Валерий брюсовогненный ангел. Валерий брюсов - огненный ангел

Год написания:

1907

Время прочтения:

Описание произведения:

Огненный ангел – первый роман в творчестве Валерия Брюсова. Роман был написан в 1905 году. Позже по роману была поставлена опера с таким же названием.

Огненный ангел – это исторический роман. В предисловии к этому роману даже был написан исторический контекст. В том числе было множество примечаний. Но по большому это все было лишь введение в заблуждение читателей.

Читайте ниже краткое содержание романа «Огненный ангел».

Краткое содержание романа
Огненный ангел

Рупрехт встретил Ренату весной 1534 г., возвращаясь после десяти лет службы ландскнехтом в Европе и Новом Свете. Он не успел засветло добраться до Кельна, где когда-то учился в университете и неподалеку от которого была его родная деревня Лозгейм, и заночевал в одиноко стоявшем среди леса старом доме. Ночью его разбудили женские крики за стеной, и он, ворвавшись в соседнюю комнату, обнаружил женщину, бившуюся в страшных корчах. Отогнав молитвой и крестом дьявола, Рупрехт выслушал пришедшую в себя даму, которая поведала ему о происшествии, ставшем для нее роковым.

Когда ей было восемь лет, стал ей являться ангел, весь как бы огненный. Он называл себя Мадиэлем, был весел и добр. Позднее он возвестил ей, что она будет святой, и заклинал вести строгую жизнь, презирать плотское. В те дни открылся у Ренаты дар чудотворения и в округе слыла она угодной Господу. Но, достигнув возраста любви, девушка захотела сочетаться с Мадиэлем телесно, однако ангел превратился в огненный столп и исчез, а на ее отчаянные мольбы пообещал предстать перед ней в образе человека.

Вскоре Рената действительно встретила графа Генриха фон Оттергейма, походившего белизной одежд, голубыми глазами и золотистыми кудрями на ангела.

Два года были они несказанно счастливы, но потом граф оставил Ренату один на один с демонами. Правда, добрые духи-покровители ободрили ее сообщением, что скоро повстречает она Рупрехта, который и защитит ее.

Рассказав все это, женщина повела себя так, будто Рупрехт принял обет служить ей, и они отправились искать Генриха, завернув к знаменитой ворожее, которая только и молвила: «Куда едете, туда и езжайте». Однако тут же в ужасе закричала: «И течет кровь и пахнет!» Это, впрочем, не отвратило их продолжать путь.

Ночью Рената, боясь демонов, оставляла Рупрехта при себе, но не позволяла никаких вольностей и без конца говорила с ним о Генрихе.

По прибытии в Кельн она безрезультатно обегала город в поисках графа, и Рупрехт стал свидетелем нового приступа одержимости, сменившегося глубокой меланхолией. Все же настал день, когда Рената оживилась и потребовала подтвердить любовь к ней, отправившись на шабаш, чтобы там узнать что-то о Генрихе. Натершись зеленоватой мазью, которую она дала ему, Рупрехт перенесся куда-то далеко, где голые ведьмы представили его «мастеру Леонарду», заставившему его отречься от Господа и поцеловать свой черный смердящий зад, но лишь повторившему слова ворожеи: куда едете, туда и поезжайте.

По возвращении к Ренате ему ничего не оставалось, как обратиться к изучению черной магии, чтобы стать повелителем тех, к кому он являлся просителем. Рената помогала в изучении творений Альберта Великого, Рогерия Бакона, Шпренгера и Инститориса и произведшего особенно сильное на него впечатление Агриппы Ноттесгеймского.

Увы, попытка вызвать духов, несмотря на тщательные приготовления и скрупулезность в следовании советам чернокнижников, чуть не закончилась гибелью начинающих магов. Было что-то, что следовало знать, видимо, непосредственно от учителей, и Рупрехт отправился в Бонн к доктору Агриппе Ноттесгеймскому. Но великий открестился от своих писаний и посоветовал от гаданий перейти к истинному источнику познания. Между тем Рената встретилась с Генрихом и тот сказал, что не хочет больше видеть ее, что их любовь мерзость и грех. Граф состоял членом тайного общества, стремившегося скрепить христиан сильнее, чем церковь, и надеялся возглавить его, но Рената заставила нарушить обет безбрачия. Рассказав все это Рупрехту, она пообещала стать его женой, если тот убьет Генриха, выдававшего себя за другого, высшего. В ту же ночь совершилось первое их соединение с Рупрехтом, а на другой день бывший ландскнехт нашел повод вызвать графа на поединок. Однако Рената потребовала, чтобы он не смел проливать кровь Генриха, и рыцарь, принужденный только защищаться, был тяжело ранен и долго блуждал между жизнью и смертью. Именно в это время женщина вдруг сказала, что любит его, и любит давно, только его, и никого больше. Весь декабрь прожили они, как новобрачные, но вскоре Ренате явился Мадиэль, сказавший, что тяжки ее прегрешения и что надо каяться. Рената предалась молитве и посту.

Настал день, и Рупрехт нашел комнату Ренаты пустой, пережив то, что пережила когда-то она, отыскивая на улицах Кельна своего Генриха. Доктор Фауст, испытатель элементов, и сопровождавший его монах по прозвищу Мефистофелес пригласили к совместному путешествию. На пути в Трир во время гостевания в замке графа фон Валлена Рупрехт принял предложение хозяина стать его секретарем и сопровождать в монастырь святого Улафа, где проявилась новая ересь и куда он отправляется в составе миссии архиепископа трирского Иоанна.

В свите его преосвященства оказался доминиканец брат Фома, инквизитор его святейшества, известный упорством в преследовании ведьм. Он был настроен решительно в отношении источника смуты в монастыре - сестры Марии, которую одни считали святой, другие - одержимой бесами. Когда в зал заседания суда ввели несчастную монахиню, Рупрехт, призванный вести протокол, узнал Ренату. Она призналась в колдовстве, в сожительстве с дьяволом, участии в черной мессе, шабашах и других преступлениях против веры и сограждан, но отказалась назвать сообщниц. Брат Фома настоял на применении пыток, а потом и на смертном приговоре. В ночь перед костром Рупрехт при содействии графа проник в подземелье, где содержали приговоренную, но та отказалась бежать, твердя, что жаждет мученической кончины, что Мадиэль, огненный ангел, простит ее, великую грешницу. Когда же Рупрехт попытался унести ее, Рената закричала, стала отчаянно отбиваться, но вдруг затихла и прошептала:

«Рупрехт! Как хорошо, что ты со мной!» - и умерла.

После всех этих потрясших его событий Рупрехт отправился в родной Аозгейм, но только издали посмотрел на отца и мать, уже сгорбленных стариков, гревшихся на солнце перед домом. Завернул он и к доктору Агриппе, но застал его при последнем издыхании. Эта кончина вновь смутила его душу. Огромный черный пес, с которого учитель слабеющей рукой снял ошейник с магическими письменами, после слов: «Поди прочь, проклятый! От тебя все мои несчастья!» - поджав хвост и наклонив голову выбежал из дому, с разбегу кинулся в воды реки и больше не появлялся на поверхности. В тот же миг учитель испустил последний вздох и покинул этот мир. Ничего не осталось уже, что помешало бы Рупрехту ринуться на поиски счастья за океан, в Новую Испанию.

Вы прочитали краткое содержание романа "Огненный ангел". Предлагаем вам также посетить раздел Краткие содержания , чтобы ознакомиться с изложениями других популярных писателей.

