Кто пишет шутки для квн. Как писать шутки: приемы создания шуток, практические рекомендации юмористов

- отречение от престола императора Николая II . За 100-летний период, прошедший с февраля 1917 г., опубликовано множество воспоминаний и исследований, посвященных этой теме.

К сожалению, нередко глубокий анализ заменяли весьма категоричные оценки, основанные на эмоциональном восприятии тех давних событий. В частности, распространено мнение, что сам акт отречения не соответствовал действовавшим на момент его подписания законам Российской империи и вообще был сделан под серьезным давлением. Очевидно необходимо рассмотреть вопрос о правомерности или неправомерности самого отречения Николая II .

Нельзя категорически утверждать, что акт отречения есть следствие насилия, обмана и иных форм принуждения в отношении Николая II.

«Акт отречения, как явствует из обстановки подписания… не был свободным выражением Его воли, а посему является ничтожным и недействительным»,

Утверждали многие монархисты. Но данный тезис опровергается не только свидетельствами очевидцев (их можно приводить множество), но и собственными записями императора в дневнике (например, запись от 2 марта 1917 г).

«Утром пришел Рузский и прочел длиннейший разговор по аппарату с Родзянкой. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, так как с ним борется соц.-дем. партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев - всем главнокомандующим. К 2,5 часам пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился…»

(Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 625).

«Нет той жертвы, которой я не принес бы во имя действительного блага и для спасения России»,

Эти слова из дневниковых записей государя и его телеграмм от 2 марта 1917 г. лучше всего объясняли его отношение к принятому решению.

Факт сознательного и добровольного отказа императора от престола не вызывал сомнений и у современников. Так, например, киевское отделение монархического «Правого центра» 18 мая 1917 г. отмечало, что «акт об отречении, написанный в высшей степени богоугодными и патриотическими словами, всенародно устанавливает полное и добровольное отречение… Объявлять, что это отречение лично исторгнуто насилием, было бы в высшей степени оскорбительно прежде всего к особе монарха, кроме того, совершенно не соответствует действительности, ибо государь отрекался под давлением обстоятельств, но тем не менее совершенно добровольно».

Но наиболее ярким документом, пожалуй, является прощальное слово к армии, написанное Николаем II 8 марта 1917 г. и изданное затем в форме приказа № 371. В нем в полном осознании совершенного говорится о передаче власти от монарха к Временному правительству .

«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска, - писал император Николай II. - После отречения мною за себя и за сына моего от престола Российского власть передана Временному правительству, по почину Государственной думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия… Кто думает теперь о мире, кто желает его, тот - изменник Отечества, его предатель… Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы - только на руку врагу…»

(Корево Н. Н. Наследование престола по Основным государственным законам. Справка по некоторым вопросам, касающимся престолонаследия. Париж, 1922. С. 127-128).

Примечательна и оценка известных телеграмм от командующих фронтами, повлиявших на решение государя, в воспоминаниях генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего Ю. Н. Данилова , очевидца событий:

«И Временным комитетом членов Государственной думы, Ставкой и главнокомандующими фронтами вопрос об отречении… трактовался во имя сохранения России и доведения ею войны до конца не в качестве насильственного акта или какого-либо революционного “действа”, а с точки зрения вполне лояльного совета или ходатайства, окончательное решение по которому должно было исходить от самого императора. Таким образом, нельзя упрекать этих лиц, как это делают некоторые партийные деятели, в какой-либо измене или предательстве. Они только честно и откровенно выразили свое мнение, что актом добровольного отречения императора Николая II от престола могло быть, по их мнению, обеспечено достижение военного успеха и дальнейшее развитие русской государственности. Если они ошиблись, то в этом едва ли их вина…»

Конечно, следуя конспирологической теории заговора против Николая II , можно предположить, что принуждение могло быть применено к государю в случае непринятия им отречения. Но добровольное решение монарха отречься от престола исключало возможность принуждения его кем-либо к такому действию.

Уместно в этой связи привести запись вдовствующей императрицы Марии Федоровны , матери Николая II , из ее «памятной книжки»:

«…4/17 марта 1917 г. В 12 часов прибыли в Ставку, в Могилев, в страшную стужу и ураган. Дорогой Ники встретил меня на станции, мы отправились вместе в его дом, где был накрыт обед вместе со всеми. Там также были Фредерикс, Сергей Михайлович, Сандро, который приехал со мной, Граббе, Кира, Долгоруков, Воейков, Н. Лейхтенбергский и доктор Федоров. После обеда бедный Ники рассказал обо всех трагических событиях, случившихся за два дня. Он открыл мне свое кровоточащее сердце, мы оба плакали. Сначала пришла телеграмма от Родзянко, в которой говорилось, что он должен взять ситуацию с Думой в свои руки, чтобы поддержать порядок и остановить революцию; затем - чтобы спасти страну - предложил образовать новое правительство и... отречься от престола в пользу своего сына (невероятно!). Но Ники, естественно, не мог расстаться со своим сыном и передал трон Мише! Все генералы телеграфировали ему и советовали то же самое, и он, наконец, сдался и подписал манифест. Ники был невероятно спокоен и величествен в этом ужасно унизительном положении. Меня как будто ударили по голове, я ничего не могу понять! Возвратилась в 4 часа, разговаривали. Хорошо бы уехать в Крым. Настоящая подлость только ради захвата власти. Мы попрощались. Он настоящий рыцарь»

(ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 42. Л. 32).

Сторонники версии незаконности отречения заявляют об отсутствии соответствующего положения в системе российского государственного законодательства. Однако отречение от престола предусматривала статья 37 свода Основных законов 1906 г.:

«При действии правил… о порядке наследия престола лицу, имеющему на оный право, предоставляется свобода отрещись от сего права в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании престола».

Статья 38 подтверждала:

«Отречение таковое, когда оно будет обнародовано и обращено в закон, признается потом уже невозвратным».

Толкование этих двух статей в дореволюционной России, в отличие от толкования русского зарубежья и части наших современников, не вызывало сомнений. В курсе государственного права известного российского правоведа профессора Н. М. Коркунова отмечалось:

«Может ли уже вступивший на престол отречься от него? Так как царствующий государь, несомненно, имеет право на престол, а закон предоставляет всем, имеющим право на престол, и право отречения, то надо отвечать на это утвердительно…»

Аналогичную оценку содержал курс государственного права, написанный не менее известным российским правоведом, профессором Казанского университета В. В. Ивановским :

«По духу нашего законодательства… лицо, раз занявшее престол, может от него отречься, лишь бы по причине этого не последовало каких-либо затруднений в дальнейшем наследовании престола».

Но в эмиграции в 1924 г. бывший приват-доцент юридического факультета Московского университета М. В. Зызыкин , придавая особый, сакральный смысл статьям о престолонаследии, отделил «отречение от права на престол», которое, по его толкованию, возможно только для представителей правящего дома до начала царствования, от права на «отречение от престола» , которым уже царствующие якобы не обладают. Но подобное утверждение условно. Господствующий император не исключался из царствующего дома, вступал на престол, имея на то все законные права, которые сохранял за собой в течение всего царствования.

