

В. Ф. Ходасевич - сын поляка и еврейки. Впрочем, как сообщают биографы, мать его с детства воспитывалась в католичестве в польской семье, поэтому родным языком поэта был именно польский.

См. Д. Д. Благой «Творческий путь Пушкина (1826-1930)», М., 1967.

Berlicz Sas «Moskwa (Dalszy ciag «Gaw?d»)».

Экземпляр этой книги я получил от пана Яна Михальского во время поисков в его великолепной библиотеке польских источников, связанных с Пушкиным А. С. Библиография этих источников будет опубликована в ближайшем будущем.

Инфляндия - часть Ливонии, отошедшая в 1660 г. к Польше, а затем в 1772 г. к России. Далее входила в состав Витебской губернии (современная Республика Беларусь). (Здесь и далее курсивом выделены примечания редактора.)

В девичестве Теофила Петровна Креуер (1792- 1882).

Голицын Павел Сергеевич (1788-1837).

Ныне г. Романов на Украине, районный центр в Житомирской области (с 1933 по 2003 г. - Дзержинск).

Граф Иоганн Карл Фридрих Антон фон Дибич, на русский манер Иван Иванович Дибич-Забалканский (1785-1831) — русский полководец прусского происхождения, генерал-фельдмаршал. Умер от холеры.

Первая в истории России эпидемия холеры имела место в 1830-1831 г. (с сопутствовавшими ей «холерными бунтами»). До Москвы она дошла осенью 1830 г.

Имеется в виду польское восстание 1830-1831 г., начавшееся в Варшаве 29 ноября 1830 г.

Дочь генерала от инженерии, впоследствии пани Рюмина. (Струтинский здесь совершает ошибку qui pro quo [лат. «кто вместо кого»]. Каролина Яниш, дочь профессора немецкого языка, стала женой литератора Павлова - В круглых скобках здесь примечание М. Топоровского.).
Каролина Карловна Павлова (урождённая Яниш, 1807-1893) - русская поэтесса и переводчица.

Адам Бернард Мицкевич (1798-1855) - польский поэт, деятель антирусского польского национального движения. Топоровский намекает на роман, имевший место между Мицкевичем и Яниш.

Знай, что критика легка, а искусство трудно (франц.).

Барон Антон Антонович Дельвиг (1798-1831) - русский поэт, друг А. С. Пушкина.

И. Локателли - тайный агент (осведомитель) Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, высшего органа политической полиции Российской империи в правление Николая I и Александра II (1826-1880 годы).

Хомутов Михаил Григорьевич (1795-1864) - русский генерал. В 1833-1839 гг. - командир Лейб-гвардии Гусарского полка. Друг А. С. Пушкина.

Барон Корф Модест Андреевич (1800-1876, граф с 1872 г.) - русский государственный деятель. Друг А. С. Пушкина.

Несмотря на столь скромное заявление о себе (сделанное в 1937 году), по итогам своей творческой биографии Мариан Топоровский (1901-1971) признан одним из выдающихся польских пушкинистов.

Бибиков Дмитрий Гаврилович (1792-1870) - русский государственный деятель, киевский генерал-губернатор в 1837-1852 г.

Михаил Грабовский (Micha? Grabowski, 1804-1863) - польский писатель и публицист.

Нейдгардт Александр Иванович (1784-1845) - русский генерал. Командир Отдельного Кавказского корпуса и главноуправляющий гражданской частью и пограничными делами Кавказского и Закавказского краёв в 1842-1844 г. (Топоровский ошибочно называет Нейдгардта «наместником» на Кавказе. Кавказское наместничество существовало в 1785-1796 г. и в 1844-1883 г.)

Таким образом, Струтинский переехал на жительство из Российской империи в Австро-Венгрию, в состав которой в то время входили Львов и Краков.

Людвиг Гумплович (Ludwig Gumplowicz, 1838-1909) - польский социолог еврейского происхождения. Жил и работал на той части территории Польши, которая входила в состав тогдашней Австро-Венгрии.

Киркор Адам Гоноры (1812-1886) - литератор, издатель, деятель русской, польской и литовской культуры. До середины 1860-х годов жил в г. Вильна, входившем в состав Виленской губернии Северо-Западного края Российской империи (ныне г. Вильнюс, столица Литовской республики). В 1857-1858 г. издавал альманах «Teka Wile?ska» («Виленский сборник»). С 1871 г. в связи с банкротством переехал в г. Краков, бывший тогда в составе Австро-Венгрии.