Рупрехт встретил Ренату весной 1534 г., возвращаясь после десяти лет службы ландскнехтом в Европе и Новом Свете. Он не успел засветло добраться до Кёльна, где когда-то учился в университете и неподалёку от которого была его родная деревня Лозгейм, и заночевал в одиноко стоявшем среди леса старом доме. Ночью его разбудили женские крики за стеной, и он, ворвавшись в соседнюю комнату, обнаружил женщину, бившуюся в страшных корчах. Отогнав молитвой и крестом дьявола, Рупрехт выслушал пришедшую в себя даму, которая поведала ему о происшествии, ставшем для неё роковым.

Когда ей было восемь лет, стал ей являться ангел, весь как бы огненный. Он называл себя Мадиэлем, был весел и добр. Позднее он возвестил ей, что она будет святой, и заклинал вести строгую жизнь, презирать плотское. В те дни открылся у Ренаты дар чудотворения и в округе слыла она угодной Господу. Но, достигнув возраста любви, девушка захотела сочетаться с Мадиэлем телесно, однако ангел превратился в огненный столп и исчез, а на её отчаянные мольбы пообещал предстать перед ней в образе человека.

Вскоре Рената действительно встретила графа Генриха фон Оттергейма, походившего белизной одежд, голубыми глазами и золотистыми кудрями на ангела.

Два года были они несказанно счастливы, но потом граф оставил Ренату один на один с демонами. Правда, добрые духи-покровители ободрили её сообщением, что скоро повстречает она Рупрехта, который и защитит её.

Рассказав все это, женщина повела себя так, будто Рупрехт принял обет служить ей, и они отправились искать Генриха, завернув к знаменитой ворожее, которая только и молвила: «Куда едете, туда и езжайте». Однако тут же в ужасе закричала: «И течёт кровь и пахнет!» Это, впрочем, не отвратило их продолжать путь.

Ночью Рената, боясь демонов, оставляла Рупрехта при себе, но не позволяла никаких вольностей и без конца говорила с ним о Генрихе.

По прибытии в Кёльн она безрезультатно обегала город в поисках графа, и Рупрехт стал свидетелем нового приступа одержимости, сменившегося глубокой меланхолией. Все же настал день, когда Рената оживилась и потребовала подтвердить любовь к ней, отправившись на шабаш, чтобы там узнать что-то о Генрихе. Натершись зеленоватой мазью, которую она дала ему, Рупрехт перенёсся куда-то далеко, где голые ведьмы представили его «мастеру Леонарду», заставившему его отречься от Господа и поцеловать свой чёрный смердящий зад, но лишь повторившему слова ворожеи: куда едете, туда и поезжайте.

По возвращении к Ренате ему ничего не оставалось, как обратиться к изучению чёрной магии, чтобы стать повелителем тех, к кому он являлся просителем. Рената помогала в изучении творений Альберта Великого, Рогерия Бакона, Шпренгера и Инститориса и произведшего особенно сильное на него впечатление Агриппы Ноттесгеймского.

Увы, попытка вызвать духов, несмотря на тщательные приготовления и скрупулёзность в следовании советам чернокнижников, чуть не закончилась гибелью начинающих магов. Было что-то, что следовало знать, видимо, непосредственно от учителей, и Рупрехт отправился в Бонн к доктору Агриппе Ноттесгеймскому. Но великий открестился от своих писаний и посоветовал от гаданий перейти к истинному источнику познания. Между тем Рената встретилась с Генрихом и тот сказал, что не хочет больше видеть её, что их любовь мерзость и грех. Граф состоял членом тайного общества, стремившегося скрепить христиан сильнее, чем церковь, и надеялся возглавить его, но Рената заставила нарушить обет безбрачия. Рассказав все это Рупрехту, она пообещала стать его женой, если тот убьёт Генриха, выдававшего себя за другого, высшего. В ту же ночь совершилось первое их соединение с Рупрехтом, а на другой день бывший ландскнехт нашёл повод вызвать графа на поединок. Однако Рената потребовала, чтобы он не смел проливать кровь Генриха, и рыцарь, принуждённый только защищаться, был тяжело ранен и долго блуждал между жизнью и смертью. Именно в это время женщина вдруг сказала, что любит его, и любит давно, только его, и никого больше. Весь декабрь прожили они, как новобрачные, но вскоре Ренате явился Мадиэль, сказавший, что тяжки её прегрешения и что надо каяться. Рената предалась молитве и посту.

Настал день, и Рупрехт нашёл комнату Ренаты пустой, пережив то, что пережила когда-то она, отыскивая на улицах Кёльна своего Генриха. Доктор Фауст, испытатель элементов, и сопровождавший его монах по прозвищу Мефистофелес пригласили к совместному путешествию. На пути в Трир во время гостевания в замке графа фон Валлена Рупрехт принял предложение хозяина стать его секретарём и сопровождать в монастырь святого Улафа, где проявилась новая ересь и куда он отправляется в составе миссии архиепископа трирского Иоанна.

В свите его преосвященства оказался доминиканец брат Фома, инквизитор его святейшества, известный упорством в преследовании ведьм. Он был настроен решительно в отношении источника смуты в монастыре - сестры Марии, которую одни считали святой, другие - одержимой бесами. Когда в зал заседания суда ввели несчастную монахиню, Рупрехт, призванный вести протокол, узнал Ренату. Она призналась в колдовстве, в сожительстве с дьяволом, участии в чёрной мессе, шабашах и других преступлениях против веры и сограждан, но отказалась назвать сообщниц. Брат Фома настоял на применении пыток, а потом и на смертном приговоре. В ночь перед костром Рупрехт при содействии графа проник в подземелье, где содержали приговорённую, но та отказалась бежать, твердя, что жаждет мученической кончины, что Мадиэль, огненный ангел, простит её, великую грешницу. Когда же Рупрехт попытался унести её, Рената закричала, стала отчаянно отбиваться, но вдруг затихла и прошептала: «Рупрехт! Как хорошо, что ты со мной!» - и умерла.

После всех этих потрясших его событий Рупрехт отправился в родной Аозгейм, но только издали посмотрел на отца и мать, уже сгорбленных стариков, гревшихся на солнце перед домом. Завернул он и к доктору Агриппе, но застал его при последнем издыхании. Эта кончина вновь смутила его душу. Огромный чёрный пёс, с которого учитель слабеющей рукой снял ошейник с магическими письменами, после слов: «Поди прочь, проклятый! От тебя все мои несчастья!» - поджав хвост и наклонив голову выбежал из дому, с разбегу кинулся в воды реки и больше не появлялся на поверхности. В тот же миг учитель испустил последний вздох и покинул этот мир. Ничего не осталось уже, что помешало бы Рупрехту ринуться на поиски счастья за океан, в Новую Испанию.

Понедельник, 24 Ноября 2014 г. 14:18 + в цитатник

ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ

Валерий Яковлевич Брюсов (1 декабря 1873, Москва - 9 октября 1924, Москва) - русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературоведение, литературный критик и историк. Один из основоположников русского символизма. «Огненный ангел» - первый роман Валерия Брюсова, опубликованный в 1907 году в журнале «Весы». В основу легла фантастически преображённая и расцвеченная история взаимоотношений Брюсова с Ниной Петровской и Андреем Белым. Роман послужил сюжетной основой для одноимённой оперы Сергея Прокофьева (1919-1927).