Теперь об отречении за наследника - цесаревича Алексея Николаевича . Здесь важна последовательность событий. Напомним, что первоначальный текст акта соответствовал варианту, предписанному Основными законами, т. е. наследник должен был вступить на престол при регентстве брата императора - Михаила Романова .

Российская история еще не знала фактов отречения одних членов царствующего дома за других. Однако это могло считаться неправомерным в случае, если осуществлялось бы за совершеннолетнего дееспособного члена императорской фамилии.

Но, во-первых , Николай II отрекался за своего сына Алексея , достигшего в феврале 1917 г. лишь 12,5 лет, а совершеннолетие наступало в 16. Сам несовершеннолетний наследник, разумеется, не мог принимать каких-либо политико-правовых актов. По оценке депутата IV Государственной думы, члена фракции октябристов Н. В. Савича ,

«цесаревич Алексей Николаевич был еще ребенком, никаких решений, имеющих юридическую силу, он принимать не мог. Следовательно, не могло быть попыток заставить его отречься или отказаться занять престол».

Во-вторых, государь принял данное решение после консультаций с лейб-медиком профессором С. П. Федоровым , заявившим о неизлечимой болезни наследника (гемофилии). В связи с этим возможная кончина единственного сына до достижения им совершеннолетия стала бы тем самым «затруднением в дальнейшем наследовании престола», о котором предупреждала статья 37 Основных законов.

После состоявшегося отречения за цесаревича неразрешимых «затруднений в дальнейшем наследовании престола» акт от 2 марта 1917 г. не создавал. Теперь великий князь Михаил Александрович возглавил бы дом Романовых, а его наследники продолжили бы династию. По оценке современного историка А. Н. Каменского ,

«манифест и телеграмма стали по существу законными документами тех лет и письменным указом об изменении закона о престолонаследии. Этими документами автоматически признавался и брак Михаила II с графиней Брасовой. Тем самым автоматически граф Георгий Брасов (сын Михаила Александровича - Георгий Михайлович. - В. Ц.) становился великим князем и наследником престола государства Российского».

Конечно, следует помнить о том, что на момент составления и подписания акта об отречении государь не мог знать о намерении своего младшего брата (бывшего в те дни в Петрограде) не принимать престола до решения Учредительного собрания…

И последний довод в пользу незаконности отречения. Мог ли император принимать данное решение в соответствии со своим статусом главы государства, ведь Российская империя после 1905 г. - это уже думская монархия, и законодательная власть разделялась царем с законодательными учреждениями - Государственным советом и Государственной думой?

Ответ дает статья 10 Основных законов, которая устанавливала приоритет государя в исполнительной власти:

«Власть управления во всем ее объеме принадлежит государю императору в пределах всего государства Российского. В управлении верховном власть его действует непосредственно (т. е. не требует согласования с какими-либо структурами. - В. Ц.); в делах же управления подчиненного определенная степень власти вверяется от него, согласно закону, подлежащим местам и лицам, действующим его именем и по его повелениям».

Особое значение имела также 11-я статья, позволяющая издавать нормативные акты единолично:

«Государь император в порядке верховного управления издает в соответствии с законами указы для устройства и приведения в действие различных частей государственного управления, а равно повеления, необходимые для исполнения законов».

Разумеется, эти единолично принятые акты не могли менять сути Основных законов.

Н. М. Коркунов отмечал, что указы и повеления, издаваемые «в порядке верховного управления», носили законодательный характер и не нарушали нормы государственного права. Акт отречения не менял системы власти, утвержденной Основными законами, сохраняя монархический строй.

Интересную психологическую оценку этому акту дал известный русский монархист В. И. Гурко :

«…Русский самодержавный царь не имеет права чем-либо ограничивать свою власть… Николай II почитал себя вправе отречься от престола, но не вправе сократить пределы своих царских полномочий…»

В акте об отречении не нарушалась и формальная сторона. Он был скреплен подписью «подлежащего министра», так как по статусу министр императорского двора генерал-адъютант граф В. Б. Фредерикс скреплял все акты, касавшиеся и «учреждения об императорской фамилии», и имевшие отношение к престолонаследию. Не меняли сути документа ни карандашная подпись государя (впоследствии защищенная лаком на одном из экземпляров), ни цвет чернил или графита.

Что касается формальной процедуры окончательной легализации - утверждения акта Правительствующим сенатом, - то с этой стороны затруднений не возникло. 5 марта 1917 г. новый министр юстиции А. Ф. Керенский передал обер-прокурору П. Б. Врасскому акт об отречении Николая II и акт о «непринятии престола» великим князем Михаилом Александровичем. Как вспоминали участники этого заседания,

«рассмотрев предложенный на его обсуждение вопрос, Правительствующий сенат определил распубликовать оба акта в “Собрании узаконений и распоряжений правительства” и сообщить об этом указами всем подчиненным Cенату должностным лицам и правительственным местам. Оба акта приняты Сенатом для хранения на вечные времена».

В условиях продолжающейся войны важнейшим делом становилась победа над врагом. Ради блага Родины, по существу, - ради этой победы отрекался от престола государь. Ради нее он призывал своих подданных, солдат и офицеров, принести новую присягу.

Формально-правовое толкование законности или незаконности отречения никак не умаляло нравственного подвига государя. Ведь участники тех далеких событий - не бездушные субъекты права, не «заложники монархической идеи», а живые люди. Что было важнее: соблюдение обетов, данных при венчании на царство, или сохранение стабильности, порядка, сохранение целостности вверенного государства, столь необходимые для победы на фронте, в чем его убеждали члены Государственной думы и командующие фронтами? Что важнее: кровавое подавление «бунта» или предотвращение, пусть и ненадолго, надвигавшейся «трагедии братоубийства»?

Для государя-страстотерпца стала очевидной невозможность «переступить через кровь» во время войны. Он не желал удерживать престол насилием, не считаясь с количеством жертв…

«В последнем православном российском монархе и членах его семьи мы видим людей, стремившихся воплотить в своей жизни заповеди Евангелия. В страданиях, перенесенных царской семьей в заточении с кротостью, терпением и смирением, в их мученической кончине в Екатеринбурге в ночь на 4/17 июля 1918 г. был явлен побеждающий свет Христовой веры, подобно тому, как он воссиял в жизни и смерти миллионов православных христиан, претерпевших гонение за Христа в ХХ веке»,

Так оценивался нравственный подвиг императора Николая II в определении Архиерейского собора Русской православной церкви о прославлении новомучеников и исповедников российских ХХ века (13-16 августа 2000 г.).

Василий Цветков,
доктор исторических наук

По поводу отречения от Престола царствующего Императора принято выражать сомнения в самой его возможности - в виду того, что она не предусмотрена законом. Но до отречения Константина в законе не было ничего сказано об отказе от прав на Престол вообще. Дело здесь, видимо, в традиционном частно-правовом взгляде на вопрос отречения. То, что от владения наследством можно отказаться - это представлялось слишком естественным, чтобы оговаривать это специально.

