Cочинение «Гоголевские традиции. Традиции гоголя и салтыкова-щедрина в сатире маяковского

М. А. Булгаков - талантливый русский писатель, творивший в начале XX века. В его творчестве особо выделялась такая тенденция русской литературы, как «борьба с чертом». В этом смысле М. А. Булгаков является как бы продолжателем традиций Н. В. Гоголя в изображении черта и ада - места его обитания. Сам автор говорил о романе «Мастер и Маргарита»: «Пишу роман о дьяволе». Традиции же Гоголя ярче всего проявились именно в этом произведении писателя.

Например, у Гоголя в «Мертвых душах» окрестности города N предстают перед нами как ад - с его непонятным временем года, с его мелкими чертями, но сам дьявол в открытую не представлен. У Булгакова в его романе дьявол зрим в действии, а конкретный город Москва становится временным местом его обитания. «Москва отдавала накопленный в асфальте жар, и было ясно, что ночь не принесет облегчения». Ну разве это не адово пекло! День выдался непривычно жаркий, и в этот день появился Воланд, он как бы принес с собой эту жару.

Еще у Булгакова есть такой важный момент, как описание луны в небе. Герои постоянно смотрят на луну, и она как бы подталкивает их на какие-то мысли и поступки. Иванушка бросил писать стихи, мастер, глянув на луну, приходил в беспокойство. Она присутствует в романе, точно языческая богиня. И вместе с тем луна - круг, а круг у Гоголя - символ вечности, неизменности, замкнутости происходящего. Возможно, Булгаков с помощью этой детали хотел показать, что в Москве сосредоточено «все то же самое, что уже было в древние времена? Те же люди, характеры, поступки, добродетели и пороки?

Или вспомним сцену бала сатаны. Это уже явно скопище чертей. Хотя нет, не совсем чертей - скорее «мертвых душ». Конченые люди, уже даже и не люди - нелюди, нечисть, мертвецы. Булгаков как бы продолжил Гоголя: те мертвые души, которые Чичиков собирал, чтобы «воскресить», здесь собраны и оживлены. У Булгакова главное условие оживления, воскрешения души - вера. Воланд говорит голове Берлиоза: «Есть среди них (теорий) и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере». После чего Берлиоз уходит в небытие. Он никогда после смерти не попадет на бал Воланда, хоть и грешил достаточно, дабы быть затем гостем на этом жутком торжестве, да и убит он был посредством его происков. Вот способ воскрешения души, который предлагает Воланд: каждому будет дано по его вере. И этот способ оказывается самым действенным из всех, предложенных и Гоголем, и Булгаковым.

Есть здесь еще один момент глобального сходства - игра в шахматы Воланда и Бегемота напоминает партию в шашки Ноздрева и Чичикова. Бегемот тоже жульничает. Его король по подмигиваниям «понял, наконец, чего от него хотят, вдруг стащил с себя мантию, бросил ее на клетку и убежал с доски». Но тем самым Бегемот, в отличие от Ноздрева, признает свое поражение. Эту игру можно рассматривать как символический поединок между добром и злом, но зло из-за «предательства» Бегемота побеждает.. Это скрытый намек на предательство Пилата и распятие Иешуа. Но зло не царит в мире безраздельно, и серебристая лунная дорога символизирует собой вечность добра.

Вот вкратце, пожалуй, те основные параллели, которые можно провести между «Мертвыми душами» Н. В. Гоголя и романом Булгакова «Мастер и Маргарита», созданным значительно позже, однако обладающим той же силой воздействия на читателя, что и великое творение русского гения XIX века.

Как выглядят музы химерной прозы?
Джорджо Де Кирико. Неспокойные музы. 1918. Частное собрание. Милан

Николай Васильевич Гоголь - фигура многогранная. Он сам себя называл фантастом, хотя сейчас ни один уважающий себя серьезный писатель так не назовется. Почему это случилось? Живы ли традиции Гоголя? И если живы, то в ком? Чем отличается украинская фантастика и литература вообще от российской? Обо всем этом мы беседовали в канун 200-летия Гоголя с популярными писателями из Харькова.

– Насколько я понимаю у вас в издательской жизни назрел новый этап?

Олег Ладыженский : Да нет┘ Не совсем так. Просто у нас открывается еще одна серия книг, но на их обложках вместо псевдонима будут стоять наши настоящие фамилии.

– Вы отказываетесь от уже привычного всем псевдонима – Генри Лайон Олди?

О.Л.: Да нет. Мы как были Олди, так, похоже, и останемся навсегда┘

Дмитрий Громов: Более того, параллельно начинает выходить новая серия, в которой мы будем выступать как Олди.