Действие происходит в XVI веке, во время перехода европейской цивилизации от Средневековья к Возрождению.

Возвращаясь из колонии Кляйн-Венедиг в Кёльн, ландскнехт Рупрехт встречает красавицу Ренату, одержимую злым духом. Когда женщине было всего восемь лет, к ней по ночам начал является огненный ангел, который назвался Мадиэлем, он был веселым и добрым. Позднее, он возвестил ее, что она станет святой, и заклинал ее на строгую жизнь и презирать плотское. В те дни у Ренаты появился дар чудотворения, и пошла в округе слава ее как о Бога угодной. Но достигнув возраста, девушка захотела совокупиться с ангелом. Ангел превратился в огненный столб и исчез, а на ее мольбы ангел пообещал появиться перед нею в образе человека.

Вскоре девушка встретила графа Генриха фон Оттергейма, который очень походил на огненного ангела белизной одежд и золотыми кудрями. Два года Рената была счастлива, и жила в душа в душу с графом, пока он не бросил ее, и не оставил с демонами. Добрые духи дали ей сообщение, что вскоре она повстречает человека по имени Рупрехт, который защитит ее.

Рената втягивает влюблённого в неё Рупрехта сначала в поиски Генриха, а потом в изучение трактатов по демонологии и философские диспуты. Он знакомится с доктором Фаустом, Мефистофелем, оккультистом Агриппой Неттесгеймским. Рассказано о вызове дьявола и о ночном полёте на шабаш. В конце концов бесноватая Рената толкает Рупрехта на убийство графа Генриха. Во время поединка Рупрехт получает ранение, Рената его покидает.

Проходит время. Рупрехт в составе свиты трирского архиепископа прибывает в монастырь св. Ульфа, где завелась какая-то ересь. Источник смуты - монахиня по имени Мария, то ли одержимая бесом, то ли святая. Под нажимом инквизиторов несчастная признаётся в сожительстве с дьяволом и других страшных грехах. Узнав в монахине свою Ренату, Рупрехт пробирается в подземелье и предлагает ей бежать. Отвергнув это предложение, Рената умирает на руках у рыцаря в уверенности, что «огненный ангел» отпустил ей грехи.

book-graphics.blogspot.ru

.

Валерий Яковлевич Брюсов

«Огненный ангел»

Рупрехт встретил Ренату весной 1534 г., возвращаясь после десяти лет службы ландскнехтом в Европе и Новом Свете. Он не успел засветло добраться до Кёльна, где когда-то учился в университете и неподалёку от которого была его родная деревня Лозгейм, и заночевал в одиноко стоявшем среди леса старом доме. Ночью его разбудили женские крики за стеной, и он, ворвавшись в соседнюю комнату, обнаружил женщину, бившуюся в страшных корчах. Отогнав молитвой и крестом дьявола, Рупрехт выслушал пришедшую в себя даму, которая поведала ему о происшествии, ставшем для неё роковым.

Когда ей было восемь лет, стал ей являться ангел, весь как бы огненный. Он называл себя Мадиэлем, был весел и добр. Позднее он возвестил ей, что она будет святой, и заклинал вести строгую жизнь, презирать плотское. В те дни открылся у Ренаты дар чудотворения и в округе слыла она угодной Господу. Но, достигнув возраста любви, девушка захотела сочетаться с Мадиэлем телесно, однако ангел превратился в огненный столп и исчез, а на её отчаянные мольбы пообещал предстать перед ней в образе человека.

Вскоре Рената действительно встретила графа Генриха фон Оттергейма, походившего белизной одежд, голубыми глазами и золотистыми кудрями на ангела.

Два года были они несказанно счастливы, но потом граф оставил Ренату один на один с демонами. Правда, добрые духи-покровители ободрили её сообщением, что скоро повстречает она Рупрехта, который и защитит её.

Рассказав все это, женщина повела себя так, будто Рупрехт принял обет служить ей, и они отправились искать Генриха, завернув к знаменитой ворожее, которая только и молвила: «Куда едете, туда и езжайте». Однако тут же в ужасе закричала: «И течёт кровь и пахнет!» Это, впрочем, не отвратило их продолжать путь.

Ночью Рената, боясь демонов, оставляла Рупрехта при себе, но не позволяла никаких вольностей и без конца говорила с ним о Генрихе.

По прибытии в Кёльн она безрезультатно обегала город в поисках графа, и Рупрехт стал свидетелем нового приступа одержимости, сменившегося глубокой меланхолией. Все же настал день, когда Рената оживилась и потребовала подтвердить любовь к ней, отправившись на шабаш, чтобы там узнать что-то о Генрихе. Натершись зеленоватой мазью, которую она дала ему, Рупрехт перенёсся куда-то далеко, где голые ведьмы представили его «мастеру Леонарду», заставившему его отречься от Господа и поцеловать свой чёрный смердящий зад, но лишь повторившему слова ворожеи: куда едете, туда и поезжайте.

По возвращении к Ренате ему ничего не оставалось, как обратиться к изучению чёрной магии, чтобы стать повелителем тех, к кому он являлся просителем. Рената помогала в изучении творений Альберта Великого, Рогерия Бакона, Шпренгера и Инститориса и произведшего особенно сильное на него впечатление Агриппы Ноттесгеймского.

Увы, попытка вызвать духов, несмотря на тщательные приготовления и скрупулёзность в следовании советам чернокнижников, чуть не закончилась гибелью начинающих магов. Было что-то, что следовало знать, видимо, непосредственно от учителей, и Рупрехт отправился в Бонн к доктору Агриппе Ноттесгеймскому. Но великий открестился от своих писаний и посоветовал от гаданий перейти к истинному источнику познания. Между тем Рената встретилась с Генрихом и тот сказал, что не хочет больше видеть её, что их любовь мерзость и грех. Граф состоял членом тайного общества, стремившегося скрепить христиан сильнее, чем церковь, и надеялся возглавить его, но Рената заставила нарушить обет безбрачия. Рассказав все это Рупрехту, она пообещала стать его женой, если тот убьёт Генриха, выдававшего себя за другого, высшего. В ту же ночь совершилось первое их соединение с Рупрехтом, а на другой день бывший ландскнехт нашёл повод вызвать графа на поединок. Однако Рената потребовала, чтобы он не смел проливать кровь Генриха, и рыцарь, принуждённый только защищаться, был тяжело ранен и долго блуждал между жизнью и смертью. Именно в это время женщина вдруг сказала, что любит его, и любит давно, только его, и никого больше. Весь декабрь прожили они, как новобрачные, но вскоре Ренате явился Мадиэль, сказавший, что тяжки её прегрешения и что надо каяться. Рената предалась молитве и посту.

Настал день, и Рупрехт нашёл комнату Ренаты пустой, пережив то, что пережила когда-то она, отыскивая на улицах Кёльна своего Генриха. Доктор Фауст, испытатель элементов, и сопровождавший его монах по прозвищу Мефистофелес пригласили к совместному путешествию. На пути в Трир во время гостевания в замке графа фон Валлена Рупрехт принял предложение хозяина стать его секретарём и сопровождать в монастырь святого Улафа, где проявилась новая ересь и куда он отправляется в составе миссии архиепископа трирского Иоанна.