Понятия, касающиеся отношения к Престолу, будучи пропущены сквозь частно-правовую атмосферу средневековья, настолько пропитались ее духом, что и в контексте развитого государственного права оставались зачастую каким-то нетронутым оазисом, заповедником частно-правовых реликтов, и это привычно воспринималось как норма. Это нашло отражение даже в терминологии. Отношение к Престолу определяется именно как право, а право и обязанность - это понятия диаметрально противоположные.

Но если посмотреть на соотношение прав и обязанностей с государственной точки зрения и вспомнить «монархическую установку права на основе обязанности», о которой писал Л.А.Тихомиров, то мы увидим, что право на Престол прямо вытекает из обязанности его занять.

Частно-правовое содержание имеет и само понятие «отречение». Этот термин определяет собой односторонний акт отказа от принадлежащего владения. Чтобы придать ему юридическую силу в публичном праве, его «обращают в закон», т.е. дополнительным актом сообщают ему публично-правовой статус.

Типичным проявлением частно-правового сознания была реакция Цесаревича Константина на принесенную ему присягу. Дескать, прежде чем присягать, нужно было спросить моего согласия. И возразить на это с точки зрения публичного права очень трудно. Заставить кого-то царствовать без согласия на это и в самом деле невозможно.

Публичное право вынуждено признать нежелание царствовать достаточной причиной для освобождения от такой обязанности и придать ему своими средствами юридическую силу. Так понятия, сформировавшиеся по сильным воздействием частно-правовых воззрений, осваиваются в контексте публичного права. Интересным примером этого как раз и могут служить ст. 37 и 38 наших законов. Нам неизвестно, затрагивался ли этот вопрос в законодательствах других монархий, но очевидно, что большинство из них оставляет его в первозданно-нетронутом виде.

В том, что возможность отречения изначально не была предусмотрена законом, кроме пережитков частно-правового сознания, можно найти и свою публично-правовую логику. Закон устанавливает обязанность, но не средство уклонения от нее. Он как бы ждет соответствующего казуса, чтобы на него отреагировать, но сам такой «негативной» ситуации заранее не моделирует.

Так и отречение Императора от Престола, если бы оно произошло в нормальных условиях, возможно, нашло бы затем отражение в законе. Но, скорее всего, было бы сочтено, что достаточно и тех статей, которые уже есть. Хотя речь в них идет об отречении не от Престола, а от прав на него, но ведь и занимают Престол тоже на основании имеющегося права. Тем самым понятие отречения от прав на Престол включает в себя и отречение от него самого, и второе вполне можно рассматривать как частный случай первого.

Отречение Императора Николая IIи в самом деле нельзя признать действительным. И причина этого в том, что оно не было обращено в закон. Регистрация и опубликование его «реформированным Сенатом» имеют отношение разве что к «Российской республике», но к законам Российской Империи - ни малейшего. В свете последних отречение Императора могло быть обращено в закон только верховной властью, а именно - лицом, следующим в очереди наследования, которое заняло бы освободившийся Престол - по прямой аналогии с отречением Цесаревича Константина.

Аналогия здесь, конечно, не полная. В одном случае отрекается царствующий монарх, в другом - лицо, которому непосредственно пришло право наследования, но ни в коем случае не «император Константин I». Но обратить в закон и то, и другое отречение можно только одним, совершенно идентичным образом - манифестом о восшествии на Престол лица, следующего в очереди наследования.

Может возникнуть вопрос: почему Государь, как обладатель верховной власти, не мог сам обратить в закон свою волю? Да потому, что здесь его воля вступила бы в противоречие с его обязанностью. Освободить самого себя от своей же обязанности, и при том посредством полномочий, которые вытекают из этой же обязанности - это было бы верхом юридического абсурда.

Царствующему Императору, как обладателю непосредственного права на Престол, при желании отречься от такового, приходится действовать на общих, так сказать, основаниях с потенциальными носителями этого права по предписаниям ст. 37 и 38, предоставляя обращение своей воли в закон своему преемнику. Этим обеспечивается одно из важнейших свойств верховной власти - ее непрерывность. Отречение Государя от Престола становится возможным только при наличии преемника.

Кроме того, так приобретает реальную силу условие-ограничение ст. 37 («когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола» ), которое в других случаях могло бы показаться юридической фикцией. Таким образом, при отсутствии преемника отречение Императора от Престола юридически состояться не может. То есть, если Государь отказывается царствовать, то принудить его к этому, конечно же, невозможно. Но в силу публично-правового принципа, царствование его будет продолжаться dejure до тех пор, пока его законный преемник не примет Престол и не обратит отречение своего предшественника в закон.

Как известно, Император Николай IIпередал Престол брату - Великому Князю Михаилу Александровичу. По этому поводу совершенно справедливо отмечают, что он не имел права обходить в очереди наследования своего сына. Михаил мог принять власть только в качестве правителя при несовершеннолетнем Императоре Алексее Николаевиче. Но для удобства рассуждений предположим, что следующим в очереди наследования после Государя был бы именно Михаил. Допустим такую юридическую фикцию, тем более, что ее единодушно допустили все участники тех событий.

Итак, Великий Князь Михаил Александрович Престола не принял, но и не отказался от него. Он согласился принять корону только при одном условии: «если такова будет воля народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, через представителей своих в Учредительном Собрании, установить образ правления и новые Основные Законы Государства Российского» . Из этого следует, что другими способами он принять Престол не соглашался. В том числе и по законам Российской Империи - «силою самого закона о наследии» .

Здесь уместно напомнить, что Учредительное собрание - ни что иное, как орган демократии, т.е. верховной власти народа. Его идея в том и состоит, что вся полнота власти принадлежит народу, который в лице своих представителей учреждает государственные органы и устанавливает законы. При самодержавной монархии все это делает сам обладатель верховной власти - монарх, а при самодержавии народном, демократии, народ выбирает для этой цели специальных представителей.

Мысль о том, что Учредительное собрание могло бы учредить самодержавную монархию, пренаивна. Это, пожалуй, единственное, чего оно не могло бы учредить, т.к. само является принадлежностью принципиально иного государственного строя, и может действовать только в его рамках. Кроме того, учреждать самодержавную монархию не было никакой необходимости. Она и так давным-давно была учреждена. Единственное, на что могла рассчитывать Династия при «новом строе», - это установление т.н. конституционной монархии, т.е. сохранение института монархии (должности монарха) в рамках парламентской демократии.

Составители текста, подписанного Великим Князем Михаилом Александровичем (В.Д.Набоков и барон Б.Э.Нольде), как о чем-то само собой разумеющемся упомянули и «новые основные законы», которые предполагаемое собрание должно было учредить. Конечно, «старые» законы, в основе которых лежит самодержавная власть монарха, для «новой России» совершенно не годились. К законам Российской Империи все это имеет отношение только в одном пункте: по этим законам Михаил принять Престол отказался.