О.Л.: Новая серия открывается нашими старыми романами «Пасынки Восьмой Заповеди» и «Мессия зачищает диск». Эти произведения были первыми, которые вышли в Москве. За это время они неоднократно переиздавались. У всех наших старых читателей эти романы уже есть. Новая серия открывается для того, чтобы расширить контингент читателей. Например, есть люди, которые не покупают книг в ярких обложках, – поэтому разрабатывался более строгий, интеллигентный стиль серийного оформления. Есть много людей, которые не берут книг иностранных авторов – просто машинально проходят мимо. Многие люди принципиально не читают книг, выходящих под грифом фантастики, потому что знают, что это плохая литература. Вот ко всем этим людям мы и хотели бы обратиться – может быть, им наши книги покажутся интересными!

– В начале 90-х вы взяли себе иностранный псевдоним, потому что тогда не покупали книги с русскими именами┘ А теперь все наоборот?

О.Л.: И да, и нет┘ Просто наша первая публикация оказалась в одном сборнике с Клиффордом Саймаком, Робертом Говардом и Генри Каттнером – как-то сама собой возникла идея иноязычного псевдонима. А потом он закрепился.

Д.Г.: Кроме того, хотелось как-то сократить наши имена: Дмитрий Громов и Олег Ладыженский ни с первого, ни со второго раза не запомнишь┘ Сначала мы были просто «Г.Л.Олди».

– То есть Громов, Ладыженский, Олег, Дима┘ А не кажется ли вам, что вся эта затея с новой серией – это практическое воплощение глубокого кризиса, происходящего в российской фантастике, когда все это направление оказывается скомпрометированным в глазах интеллигентных читателей?

О.Л.: Кажется┘

– Само слово «фантастика» становится каким-то «неприличным», не принятым в обществе┘

О.Л.: Не становится, а уже стало. С 1995 по 2001 год мы, писатели-фантасты, сделали все, что было в наших силах, чтобы фантастика была признана как литература, и к концу этого срока по ней стали писать не только курсовые, но и диссертационные работы. А с 2001 по 2007-й, наоборот, сделали все возможное, чтобы уйти в обратную сторону. Теперь фантастика превратилась из литературы в развлекательную индустрию, а она уже ориентируется не на читателя, а на потребителя. Это разные категории! Читатель способен прилагать усилия для проникновения в текст, потребителю это просто не нужно, он хочет отдохнуть!

– А не парадоксальна ли, по-вашему, сама ситуация, при которой автор сначала должен зарекомендовать себя в этой самой индустрии, чтобы потом самовыражаться в литературе, издаваться в солидных обложках и под своими именами? Произведения многих авторов просто подгоняются под серии, устраняется все авторское, яркое, смелое┘

Д.Г.: Это, конечно, проблема, но она решаема. Мы всегда воевали с редактурой и с переделками текстов, и теперь наши книги выходят в авторской редакции.

О.Л.: Действительно, среди молодых фантастов есть мнение, что необходимо сначала написать шесть-семь развлекательных боевичков, а потом можно садиться за серьезную книгу. Однако я не знаю ни одного примера, чтобы кто-то при таком раскладе написал шедевр.

– Так что же делать молодому фантасту, который не хочет участвовать в «индустрии развлечений», а хочет писать литературу?

О.Л.: Даться! Нас же тоже шесть лет не печатали.

О.Л.: Развлекательного чтива уже навалом, его берут из интернета, из самиздата┘ А вот если такой молодой автор пробьется – это необязательно, но шанс у него есть, – то он уже не будет зависеть от колебаний рынка, потому что будет иметь своего читателя. Может быть, у него не будет бешеных тиражей, но зато будет добрая репутация.

– Что сейчас происходит с литературой в Украине? Вот вы пишете по-русски – вы котируетесь у себя на родине?

Д.Г.: Мы оба – билингвы. Иногда посмотришь фильм – и не помнишь, на каком языке он был.

О.Л.: И мы, если надо, переводим свои произведения на украинский. Мы – котируемся на родине. Если не брать кучку националистических маргиналов, которых хватает в любой стране, то в целом отношение к авторам, пишущим на русском, нормальное – и в обществе, и в ветвях власти, и на книжном рынке. Кроме того, мы выходим и на украинском языке.

– Но это потому, что вы уже больше десяти лет выходите в России┘

О.Л.: Это потому, что мы известные авторы┘

Д.Г.: Если бы мы печатались в Штатах, нас тоже переводили бы┘

О.Л.: Кроме того, мы же проводим фестиваль фантастики «Звездный мост», участвуем в работе целого ряда комиссий. К нам с удовольствием обращаются, например, для того, чтобы мы вошли в состав жюри всеукраинского конкурса рассказов┘

Д.Г .: Причем не фантастических, а рассказов вообще!