В свите его преосвященства оказался доминиканец брат Фома, инквизитор его святейшества, известный упорством в преследовании ведьм. Он был настроен решительно в отношении источника смуты в монастыре — сестры Марии, которую одни считали святой, другие — одержимой бесами. Когда в зал заседания суда ввели несчастную монахиню, Рупрехт, призванный вести протокол, узнал Ренату. Она призналась в колдовстве, в сожительстве с дьяволом, участии в чёрной мессе, шабашах и других преступлениях против веры и сограждан, но отказалась назвать сообщниц. Брат Фома настоял на применении пыток, а потом и на смертном приговоре. В ночь перед костром Рупрехт при содействии графа проник в подземелье, где содержали приговорённую, но та отказалась бежать, твердя, что жаждет мученической кончины, что Мадиэль, огненный ангел, простит её, великую грешницу. Когда же Рупрехт попытался унести её, Рената закричала, стала отчаянно отбиваться, но вдруг затихла и прошептала: «Рупрехт! Как хорошо, что ты со мной!» — и умерла.

После всех этих потрясших его событий Рупрехт отправился в родной Аозгейм, но только издали посмотрел на отца и мать, уже сгорбленных стариков, гревшихся на солнце перед домом. Завернул он и к доктору Агриппе, но застал его при последнем издыхании. Эта кончина вновь смутила его душу. Огромный чёрный пёс, с которого учитель слабеющей рукой снял ошейник с магическими письменами, после слов: «Поди прочь, проклятый! От тебя все мои несчастья!» — поджав хвост и наклонив голову выбежал из дому, с разбегу кинулся в воды реки и больше не появлялся на поверхности. В тот же миг учитель испустил последний вздох и покинул этот мир. Ничего не осталось уже, что помешало бы Рупрехту ринуться на поиски счастья за океан, в Новую Испанию.

Весной 1534 г. ландскнехт Рупрехт после 10 лет службы возвращался в Кёльн. По пути он остановился на ночлег в одиноком доме, стоящем в лесной чаще. Ночью он проснулся от женских криков и обнаружил в соседней комнате женщину, бившуюся в судорогах. Придя в себя, дама, которую звали Рената, поведала ему свою историю.

Когда ей было восемь лет, к ней стал являться огненный ангел. Он сообщил ей, что она будет святой, и заклинал вести строгий образ жизни. Повзрослев, девушка захотела соединиться с ангелом телесно, однако он отказал ей и исчез.

Вскоре Рената встретила графа Генриха фон Оттергейма, в котором, как ей казалось, воплотился ее ангел.

Два года были они счастливы, но потом граф покинул свою одержимую демонами возлюбленную. Теперь Рената пыталась найти Генриха. Выслушав рассказ Ренаты, влюбившийся в нее Рупрехт согласился помочь ей в поисках графа. Вместе они отправились в Кёльн. Здесь женщина втянула своего поклонника в изучение черной магии в надежде, что Рупрехт сможет победить демонов, во власти которых она находилась.

По ее настоянию Рупрехт летал на шабаш. После неудачной попытки вызвать дьявола он отправился в Бонн, чтобы спросить совета у оккультиста Агриппы. Между тем Рената, наконец, отыскала Генриха, но тот сказал, что не хочет даже видеть бывшую возлюбленную, и что их любовь - грех.

Тогда Рената пообещала Рупрехту выйти за него замуж, если он убьет графа. Бывший ландскнехт нашёл повод вызвать Генриха на поединок, и был тяжело ранен. Долгое время он балансировал между жизнью и смертью. Тогда же Рената призналась ему, что любит его. Целый месяц они прожили как новобрачные, но вскоре Ренате явился огненный ангел и объявил, что грехи ее тяжелы и необходимо каяться.

Женщина покинула Рупрехта, и он отправился на ее поиски. В пути он встретил доктора Фауста и Мефистофеля, которые пригласили его к совместному путешествию. Через некоторое время Рупрехт в составе свиты архиепископа оказался в монастыре святого Улафа, где проявилась ересь. Источником смуты была одержимая монахиня Мария.

В несчастной Марии Рупрехт узнал Ренату. Под нажимом инквизиторов она призналась в колдовстве и была приговорена к сожжению на костре. Рупрехту удалось проникнуть к ней в темницу. Женщина отказалась бежать с ним, сказав, что хочет принять мученическую смерть, и умерла на руках у своего возлюбленного.

Вернувшись домой Рупрехт обнаружил, что его родители превратились в немощных стариков. Тогда он отправился навестить учителя Агриппу, но тот умер у него на глазах. Рупрехт ринулся на поиски счастья за океан, в Новую Испанию.

Сочинения

ФИЛОСОФИЯ И ЛИТЕРАТУРА

Провокация магизма: "Огненный ангел" Брюсова

в контексте Серебряного века

У В русской мысли завершил 19 век и открыл 20-й – Вл. Соловьев. Интуиция софийности как женской души мира вполне сопрягается с идеей "вечной женственности", Ewig weibliche, тем более что у Соловьева дефиниции на этот счет не очень резкие. Дантовская и гетевская линия в этой теме очевидна. Стоит напомнить его стихотворение 1898 г. "Das Ewig-Weibliche":

У него София и вечная женственность почти неразличимы, а эсхатологическая повесть об антихристе, которой он начал 20 век, изображала явление врага рода человеческого и сопровождалась выходом на историческую арену великого мага, неких демоническо-магических сил, поддерживающих антихриста, и страх, что в вечную женственность могут вселиться черти, т.е. тоже антихристовы соратники.

Если все символисты считали Соловьева своим учителем, ранний Блок писал "Стихи о Прекрасной даме" в контексте соловьевских интуиций, то Брюсов, как известно, не любил Соловьева. О стихотворении Брюсова "Золотистые феи" Соловьев выразился весьма резко: "Несмотря на "ледяные аллеи в атласном саду", сюжет этих стихов столько же ясен, сколько и предосудителен. Увлекаемый "полетом фантазий", автор засматривался в дощатые купальни, где купались лица женского пола, которых он называет "феями" и "наядами". Но можно ли пышными словами загладить поступки гнусные? И вот к чему в заключение приводит символизм! Будем надеяться по крайней мере, что "ревнивые доски" оказались на высоте своего призвания. <…> Общего суждения о г. Валерии Брюсове нельзя произнести, не зная его возраста. Если ему не более 14 лет, то из него может выйти порядочный стихотворец, а может и ничего не выйти. Если же это человек взрослый, то, конечно, всякие литературные надежды неуместны" 1 . Статья была опубликована в 1895 году. Брюсову был 21 год, то есть по тогдашним меркам вполне созревший взрослый человек.

Издевку над собой Брюсов простить не мог. Напомню слова Н. Валентинова, очень хорошего наблюдателя и аналитика символизма: "Он остро ненавидел Соловьева и все, что относится к нему" 2 . И он первый, вперекор софийным прозрениям Соловьева, сопоставлявшего "жену, облаченную в солнце", с мировой душой, рисует женщину в облике носительницы дьявольского начала (лучший его роман "Огненный ангел"). Она ведет героя не в рай, как Беатриче, а на дьявольский шабаш, куда Фауста водил Мефистофель. А далее можно вспомнить стих Эллиса "Роза ада" (1911):

Молюсь тебя, святая Роза ада,
Лик демона твой каждый лепесток.

Затем поэмы Маяковского, изображавшего свою возлюбленную Лилю Брик как дьяволицу, вышедшую "из пекловых глубин" 3 , а потом уже идет явление Катьки в дьявольском метельном вихре в "Двенадцати" Блока.

