Петрушка вечно ты с обновкой кратко. Монолог Фамусова “Петрушка, вечно ты с обновкой…” из комедии “Горе от ума” (текст эпизода)

Предлагаем вашему вниманию музыкальную композицию от исполнителя - А.С. Грибоедов "Горе от ума", под названием - монолог Фамусова "Петрушка, вечно ты с обновкой...". На данной странице вы сможете не только прочитать слова или текст песни А.С. Грибоедов "Горе от ума" – монолог Фамусова "Петрушка, вечно ты с обновкой..." , но и воспользоваться возможностью онлайн прослушивая. Для того чтобы скачать А.С. Грибоедов "Горе от ума" – монолог Фамусова "Петрушка, вечно ты с обновкой..." на ваш персональный компьютер нажмите на соответствующую кнопку расположенную правее данного текста.

А.С. Грибоедов "Горе от ума" - монолог Фамусова "Петрушка, вечно ты с обновкой..."

185226332

Слова А.С. Грибоедов "Горе от ума" - монолог Фамусова "Петрушка, вечно ты с обновкой..."

Петрушка, вечно ты с обновкой,
С разодранным локтем. Достань-ка календарь:
Читай не так, как пономарь;
А с чувством, с толком, с расстановкой.
Постой же. - На листе черкни на записном,
Противу будущей недели:
К Прасковье Федоровне в дом
Во вторник зван я на форели.
Куда как чуден создан свет!
Пофилософствуй, ум вскружится;
То бережешься, то обед:
Ешь три часа, а в три дни не сварится!
Отметь-ка, в тот же день... Нет, нет.
В четверг я зван на погребенье.
Ох, род людской! пришло в забвенье,
Что всякий сам туда же должен лезть,
В тот ларчик, где ни стать, ни сесть.
Но память по себе намерен кто оставить
Житьем похвальным, вот пример:
Покойник был почтенный камергер,
С ключом, и сыну ключ умел доставить;
Богат, и на богатой был женат;
Переженил детей, внучат;
Скончался; все о нем прискорбно поминают.
Кузьма Петрович! Мир ему! -
Что за тузы в Москве живут и умирают! -
Пиши в четверг, одно уж к одному,
А может в пятницу, а может и в субботу,
Я должен у вдовы, у докторши, крестить.
Она не родила, но по расчету
По моему: должна родить. -

С помощью Фамусова обличаются типичные пороки современного аристократического общества. Грибоедов всесторонне стремится показать личность этого героя, монологи второго действия помогают определить отношение Фамусова к тем или иным событиям в жизни других людей и частично – к своим слугам:

Петрушка, вечно ты с обновкой,
С разодранным локтем. Достань-ка календарь;
Читай не так, как пономарь, *
А с чувством, с толком, с расстановкой.
Постой же. – На листе черкни на записном,
Противу будущей недели:
К Прасковье Федоровне в дом
Во вторник зван я на форели.
Куда как чуден создан свет!
Пофилософствуй – ум вскружится;
То бережешься, то обед:
Ешь три часа, а в три дни не сварится!
Отметь-ка, в тот же день… Нет, нет.
В четверг я зван на погребенье.
Ох, род людской! пришло в забвенье,
Что всякий сам туда же должен лезть,
В тот ларчик, где ни стать, ни сесть.
Но память по себе намерен кто оставить
Житьем похвальным, вот пример:
Покойник был почтенный камергер,
С ключом, и сыну ключ умел доставить;
Богат, и на богатой был женат;
Переженил детей, внучат;
Скончался; все о нем прискорбно поминают.
Кузьма Петрович! Мир ему! –
Что за тузы в Москве живут и умирают! –
Пиши: в четверг, одно уж к одному,
А может в пятницу, а может и в субботу,
Я должен у вдовы, у докторши, крестить.
Она не родила, но по расчету.