– А вот мне как раз показалось, что в Украине нет такой жесткой межи между фантастикой и мейнстримом, как в России┘ Очень много авторов, которые вполне комфортно балансируют между этими направлениями┘ Взять хотя бы Андрея Куркова┘

О.Л.: Добавьте Юрия Андруховича┘ Да, многие┘ Наверное, да┘

Д.Г.: Если быть точным, такая межа, наверное, все-таки есть, но она более размыта. Если не брать группы совсем уже замшелых ортодоксов из Спилкы пысьмэнныкив┘

О.Л.: ┘Союза писателей┘

Д.Г.: ┘которых, во-первых, не так много, во-вторых, становится все меньше в силу их возраста, то отношение к этому разделению на направления очень спокойное. Дело в том, что в Украине есть такое понятие, как «химерная проза». Она придумана не сейчас┘

О.Л.: Это давняя литературная традиция. Самый яркий пример – Гоголь. Но она была развита и до него. Например, Михаил Коцюбинский┘

Д.Г.: Химерная проза – это нечто на грани между фантастикой, фантасмагорией, реализмом, притчей. Она вписала в себя множество направлений. Но это – что-то совершенно отдельное. Это направление близко в барокко, но не совсем┘

– Но в России ведь тоже были и Осип Сенковский, и Владимир Одоевский┘

Д.Г.: Так вот в Украине эта гоголевская и догоголевская традиция сохранилась и по сей день┘

О.Л.: И вот она существует сейчас, но без уничижительного титула «фантастика». К авторам, работающим в этом направлении, относятся с уважением┘

Д.Г.: К примеру, есть писатель Юрий Винничук. Вот – чистый представитель химерной прозы, последователь Гоголя и Коцюбинского. Его и фантасты, и мейнстримовцы считают своим!

Д.Г.: А тут совсем другая история: его приглашают на конвенты фантастов и вручают премии за лучшее произведение на украинском языке, его привечают и на общелитературных мероприятиях. Никому даже не приходит в голову сказать: «Он пошел в фантасты!» или «Он продался мейнстриму!»

– Почему же в России произошел этот раскол? Может быть, виноват Виссарион Белинский, который назвал Гоголя автором натуральных очерков, не признав в нем фантаста?

Д.Г.: В отличие от Белинского сам Гоголь считал свои произведения фантастикой. Он в статье ругал барона Брамбеуса за то, что тот пишет фантастику «очень скверно», а надо – хорошо, как он сам, Гоголь┘

О.Л.: Мы когда-то исследовали этот феномен, причем в мировом масштабе. Когда фантастика начала выходить из романтизма, то ее критики хвалили. Вальтер Скотт главным фантастом называл Гофмана. Критики, современные Бальзаку, назвали его «Шагреневую кожу» фантастикой. Достоевский назвал «Пиковую даму» Пушкина «лучшим фантастическим произведением», причем образцом фантастики! По-настоящему презрительное отношение к фантастике началось уже при советской власти – после Первого съезда Союза писателей. Там было принято решение, что фантастика – это «литература для детей и юношества, призванная пропагандировать достижения научно-технического прогресса и призывать молодежь к вступлению во втузы». Все! После этого какой же уважающий себя писатель будет писать фантастику! А Гоголь был из фантастов выписан. А на все направление был повешен ярлык недолитературы┘

Д.Г.: А вот почему этого не произошло в Украине – вопрос┘ Может быть, потому, что у нас страна поменьше и делить в ней нечего. Потому что языковое пространство у нас, считай, одно; литература тоже, считай, одна┘

О.Л.: Делиться на фантастов и нефантастов так же глупо, как рвать на части Гоголя и Булгакова – спорить, чьи это писатели: русские или украинские┘

Д.Г.: Есть литература и нелитература. А в какой стране живешь, на каком языке пишешь и к какому формальному направлению принадлежишь – неважно. Общий массив литературы в Украине значительно меньше, чем в России, поэтому – куда его еще делить.

– Значит, традиции Гоголя в украинской литературе по-прежнему сильны?

Д.Г.: Да, традиции Гоголя живут и местами даже побеждают!

О.Л.: А это даже видно на примере наших коллег-фантастов. Кого из украинцев ни возьми: Марина и Сергей Дяченко, Андрей Валентинов, Андрей Дашков, Владимир Свержин – в творчестве каждого из них есть элемент этой химерной прозы.