Соловьев во многом следовал за Гете в своих софийных прозрениях. Тема Гете оказалась важна в эпоху русского модерна. Брюсов даже сделал Фауста проходным персонажем своего знаменитого романа. В истории культуры существуют вечные образы, по отношению к которым, так или иначе, строятся все последующие духовные искания. Гёте задал тему Ewig weibliche как проблему становления человеческого существования, строя определенную вертикаль – от человека к Богу ввысь, но также и вертикаль, ведущую в подземные области дьявольщины. Магическая составляющая в духовных исканиях начала ХХ века была сильна. И Гете здесь переосмысливался весьма серьезно. Не говорю уж о том, что весь Фауст пронизан поисками магических сил и демоническими образами (достаточно вспомнить "Вальпургиеву ночь"). Но для него это нечто чуждое человеческой норме. Сошлюсь на недавнее исследование профессора Кемпера: " “Демоническое” выступает у Гёте не в качестве понятия, участвующего в самоописании разума, а представляет собою некий шифр, обозначающий нечто, воспринимаемое per definitionem как непостижимое начало, противопоставленное рационалистическому дискурсу и ни разуму, ни рассудку не доступное" 4 .

А отнять у разума его силу, как писал Кант еще в 1786 г., значит, отрицать Бога, открыть двери подземным хтоническим чудищам, разнообразному человеческому злу: "Итак, если у разума, в том, что касается сверхчувственных предметов, например Бога и будущего мира, будет оспариваться право первого голоса, то тем самым будет открыта широкая дверь всякой мистике, суеверию и даже атеизму" 5 .

Однако в начале ХХ века разум отступил перед магией. На историческую арену вышли массы, жившие еще в магической парадигме, и не могли не заразить своим мирочувствием духовную элиту. Обитателям начала века, в том числе попавшим в эпицентр штейнерианства и оккультизма, в магизме виделся позитивный момент. Знаменитый Эллис, вроде бы даже поклонник Гете, в этом контексте как магический посыл вполне закономерно воспринимал творчество Ницше: "Магически-живые образы Заратустры, Аполлона и Диониса в ослепительной действительности своей, хаотически сочетаясь, родили в нем образ сверхчеловека, мага древних культур, жреца древних мистерий, посредника между людьми и богами; жрец-маг Зороастр слился воедино с героем-рокоборцем Эллады, мистерия воплотилась в миф, миф стал идеалом" 6 . По его же словам религиозное искусство заменилось в эту эпоху "магическим" 7 . И у лидера русского символизма Брюсова Эллис видит "абсолютную чуждость христианству", "нечто нечистое, кос-мически-эротическое" 8 .

В эпоху, когда после Соловьева в русской литературе говорили о вечной женственности, о "жене, облеченной в солнце", о "прекрасной даме", Брюсов пишет роман "Огненный ангел" (1908), где многозначительно называет героиню Ренатой.

Брюсов, поэт Серебряного века, который, как известно, именовался русским религиозным Ренессансом, в параллель к нему описывает в романе немецкое Возрождение и Реформацию, ибо существуют архетипические черты, о которых Брюсов сообщает в самом начале романа: "Как это ни кажется нам странным, но именно в эпоху Возрождения началось усиленное развитие магических учений, длившееся весь XVI и XVII вв. Неопределённые колдования и гадания Средних веков были в XVI в. переработаны в стройную дисциплину наук, которых учёные насчитывали свыше двадцати (см., напр., сочинение Агриппы "De speciebus magiae"). Дух века, стремившийся всё рационализировать, сумел и магию сделать определённой рациональной доктриной, внёс осмысленность и логику в гадания, научно обосновал полёты на шабаш и т. д. Веря в реальность магических явлений, автор "Повести" только следовал лучшим умам своего времени. Так, Жан Бодэн, знаменитый автор трактата "De republica", которого Бокль признавал одним из замечательнейших историков, в то же время автор книги "La DХmonomanie des sorciers", подробно исследующей договоры с дьяволом и полёты на шабаш; Амбруаз Парэ, преобразователь хирургии, описал природу демонов и виды одержания; Кеплер защищал свою мать от обвинения в ведовстве, не возражая против самого обвинения; племянник знаменитого Пико, Джованни-Франческо делла Мирандола, написал диалог "Ведьма", с целью убедить образованных, неверующих людей в существование ведьм; по его словам, скорее можно сомневаться в существовании Америки, и т.д. Папы издавали специальные буллы против ведьм.

Действие романа, его хронотоп, – Германия (если точно, то Кёльн) XVI в. Рассказ ведется от лица некоего Рупрехта, рожденного в "Трирском курфюршестве", сына медика, не последнего человека в своей корпорации, учившегося в Кёльнском университете (где потом развивается основное действие романа), прекрасно образованного, но одновременно, что характерно, и искателя приключений. Но Германия эпохи Лютера и доктора Фауста была описана столь тщательно, что немцы долго не верили в то, что автор романа – русский. И это существенно, что место действия русского романа – средневековая Германия, с которой в ту эпоху чувствовали почти мистическую связь. В России продавались новые переводы Якоба Бёме и Майстера Экхарда, о них писали серьезные русские мыслители. И мистика, магия стали центральной смысловой темой этого романа о трагической любви, где магия определяет и тип любви. Любовь дана через магию. Белый иронизировал, что, изображая Германию, Кёльн, Брюсов, в сущности, изобразил купеческую Москву, Арбат и Пречистенку. Да и прототипами были русские люди.

Прототипом Ренаты была покончившая с собой в Париже после революции Нина Петровская, бывшая жена С.Соколова (писавшего под псевдонимом С. Кречетов), владельца издательства "Гриф", вызвавшая к жизни не только роман Брюсова, но и одно из лучших стихотворений Ходасевича и его же очерк "Конец Ренаты". Очерк как бы подводил черту под русским Возрождением, наступало "Новое средневековье" (Н.Бердяев). Даже ее реальная фамилия могла быть символичной для завершителей Петровского периода русской культуры. В истории существует рифмовка эпох, ее-то и угадал Брюсов. Неслучайно в начале своего "Доктора Фаустуса", подводившего итог новому средневековью – гитлеровской эпохе, Томас Манн сообщает, что призраки и видения реальной средневековой эпохи как бы витают в немецком воздухе. С этого напоминания, в сущности, начинается роман.

Стоит вспомнить стихотворение Брюсова 1911 г., посвященное Нине Петровской:

Кто магию сумрачной власти
В ее приближение влил?
Кто ядом мучительной страсти
Объятья ее напоил?

Как видим, здесь не "Жена, облеченная в солнце", не блоковская "прекрасная дама" с намеком на причастность к "голубому цветку" Новалиса. Нет. У Брюсова носительницей злой магии становится женщина, возлюбленная поэта. Такой и изображена Рената в романе "Огненный ангел". Двойственность его отношения к прототипу вполне сказалась на образе героини романа. Но это не единственный пример его неопределенности в вопросах морали. Вообще Брюсов проявляет двойственность во многих своих текстах. Вот что пишет современный исследователь об "Огненном ангеле": "Крайне важно, что, утверждая в романе истинность дьявольского пути, Брюсов одновременно не отрицает и объективности истины божественной. Словно бы насмехаясь над читателем, автор так и не дает прямого ответа на вопрос: кто выше – Бог или дьявол? А в финальных строках романа, осудив устами Рупрехта безумство демонических опытов, мэтр отнюдь не отрицает возможности их повторения" 9 .