Итог: Суть монолога Фамусова заключается в демонстрации псевдо занятости. Павел Афанасьевич, составляя свое расписание на будущую неделю, указывает на то, что в его графике трудно найти свободное время. Если же хорошо разобраться в сути его занятий, то можно сказать, что они все пустяковые. Такое положение вещей еще раз подтверждает позицию Чацкого по поводу беспечности и бесполезности жизни аристократов.

Действие II

Явление 1

Фамусов , слуга .

Фамусов

Петрушка, вечно ты с обновкой,

С разодранным локтем. Достань-ка календарь;

А с чувством, с толком, с расстановкой.

Постой же. – На листе черкни на записном,

Противу будущей недели:

К Прасковье Федоровне в дом

Во вторник зван я на форели.

Куда как чуден создан свет!

Пофилософствуй – ум вскружится;

То бережешься, то обед:

Ешь три часа, а в три дни не сварится!

Отметь-ка, в тот же день… Нет, нет.

В четверг я зван на погребенье.

Ох, род людской! пришло в забвенье,

Что всякий сам туда же должен лезть,

В тот ларчик, где ни стать, ни сесть.

Но память по себе намерен кто оставить

Житьем похвальным, вот пример:

Покойник был почтенный камергер,

С ключом, и сыну ключ умел доставить;

Богат, и на богатой был женат;

Переженил детей, внучат;

Скончался; все о нем прискорбно поминают.

Кузьма Петрович! Мир ему! –

Что за тузы в Москве живут и умирают! –

Пиши: в четверг, одно уж к одному,

А может в пятницу, а может и в субботу,

Я должен у вдовы, у докторши, крестить.

Она не родила, но по расчету

По моему: должна родить…

Явление 2

Фамусов , слуга , Чацкий .

Фамусов

A! Александр Андреич, просим,

Садитесь-ка.

Чацкий

Вы заняты?

Фамусов (слуге)

(Слуга уходит.)

Да, разные дела на память в книгу вносим,

Забудется, того гляди.

Чацкий

Вы что-то не веселы стали;

Скажите, отчего? Приезд не в пору мой?

Уж Софье Павловне какой

Не приключилось ли печали?..

У вас в лице, в движеньях суета.

Фамусов

Ах! батюшка, нашел загадку:

Не весел я!.. В мои лета

Не можно же пускаться мне вприсядку!

Чацкий

Никто не приглашает вас;

Я только что спросил два слова

Об Софье Павловне: быть может, нездорова?

Фамусов

Тьфу, Господи прости! Пять тысяч раз

Твердит одно и то же!

То Софьи Павловны на свете нет пригоже,

То Софья Павловна больна.

Скажи, тебе понравилась она?

Обрыскал свет; не хочешь ли жениться?

Чацкий

А вам на что?

Фамусов

Меня не худо бы спроситься,

Ведь я ей несколько сродни;

Отцом недаром называли.

Чацкий

Пусть я посватаюсь, вы что бы мне сказали?

Фамусов

Сказал бы я, во-первых: не блажи,

Именьем, брат, не управляй оплошно,

А, главное, поди-тка послужи.

Чацкий

Служить бы рад, прислуживаться тошно.

Фамусов

Вот то-то, все вы гордецы!

Спросили бы, как делали отцы?

Учились бы на старших глядя:

Мы, например, или покойник дядя,

Максим Петрович: он не то на серебре,

На золоте едал; сто человек к услугам;

Весь в орденах; езжал-то вечно цугом;

Век при дворе, да при каком дворе!

Тогда не то, что ныне,

При государыне служил Екатерине.

А в те поры все важны! в сорок пуд…

Раскланяйся – тупеем не кивнут.

Вельможа в случае – тем паче,

Не как другой, и пил и ел иначе.

А дядя! что твой князь? что граф?

Сурьезный взгляд, надменный нрав.

Когда же надо подслужиться,

И он сгибался вперегиб:

На куртаге ему случилось обступиться;

Упал, да так, что чуть затылка не пришиб;

Был высочайшею пожалован улыбкой;

Изволили смеяться; как же он?

Привстал, оправился, хотел отдать поклон,

Упал вдругорядь – уж нарочно,

А хохот пуще, он и в третий так же точно.