Влюбленный Лодыре встречает царя эфиопов Страфокамила, и неизвестно почему оба начинают повторять: «На бой, на смертный бой». Они дерутся, но загадочным образом их останавливает сильный Меринос и приказывает:
Сложите шпаги предо мной
И прекратите этот бой!
на что царь отвечает:
Кто ты, одетый папуасом,
Что наш покой нарушил басом?
Страфокамил почему-то умирает, и все поют ему отходную:
Став на колени, славим героя!
«Вампука» (Невеста африканская) - во всех отношениях образцовая опера» была удачно снабжена Эренбергомсобственной иллюстративной музыкой и шла без конца с неизменным успехом. Отлично справлялись со своими ролями артисты с молодым тогда В. А. Лепко во главе. Имя героини Вампука, образовавшееся от каких-то виршей с припевом: «Вам пук, вам пук, вам пук цветов мы принесли», стало нарицательным для всякой театральной бессмыслицы.
Весной 1928 года театр «Кривое зеркало» готовился к поездке по СССР. Александр Рафаилович был болен и сопровождать театр не мог. И он написал театру «Напутствие», в котором, между прочим, говорится:
«…«Кривое зеркало» сеть театр, ни в коем случае но допускающий: а) грубости, б) вульгарности, в) небрежности, «кое-какства»… Чем резче и «грубее положение», тем деликатнее надо с театром обходиться. У нас бывает, что на масло кладут масло, а на сало - сало, на комический прием - новую, якобы комическую заплату. Выходит безвкусица и грубость… Особенно следует избегать разных придумок и импровизаций в хоровых сценах. Хор только тогда забавен, когда строго стилизован… Теперь вы едете на несколько месяцев в длинное путешествие, где останавливать вас не будут, где публика еще менее дисциплинированна и чутка, где глупый взрыв хохота может вам показаться истинным мерилом успеха. Это неверно. Надо узнать прежде всего,- уважает ли публика театр, где смоется. Если да, тогда вы на верной дороге, если нет, вы стремитесь вместе с театром в пропасть. Поэтому я прошу вас, товарищи, помнить, что надо уважать театр и себя как художника, и от уважения публики К театру ждите успеха.
Второе - не старайтесь быть «еще лучше», потому что такое «лучшее - враг хорошего» (Лессинг), сплошь и рядом не проверенное на репетиции уже просто скверно. Не отходите пи на волосок от образца первых (не первого, а первых) представлений……Я прошу вас слушаться беспристрастного слова товарищей, не обижаться и бросить глупую «этику», будто хороший тон в театре - не вмешиваться в исполнение друга. Это надо принимать с большим ограничением. И самое главное - нет в театре мелочей. Все существенно в важно…
…Дайте мне хотя маленькое утешение, что вы из чувства приязни постараетесь быть художниками, строгими, щепетильными - все же мне будет легче…»
Это кредо свое Кугель утверждал всю жизнь.

Автобус с табличкой "Название тура".
Отправление в Ростов Великий в 8:15. (~ 200 км.)
Новогодняя путевая экскурсия .
Новогодние каникулы - самое веселое и запоминающееся время года. Как встретишь Новый год, так и проведешь его! Но сначала его надо достойно проводить! Для этого мы и приглашаем вас в сказочный Ростов Великий. Креативные жители этого города не дремлют! А хотят они, что бы вы прожили этот день уходящего года по-царски и о прошедшем годе оставили только хорошие воспоминания! А начнется все со встречи праздничной, царской, величальной...
Сам царь-батюшка Иван Васильевич с царицей Марфой встретит Вас угощеньями русскими, да речами сладкими. А экскурсионная программа «Ростов незнакомый» познакомит Вас с удивительными уголками древнейшего города Руси, которые остаются в стороне от обычных экскурсионных маршрутов. Вы побываете в одном из самых интересных музеев Ростова Великого - Музее ростовского купечества . Этот музей располагается в доме одного из самых богатых и выдающихся ростовских купцов династии Кекиных. Роскошные интерьеры и подлинные предметы обихода особняка перенесут нас в обстановку богатейшего купеческого дома XVIII-XIX веков. А о баснословном богатстве этого купца можно судить хотя бы потому, что он оставил в наследство родному городу, не ущемляя прочих своих наследников, 8 миллионов рублей! И реставрацию ростовского кремля начали еще в начале XX века именно на средства этого уникального человека.
Следующая историческая остановка - Варницкий монастырь - настоящая архитектурная жемчужина Ростова и величайшая святыня всей православной России. Ведь Троице-Сергиев Варницкий монастырь основан на месте рождения одного из самых почитаемых русских святых - преподобного Сергия Радонежского . Вы посетите возрожденный Троицкий собор и отреставрированную Введенскую церковь, полюбуетесь восхитительными панорамами монастыря и проникнитесь благодатью этого святого места...
А теперь отправляемся на театрализованную экскурсию в Ростовский кремль - по следам героев культовой советской кинокомедии «Иван Васильевич меняет профессию» . Ведь все эпизоды, связанные с перемещением во времени героев Куравлева и Яковлева, снимались именно в Ростовском кремле. Именно по галереям Ростовского кремля бегали их незадачливые герои, и именно на настоящей кремлевской звоннице управдом Бунша, запутавшись в хитросплетениях веревок, исполнил колокольный «Чижик-пыжик».
Прикупив новогодних ростовских сувениров, не прощаемся с героями фильма, а отправляемся на самый настоящий новогодний разгуляй по-царски! В одном из лучших заведений Ростова гостеприимные хозяева подготовят для Вас праздничный обед и отличную театрализованную программу . Все секреты не раскроем, скажем только, что Вас ждет собственное праздничное перевоплощение, встреча с эпатажным Дедом Морозом и красавицей Снегурочкой , пир царский с плясками, дискотека князя Милославского, новогодние чудеса и оригинальные сюрпризы! Каждый сможет проявить свои таланты и смекалку, приняв участие в забавных конкурсах, а также сможет «зажечь» в танце с царицей Марфой, с Милославским или даже с самим Иоанном Грозным! Изюминкой вечера станет праздничная фотосессия в тронном зале с персонажами фильма «Иван Васильевич меняет профессию». И, кстати, в меню праздничного обеда почек заячьих верчёных не обещаем, но будет очень вкусно, сытно и по-домашнему - это точно! Настоящий русский предновогодний праздник - разгульный, веселый и немножечко хмельной, как и полагается!
Отправление в

Более чем за десять лет до своего появления перед Царем в 1905 году Распутин прошел огромную школу жизни и подвижничества. Достаточно представить, каких огромных сил и испытаний стоило паломничество. Он же отправлялся в далекие дали не в экипаже, не в железнодорожном экспрессе, не с чековой книжкой в нагрудном кармане. Денег не было, пропитания тоже, было одно лишь горячее желание найти путь к свету, к истине.