В этом есть большой резон, если вспомнить вполне хрестоматийные строки поэта:

Хочу, чтоб всюду плавала
Свободная ладья,
И Господа и Дьявола
Хочу прославить я.

Он старался выглядеть причастным тайнознанию и высшим смыслам бытия, которые для него крылись в демонизме. Отношение к нему современников было скорее негативным. Сохранился экземпляр первого издания "Огненного ангела", весь в пометках Цветаевой, которой была близка немецкая тема. (Брюсова как поэта и человека она просто ненавидела, что ясно из ее очерка "Герой труда"). Борис Зайцев вспоминал о Брюсове: "Нелюбовь окружала его стеной; любить его действительно было не за что. Горестная фигура волевого, выдающегося литератора, но больше "делателя", устроителя и кандидата в вожди. Его боялись, низкопоклонствовали и ненавидели. Льстецы сравнивали с Данте. Сам он мечтал, чтобы в истории всемирной литературы было о нем хоть две строки. Казаться магом, выступать в черном сюртуке со скрещенными на груди руками "под Люцифера" доставляло ему большое удовольствие" 10 . Брюсов строил свою родовую мифологию, возводя свое происхождение к знаменитому чернокнижнику петровской эпохи – Якову Брюсу, хотя был всего лишь сын купца, выбившегося из крепостных.

В 1903 г. Андрей Белый посвятил Брюсову стихотворение под названием "Маг".

При этом Брюсов был внешне далек от облика мага: "С Брюсовым я познакомился при посредстве Белого в 1907 г. Вместо ▒великолепного мужчины’ увидел бородатого скуластого человека, не имевшего ничего distingue , напоминавшего мне Ленина и Горького, – тип волжского человека, где на антропологию славянина наложили неизгладимую печать татары, чуваши, черемисы, калмыки, башкиры и т.д." 11 . Но такое восприятие Брюсова вполне вписывалось в мировоззрение самого Белого, о котором один из умнейших людей начала века – Давид Штейнберг – вспоминал: "Мировоззрение Белого носило магический характер. <…> Можно сказать, что антропософия для Белого была наукой о сверхъестественном, знанием не теоретического, а сверхъестественного – знанием непосредственным и живым. <…> Для него сливалось его собственное отношение к сверхъестественному и магическому с антропософским учением" 12 . Жестоко ироничный Бунин скептичен в описании Брюсова: "Был он <…> неизменно напыщен не меньше Козьмы Пруткова, корчил из себя демона, мага" 13 . И далее добавляет нечто похожее на то, что писал о Брюсове Эллис: "морфинист и садистический эротоман Брюсов" 14 .

Что же так задело современного читателя в романе Брюсова? Здесь надо взглянуть на реальность эпохи. Женщина становится в начале ХХ в. более активной и социально, и сексуально. И это пугает мужчин, которые начинают видеть в женщине нечто злое и антисоциальное 15 , возвращающееся к средневековым представлениям о женщине, идущим от образа Евы, как "сосуде греха". Роман Брюсов вызывал разные реакции – от сексуального интереса к запретному плоду, почти порнографии, до понимания дьявольской роли женщины.

Валентинов пишет: "Кое-кто из знакомых москвичей видел в романе чистейшую порнографию и поэтому усердно его читал. Главное лицо в романе – несчастная Рената с запавшим в ее душу видением ангела Мадиэля. Он предстал пред нею в солнечном луче, в белоснежной одежде, лицо его блистало, глаза были голубые, как небо, а волосы словно из тонких золотистых нитей. Ее охватило безумное желание телесно сочетаться с ангелом, и в ее глазах он слился с образом молодого австрийского графа Генриха фон Оттергейма. <…> Граф Генрих дал обет остаться на всю жизнь девственником, Рената соблазнила его, и он бежал от нее с ужасом и отвращением" 16 . О чем же роман?

Каковы его реальные прототипы, какое отношение он имеет к ситуации Серебряного века? Почти во всех изданиях романа приводится одна и та же безымянная аннотация: "Роману суждена долгая жизнь двумя вескими причинами (как минимум). Во-первых, отражением любовного треугольника из жизни: Андрей Белый ("граф Генрих") – Нина Петровская ("Рената") – и сам Брюсов. Во-вторых, его обессмертил Сергей Прокофьев своей оперой ▒ Огненный ангел ’ ". Треугольник действительно был, об этом писали все, наиболее развернуто Владислав Ходасевич. Он рассказал о Нине Петровской, что эта жена известного книгоиздателя была сначала любовницей Бальмонта, потом Белого, потом Брюсова и еще ряда поэтов (по намекам можно понять, что и самого Ходасевича). Это достаточно ясно из его стихотворения SANCTUS AMOR 1907 г., посвященного Нине Петровской:

Но поистине трагическая любовь, крепко связанная с ощущением магизма жизни и эпохи, случилась с Белым и Брюсовым. Позволю себе несколько выдержек из мемуаров Ходасевича: "О, если бы в те времена могли любить просто, во имя того, кого любишь, и во имя себя! Но надо было любить во имя какой-нибудь отвлеченности и на фоне ее. Нина обязана была в данном случае любить Андрея Белого во имя его мистического призвания, в которое верить заставляли себя и она, и он сам. И он должен был являться перед нею не иначе, как в блеске своего сияния – не говорю поддельного, но... символического. Малую правду, свою человеческую, просто человеческую любовь, они рядили в одежды правды неизмеримо большей. На черном платье Нины Петровской явилась черная нить деревянных четок и большой черный крест. Такой крест носил и Андрей Белый...".

Белый бросил Нину ради жены Блока. В отместку она сошлась с Брюсовым: "Брюсов в ту пору занимался оккультизмом, спиритизмом, черною магией, – не веруя, вероятно, во все это по существу, но веруя в самые занятия, как в жест, выражающий определенное душевное движение. Думаю, что и Нина относилась к этому точно так же. Вряд ли верила она, что ее магические опыты под руководством Брюсова в самом деле вернут ей любовь Белого. Но она переживала это как подлинный союз с дьяволом. Она хотела верить в свое ведовство. Она была истеричкой, и это, быть может, особенно привлекало Брюсова: из новейших научных источников (он всегда уважал науку) он ведь знал, что в "великий век ведовства" ведьмами почитались и сами себя почитали – истерички. Если ведьмы XVI столетия "в свете науки" оказались истеричками, то в XX веке Брюсову стоило попытаться превратить истеричку в ведьму". И, наконец, столь романная коллизия завершилась художественным произведением, романом, ставшим классикой отечественной литературы: "То, что для Нины стало средоточием жизни, было для Брюсова очередной серией "мигов". Когда все вытекающие из данного положения эмоции были извлечены, его потянуло к перу. В романе "Огненный ангел", с известной условностью, он изобразил всю историю, под именем графа Генриха представив Андрея Белого, под именем Ренаты – Нину Петровскую, а под именем Рупрехта – самого себя" 17 .