Шведский республиканец и специалист по русской монархии Ст.Скотт писал по этому поводу, что если бы Михаил отрекся безоговорочно, то тем самым он уступил бы право на престол следующему в очереди наследования - Великому Князю Кириллу Владимировичу. Но своим условным отказом-согласием Михаил будто бы «выбил корону из-под ног» Кирилла. Оставив в стороне вопрос о местонахождении короны в представлении республиканцев, отметим лишь то, что своим отказом принять Престол по закону, Михаил, в свете того же закона, преподнес корону Кириллу на бархатной подушке с золотыми кистями. Оставалось только придать этому юридический статус.

Этого, как известно, сделано не было. Кирилл Владимирович, наряду с другими совершеннолетними Членами Императорского Дома подписал заявление (составленное Великим Князем Николаем Михайловичем), где были такие слова: «Относительно прав наших и в частности моего на Престолонаследие, я, горячо любя свою Родину, всецело присоединяюсь к тем мыслям, которые выражены в акте отказа Вел. Князя Михаила Александровича» .

Разумеется, заявление о присоединении к мыслям заслуживает ту же юридическую квалификацию, как и сами эти мысли, но и это не было обращено в закон, да и сделать это было уже некому.

При поверхностном взгляде мотивы действий Членов Императорского Дома можно объяснить стремлением сохранить монархию и Династию в новом «правовом поле», в сфере действия «новых основных законов» - тем более, что в заявлении Михаила об этом сказано прямым текстом. Ничего дурного в этом, конечно, нет, но эта проблема находится уже за пределами действия наших «старых» Основных законов, и выходит за рамки рассматриваемой темы.

Если же обратиться к правовым нормам Российской Империи, то в первую очередь мы увидим ряд отречений, но все они будут юридически ничтожны. Следующее, на что нельзя не обратить внимания, - это глубокая лояльность Членов Династии к правам своих предшественников в очереди наследования. Никто из них не счел себя вправе лишить старших в очереди, в т.ч. самого Императора Николая II, возможности взять свои отречения назад в могущих измениться в благоприятную сторону обстоятельствах.

Республиканцам, которые считают, что члены царствующих фамилий только тем и занимаются, что выбивают друг у друга из-под ног короны, такой подход может показаться нереальным. Но в истории нашей монархии известен случай, когда два брата - Константин и Николай Павловичи - уступали друг другу Престол в течение 20 дней.

Как бы то ни было, ни одно из отречений 1917 года, не было обращено в закон, т.е. все они остались юридически ничтожными, и царствование Императора Николая IIпродолжалось dejure до самой его смерти.

Высочайшим Актом, который положил конец революционной смуте если не во всей России, то, по крайней мере, в правосознании остатка верных (в сфере действия Основных законов о преемстве Престола), стал манифест 1924 года, в котором Государь Кирилл Владимирович объявил о принятии на себя принадлежащих ему по закону прав и титула Императора Всероссийского. Об отречении Николая IIв этом документе не упоминалось ни единым словом. И это понятно: юридически отречения не существовало, а обращать его в закон посмертно не было никакого смысла.

Единственным мотивом издания Манифеста названо окончательное убеждение в том, что Николая II и следующих за ним в очереди наследования Престола Цесаревича Алексея и Великого Князя Михаила Александровича нет в живых. Из этого следует, что царствование Кирилла Владимировича началось, согласно закону, «со дня кончины его предшественника» (ст. 53).

Эта статья, введенная Императором Николаем I, еще больше обоснована его личным опытом, что даже статьи об отречении. Уступки друг другу короны между ним и Цесаревичем Константином продолжались чуть менее месяца, но в манифесте от 12 декабря 1825 года Николай I днем восшествия на Престол называет 19 ноября - день смерти своего предшественника, Александра I.

В ходе Великой смуты ХХ века «заминка» с престолонаследием продолжалась несколько дольше. О видимой причине этого, названной в манифесте 1924 года, уже говорилось. Но и для того, чтобы осознать должным образом соотношение своих прав и обязанностей тоже нужно было время.

Император Кирилл осознал свои права совершенно в духе законов Империи. Не только как право, но и как долг. Лучше всего сказал об этом он сам: «Я только скажу, что Я, согласно закону, - Всероссийский Император и что Я сознаю свой долг. Я знаю, что придет время, и Россия будет нуждаться в законном Царе. Я требую от всех, чтобы они выполняли свой долг по отношению к Родине, и поэтому Я - первый, который это делаю».

Круг лиц, имеющих право на наследование Российского Престола, не ограничивается российскими подданными. Династии Европы полны потомками женских лиц Дома Романовых, имеющими свое место в очереди наследования. Но они вряд ли могли быть чем-либо полезными в ходе описываемых событий. Но и с Членами Династии мужского пола все не так просто. Кроме Цесаревича Алексея Николаевича среди них было еще несколько несовершеннолетних. Отречься от своих прав они не могли по причине своей неправоспособности, а их родители и опекуны не только не могли распоряжаться их правами, но и были обязаны их охранять.

«Беседа Государя Императора с английским корреспондентом» помещена в сборнике «Российский зарубежный съезд. 1926 год. Париж. Документы и материалы», М. «Русский путь», 2006, стр. 265-271.

Книга представляет собой выпуск №6 серии «Исследования новейшей русской истории» под редакцией А.Солженицына. В предисловии к документу сказано, что беседовал с Государем «видный представитель крупных органов печати г-н Штейнталь», беседа «напечатана во многих газетах Германии, Австрии, Венгрии, Дании, Швеции, Швейцарии и Америки».

ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ПРЕСТОЛА, согласно ст. 57 и 58 Основных законов Российской Империи, св. коронование происходило по чину, установленному Церковью. Особая незыблемость правил о св. короновании вытекала из самого установления царской власти; о нем же упоминала и ст. 39 Основных законов, согласно которой Император присягал закону о престолонаследии. Если ст. 25-39 Основных законов подтверждались присягой государя, то ст. 62, 63 и 64 о вере утверждались самой идеей царской власти; без них нет той царской власти, которая выращена не только русской историей, но и православным самосознанием. И там, где мы встречаемся с развитием основных принципов статей Основных законов о вере или с принципами, обусловленными положением Императора как священного чина, там мы встречаемся с той же неприкосновенностью, вытекающей из самой идеи учреждения.

Выше воли Царствующего Императора стоят все те статьи Основных законов, которые констатируют царскую власть как определенное учреждение - священный чин, регулируют порядок ее преемства и устанавливают требования, неразрывно связанные с понятием царской власти. Во всех проявлениях своей власти Император связан самим принципом своей власти.