Долгими неделями и месяцами идти пешком в любую погоду, терпеть холод и голод, преодолевать сотни и тысячи верст - только паломничество пешком из Покровского в Киево-Печерскую лавру продолжалось почти шесть месяцев, за которые ему удалось преодолеть почти три тысячи верст! И достигнув цели, у алтаря в христианской святыне обрести радость и новые силы.

Питался чем придётся, что подадут, а порой и просто травой, а несколько раз чуть не пал жертвой «лихих людей», еле ноги унес. Это был подвиг смирения и самопожертвования, на который способны лишь по-настоящему верующие люди. Никаких выгод, а Распутину часто облыжно приписывали хитрую расчетливость, подобные паломничества принести не могли.

Близкая знакомая последней Царицы Юлия (Лили) Ден, прожив много лет после революции в Англии, в своих воспоминаниях пыталась объяснить английскому читателю духовную атмосферу России. «Если бы какой-то пилигрим решил совершить такое же путешествие из Эдинбурга в Лондон, его бы осудили за бродяжничество и, вероятнее всего, отправили в сумасшедший дом. Случаи такого рода в Англии - неслыханное явление, но в России подобное происходило сплошь и рядом. Мы так привыкли ко всему необычному, что, полагаю, русский обыватель ничуть бы не удивился, если бы встретил на улице Архангела Гавриила!».

У Распутина при всей его духовной ориентированности оставались земные интересы: дом, жена, дети, забота о хозяйстве. Когда сын стал регулярно отправляться странствовать, отец не одобрял, бранил, но Григория это не останавливало. Отец смирился, тем более что постепенно в хозяйстве появлялись добровольные помощницы (мужчин в услужение не брали), за кров и стол помогавшие хозяевам.

Вполне возможно, что Распутин со своими способностями и молитвенным усердием так бы и остался в лучшем случае знаменитостью своего края, если бы Божественному Провидению было не угодно свести его с лицами, находившимися на невероятной общественной высоте. Здесь необходимо сделать важное пояснение. Распутин сам специально никогда и никуда «не лез»; ему везде помогали многочисленные покровители и почитатели его природной естественности и необычных дарований. О том, как ему удавалось появляться в резиденциях высокопоставленных лиц, красочно рассказал сам Распутин.

«Выхожу из Александро-Невской лавры, спрашиваю некоего епископа Духовной академии Сергия. Полиция подошла, „какой ты есть епископу друг, ты хулиган, приятель“. По милости Божией пробежал задними воротами, разыскал швейцара с помощью привратников. Швейцар оказал мне милость, дав в шею; я стал перед ним на колени, он что-то особенное понял во мне и доложил епископу, епископ призвал меня, увидел, и вот мы стали беседовать тогда».

Распутину на своем веку удалось очаровать и покорить души нескольких крупных церковных деятелей, имевших и глубокую веру, и кругозор, и разносторонние знания. Именно они выводили в свет этого человека, давая ему наилучшие аттестации. Правда, потом под воздействием общественной истерии некоторые не только порывали свои отношения с Распутиным, дистанцировались от него, но даже принимали участие в кампании по дискредитации, а проще говоря - шельмованию Распутина.

С начала XX века в биографии Григория Распутина появляются уже определенные хронологические ориентиры, позволяющие систематизировать его путь наверх. Впервые в Петербург он приехал в 1903 году, уже успев к тому времени «покорить сердце» казанского епископа Хрисанфа (Щетковского), рекомендовавшего его ректору Петербургской духовной академии епископу Сергию (Страгородскому), который, в свою очередь, представил Распутина профессору, иеромонаху Вениамину и инспектору академии (затем ректору), архимандриту Феофану (Быстрову). Последний был приветливым человеком, добрым христианином, целиком занятым благочестивым служением.

В кругах церковных иерархов и учеников академии Распутин вращался довольно долго, прошел здесь «свои университеты» и, обладая живым, цепким умом и прекрасной памятью, многое почерпнул из общения с ними. Уже к началу 1905 года Феофан испытывал глубокую симпатию к этому сибирскому мужику-проповеднику, увидев в нём носителя новой и истинной силы веры.

«Старец Григорий» произвел сильное впечатление и на известного в начале века проповедника, имевшего огромный моральный авторитет в России - праведного Иоанна Кронштадтского (1829–1908), благословившего его. Распутин благоговел перед памятью «народного батюшки», называл его «великим светильником и чудотворцем». В Покровском на столе у Распутина стоял большой потрет отца Иоанна. Когда Григорий находился в Петербурге, то непременно посещал Иоанновский монастырь на Карповке, основанный Иоанном Кронштадтским, где светильник веры и был похоронен. Там Григорий Распутин не только молился, именно там он нашел приют, когда приехал в Петербург в 1904 году.