А? как по вашему? по нашему – смышлен.

Упал он больно, встал здорово.

Зато, бывало, в вист кто чаще приглашен?

Кто слышит при дворе приветливое слово?

Максим Петрович! Кто пред всеми знал почет?

Максим Петрович! Шутка!

В чины выводит кто и пенсии дает?

Максим Петрович. Да! Вы, нынешние, – нутка!

Чацкий

И точно, начал свет глупеть,

Сказать вы можете вздохнувши;

Как посравнить да посмотреть

Век нынешний и век минувший:

Свежо предание, а верится с трудом,

Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;

Как не в войне, а в мире брали лбом,

Стучали об пол не жалея!

Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли,

А тем, кто выше, лесть, как кружево, плели.

Прямой был век покорности и страха,

Все под личиною усердия к царю.

Я не об дядюшке об вашем говорю;

Его не возмутим мы праха:

Но между тем кого охота заберет,

Хоть в раболепстве самом пылком,

Теперь, чтобы смешить народ,

Отважно жертвовать затылком?

А сверстничек, а старичок

Иной, глядя на тот скачок,

И разрушаясь в ветхой коже,

Чай приговаривал: «Ax! если бы мне тоже!»

Хоть есть охотники поподличать везде,

В разделе на вопрос нужен монолог фамусова "петрушка вечно ты с обновкой..."где его взять?просто книги нет,а выучить надо заданный автором Ёанька лучший ответ это В Интернете есть практически всё. Как говорил Грибоедов, «зачем ума искать и ездить так далёко» (то бишь в библиотеку, куда Вас отсылают) . Учитесь находить нужные Вам произведения в сети.
Петрушка, вечно ты с обновкой,
С разодранным локтём. Достань-ка календарь;
Читай не так, как пономарь,
А с чувством, с толком, с расстановкой.
Постой же. - На листе черкни на записном,
Противу будущей недели:
К Прасковье Федоровне в дом
Во вторник зван я на форели.
Куда как чуден создан свет!
Пофилософствуй, ум вскружится;
То бережешься, то обед:
Ешь три часа, а в три дни не сварится!
Отметь-ка, в тот же день.. . Нет, нет.
В четверг я зван на погребенье.
Ох, род людской! пришло в забвенье,
Что всякий сам туда же должен лезть,
В тот ларчик, где ни стать, ни сесть.
Но память по себе намерен кто оставить
Житьем похвальным, вот пример:
Покойник был почтенный камергер,
С ключом, и сыну ключ умел доставить;
Богат, и на богатой был женат;
Переженил детей, внучат;
Скончался; все о нем прискорбно поминают.
Кузьма Петрович! Мир ему! -
Что за тузы в Москве живут и умирают! -
Пиши: в четверг, одно уж к одному,
А может, в пятницу, а может, и в субботу,
Я должен у вдовы, у докторши, крестить.
Она не родила, но по расчету
По моему: должна родить...