То же относится и к отречению от престола Императора. О нем ничего не говорят Основные законы и не могут говорить, ибо, раз сами Основные законы исходят из понимания императорской власти как священного сана, то государственный закон и не может говорить об оставлении сана, даваемого Церковью. Как для снятия присяги, для оставления монашества, так и для снятия царского сана требовалось постановление высшей иерархической власти. Так и бывало на практике. Когда надо было присягать имп. Николаю I Павловичу после присяги, ошибочно принесенной вел. кн. Константину Павловичу, то митр. Филарет предварительно снял ту, первую, присягу. Когда имп. Павлу I предложили отречься от престола, он категорически это отверг и погиб от заговорщиков. Когда имп. Николай I вступил на престол, то заявил, что «то, что дано мне Богом, не может быть отнято людьми», и с опасностью для жизни 14 дек. 1825 личным примером отваги спас царский трон от заговорщиков. Когда имп. Николай II 2 марта 1917 отрекся за себя от престола, то акт этот юридической квалификации не подлежит и может быть принят только как факт в результате революционного насилия.

Ст. 37 и 38 Основных законов говорят не об отречении от престола, а об отречении от прав на престол. Ст. 37: «При действии правил, выше изображенных, о порядке наследия престола лицу, имеющему на оный право, предоставляется свобода отрещись от этого права в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании престола», а ст. 39 говорит: «Отречение таковое, когда оно будет обнародовано и обращено в закон, признается потом уже невозвратным». Хотя, конечно, и Царствующий Император занимает престол в силу своего права на престол, но помимо уже указанного выше соображения об Императорской власти как священном чине, не могущем быть сложенным своей волей, и другие соображения говорят за то, что статьи эти не имеют в виду Царствующего Императора. Во-первых, статьи не говорят ничего об отречении от престола, а во-вторых, за разъяснением выражения «имеющий право на оный» мы должны обратиться к источнику статьи, указанному под нею. Это - Манифест Николая I от 12 дек. 1825 о вступлении на престол и Манифест Александра I от 19 янв. 1823 об утверждении отречения вел. кн. Константина Павловича. В последнем говорится: «Призвав Бога в помощь, размыслив зрело о предмете, столь близком Нашему сердцу и столь важном для государства, и находя, что существующие постановления о порядке наследования престола у имеющих на него право не отъемлют свободы отрещись от сего права в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никаких затруднений в дальнейшем наследовании престола…» Под имеющими право здесь разумелись лица, еще не занимающие престола, именно категория лиц, к которым принадлежал вел. кн. Константин Павлович, т. е. лица, перед которыми может открыться престолонаследие. Можно поставить вопрос, разумеются ли здесь вообще лица, могущие наследовать престол, или только непосредственные наследники. Судя по тому, что сам имп. Николай I, введший эту статью, не признавал отречения вел. кн. Константина даже тогда, когда он 27 нояб. 1825 открыл в Государственном Совете его акт об отречении и неопубликованный манифест от 16 янв. 1823 имп. Александра I, утверждающий это отречение, совершенное после открытия престолонаследия, можно думать, что он разумел под словами «имеющий на оный право» не только лицо, непосредственно наследующее престол, но и такое, перед которым уже открылось престолонаследие. Кроме того, сам законодатель, когда хочет указать лиц, могущих наследовать впоследствии престол, не ограничивая их непосредственными наследниками, употребляет выражения «могущий иметь право на наследование престола», как, напр., в ст. 185. Практика наша подразумевала право отречения от прав на престол за всеми лицами, не только непосредственными наследниками, но и за всеми лицами, могущими иметь право на наследование престола.

Но отречение от прав на престол не являлось нравственно свободным: оно не должно, по мысли закона, совершаться, если из этого произойдут затруднения в дальнейшем наследовании; закон взывал к чувству долга отрекающегося. Отречение происходило под контролем Царствующего Императора, который, как Глава Дома, призван заботиться об интересах Царствующего дома, а как Император, о том, чтобы вопрос о престолонаследии был всегда ясен и «престол ни на мгновение не мог бы остаться праздным» (из Манифеста Александра I). Поэтому утверждение Императора, обнародование акта об отречении необходимо для ясности вопроса о престолонаследии, но оно не составляло главного момента, ибо подвиг не может быть принят насильно. Контроль Императора мог иметь моральное воздействие на отрекающегося через призывы к его совести, долгу, если его отречение наносит ущерб Дому или государству, повергая его в смуту; но если лицо отрекающееся настаивало на своем, никто его не мог заставить принять престол при открытии престолонаследия. Контроль Императора и обнародование отречения введены именно для устранения возможной неопределенности и той таинственности, которая в 1825 едва не ввергла страну в смуту и анархию.

Утверждение государя и обращение им отречения в закон не создает факта отречения, а лишь делает отречение невозвратным (согласно ст. 38); отречение создается волей отрекающегося, и если отрекшийся умрет без обнародования его явно состоявшегося уже отречения, то оно должно почитаться действительным.

В России известны примеры отречения и обращения их в закон. Так, именной Высочайший Указ от 24 авг. 1911 утвердил отречение от прав на престол княжны императорской крови Татьяны Константиновны, а Именной Высочайший Указ от 9 февр. 1914 утвердил отречение княжны императорской крови Ирины Александровны. Говорят, что было отречение вел. кн. Владимира Александровича перед вступлением его в брак. Если оно было совершено и не было взято им обратно до своей смерти, то оно действительно и без обнародования в законе, ибо конститутивную силу отречения составляет воля отрекающегося, а обнародование и обращение в закон лишь является констатированием воли отрекающегося, которая юридически действительна сама по себе, раз в каком-либо акте она выражена и до смерти не взята обратно; заинтересованные лица, знающие о таком акте, всегда вправе его обнародовать. Что касается отречения за других лиц, то здесь надо различать потомство, существующее или зачатое в момент отречения, и потомство, не существующее и не зачатое в момент отречения. Т. к. право на наследование престола вытекает из закона и есть право публичное, т. е. прежде всего обязанность, то никто, и в т. ч. Царствующий Император, не может существующих уже прав отнять, и таковое его волеизъявление юридически недействительно; т. о., отречение Николая II за своего сына вел. кн. цесаревича Алексея ни одним юристом не будет признано действительным юридически.

Другое дело - отречение за потомство несуществующее и не зачатое в момент отречения. Многие государствоведы считают, что для этого потомства прав наследования не существует, ибо лицо отрекшееся не могло уже быть для них, в силу своего отречения и после него, проводником этих прав; закон же раньше, до зачатия, не мог охранить их несуществующие права.

Такими случаями отречения за несуществующее потомство полна практика положительного европейского права. Когда принцессы, выходящие замуж за иностранных принцев, отрекаются от прав на престол и за себя, и за потомство, то действительность этих отречений никем не оспаривается. Так, 24 июня 1899 герцог и принц Коннаутский, первый за себя, а второй за себя и за свое мужское потомство, отреклись от прав наследования в Саксен-Кобург-Гота. Король Оттон Баварский, вступая на греческий престол, отрекался при известных условиях от баварского престола за себя и за своих наследников.

Некоторые европейские законодательства, как напр. Ганноверское, допускали отречение и за наличное в момент отречения потомство, но в таком случае закон требует назначения специального на случай отречения опекуна, который должен представлять интересы малолетнего. Так, когда 24 июня 1899 герцог и принц Артур Коннаутский, первый за себя, а второй за себя и за свое будущее потомство, отреклись от прав на престол в Саксен-Кобург-Гота, то несовершеннолетний принц Артур был представлен особым опекуном, специально назначенным для представления его интересов при отречении. Но обычно во всех положительных законодательствах допускается отречение только за себя и за свое еще несуществующее и не зачатое в момент отречения потомство.