Духовник Великого князя Петра Николаевича и его жены Великой княгини Милицы Николаевны Феофан ввел «сибирского старца» в великокняжеские покои. Около черногорских принцесс - Милицы и её сестры Анастасии (Станы) - существовал небольшой кружок «искателей веры». Центром была Милица, истово преданная поиску глубинного смысла в иррациональном, и даже, чтобы ознакомиться с сочинениями восточных мистиков, специально изучившая языки народов Востока.

От салона Милицы был всего лишь шаг до Царских чертогов. Встреча должна была состояться, и она состоялась. Это произошло 1 ноября 1905 года в Петергофе. В дневнике Николая II за этот день читаем: «Пили чай с Милицей и Станой. Познакомились с человеком Божьим - Григорием из Тобольской губернии».

Духовный опыт, поиск праведного жизненного пути, занимавшие и волновавшие Распутина, производили впечатление на все православные натуры. Он был далёк от академического богословия, он нёс людям трепетное восприятие простоты сердца, что было дорого и ценимо. Как говорила А. А. Вырубова в своих показаниях ЧСК, он «проповедовал Слово Божие, постоянно говорил. Это было довольно интересно. Я даже записывала… Объяснял Святое Писание… Он знал всё Святое Писание, Библию, всё. Мне он много рассказывал про свои путешествия, массу, в Иерусалим… по всей России он ходил в веригах… По всей России в веригах пешком».

Чрезвычайно эмоционально своё впечатление от знакомства с Распутиным выражала Муня Головина. «Для меня это было входом в новый мир: я обнаружила своего наставника в крестьянине из Сибири, который с самого начала нашей первой беседы поразил меня своей прозорливостью. Царственный взгляд его серых глаз был равносилен его внутренней силе, которая полностью разоблачала стоящего перед ним человека. Это был для меня великий день: прежде чем сообщить мне истину относительно духовной жизни, Григорий Распутин заставил меня отречься от спиритизма…»

До конца 1907 года встречи Императорской Четы со «старцем Григорием» были случайными и довольно редкими. Вторая встреча произошла через много месяцев после первой, летом 1906 года, когда, посетив усадьбу Анастасии Сергиевку, там «увидели Григория». Возникла радость от общения, как всегда в таких случаях. Вот, например, запись Николая Александровича от 19 июня 1907 года: «В 3 часа поехали с Аликс в ее двуколке на Знаменку… Встретили Стану на террасе перед дворцом, вошли в него и имели радость увидеть Григория. Побеседовали около часа и вернулись к Себе».

Можно уверенно указать на время сближения Царской Четы и сибирского странника. Это произошло в октябре 1906 года, когда Распутин познакомился и с Царскими Детьми. Первоначально Николай II согласился ненадолго принять Григория, который собирался передать Венценосцам чудодейственный образ Симеона Верхотурского. Нежданно встреча затянулась, и Григорий впервые покорил Повелителя державы своими откровениями и размышлениями.

Император писал о Распутине премьер-министру П. А. Столыпину «Петр Аркадьевич! На днях Я принимал крестьянина Тобольской губернии - Григория Распутина, который поднес Мне икону св. Симеона Верхотурского. Он произвел на Ее Величество и на Меня замечательно сильное впечатление, так что вместо пяти минут разговор с ним длился более часа!». Так Распутин вошел в Царский дом и стал там желанным гостем.

Из книги доктора исторических наук А. Боханова «Правда о Григории Распутине».

Был ли Император Николай II слабовольным правителем, который довел Россию до революционной катастрофы? Кто был виновен в расстреле 9 января 1905 года и Ходынской трагедии? - О наиболее частых претензиях в адрес последнего Российского Императора и о том, насколько они справедливы и адекватны, мы поговорили с доктором исторических наук, доцентом исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Федором Гайдой.

Мы договорились обсудить с вами своего рода «болевые точки» царствования Николая II, те аспекты или события его правления, которые до сих пор выступают предметами общественных споров и раздоров. Я буду перечислять основные претензии, которые чаще всего выдвигают в адрес Императора. Первая из них - ужасная трагедия на Ходынском поле (давка в день коронации и гибель в ней более 1 300 человек) и посещение Императором и Императрицей в тот же день бала французского посла. Часто говорят, что такое поведение молодого Царя было бесчувственным и совершенно неправильным. А вы что думаете по этому поводу?

Здесь нужно четко разделять два плана. Есть ситуация, связанная с человеческими взаимоотношениями, вопросами сочувствия, сострадания и милосердия. С другой стороны, есть вопросы дипломатии и дипломатического протокола. И тут наслаивается одно на другое. Был официальный прием у французского посла, и нужно было продемонстрировать хорошие отношения с Францией. Было совершенно очевидно, что если Николай Второй по каким-то причинам проигнорирует это мероприятие, то это будет иметь негативный резонанс для русско-французских отношений. Как известно, он посетил бал сугубо официально, не задерживался там и провел очень немного времени.

Официальный прием не носит характер увеселительного мероприятия

А нельзя было вообще отменить это посещение? Ведь сегодня в стране отменяются увеселительные мероприятия и объявляется траур, когда случаются масштабные трагические события.

Официальный прием не носит характер увеселительного мероприятия как такового. Это работа. Есть вещи, которые надо делать, несмотря на то, что в это же время произошло что-то трагическое.

- То есть Царь там не танцевал и, например, не пил шампанского?

Там не предполагалось никакой непринужденности. Он выполнил свои обязанности и получил определенный европейский политический резонанс. Внутрироссийский контекст - это несколько иная история. Известно, что он сочувствовал жертвам, помогал им из своих личных, не казенных средств. Например, все сироты получали пенсион и воспитывались за государственный счет. Было сделано все, чтобы показать, что он сочувствует жертвам ходынской трагедии.