Действие II

Пономарь - «низший церковный служитель, может быть вместе чтецом и певцом церковным» (Толль, т. 3, с. 166).
Камергер (нем. Kammerherr - комнатный дворянин) - старшее придворное звание.
Ключ - знак звания камергера: «золотой ключ на голубой ленте у левой фалды на пуговице» (Акад. словарь, ч. 3, с. 41).
Стремительное первое действие, полное неожиданных происшествий, порождающих напряженные комедийно-драматические ситуации, сменяется неторопливым ритмом второго действия, начало которого стягивается к трем пространным «мировоззренческим» монологам Фамусова и двум монологам Чацкого; из 400 стихотворных строк первых пяти явлений половина падает на монологи.
Первый монолог Фамусова славит устойчивый московский быт с его гомерическими обедами, с тузами, доживающими в Москве свой век, со всеми хлопотными, но приятными неслужебными, житейскими заботами. Сосредоточенный и важный тон летописца («Да, разные дела на память в книгу вносим»), удивление перед «сложностью мироздания» и коловращениями жизни - все полно ощущения значительности, грандиозности, что находится в очевидном комическом противоречии с ничтожностью самих «дел».
Недаром в ряду главнейших примет московского быта вспоминаются обеды. Еда в домах московской знати была главнейшим обрядом, почти священнодействием, поводом к затейливым сюрпризам.
Историк московского быта начала XIX века Н. Дубровин свидетельствует:
«У Василия Сергеевича Шереметева были постоянные завтраки, после которых подавалось до 30 саней, и гости объезжали все большие московские улицы; в сани рассаживались по билетам. У Данилы Григорьевича Волчкова гости пировали постоянно, отчего дом его получил название поварского собрания. Обеды были самые изысканные и многоблюдные. Московский откупщик П. Т. Бородин, несмотря на раннюю зимнюю пору, кормил своих гостей оранжерейными фруктами, грушами и яблоками. Описывая один из таких ужинов, С. П. Жихарев говорит: „конфект груды, прохладительных и счету нет, а об ужине и говорить нечего. Что за осетр, стерляди, что за сливочная телятина и гречанки-индейки“ (то есть индейки, кормленные грецкими орехами. - С. Ф. ).
В день именин А. С. Небольсиной граф Ф. В. Растопчин, зная, что она любит пастеты, прислал ей с полицмейстером Брокером, за несколько минут до обеда, огромный пастет, который и был поставлен перед хозяйкою. „В восхищении от внимания и любезности графа, она... просила Брокера вскрыть великолепный пастет - и вот показалась из него безобразная голова Миши, известного карла князя X., а потом вышел он и весь с настоящим пастетом в руках и букетом живых незабудок“.
В. П. Оленина большую часть своего имения, около тысячи душ, промотала на обеды и ужины. Она была большая хлебосолка, вся Москва к ней ездила покушать, а под старость жила в крайней бедности» (PC, 1899, № 2, с. 251).
Так что, собираясь «на форели» (рыба из семейства лососевых, привозная, а потому редкая), Фамусов недаром опасается за свой желудок, предчувствуя обычное московское застолье:

Из подмосковных и дальних деревень круглый год доставлялась в Москву оброчная подать.
В «Известии о состоянии Москвы через 4 года по вступлении в нее неприятеля» значилось, в частности:

Дорого обходились крепостной России московские обеды!
Все «дела» свои Фамусов заносит в Адрес-календарь , т. е. «книжку, ежегодно печатаемую, в которой содержатся штаты духовные, придворные, гражданские и гвардейские; все присутственные места с показанием чиновников, наполняющих оные и проч. и проч.» (Словотолкователь, ч. 1, с. 45). В адрес-календарях имелись записные (чистые) листы для пометок. Тем самым фамусовские «дела» как бы вливались в штатное расписание российского государства.
В «придворных чинах» здесь числился Кузьма Петрович, доживавший в Москве свой век. Но, скорбя о сем достойном человеке, Фамусов эпически торжествен: жизнь продолжается - сын покойного тоже ныне «с ключом».
Характеристика различных адрес-календарей содержится в статье М. А. Осоргина «Старые календари». «В московских календарях, - отмечал Осоргин, - исторических сведений сообщалось меньше (чем в петербургских. - С. Ф. ), но зато при каждом месяце печатались „рассуждения, наставления и увещания“, почерпнутые из текстов св. писания, стихами и прозою, причем оставлялись четыре порожние страницы для записей. На этих страницах поденно предлагалось записывать „о добрых и худых делах наших“ на каждый день, а за месяц составлять сводку дел „для рассмотрения и изыскания причин, по которым мы сделали доброе или худое дело“. Последние страницы предназначались для отметки дней рождения и именин родни, друзей и благодетелей, а также для краткой записи всяких семейных и местных событий» (Осоргин М. А. Записки старого книгоеда. М., 1989, с. 271).
Последние строки монолога давали повод комментаторам подозревать здесь намек на амурные похождения Фамусова. Думается, что это неверное толкование. В соответствии с общим смыслом и тоном повествования здесь отмечается неистребимость столь дорогого Фамусову уклада: докторша - вдова, но вот-вот родит наследника покойному супругу, день смерти которого, конечно же, отмечен на «записном листке» календаря. Отсюда - «расчет» Фамусова.
И вот этому устоявшемуся укладу Чацкий отказывается поклоняться!
Позднейшего Фамусова мы встретим в комедии А. Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты». Герой ее, Мамаев, при первом же появлении на сцене спешит представиться Фамусовым. «Отчего нынче прислуга нехорошая? - размышляет он. - Оттого, что свободна от обязанности выслушивать поучения. Прежде, бывало, я у своих подданных во всякую малость входил. Всех поучал, от мала до велика. Часа по два каждому наставления читал; бывало, в самые высшие сферы мышления заберешься, а он стоит перед тобой, постепенно до чувства доходит, одними вздохами, бывало, он у меня истомится. И ему на пользу, и мне благородное занятие. А нынче, после всего этого...» (Островский А. Н. Полн. собр. соч. М., 1955, т. 5, с. 112). Ну, конечно же, это новый Фамусов, некогда забиравшийся в «высшие сферы мышления» перед бессловесным Петрушкой.