В силу указанного бесспорного принципа после имп. Николая II престол должен был перейти к его сыну вел. кн. Алексею Николаевичу, которому в момент отречения было 13 лет. Отречение за него было бы недействительно и в том случае, если бы происходило не при революционном насилии, а путем свободного волеизъявления, без всякого давления. Вел. кн. Алексей Николаевич мог отречься только по достижении совершеннолетия в 16 лет. До его совершеннолетия управление государством в силу ст. 45 Основных законов должно было перейти к ближнему к наследию престола из совершеннолетних обоего пола родственников малолетнего Императора, т. е. к вел. кн. Михаилу Александровичу. Последний также сделался жертвой революционного вымогательства, а малолетний вел. кн. Алексей Николаевич был пленен вместе со своими родителями т. н. Временным правительством.

Осуществить свои права на престол, как подобает посредством «Манифеста», в таковых обстоятельствах он не мог. Вел. кн. Михаил Александрович издал 3 марта 1917 т. н. «Манифест» следующего содержания: «Тяжкое бремя возложено на Меня волею Брата Моего, передавшего мне Императорский Всероссийский Престол в годину беспримерной войны и волнений народных. Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины Нашей, принял Я твердое решение в том лишь случае восприять Верховную власть, если такова будет воля великого народа Нашего, которому надлежит всенародным голосованием, через представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные Законы Государства Российского. Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всею полнотою власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок, на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, Учредительное собрание своим решением об образе правления выразит волю народа. Подписал: Михаил».

Вел. кн. Михаил Александрович отказался сделаться императором, но не ввиду того, что он не имел права вступить на престол при наличии в живых вел. кн. Алексея Николаевича, несмотря на таковую волю имп. Николая II; он не заявил и того, что он считает себя обязанным настаивать на правах вел. кн. Алексея на престол, а себя считать лишь правителем государства. Он, напротив, заявил, что готов принять престол, но не в силу Основных законов, от чего он отказался, а в силу права революции, выраженного через Учредительное собрание. Если бы даже такое собрание состоялось и, установив новый образ правления, избрало бы его государем, то вел. кн. Михаил Александрович вступил бы уже не на трон своих предков Божией Милостью, а на волею народа созданный трон по избранию от воли народа; вместе с тем это было бы упразднением православно-легитимного принципа Основных законов, построенных на монархическом суверенитете. Признание права за Учредительным собранием устанавливать образ правления есть отказ от монархического суверенитета и устроение политической формы правления на народном суверенитете, т. е. на «многомятежного человечества хотении». Этим он упразднил бы все традиции предшествующей истории и продолжил бы ее на радикально противоположном принципе в европейском демократически-эгалитарном стиле. В качестве совершеннолетнего наследника престола вел. кн. Михаил Александрович мог вступить в управление по легитимному принципу лишь как правитель государства при несовершеннолетнем Императоре и требовать малолетнему Императору присяги. Он этого не сделал, принципиально отвергнув обязательность Основных законов, и признал революционное право. Если некоторые говорят, что с его стороны не было безусловного отказа от престола, а был только условный отказ, то правда лишь то, что он не отказывался получить власть от Учредительного собрания на основе народного суверенитета, устанавливающего новую форму правления - но тем самым он не только отказался от престола, но даже не признал его более существующим. В качестве наследника он сам призывал всех граждан признать новое революционное право, но он не имел компетенции приглашать к повиновению самочинному органу, по самочинной противозаконной инициативе Государственной думы возникшему, и предоставлять Учредительному собранию устанавливать новую форму правления; все заявления этого «Манифеста» юридически ничтожны. Если бы такой акт исходил даже от Царствующего Императора, то и тогда явилась бы необходимость признать, что Император сам отказывается занимать возложенный им на себя подвиг и престол Основных законов вакантен.

Вел. кн. Михаил Александрович, отказавшись вступить в управление государством хотя бы в качестве правителя, expressis verbis отказавшись не только от престола, существующего как государственное учреждение, но отвергнув даже действие Основных законов, которые могли бы призвать его к наследованию Престола, - совершил только акт, в котором высказал ни для кого не обязательные свои личные мнения и отречение, устраняя себя от наследования по Основным законам, юридически в его глазах несуществующим, несмотря на ранее принесенную им в качестве великого князя в день своего совершеннолетия присягу верности постановлениям Основных законов о наследии престола и порядку Фамильного Учреждения. Все его заявления в «Манифесте», в т. ч. и признание т. н. Временного правительства, юридически ничтожны, кроме явного отречения за себя от престола.

Когда-то давно КВН был Клубом Веселых и Находчивых. Играли в него преимущественно студенты и аспиранты. По сути это была самодеятельность – «капустники» с элементами соревнования «кто смешнее пошутит?» Шли годы, КВН из самодеятельности эволюционировал в шоу. Все чаще танцы ставили профессиональные хореографы, с командами работали профессиональные музыканты, со временем в КВНе появились и профессиональные авторы, которых привлекали к написанию сценариев. Сегодня роль многих команд в подготовке сценария свелась к умению найти спонсоров и выбить из них деньги, после чего нанять авторов, которые сделают «как надо». О наемных авторах и пойдет речь.

В принципе, простым телезрителям нет дела до того, кто пишет шутки – сами команды или наемные авторы. Телезрители включают КВН, чтобы посмеяться, и лучше смотреть профессиональный юмор, чем сырые шутки студенческой самодеятельности. С другой стороны, подобный подход приводит к деградации КВНа – появляется все меньше новых авторов и самобытных команд; те же команды, которым пишут одни и те же авторы, становятся все более похожими друг на друга.

Давайте обратимся к «истории вопроса»: авторы не нужны были ни той же Одессе (там авторов — целый город), ни НГУ (4 мощных студенческих клуба Академгородка с ежегодными капустниками и развитым соперничеством), ни Днепропетровску. Да и пользоваться «чужими мозгами» в тот романтический период было не принято — стыдно как-то… Авторы стали нужны следующему поколению команд, которое, во-первых, уже не могло на равных отстаивать свою точку зрения на КВН, во-вторых, в массе своей не обладало ни ресурсами «стариков», ни технологией подготовки к игре. А в-третьих, ситуацию с авторами «узаконил» сам АМиК: было время, когда АВМ, вырезая очередной молодой команде номер, на слова «а у нас больше ничего нет» спокойно указывал в зал. А там уже сидели в готовности несколько человек — преданных, проверенных и готовых помочь своему барину.