В самих событиях не было его личной вины. Понятно, что сам он не организует торжественные мероприятия, которые связаны с его коронацией. Это дело совсем других людей.

- А были наказаны те, кто отвечал за организацию коронации?

Министр Императорского двора получил отставку. Уволили московского полицмейстера. Было проведено разбирательство и определены те, по вине кого давка произошла. Это была преступная халатность, хотя понятно, что ничьего злого умысла тут не было.

Еще нужно иметь в виду, что никто не ожидал такого наплыва людей, это было достаточно новое для России явление. Это ведь традиционное место для гуляний, и все привыкли, что на Ходынском поле устраиваются гулянья. Конечно, нужно обеспечить определенную безопасность, но ранее никто не сталкивался с какими-то серьезными эксцессами.

Хотя это никого не оправдывает, но тем не менее случаи массовой давки на торжественных мероприятиях в мире не такая уж и большая редкость, и бывали не только в России. Например, в Англии незадолго до этого на очередном юбилее королевы Виктории тоже была давка, и там погибло гораздо больше людей. Но ее никто не стал называть Викторией Кровавой.

То есть, при всей трагичности ходынской ситуации, она могла быть использована как орудие оппозиционной борьбы, а могла быть и не использована. И в данном случае, конечно, за это ухватились те люди, которым важно было показать, что Николай II - «кровавый» монарх.

Следующий, очень болезненный пункт - это расстрел 9 января. На ваш взгляд, были ли там виновные со стороны власти, и были ли они наказаны?

Да, безусловно, были виновные со стороны власти. Главным виновником был дядя Царя - великий князь Владимир Александрович, командующий Петербургским военным округом, который сказал, что обеспечит порядок любой ценой. И которому действительно было все равно, какой ценой обеспечить порядок. По представлениям того времени, XIX - начала ХХ века, армия могла использоваться во внутренних делах для наведения порядка. В начале ХХ века войска в Европе очень часто применялись для расстрела самых разных демонстраций: в Италии, Ирландии, незадолго до этого - во Франции. Наверное, любой генерал того времени с легкостью мог сказать, что если я столкнусь с какими-то внутренними волнениями, то подавлю их любой ценой.

Революция началась уже в конце 1904 года

- Но люди шли с иконами и портретами Царя.

Ситуация на самом деле была очень непростая. Надо иметь в виду, что впоследствии это событие обросло многочисленными мифами. Первый миф заключается в том, что революция началась именно 9 января 1905 года. Это не так: революция началась уже в конце 1904 года. Миф номер 2: Гапон - чуть ли не царский провокатор, агент охранки, который специально вывел рабочих для того, чтобы революцию подавить в зародыше.

Если отбросить два этих мифа, то картина начинает меняться. Во-первых, действительно, уже в конце 1904 года власть не контролировала ситуацию в стране. Министр внутренних дел Святополк-Мирский пошёл на уступки умеренной и либеральной оппозиции, но добился лишь дальнейшей радикализации земского движения. Уже с ноября 1904 года протестовавшие ставили вопрос о смене политического строя, введении всеобщего избирательного права и законодательного парламента. В ноябре была «банкетная компания», где все эти требования озвучивались публично, и, по сути дела, именно с этого момента и начинается революция.

Причем люди, которые устраивали в конце 1904 года «банкетную кампанию», прекрасно знали, что они делают, потому что именно с банкетной кампании началась Французская революция 1848 года. Это была сознательная калька с тех событий. Банкетная компания демонстрирует бессилие власти, и таким образом страну призывают к действиям. Гапон услышал призыв к действию. Он на тот момент возглавлял огромную легальную рабочую организацию Петербурга, которая изначально создавалась под надзором полиции. Потом полиция потеряла контроль над этой организацией. И после того, как основателя этой рабочей организации, главу Особого отдела Департамента полиции Сергея Зубатова, отправили в отставку, Гапон ни на какую полицию больше не работал. Он всех агентов полиции из своей организации вышвырнул еще задолго до январских событий. При составлении петиции к Царю ему активно помогали и либералы, и эсэры, и социал-демократы, ведь Гапон очень тесно общался с оппозиционными кругами. Причем эту петицию переписывали и дополняли и после того, как ее начали подписывать рабочие, которые верили Гапону как своему лидеру. Петиция была оформлена как мольба, как просьба. Но как звучит эта просьба? Там содержатся очень радикальные требования.

По сути, это ультиматум. Там в ультимативном порядке, прикрытом демагогической риторикой, требуют немедленного освобождения всех осужденных по политическим делам, ответственности министров перед народом, отделения Церкви от государства, полной свободы печати и собраний.

Совершенно верно, это ультиматум, и не только политический. В конце концов, политический строй можно поменять росчерком пера. Но там требуют и смены экономического строя. Если бы список этих требований попытались реализовать на практике, то российская экономика этого не выдержала бы и потеряла конкурентоспособность.

Это была как бы мирная демонстрация, но в то же время рабочие были вооружены палками, а не только хоругвями. У революционеров, эсеров, которые были в толпе, было оружие. Вместе с Гапоном шел Петр Рутенберг - его знакомый, активист эсеровской партии. Он, между прочим, пришел к Гапону с планом города и объяснял ему, как обходить военные заслоны и прорываться к Зимнему дворцу.