О.Л.: У всех этих авторов никогда не поймешь – то ли это исторический роман, то ли это фантастика, то ли это триллер. У каждого произведения, как у дракона, три головы┘ Что это, как не наследие Гоголя и этой самой химерной прозы?

Гоголь стал основоположником ряда традиций в русской литературе, многие из которых впоследствии нашли отражение в произведениях писателей второй половины XIX-XX веков. Характерные художественной манере Гоголя черты можно увидеть в повести «Собачье сердце» и в романе «Мастер и Маргарита» М. А, Булгакова.
Как в этих булгаковских произведениях, так и в некоторых повестях и рассказах Гоголя существуют два мира - реальный и фантастический. Они параллельны, но могут и пересекаться, взаимодействовать, что обычно приводит к возникновению сверхъестественных явлений в среде людей. Это видно в гоголевских «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Диканька и Петербург в рассказе «Ночь перед Рождеством», Киев в «Страшной мести» вполне реальны, но появление черта и колдуна говорят о присутствии потусторонних сил. Также и Москва у Булгакова - совершенно реальный город, но в нем есть и нечистая сила в лице Воланда, Азазелло, Коровьева и Бегемота.

Изображение Москвы Булгаковым также восходит к гоголевским традициям. Москва в целом - замкнутый мир, каким предстает и город в «Мертвых душах» или в «Ревизоре», обособленный от страны и в то же время отождествляющийся с ней. Жители этого города и Москвы олицетворяют все пороки, свойственные человечеству.
Гоголевские традиции нашли отражение в романе Булгакова «Мастер и Маргарита» и при изображении нечистой силы. Ее представители способствуют раскрытию характеров героев. Так, благодаря черту и ведьме Солохе в рассказе Гоголя «Ночь перед Рождеством», человеческие грехи появляются на поверхности. Голова, дьяк, сам черт - все они пытаются добиться благосклонности Со-лохи, опускаясь до лицемерия и обмана. Это можно увидеть в «Собачьем сердце» и «Мастере и Маргарите», где Булгаков показывает подлую душу Шарикова, пьянство Степы Лиходеева, трусость Римского, взяточничество Никанора Ивановича, лицемерие, Варенухи. Воланд приходит в человеческий мир через две тысячи лет узнать, изменились ли люди или нет. Оказывается, что нет. Фактически это демонстрируют Боланд, Азазелло и Бегемот на сеансе черной магии. Но если у Гоголя нечистая сила может взывать симпатии наряду с отвращением (читателю, как правило, нравится Солоха и Пацюк, но он негативно относится к колдуну), то у Булгакова даже Сатана преподносится положительно, с мягким и добрым юмором описывается кот Бегемот, Коровьев, Азазелло.
«Мастера и Маргариту» Булгакова с рассказом Гоголя «Ночь перед Рождеством» роднит еще то, что Маргарита совершает фантастическое путешествие на метле подобно тому, как вместе с чертом летит в Петербург к царице кузнец Вакула.

Прием гротеска, к которому прибегает Булгаков, ирония при изображении общества МАССОЛИТ и его членов в «Мастере и Маргарите» или при передаче образов Шарикова и Швондера в «Собачьем сердце» также всходят к гоголевским традициям. Этими приемами пользуется Гоголь, показывая в «Мертвых душах» и в «Ревизоре» помещиков и чиновников, чему следует Булгаков в своих произведениях, доводя некоторые сцены до абсурда.

Гоголь стал новатором в русской литературе. Его приемы нашли отражение в произведениях более поздних писателей как XIX, так и XX века. Преемственность гоголевских традиций можно проследить в сказках Салтыкова-Щедрина, в сатирических рассказах Зощенко, в повестях и романах Булгакова.

Талант художника был у Булгакова от Бога. И то, какое этот талант получал выражение, во многом определялось и обстоятельствами окружающей жизни, и тем, как складывалась судьба писателя. В начале 20-х годов им был задуман роман "Инженер с копытом",...

С тех пор как вечный судия Мне дал пророка, В очах людей читаю я Страницы злобы и порока. Провозглашать я стал любви И правды чистые ученья: В меня все ближние мои Бросали бешено каменья. М. Лермонтов. «Пророк» Воистину жемчужиной творчества Булгакова...

Так кто ж ты, наконец? - Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо. Гете. Фауст М. А. Булгаков - выдающийся писатель русской и мировой литературы. Крупнейшим его произведением является роман "Мастер и Маргарита". Это...

Но в этом мире случайностей нет, И не мне сожалеть о судьбе... В.Гребенщиков Несколько слов эпиграфа бывают, как правило, призваны намекнуть читателю на что-то особенно важное для автора. Это может быть и историческое значение изображаемого, и...