Поскольку таких людей было мало, да и их работа не афишировалась, в бюджете некоторых команд появлялась не просто строка «на оплату авторской группы» — предполагалось, что будет заплачено всем, лишь бы они не работали на соперника. В свою очередь, растущий спрос, естественно, спровоцировал предложение, и в авторы ринулись все, кто смог «зацепиться» в Москве. Самые дальновидные даже попытались в конце 90-х создать некий профсоюз: агентство сценаристов «Гильдия авторов» Ш. Муслимова и М. Щедринского. В итоге «Гильдия» переключилась на обслуживание эстрады и работу над сериалами, но сама мысль о том, что авторам нужно «сбиваться в стаи», нашла своих продолжателей.

Наверное, четче всего эту идею реализовал в обозримом прошлом Д. Табарчук, может быть, лучший на позиции «директор команды КВН». Авторская группа, работавшая на «Уездный город», имела отдельный бюджет, собиралась на базе отдыха и работала непрерывно в течение недели-двух задолго до предстоящей игры. Те, кто помнит УЕ, согласятся, что за пару лет ребята из команды КВН превратились в узнаваемых, практически эстрадных персонажей — и сериал с «пионером», «толстым» и «бывалым» увлеченно смотрела вся страна. Когда задача была выполнена, авторов распустили, а актеры поехали по стране (а потом и за ее пределы) «отбивать бабки».

В настоящее время авторы-одиночки в КВН – редкое явление, большинство авторов объединяются в авторские группы. Такая организация позволяет работать более эффективно: помимо более высокой производительности труда и увеличения человеко-часов, имеет значение наличие в группе одного или нескольких людей, которые лучше продают или даже «впаривают» материал командам.

В течение последних лет сложилось несколько основных авторских групп, которые имеют свои расценки и свои методы работы. Какие-то группы уже отошли от КВН, какие-то продолжают работу. Рассмотрим некоторые из них:

Мартиросян&Ко. Дорого, но качественно. Пожалуй, самая сильная группа, успевшая поработать с несколькими командами Высшей Лиги КВН, среди которых чемпионы 2003 и 2004 годов – «Утомленные Солнцем» и Сборная Пятигорска. Эта группа вышла за рамки КВН, и, по большому счету, именно на ее счету успех «Comedy Club» и последовавших за ним других проектов «Comedy Production». Сейчас группа отдалились от КВНа, и работает в более крупных масштабах, выступая все чаще в роли продюсеров, чем авторов. Производство, продажа и перепродажа юмора других авторов поставлены на поток. Юмор стал весьма доходным бизнесом, а Comedy Production – одной из самых высокодоходных компаний в отечественном шоу-бизнесе.

УПИшная. В работе с командой практикует педагогический подход: не оказывают давление авторитетом. Как правило, это дает возможность саморазвитию команды. Из-под крыла «Пельменей» вышло много самобытных ребят. Иногда стиль юмора «Уральских Пельменей», вложенный в уста других команд, не находил отклика у зала и жюри, но в плане становления и развития команды эта группа самая предпочтительная. Оплата — по дням работы с командой. От 250 до 400 евро в день. В последнее время у «Уральских Пельменей» появился свой телепроект «Шоу-ньюс», и они сами активно пользуются услугами авторов со стороны.

Один из способов сэкономить на авторской группе продемонстрировала администрация команды КВН «Утомленные солнцем »: они решили, что в качестве авторов замечательно подойдут любые молодые команды КВН. И было время, когда люди из УС буквально «прочесывали» разные лиги, вплоть до центральных, предлагая командам продать подходящую шутку или номер. С миру по нитке — и у Утомленных появлялся очередной сценарий. Когда же экономия дошла до того, что репризы стали просто «брать», эту лавочку пришлось прикрыть, а администрацию — поменять.

ЛУНовско-Белорусская. Точнее – белорусская. Почти полное отстранение команды от материала. Участники команды могут что-то писать, пытаться, приносить пачки материала, но от них отмахиваются как от комаров. Исключения – команды, которые поиграли достаточно и могут отстоять свой материал. Оплата очень высокая — от 500 долларов в день и выше. Как правило, сбоев у такого метода не бывает, за исключением случаев, когда авторы слишком загоняются (например, финал 2004 года, РУДН). В настоящее время эта группа тоже отошла на КВН и сконцентрировалась на работе над проектами телеканала СТС.

Гуликовская. На раннем этапе схема работы состояла в полном подчинении команды под себя и, как потом получалось, это приводило к сомнительному будущему команды. Если команда была самостоятельной, типа «Утомленных Солнцем», уже хотя бы как-то состоявшаяся, сотрудничество складывалось положительно. Пишется всё — от сюра до попсы. В первых играх, как правило, встаёт только попса, а ближе к финалу — сюр. Свои плоды это приносило.
Позже схема работы изменилась соразмерно возросшему положению и влиянию Гуликова. Для того, чтобы командам был гарантирован вход в Премьер-Лигу или Первую лигу, они обращаются к Гуликову с просьбой «поработать» перед Сочи, например. Тот набирает группу, потом набирает энное количество команд, с которыми «работает», и за сумму примерно от 500 долларов в день ездит от одной команды к другой, затрачивая на каждую по нескольку часов и предлагая командам одни и те же или очень похожие номера. Если команда не покупает номер, его предлагают следующей команде. Далее от команды требуется уже показать отрепетированный материал. И так в течение 5–7 дней.

Материал, который остался непристроенным, предлагается под видом «болтов» либо командам, приехавшим в столицу чуть позже, либо уже в Сочи — кому-нибудь ещё (и этот «кто-то ещё» обязательно найдётся, уж поверьте). В результате, все команды будут пристроены в те лиги, куда уже решил Гуликов.

Можно ли создать группу авторов не в Москве, вдали от места сбора «башляющих» команд? Оказывается, можно. Сибирская группа авторов , сложившаяся вокруг «Детей лейтенанта Шмидта» — традиционно сильна, плодовита, готова работать не только для КВНщиков и не слишком заморачивается, как и кто будет использовать их тексты. В итоге имеем парочку негромко прозвучавших скандалов с использованием одного материала сразу несколькими «сибирскими» командами. Но сибиряки стараются свои отношения выяснять сами, Москву с АМиКом традиционно не любят, поэтому информация из-за Урала обычно не становится достоянием широкой публики.

БГУшная. Точнее – Купридовская. Глядя на плодотворную «жатву» коллег на бескрайнем поле юмора, Купридо решил последовать их примеру. Делал он это более деликатно (в отличие от Гуликова), помогая начинающим. На первых играх сезона он обычно присматривался к подающим надежды командам. Если команда не вылетала в первых играх, то, приезжая на следующую игру, оставалась без материала: главный редактор резал команде выступление на корню, аргументируя т, что «это вам не Слобожанка и не Поволжье. Здесь уровень минимум Первой лиги!». Для спасения выступления редактор давал номер телефона «хорошего автора» из лучшей команды Международного союза КВН — команды БГУ. Иногда (не афишируя и под строжайшим секретом) и сам подключался к работе с командой.

В последние годы команды, дошедшие до трети, а то и в четверти Евролиги сами просили заветные номера у редактуры, чтобы усилиться и «порвать всех». Стиль работы БГУшек похож на стиль УПИшек. А расценки значительно ниже.