С этим ощущением жизненности романа стоит сравнить взгляд Ю. Айхенвальда, наблюдателя, старавшегося отделить себя от современных суесловий: "Он – писатель читающий. Слишком явный обладатель и обитатель книг, поэт-библиотекарь, он ими глушит последний огонек непосредственности. Грудой налегли они и на стихи его, и на прозу. В области последней самое крупное, что он сочинил, это – "Огненный ангел". Но как вообще Брюсову, прежде чем написать, надо сперва прочитать, так и здесь вся постройка возведена на фундаменте из книг. Все составлено, прилажено одно к другому; есть отдельные счастливые пассажи и сцены, – но все время бросаются в глаза белые нитки исторических сведений и справок. Как много потрачено, как мало приобретено! Результаты не соответствуют усилиям. Нет души у людей и духа у времени. Внешнее преобладает над внутренним, и герои точно смотрят на себя глазами своих потомков-историков: они нарисованы не такими, как они казались себе, а как они кажутся нам. Они вышли более принадлежащими XVI веку, чем они действительно ему принадлежали; по воле автора, свое столетие они подчеркивают: точно в предвидении Брюсова, который их опишет, они сами заботливо различают себя от века девятнадцатого и двадцатого. Рената одержима дьяволом, но не так изображена ее душа, чтобы этот дьявол был для нее обязателен. Есть ведьма, но нет психологии ведьмы. И ее отношения к Рупрехту, задуманные как истинная любовь, которой, однако, мешает какая-то злая сила, на любовь не оказались похожими. Стилизация у нашего автора ничего не придала существу дела; сама же по себе она страдает тем обычным для нее и тяжким грехом, что в ней отсутствует творчество и она не создает нового: это как раз и подходит к нетворческому и посредствующему Брюсову. Стилизация – остановка; она берет старое как старое, именно в этом его качестве. Она принимает внешнее и отбрасывает вечное. Ибо вечное в стилизации не нуждается и ей не поддается. Стилизуя, художник придает этим непомерное значение тому, что несущественно, и сам добровольно отказывается от сверхвременного. Победа времени над вечностью, малого над великим – вот что такое стилизация вообще и у Брюсова в особенности" 18 . Очевидно, в этой точке зрения можно найти нечто справедливое, если отказаться от живого восприятия эпохи, проникнутой литературными и философскими реминисценциями и стилизациями.

И все-таки, если бы достоинство этого романа определялось лишь изображением любовной коллизии, даже случившейся в эпоху Серебряного века, вряд ли роман представлял бы сегодня интерес как роман. Гораздо любопытнее и занимательнее были бы мемуары и сплетни на эту тему. Спустя несколько десятилетий, Степун с иронией писал об "эстетически-демоническом иллюзионизме Валерия Брюсова" 19 . А между тем проблема магизма была слишком серьезна для художников и мыслителей Серебряного века. Брюсов был не из последних, его влияние на современников с этой стороны было немалым. При этом, как заметили Ходасевич и Н.Валентинов, маска мага была для Брюсова именно маской, игрой 20 , ибо по воспитанию и культуре он был совсем иным. И он выделяет это в своих мемуарах: "От сказок, от всякой "чертовщины" меня усердно оберегали. Зато об идеях Дарвина и о принципах материализма я узнал раньше, чем научился умножению. Нечего и говорить, что о религии в нашем доме и помину не было: вера в Бога мне казалась таким же предрассудком, как и вера в домовых и русалок" 21 .

Любопытно, что это неверие Брюсова многие отмечали, правда, неверие в высшую силу: "Брюсов был лишен прямого религиозного чувства, подобно тому как есть люди, совершенно лишенные прямого музыкального чувства" 22 . Но тем интереснее, что именно он, один из крупнейший интеллектуалов Серебряного века, мэтр и лидер символизма, при этом рационалист, представлял из себя мага и изобразил буйство магических сил. Строго говоря, Брюсов в своем романе нарисовал один из вариантов вхождения в магический мир, но кто открывает туда врата? Ответ однозначен: женщина.

Серебряный век вдруг стал прозревать в женщине существо, связанное с подземными стихиями. Вяч. Иванов в статье "О достоинстве женщины", названной так в духе новых вроде бы идей равноправия, тем не менее, говорит о темных мистерийных силах женщины: "Именно вследствие большего богатства своих психических сил, женщина казалась в древности и представляется мужской впечатлительности доныне существом таинственным и неисследимым до его последних глубин. Существует как бы согласие всех мужчин – consensus omnium virorum – в этом восприятии женщины как бессознательной хранительницы какой-то сверхличной, природной тайны. <…> Сохраняя постоянный доступ через тайну своего пола в сферу жизни подсознательной, женщина едва ли не всеми признается преимущественно одаренною теми способностями, которые коренятся в подсознательном и оскудевают по мере роста индивидуального самосознания, – силами инстинкта и ясновидения" 23 .

В четвертой главе романа, недвусмысленно названной "Как мы жили в Кёльне, что потребовала от меня Рената и что я видел на шабаше", рассказчик, а через него автор, показывает женщину как носительницу демонических стихий. Начинает она со словесного обольщения, взывая к чувствам, которые испытывает к ней герой. Рената уговаривает героя отправиться на шабаш к Дьяволу: "Рупрехт! Что значит спасение души, если ты меня любишь? Не должна ли любовь быть выше всего, и не должно ли приносить ей в жертву всё, даже Райское блаженство? Сделай, что я хочу, для меня". А далее выясняется, что все ведьмовские приемы ей весьма хорошо знакомы: "С самого утра Рената стала готовить меня к принятому мною на себя делу и постепенно, словно случайно упоминая то об одном, то о другом, знакомить меня с чёрной сущностью всего, что я должен был исполнить и о чём я знал лишь весьма неопределённо. Не без смущения узнал я в подробностях, какие богохульные слова должен буду я произнести, какие богопротивные проступки совершить и что за видения вообще ожидают меня на том празднестве".

Итак, магическая сила, которой владеет женщина, ведет героя на шабаш к Дьяволу. Что из этого следует? Очень простой, но чрезвычайно существенный вывод. Женщина, воспринимавшаяся в средневековой Европе, а с 19 века и в России, как носительница света, преодолевавшая тьму своей близостью к Деве Марии, духоводительница мужчины к свету (как Беатриче, как Гретхен), как "жена, облеченная в солнце" и т.д., оказывается носительницей тьмы. Отсюда ясно, что тот оберег человечества от зла, который был провозглашен в идее "вечной женственности", исчез или во всяком случае исчезал.

Жесткость русских революционерок, нацистских надзирательниц в Германии говорила о резко изменившемся составе женской психеи, поскольку изменился состав мира. И теперь уже, спасая своего возлюбленного, женщина обращается не к Богу, а к Сатане (Маргарита в романе Булгакова).

Причем этот откат от рацио, от разума, как завоевания европейской культуры происходил почти повсеместно. В Австрии Гофмансталь в 1894 г. пишет стихотворение "Терцины" и "открывает, – по словам отечественного исследователя, – тему магического преображения жизни" 24 , а сорок лет спустя, в докладе 1930 г. "Немецкая речь. Призыв к разуму" Томас Манн, фиксируя "отказ (Abkehr) от веры в разум", провал в почти доисторическое прошлое, писал: "Если подумать, чего стоило человечеству <…> подняться от культа природы, от варварски рафинированной гностики и сексуально окрашенных излишеств в служении Молоху-Ваалу-Астарте до более духовного поклонения, то удивляешься легкости, с которой сегодня <…> приветствую зыбкий, почти эфемерный, а по существу лишенный всякого смысла отказ от гуманизма" 25 .