Искони - издавна.

Сказал бы я, во-первых: не блажи...

Блажить - «в просторечии значит: дурачиться, шалить, упрямиться» (Акад. словарь, ч. 1, с. 234).

«В числе чудаков, живших в Москве в грибоедовское время, был известен выведенный им под именем Максим Петрович; это был приятель гр. Растопчина, некто Новосильцев, бывший „в случае“ при Екатерине. По связям и богатству он имел сильное влияние, по способности принижаться - не знал соперников. В царствование Александра I Новосильцев жил замкнутый в своем роскошном таинственном нелюдимом доме, никого не принимал и сам никуда не ездил; впрочем, иногда в орденах он садился на крыльце своего дома и пугал прохожих, бросая в них хлопушками...» (Пыляев М. И. Замечательные чудаки и оригиналы. М., 1990, с. 115-116).
Но как ни упоен Фамусов размеренной московской жизнью, чуждающейся перемен, он постоянно испытывает беспокойство по поводу новых веяний, распространяемых «умниками». Что-то нарушилось в современной жизни, и потому «золотым веком» он считает век прошедший.
В ответ на «неосновательную» реплику Чацкого Фамусов рисует идиллическую картину столь милого ему «века Екатерины». Травестийно-былинный размах его повествованию придают гиперболы («сто человек к услугам», «весь в орденах», «все важны! в сорок пуд»), идиллическую окраску - умиление, с которым он припоминает приметы и обычаи, ушедшие в прошлое и оставившие в языке несколько архаизмов:
езда цугом - езда в карете, запряженной несколькими парами лошадей;
тупей (фр. toupet - чуб, челка) - прическа в виде пучка волос, собранного на затылке в крепко закрученный и загнутый кверху хохол;
куртаг (сочетание фр. cour - двор и немецкого Tag - день) - приемный день при дворе;
вельможа в случае - фаворит, приближенный к особе государыни.
Что же касается происшествия на куртаге, то рассказ Фамусова вызывал в памяти читателя начала XIX века комедию Я. Б. Княжнина «Чудаки» (1790), в которой один из героев вспоминал:

Панегирик «веку минувшему» заставляет Чацкого высказать свое к нему отношение. Фамусов учит его жить, и Чацкий считает необходимым предупредить дальнейшие поползновения подобного рода, высказывая свое отношение к жизни. Он вовсе не собирается пока «бросать вызов», в его монологе фактически нет крамолы, и даже Максима Петровича, чтобы не раздражать Фамусова, он не трогает («я не об дядюшке об вашем говорю»). Он вовсе не рисует идиллической картины «века нынешнего» по контрасту с умилением Фамусова «веком минувшим». И этот век тоже далек от идеала, но все же время необратимо идет вперед. Чацкий пока не обличает, просто не соглашается.
Почему же так бурно реагирует на его речь Фамусов, прерывая ее в конце почти на каждом слове, возмущаясь его либерализмом?
В отступлении от «завета отцов» Фамусову уже мнится покушение на тот «московский уклад», который ему кажется незыблемой нормой. Для того чтобы наглядно представить, чтó он слышит в речах Чацкого, приведем в выдержках любопытное «Наставление сыну, вступающему в свет», написанное в тонах благонамеренной сатиры, обличающей «умников»:
«Вступая в свет, первым себе правилом поставь никого не почитать.
Не имей уважения ни к летам, ни к заслугам, ни к чинам, ни к достоинствам.
В какое бы общество ни вступил, ежели опасно показывать явное презрение, то, по крайней мере, старайся всеми поступками показывать, что ты презираешь, - это заслужит тебе от всех любовь и уважение.
Отнюдь ничему не удивляйся, ко всему изъявляй холодное равнодушие, разве как-нибудь речь коснется до тебя самого и твоих качеств, тогда нежною улыбкою дай почувствовать, что ты себе цену знаешь.
В разговорах старайся ясными доводами доказать, что люди, прежде родившиеся, ничего не стоили, жить не умели и что утонченный вкус с тобою и тебе подобными появился.
Ни к чему не привязывайся и объявляй то громогласно, а давай только разуметь, что обожаешь только изящное. Но в чем оно состоит, никому не сказывай, да и сам не знай.
Дома не сиди, и как можно меньше полезным занимайся; возложенную на тебя должность исполняй, как через пень колоду валять - тверди всем, что она несносна, тягостна и унижает твои дарования.
Библиотеку имей, полки сделай пошире; глубокомыслящих авторов выставь напоказ вперед, за ними поставь чепуху и нелепости, почаще последних вытаскивай; у первых, наверно, сбережется переплет - это очень нужно...
В беседах давай сильно почувствовать, что ты рассеян и занят мыслями вышнего понятия, а между тем можешь думать о мыльных пузырях.
Ежели кто изъявит свое мнение, отнюдь не соглашайся: согласие с мнением другого прилично посредственным умам. Объяви то громогласно и наотрез. Ежели тебе сделают возражение и у тебя нет в запасе готовых мыслей - пожми плечами - искоса посмотри - противник твой невежа.
Суди обо всем: о военных, о статских, даже о государственных делах; но берегись, не хвали ничего; осуждай все и давай чаще почувствовать, что все лучшее идет в иных государствах. Сим покажешь большие свои виды и глубокомыслие...»

(Сын Отечества, 1817, ч. 38, № 20, с. 17-18.)

Неуважение к моральным заветам «отцов» оценивается Фамусовым в качестве посягательства на государственные устои.
Эти политические обвинения получают форму протеста против революционного духа вообще благодаря привычной фразеологии того времени.
Фамусов называет Чацкого «карбонари», и в этом ругательстве - воспоминание о недавних революционных событиях на юге Европы. «Карбонарии» (угольщики) - тайное общество в Италии, которое ставило целью борьбу с абсолютизмом, объединение страны и введение конституции. Возглавленное карбонариями восстание в Неаполе в 1820 году было подавлено Священным союзом, объявившим созданное неаполитанской революцией конституционное правление «несовместимым с безопасностью соседних стран». В том же году карбонарии подняли вооруженное восстание в Пьемонте, которое также было разгромлено. Наконец в конце 1820 года в Ломбардии были арестованы и преданы суду по обвинению в карбонаризме Сильвио Пеллико и его друзья, процесс над которыми подробно освещался в европейской прессе и закончился суровыми наказаниями заговорщиков.
Примерно то же содержание вкладывалось и в слово «разврат» («лжеучение, противное закону, вере или истине» - Акад. словарь, ч. 5, с. 815), которым Фамусов клеймит Чацкого, хотя оно и более раннего происхождения. Развратными в конце XVIII и начале XIX века назывались реакционерами идеи революционного просветительства, подготовившие революцию во Франции. «Молодые люди, - писалось, например, в журнале „Друг юношества“, - получив... некоторую степень просвещения и философии, имея понятие о вещах энциклопедических, судят обо всем смело, называют всех глупцами, никого не ставят выше себя, твердя о философии да философии; под видом скромности привыкают к разврату» (Друг юношества, 1809, январь, с. 62-63).
Обратим внимание на то, как построен «диалог» Чацкого с Фамусовым в этой сцене. В сущности, выкрикивая свои ругательства, Фамусов даже не вслушивается в то, что говорит Чацкий, перетолковывая на свой манер каждое его слово.
Начиная с первого явления комедии (вспомним слова Лизы: «И слышат, не хотят понять»), этот, народный по происхождению, фарсовый прием (разговор с глухим) постоянно используется драматургом с глубоким идейным наполнением: фамусовский мир глух к правде, к истине. Обнажая прием, Грибоедов в данном случае заставляет зажать уши («Добро, заткнул я уши») Фамусова, который, руководствуясь собственной обскурантистской логикой, именно в таком положении предвещает «карбонарию» Чацкому судебную расправу («Тебя уж упекут...») и пугается вошедшего слуги («А? бунт?»). С тем же приемом связано и значение «говорящих фамилий» (см. с. 119-120).