Разумеется, помимо перечисленных авторских групп есть и другие, но их не так уж и много. Плюс ко всему, авторы из разных авторских групп частенько привлекаются в другую группу, если есть в этом необходимость. Отношения между группами в основном дружеские, но некоторый элемент конкуренции, безусловно, сохраняется. Такое подобие профсоюза помогает при необходимости усиливать авторские группы, выстраивать отношения с заказчиками, удерживая цены на определенном уровне и предупреждая друг друга о недобросовестных партнерах или коллегах по цеху.

Рассмотрим подробнее отрицательные стороны работы команд с наемными авторами.

1. Убивается сам дух КВН. Игры КВН, превращаются в соревнование бюджетов: кто сможет купить большее число качественных авторов. Сейчас уже не считается зазорным в оправдание проигрыша ссылаться на недостаточный бюджет для оплаты услуг сторонних авторов.

2. Шансов у самопишущей команды на победу меньше, т.к. наемные авторы имеют больше опыта или даже лоббируют материал на уровне редактуры (а зачастую входят в нее). Если с более опытным соперником еще можно бороться за счет самобытности, то бороться с лоббирование редактуры очень тяжело или вовсе невозможно. К тому же, в современном КВНе немало примеров, когда «авторы» команды могут сидеть в жюри.

3. Новых авторов появляется все меньше и меньше, так как им не дают возможности для роста, да и сами команды предпочитают пользоваться материалом наемных «опытных» авторов. Возникает замкнутый круг: услуги проверенных авторов приводят к невозможности роста для новых, а отсутствие новых авторов порождает повышенный спрос на старых. Для того чтобы новых авторов заметили и «окрестили», необходима протекция одной из старых проверенных групп. А шансов, что команда, подсаженная на иглу наемных авторов, с нее когда-нибудь соскочит и начнет писать сама, практически нет. Особенно плохо, когда команда прибегает к услугам сторонних авторов на начальном этапе своей карьеры.

4. Если команда решает, что ей без авторов со стороны не обойтись — это один путь. В конце концов, большинство наркоманов тоже никто не заставлял. А вот если команде авторов навязывают, то возникает психологически интересная ситуация, похожая на «синдром заложника». Работать с автором и не дружить с ним (не любить его) невозможно — поэтому одной своей половиной (больше административной) команда «чужаков» очень не любит. Хотя бы потому, что они забирают деньги, по сути, у остальных членов команды. Но другая часть (по больше мере актерская) чужим авторам со временем становится предана до самозабвения. Понятно, что такое «раздвоение личности команды» не приносит в результате ничего хорошего, хотя и сказываться начинает не так скоро.

5. Команды, которым пишут одни и те же люди, становятся более похожими друг на друга, отличаясь только формой одежды. Парад клонов с однообразными номерами. В некоторых играх одни и те же авторы писали для команд-соперников.

6. Практически все авторские группы и авторы пишут не только для КВН, но и для других телевизионных проектов: скетчкомов, юмористических передач, сериалов. Вполне возможно, что шутки, предлагаемые команде – это отходы, забракованные продюсерами, от другой деятельности. Например, того же Comedy Club. В любом случае, творческих сил на КВН остается меньше, к тому же иногда случаются проколы в виде пересечений по шуткам между КВН и другими передачами.

7. И, наконец, материальная сторона вопроса, самая очевидная: деньги, потраченные на наемных авторов, можно было бы потратить на другие цели.

Помимо отрицательных, есть и положительные стороны . Их меньше, но они есть.

1. Как уже было сказано, использование труда наемных авторов позволяет сделать телевизионное шоу более стабильным.

3. Когда у команды наступает цейтнот, помочь материалом могут только наёмные авторы, причем, работающие непосредственно с командой. Измученная репетициями, выжатая после бесконечных редактур и «просчитывания» настроения семьи Масляковых, при отсутствии хорошего архива, команда может уповать либо на чудо, либо на спасение со стороны наёмников.

Итак, прежде чем команда решит обращаться к наемным авторам следует еще сто раз взвесить все «за» и «против», а при выборе авторов лучше искать не «роботов», а «учителей». Тенденции современного КВНа таковы, что дойти до вершины без помощи авторов со стороны могут только суперталантливые и пробивные команды, да и то при очень удачном стечении обстоятельств.

Теперь перейдем к главному вопросу: а нужно что-либо менять?

Ответ на этот вопрос очень сильно зависит от того, с чьей позиции на него отвечать.
Существующее положение выгодно:
- наемным авторам , которые имеют постоянный и стабильный источник дохода;
- редактуре , которая часто участвует в доходах авторов или сама пристраивает командам номера. К тому же редактуре меньше приходится работать с кучей сырого материала;
- руководству телевизионных лиг и телеканалов , получающим более-менее приличную картинку независимо от уровня самостоятельности играющих команд;
- командам , компенсирующим недостаток авторских способностей способностями найти богатых спонсоров.

Если же перейти к идеализированному КВН, в котором нужно быть веселыми и находчивыми, уметь самим шутить, и побеждать в котором должна самая смешная команда, то привлечение наемных авторов – зло. Чтобы уменьшить влияние наемных авторов необходимо:

1. В обязательном порядке проводить разминку. В идеале, увеличить число импровизационных конкурсов.

3. Изжить практику «работы» редакторов лиг с играющими в них командами за отдельную плату.

В КВН играет большое число команд. Ежегодно множество команд делает в КВН первые шаги или двигаются по ступеням наверх КВНовской пирамиды. Дорогу нужно давать самым талантливым и ярким, а не самым богатым. Тогда КВН вновь вернет свои позиции яркой и самобытной игры, программы кардинально отличающейся от бесконечного потока однообразных шоу, станет кузницей кадров в лучшем смысле этого слова.

Конечно, полностью обо всем в статье рассказать не удалось, да и вряд ли это возможно сделать в одной, даже очень большой статье. Многие фамилии и названия команд специально оставлены «между строк». Но формат сайта, для которого эта статья написана, предполагает общение – дополняйте, высказывайте свои мнения, оценки, надеемся на интересный и содержательный разговор.

Глаз_Разума при участии Майорки специально для

P. S. Мы, группа авторов под ником Майорка, благодарим всех КВНщиков, кто помогал и помогает нам с информацией. Мы говорим спасибо тем людям из лиг и команд, с которыми мы советуемся при подготовке очередного материала, и хотим еще раз подчеркнуть, что сохранение их анонимности является для нас важной задачей. Поэтому Майорка не будет реагировать на реплики желающих блеснуть в Интернете своей дедукцией, считая это провокацией. Мы делаем этот проект с искренним желанием что-то улучшить в нашей с вами любимой игре, а для этого, как нам кажется, стоит, например, сделать шаг в сторону, остановиться и задуматься над происходящим. По собственному опыту скажем, что для нас самих было интересным, как меняются привычные вроде бы вещи, когда анализируешь их с точки зрения «взгляда на процесс». И мы рады, что уже появились желающие взглянуть на процесс и проанализировать его вместе с нами, подтверждением чему — эта статья.