В силу целого ряда как личных обстоятельств (нелюбовь к Вл. Соловьеву, прокламировавшему идею "вечной женственности", своему мрачноватому сексуальному опыту, ибо его возлюбленные уходили в тьму, кончая с собой), так и остроте социально-культурного зрения и научной трезвости ума Брюсов угадал явление в мир ХХ века магических сил, которые способны управлять восставшими массами, еще жившими в язычески-магическом прошлом, не прошедшими выучку христианского гуманизма. Но беда в том, что этот поэт и мыслитель, будучи человеком строго научной выделки, вполне рационально мыслившим, словно провоцировал свою эпоху, давая ей как бы ключи к магическим силам, во всяком случае показывая, что магия – это сила. А, как известно, для преодоления норм достаточно одного, который показал бы эту возможность. В европейском масштабе таким был Ницше, в России таким стал Брюсов.

Если нужны частные примеры, то их много. Например, сопровождаемый всю жизнь вышедшей из "пекловых глубин" Лилей Брик, Маяковский связался адскими силами, нашедшими себе приют под кожанками ЧК, и был затащен на ставрогинскую глубину, в самоубийство.

Но начиналось это еще в эпоху Серебряного века. Маргарита Волошина вспоминала: "В доме, некогда принадлежавшем славянофилу Хомякову и сохранившем обстановку начала 19 века, вернувшаяся из эмиграции супружеская чета собирала футуристических поэтов и художников. Там я познакомилась со многими из них, в том числе с Владимиром Маяковским. <…> Никаких условностей и абстракций у всех этих поэтов не было. Здесь кипела битва против идеалов прошлого, принятых нами от античности; эти люди воспринимали их как ложь. Дерзость "сбросившего оковы" пролетария меня не пугала, это можно было считать чем-то вроде детской болезни. Тревожило другое: создавалось ощущение, что этим душевным богатством демоны ведут свою игру. Личность поэта не имела четких очертаний, но из его стихов в жизнь врывалось что-то из первобытных глубин, что могло принести с собой нечто неожиданное и роковое . Известно, что для самого Маяковского это стало роковым, потому что он покончил с собой" 26 .

Беда в том, что, выразив в своем творчестве эту повсеместную жажду магии, Брюсов не нашел, да и не искал ей противодействия. Хотя, впрочем, не нашли и искавшие.

_______________________________________________________________________________

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Соловьев В.С. Русские символисты // Соловьев В.С. Собр. соч. в 10-ти т. Т. 7. СПб.: Товарищество "Просвещение", б.г.

2 Валентинов Н. Брюсов и Эллис // Валентинов Н (Н. Вольский). Два года с символистами. М.: Издательский дом XXI век – Согласие, 2000. С. 234-235.

3 См. об этом мою статью "Вечно женственное" и русская культура // Октябрь, 2003, № 11. С. 155-176. Опубликована также в моей книге "Санкт-Петербург: Российская империя против российского хаоса. М.: РОССПЭН, 2008. С. 398-433.

4 Кемпер Дирк. Гёте и проблема индивидуальности в культуре эпохи модерна. М.: Языки славянской культуры, 2009. С.349.

5 Кант Иммануил. Что значит ориентироваться в мышлении? // Кант Иммануил. Трактаты. Рецензии. Письма / под ред. Л.А. Калиникова. Калининград: Изд-во РГУ им. И.Канта, 2009. С. 21.

6 Эллис. Vigilemus! Трактат // Эллис. Неизданное и несобранное. Томск: Водолей, 2000. С.251.

7 Там же. С. 261.

8 Там же. С. 252, 253.

9 Слободнюк С.Л. "Дьяволы" "Серебряного" века (древний гностицизм и русская литература 1890-1930 гг.). СПб.: 1998. С.108.

10 Зайцев Б.К. Москва // Зайцев Б.К. Улица Святого Николая. Повести и рассказы. М.: Худ. лит. 1989. С. 301.

11 изысканного (фр.).

12 Валентинов Н. Брюсов и Эллис // Валентинов Н (Н. Вольский). Два года с символистами. М.: Издательский дом XXI век – Согласие, 2000. С. 227.

13 Штейнберг А.З. Литературный архипелаг. М.: НЛО, 2009. С. 123.

14 Бунин И.А. Автобиографические заметки // Бунин И.А. Окаянные дни. М.: Советский писатель, 1990. С. 182-183.

15 Там же. С. 195.

16 Очень популярна была в России в те годы книга Отто Вейнингера "Пол и характер", где женщина являлась носительницей чисто природного, внеразумного начала. Влияемый Бердяев так интерпретировал это понимание женщины: "Женщина – носительница половой стихии в этом мире. У мужчины пол более дифференцирован и специализирован, у женщины же он разлит по всей плоти организма, по всему полю души. У мужчины половое влечение требует более безотлагательного удовлетворения, чем у женщины, но у него большая независимость от пола, чем у женщины, он менее половое существо. У мужчины есть огромная половая зависимость от женщины, есть слабость к полу женскому, слабость коренная, быть может, источник всех его слабостей. И унизительна для человека эта слабость мужчины к женщине. Но сам по себе мужчина менее сексуален, чем женщина. У женщины нет ничего не сексуального, она сексуальна в своей силе и в своей слабости, сексуальна даже в слабости сексуального стремления. Женщина является космической, мировой носительницей сексуальной стихии, стихийного в поле. Природная родовая стихия пола есть стихия женственная. Власть рода над человеком через женщину осуществляется" (Бердяев Н.А. Смысл творчества // Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1990. С. 407-408). (Валентинов Н. Дух, летающий по Москве // Валентинов Н (Н. Вольский). Два года с символистами. М.: Издательский дом XXI век – Согласие, 2000. С. 81-82.

17 Ходасевич В.Ф. Конец Ренаты // Ходасевич В.Ф. Перед зеркалом. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 140-142.

18 Айхенвальд Ю. Валерий Брюсов // Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. М.: Республика, 1994. С. 394.

19 Степун Ф.А. Пореволюционное сознание и задачи эмигрантской литературы // Степун Ф.А. Жизнь и творчество. Избранные сочинения / вступ. статья, составление и комментарии В.К. Кантора. М.: Астрель, 2009. С. 637.

20 "Других символистов тянуло к мистике, – Брюсов для знания, забавы или из любопытства мог заниматься?оккультными науками?, Кабалой. Черной мессой – но от мистики был бесконечно далек" (Валентинов Н. Два года с символистами. М.: Издательский дом XXI век – Согласие, 2000. С. 231).

21 Брюсов В.Я. Автобиография // Брюсов В.Я. Из моей жизни. М.: Терра-Terra, 1994. С. 66.

22 Ильин Владимир. Валерий Брюсов. Великий мастер русского Возрождения // Ильин Владимир. Эссе о русской культуре. СПб.: Акрополь, 1997. С. 249.

23 Иванов Вяч. О достоинстве женщины // Иванов Вяч. По звездам. Статьи и афоризмы. М.: Мусагет, 1909. С. 382-383.

24 Жеребин А.И. Абсолютная реальность. "Молодая Вена" и русская литература. М.: Языки славянской культуры, 2009. С. 30.

25 Mann Thomas. Deutsche Ansprache. Ein Appell an das Vernunft // Mann Thomas. Sorge um Deutschland. Sechs Essays. Frankfurt am Main: S. Fischer Verlag, 1957. S. 52.

26 Волошина Маргарита (М.В. Сабашникова). Зеленая Змея. История одной жизни. М.: ЭНИГМА, 1993. С.262 (курсив мой. – В.К.).