Вот рыскают по свету, бьют баклуши...

Бить баклуши - бездельничать (букв. баклуша - чурка для выделки деревянных изделий).

...ну так и жду содома.

Содом - название города, который, по библейской легенде, был истреблен Богом за разврат и беззаконие, там царящие (Бытие, гл. 19, ст. 24-25). В переносном смысле «содом» - буйство, бесчинство.

«Завиральные идеи» , как и «карбонарий», «разврат» и т. п., - обычное ругательство в языке политических рутинеров. Вспоминая события 1818 года, один из современников Грибоедова писал: «Добрый и осторожный Брусилов как-то наедине без всяких объяснений советовал мне вести себя потише и не слишком завираться (обыкновенное тогдашнее выражение о молодых людях, позволявших себе либеральничать)» (РА, 1871, стб. 163). «Дмитриев, - свидетельствовал Вяземский, - иногда клеймил умствования и притязания заносчивой молодежи шуточным прозванием завиральных идей» (Вяземский П. А. Полн. собр. соч. СПб., 1882, т. 7, с. 165).

Хотя среди законов Российской империи существовал и следующий: «Запрещается определять членами присутственных мест чиновников, соединенных родством или свойством с председателем или другими членами тех мест» (Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978, с. 278), и определение на службу и продвижение по ней зачастую зависело от родственных и приятельских связей. В своих записках С. П. Жихарев цитирует характерное письмо некоего Архарова с просьбой о зачислении в канцелярию «родного человечка»: «Он большой простофиля и худо учился, а потому ему нужно покровительство. Удели милость свою, любезный друг, на моем дураке, запиши его в свою канцелярию и при случае не оставь наградить его чинком или двумя, если захочешь, - мы не рассердимся. Жалования ему полагать не должно, потому что он его не стоит; да и отец его богат, а будет и еще богаче, потому что живет свиньей. По этой рекомендации недоросль был принят на службу и в три года получил три чина» (Записки С. П. Жихарева. М., 1890, с. 179).
Н. Дубровин свидетельствует, что «в большей части присутственных мест было непомерное число чиновников, которые, впрочем, только числились, но ничего не делали. Для таких лиц было изобретено особое название «состоящих при разных должностях».
- При каких разных должностях, когда я ничего не делаю? - спрашивал удивленный этим названием С. П. Жихарев своего сослуживца по иностранной коллегии В. А. Поленова.
- Да и другие тоже ничего не делают, - отвечал спокойно Поленов, - и есть между нами тайные и действительные тайные советники, а камер-юнкеров и много.
«Принял я в 1808 г. место, - пишет В. Н. Геттун, - предложенное мне министром уделов графом Гурьевым, секретаря по общему присутствию департамента уделов. Но, находясь в сей должности около году времени, я почти ничего не делал, ибо помощник мой все, без всякого труда, успевал один обрабатывать, а я только, где нужно, руку свою прикладывал и от нечего делать рано выходил из департамента бродить по бульварам» (PC, 1899, № 6, с. 490-491).
У Фамусова таким помощником был деловой, то есть «искусный в приказных делах» (Акад. словарь, ч. 2, с. 326), Молчалин.