Итак, петиция фактически говорит, что или Царь выполняет все наши требования, или он нам “больше не отец”. Рабочие идут с палками и не боятся разгона. Их десятки тысяч. Гапон заранее говорил, что нас разгонять не посмеют. Но если посмеют, то отца у нас больше нет.

Когда начался расстрел, одного залпа оказалось недостаточно, никто сначала разбегаться не стал.

- Тем не менее это не отменяет дикости и трагичности произошедшего.

Нет, конечно, но это объясняет, что ситуация была спровоцирована. Власть, конечно, поступила крайне плохо и жестоко, но в то же время она была загнана в тупик. Ее сперва загнали в тупик, а потом заставили действовать так, как она в результате и действовала. Какая альтернатива была в этой ситуации?

- По крайней мере, не давать приказа стрелять сразу. Тем более что там были дети и женщины.

Там были не только дети и женщины. Там была в том числе полиция, которая шла первой шеренгой, потому что охраняла демонстрацию. Толпа шла на шеренгу солдат, и ей скомандовали остановиться и предупредили, что дальше будет стрельба. Толпа не остановилась. Что дальше могли сделать войска? Они действуют по уставу и не могут толпу подпускать к себе ближе, чем на расстояние, оговоренное уставом. Потому что если подпустить толпу ближе, войска теряют инициативу, и толпа просто сминает шеренгу солдат.

- Предупредительные выстрелы в воздух были?

Были предупредительные команды, выстрелов в воздух не было. Но выстрелы прозвучали после неудачных попыток разгона кавалерией. И первые пули получили полицейские. Солдаты применяли оружие в ситуации, когда на них идет демонстрация, которую охраняет полиция. Это уже ситуация стихии. У солдат альтернатива только одна: не стрелять и разойтись.

- А нельзя было дать солдатам другую команду?

Например, чтобы были предупредительные выстрелы в воздух, чтобы огонь на поражение открывали уже после прорыва первой шеренги солдат. То есть действовать более тонко?

В Российской империи - нет. Никто никому не мог позволить прорывать шеренгу солдат.

- Но почему нельзя было дать хотя бы несколько предупредительных выстрелов в воздух?

Как ни печально, но, скорее всего, ничего бы не изменилось.

- Но почему?

А давайте смоделируем ситуацию.

- Хотя бы женщины и дети ушли бы.

Нет. Всех ведет Гапон, который говорит, что стрелять не посмеют. И что идти все должны до Зимнего дворца.

- Так начали стрелять в воздух. Слова Гапона опровергнуты.

Когда начали стрелять, понадобилось несколько залпов в упор, чтобы толпа дрогнула и начала разбегаться. Так что ни выстрелы в воздух, ни бескровный прорыв первой шеренги солдат ничего не дал бы.

Возможно, тогда не было бы дикого впечатления жестокого и немотивированного расстрела. Яснее была бы провокационность действий демонстрантов. То есть «это хуже, чем преступление, это ошибка».

Если бы просто прорвали первую шеренгу солдат, а только потом начали стрелять, то впечатление было бы точно таким же. Потому что вопрос для демонстрантов стоял ребром: либо мы проходим к Зимнему дворцу и с нами встречается Царь, либо отныне он нам никто и звать его никак.

- Тем не менее сегодня даже, например, такой уважаемый современный историк, как Модест Алексеевич Колеров, считает , что это был совершенно «бессмысленный и параноидальный расстрел» .

Я давно с ним спорю на эту тему. Модест Алексеевич повторяет то, что писал Петр Бернгардович Струве (марксист и бывший соратник Ленина, перешедший на либеральные позиции), он смотрит на это событие глазами человека, которого очень много изучал.

- А что было бы, если бы демонстрантам дали пройти к Зимнему дворцу, и к ним бы вышел Царь?

Скорее всего, революция бы продолжалась. Заняли бы Зимний дворец, построили баррикады, объявили бы о переходе власти в руки рабочих и Гапона.

- Это было реально?

В том-то и дело, что все было выстроено исключительно под одну альтернативу: либо вы полностью капитулируете, либо применяете силу. Для власти это тупик, она проигрывает в любом случае. Власть 9 января могла только либо поступить так, как она поступила, либо просто покинуть Петербург и Зимний дворец, отдать его на разграбление. И другого варианта не было.

Царю предлагалось выйти к демонстрации лично и рискнуть собой, ведь в толпе находились в том числе вооруженные революционеры. Встретиться с рабочими и поклясться, что он все выполнит, что написано в петиции.

- А если выйти и сказать, что вот какие-то вещи я могу сделать, а какие-то нет.

Нет. Предлагалось поклясться, что он все выполнит, что написано в этой бумаге. Надо было выходить и капитулировать - либо не выходить. Другого варианта не было.

Но почему мы тогда вообще говорим о вине власти и о том, что кто-то должен быть наказан? Если другого варианта не было?

Я бы сказал, что вина власти - вторая после оппозиции. Провокация была организована оппозицией. Несмотря на то, что кровь пролила власть, но именно оппозиция сделала все для того, чтобы она пролилась. Но вина власти в том, что она в конце 1904 года потеряла контроль над ситуацией в стране.

На ваш взгляд, можно ли сказать, что гапоновское шествие было своего рода прообразом методов «цветных революций»?

Думаю, да.

- Но сейчас же с ними научились справляться без таких жестоких расстрелов, слава Богу.

По большому счету, тогда власть столкнулась с необычным для себя явлением. Первую русскую революцию мы так называем не только потому, что она первая хронологически, а еще и потому, что это первый опыт. Никто ни с чем подобным раньше в России не сталкивался.

Убрали с поста командующего Петербургским военным округом Великого князя Владимира Александровича. Также пост градоначальника заменили постом дворцового коменданта, назначив на него Трепова. Он неумело попытался достичь компромисса. То есть собрали представителей рабочих с разных заводов и организовали встречу с Царем. В целом, с точки зрения власти, она была не виновата. То есть она действовала так, как и должна была бы действовать.

- Все равно остается впечатление некоторой неразумности и, если честно, даже малой вменяемости.

Я и говорю, что все было сделано довольно неумело. Власть не хотела признаваться в ошибках. Но, повторюсь, она не была главной виновницей и действовала как умела. Я не собираюсь власть оправдывать, но говорю, что есть более виновные в этой ситуации.

Оппозиция действовала очень умело, а власть действовала очень неумело

Какова была роль событий 9 января в развязывании революции? Они действительно послужили ее спусковым крючком?

9 января революция, которая до этого уже началась на уровне образованного общества, перешла на рабочих. По сути дела, что такое 9 января 1905 года? Рабочие влились в банкетную кампанию.

Подводя некий итог, можно сказать, что оппозиция действовала очень умело, а власть действовала очень неумело. Инициатива явным образом принадлежала оппозиции, на которой кровь рабочих в первую очередь, потому что революционеры прекрасно знали, что будет происходить, и прекрасно понимали, чем это закончится. В том числе кровь и на Петре Бернгардовиче Струве, который, начиная с 1902 года, с основания журнала «Освобождение», сделал очень много для того, чтобы революция началась, хотя было совершенно очевидно, что она будет кровавой.

Революционеры прекрасно понимали, чем это закончится

Когда Гапон вел демонстрацию, он понимал, что могут начать стрелять? Конечно, понимал. Эсеры и социал-демократы, которые активно работали с Гапоном и помогали составлять петицию, понимали, что будет расстрел? Несомненно, понимали и очень даже на это рассчитывали.

А были ли высказывания или статьи каких-нибудь публицистов, которые одобрили бы тогда действия власти или хотя бы не осуждали? Говорили, что вина лежит прежде всего на революционерах?

Ситуация начала 1905-го года заключалась в том, что у власти вообще не было никакой поддержки, ниоткуда. За нее в принципе никто не стоял и не выступал. А если посмотреть на то, что пишут наши известные консерваторы этого времени, они все выступали за то, что надо серьезно менять режим.

Был ли Николай II слабовольным правителем?

О Николае II нередко говорят как о слабом правителе, который не умел жестко и властно себя вести. Есть ли доля истины в этих словах?

Император Николай II был обычным человеком своего времени, и интересы у него были тоже типичными для того времени. Он был заядлым автомобилистом, фотографом, теннисистом, любителем кино и т.д. В Зимнем дворце приказал построить бассейн. Это был нормальный аристократ своего времени, но без некоторых аристократических глупостей, без девиантности, отклонений и самодурства, что иногда вообще-то свойственно аристократам.

И вот этот, в общем-то, обычный человек оказался на столь высоком посту самодержавного правителя, и оказался в достаточно необычной для себя ситуации. Дело в том, что никто не ожидал, что Александр III так быстро умрет, всего в 49 лет. Спокойно можно было предполагать, что он проживет еще четверть века. Грубо говоря, примерно до 1917 года. Николай Второй имел все шансы состариться в качестве наследника. И действительно, наследник престола не успел даже стать генералом, так и остался полковником. У него был к этому моменту очень небольшой опыт государственной деятельности. Я не думаю, что Великий князь Александр Михайлович, с которым Николай II был очень дружен, придумал эту фразу, которую ему якобы сказал молодой Император, вступая на престол: «Сандро, я не умею царствовать, я даже не умею разговаривать с министрами». Он действительно не умел разговаривать с министрами, у него просто не было такого опыта.

При всем при этом надо иметь в виду, что передача царской власти в 1894-м году была одной из самых спокойных за всю историю династии Романовых. На престол в возрасте 26 лет вступает молодой человек не в чрезвычайных обстоятельствах, когда нет ни Крымской войны, ни цареубийства, ни декабристов, ни дворцового переворота. Казалось бы, все замечательно. Относительное спокойствие и вовне, и внутри страны.

- Тем не менее уже через несколько лет ситуация раскачалась до революции.

Я бы не сказал, что здесь персонально вина Николая II. Европа с 1894-го года проделала очень большой путь в сторону серьезного кризиса, и здесь мало что от него зависело. Все-таки не его вина, что в 1914-м году началась мировая война.

С другой стороны, внутри страны уже есть определенная традиция внутренней политики, сформировавшаяся при отце. Этот курс Николай II не менял. Есть советники, которые ему достались от отца и которых он постарался сохранить. В ситуации, когда уже есть авторитетные фигуры, которые что-то советуют, ему остается лишь постепенно набираться опыта и постепенно усиливать свое личное влияние.

- Каким управленцем он в итоге стал?

Я бы сказал так: он действительно постепенно набирался опыта и серьезно изменился, особенно в ходе первой революции. Он стал гораздо более осторожным, более осмотрительным и зрелым в своих поступках. Стал очень внимательно действовать в плане подбора людей.

Часто говорят, что он был под каблуком у своей жены, Императрицы Александры Федоровны, и что через нее в том числе действовал злой гений Распутин.