3 августа 1813 года никаких военных действий не велось, так как 4 июня этого года между воюющими сторонами было заключено Плесвицкое перемирие, продлившееся до середины августа. Егерские полки (то есть полки легкой пехоты) в это время находились на отдыхе под Смоленском. Однако драматург точен: 3 августа в Праге состоялось свидание Александра I с австрийским императором Францем II, и встреча эта была ознаменована множеством наград.
События Отечественной войны были свежи в памяти современников Грибоедова, и потому точная дата, названная в пьесе, не могла быть случайной. Здесь важна, очевидно, та горделивая интонация, с которой Скалозуб произносит свое «за третье августа», словно речь идет о какой-нибудь героической баталии.
И еще одна многозначительная деталь. Достоинство орденов, получаемых по случаю, определялось, как правило, чином награждаемого. Очевидно, уже в 1813 году Скалозуб имел штаб-офицерский чин (то есть не ниже майора), если ему был пожалован орден «на шею» (низшие ордена, IV и III степени, носились в петлице, причем орденская лента завязывалась бантом, на шее же носились ордена высших степеней). С тех пор его, по собственным словам, «чинами не обходили», но, дослужившись до полковника, он два года дожидался назначения командиром полка («за полком два года поводили»), и назначение это было связано, по всей вероятности, с одной из разительных примет установившегося аракчеевского режима, когда в гору пошли офицеры скалозубовского пошиба. «В армии, - пишет М. В. Нечкина, - аракчеевщина сказалась... в планомерной смене командиров полков, зараженных вольным духом после заграничных походов... Печально знаменитый полковник Шварц весной 1822 года сменил популярного командира лейб-гвардии Семеновского полка Потемкина. Аракчеев при назначении поставил ему цель: „Надо выбить дурь из головы этих молодчиков“. Вместо любимого командира лейб-гвардии Преображенского полка Розена был назначен полковник Карл Пирх... В лейб-гвардии Измайловском полку полковой командир генерал-майор С. С. Стрекалов в ноябре 1821 года был сменен ненавистным П. П. Мартыновым, который... встречался... в пародии П. Семенова на оду Державина „Бог“ („...чей крик двор ротный оглашает, десница - зубы сокрушает, кого Мартыновым зовут“)... В 1821 году генерал-майор В. Н. Шеншин принял командование лейб-гвардии Финляндским полком, причем историк полка Растаковский глухо намекает на связь этого назначения с „тогдашними большими переменами в составе начальствующих лиц гвардии“... Можно привести подобные же примеры и из жизни не гвардейских - „армейских“ частей. В Одесском пехотном полку также был сменен командир и назначен грубый фронтовик Ярошевицкий. Появляющийся около того же времени в Черниговском пехотном полку подполковник Гебель - тоже аракчеевский ставленник. Сын Гебеля прямо пишет в своих мемуарах об отце, что того специально назначили, чтобы он „подтянул полк. За это подтягивание и невзлюбили его“» (Нечкина, с. 304-305).
Современники называли множество прототипов полковника Скалозуба, больше, нежели для какого-либо другого персонажа комедии, и не случайно. «На каждом шагу, - свидетельствовал декабрист Якушкин, - встречались Скалозубы не только в армии, но и в гвардии, для которых было непонятно, что из русского человека возможно выправить годного солдата, не изломав на его спине несколько возов палок» (Избранные социально-политические и философские произведения декабристов. М., 1951, т. 1, с. 109).Книга

В основе издания лежит принципи- ально новая теоретическая концепция культуры речи. Книга учит говорить не только правильно, но и выразительно, используя умело и по назначению разные речевые стили.