Нет-нет. Реальное влияние Александры Фёдоровны на политику возникает только в 1915-м году, но и тогда ее влияние было далеко не доминирующим. Это хорошо видно по их личной переписке. Императрица давала Царю огромное количество советов, но он большую их часть, по сути, игнорировал.

А что касается Распутина, то если мы посмотрим, какие советы по поводу внутренней и внешней политики он давал, то почти ни один из них не был реализован на практике. Да, Распутин старался играть в политику, пытался принимать сторону той или иной властной группировки или, скорее, того или иного властного лица. Но его реальное влияние было небольшое.

Это правда. Он действительно был настолько деликатен, что боялся человеку прямо сказать, что тот уволен, и если увольнял, то «за глаза». Человек получал пакет с отставкой. Это особенности натуры. Как личность он в этом смысле был достаточно застенчив, но ему приходилось периодически кого-то отправлять в отставку.

- Это не свидетельствует о робости натуры и невысоких управленческих качествах?

В конце концов, какая разница, каким образом конкретно человек оформляет решение об отставке? Если ему при личной встрече это сложно сказать, он делает это не при личной встрече.

Тем не менее мнение о том, что Николай II был слабым правителем, правление которого закончилось катастрофически в том числе из-за его личных управленческих качеств, имеет под собой основание или нет?

Я так не думаю. Мне кажется, что ситуация намного сложнее, и дело в конечном счете не в личных качествах последнего Императора. Самое значимое - это, пожалуй, то, как люди, которые призваны к государственному правлению, выполняют свои обязанности. Желательно, чтобы они не конфликтовали друг с другом слишком сильно и чтобы они понимали, что, имея властные полномочия и принеся персональную присягу определенному лицу, они не должны по отношению к этому лицу действовать изменнически. Но часто государственные деятели начала XX века именно так себя и вели. Есть значительное количество примеров, когда человек в ранге министра мог распространять клеветнические слухи об Императоре, занимая при этом высокий государственный пост. Я уж не говорю о том периоде, когда он выходил в отставку.

К 1905 году произошел взрыв парового котла

Но что все-таки произошло после смерти Александра III? Почему ситуация пошла под откос и почему произошла своего рода «разморозка»?

Дело не в смерти Александра III, но в той политике, которую он проводил. Потому что если вы проводите эту политику подморозки, исключаете всякое участие общества в политической сфере, но одновременно у вас есть университеты, которые эти общественные силы постоянно растят, то ситуация в конечном счете будет тупиковая. Что мы имеем в России рубежа XIX-XX веков? Быстро растущую экономику и промышленность, быстро растущее число образованных людей. Эти люди не могут не интересоваться политической сферой, а она от них полностью закрыта. Тот же самый цензурный режим, который не позволяет обсуждать политические темы в печати. Это обсуждается «на кухнях», и чем дальше, тем радикальнее. Политические взгляды радикализируются, а власть, закрывшись цензурным режимом, не знает, что происходит. С конца XIX века у нас возникает очень печальная картина, когда между официальной и неофициальной Россией возникает пропасть. И к 1905 году произошел взрыв парового котла.

- Но почему котел стал наполняться именно со смертью Александра III?

Он начал наполняться раньше. Общественное оживление началось на рубеже 1880-1890-х годов. Ведь мы часто судим о тех годах на уровне стереотипов. Дескать, пришел Александр III в 1881-м году и жесткой рукой навел порядок. Ничего подобного. После событий 1 марта 1881-го года происходит сильное изменение настроений в общественной среде. Цареубийство было воспринято как жуткая, кошмарная, грязная нелепость. Само это событие отвращало людей от политики и ухода в революцию. Отток в 1880-е годы имел, в основном, естественный характер. А власть посчитала, что это ее заслуга.

Но еще при жизни Александра III начинается возвращение общественного интереса к политике, который власть не в состоянии была сдерживать. И если бы режим был в состоянии с этими людьми строить отношения, то возврат к политике мог произойти в более умеренном ключе. Но власть вообще не ставила себе задачи контактировать в политическом плане с образованными людьми, которые уже не могли не интересоваться политикой. Вы держите университеты, воспитываете большое количество европейски образованных людей. Они очень разных политических взглядов, и очень часто они вполне благонамеренные, но вы их все равно держите за малых детей. А они готовы к определенному взаимодействию, но не готовы к тому, что с ними вообще не будут считаться.

Существовало умеренно-либеральное земское движение, с которым вполне можно было находить общий язык. Они сначала не ставили вопрос ни о какой конституции, но говорили о том, что надо увеличить земские сборы и земский бюджет. И это объективно назрело. Необходимо было увеличивать земский бюджет. Также они хотели иметь возможность организации всероссийских земских съездов, чтобы обмениваться опытом по вопросам агрономии, противопожарной деятельности и т.д. Но власть была категорически против. И ситуацию стали перехватывать люди типа Струве и журнала «Освобождение».

А власть после четверти века жесткой политики вдруг решает, что надо пойти на уступки. Но это «вдруг» очень дорого стоило, потому что если у вас запоздалые уступки, то они всегда воспринимаются как слабость. В результате в земской среде власть берут сторонники радикальных подходов. Вместо умеренного большинства вдруг неожиданно для власти возникает радикальное большинство, которое требует смены политического строя. Так надо было 10 лет назад договариваться с теми, а не с этими. С этими уже бесполезно. Время упущено.