Захар Брон: «Соединение божественного таланта и бескомпромиссного профессионализма». Наиболее известные ученики

Слово «maestro» по-итальянски значит «учитель». Захар Брон, отметивший 17 декабря свое семидесятилетие (всего лишь!), более сорока лет передает свое искусство детям. Спросите, какое искусство. Отвечу: искусство игры на скрипке. Кто-то скажет: подумаешь, на скрипке учат играть в каждой музыкальной школе. Отвечу и на это: Брон учит по-особенному, его ученики вырастают в замечательных исполнителей, становятся мировыми знаменитостями.

18 декабря на канале КУЛЬТУРА в передаче «Главная роль» Юлиана Макарова мы увидели и услышали маэстро. Захар Нухимович, начинавший свою педагогическую карьеру в Новосибирске, в тамошней консерватории имени Глинки, и воспитавший там таких гигантов, как Вадим Репин, Максим Венгеров, ныне нарасхват. В 1989 году вместе со своими новосибирскими учениками маэстро переехал в Германию. Девять лет назад, после очередного мастер-класса в Швейцарии, Захар Нухимович получил возможность основать в Интерлакене - красивейшем швейцарском горном курорте между двумя озерами – музыкальную школу для одаренных детей.

Школу, как я понимаю, содержат спонсоры. Юные скрипачи учатся и живут в ней бесплатно, оплачивается даже проезд. Слышу голоса взволнованных родителей, особенно мам: «Что нужно, чтобы мой ребенок туда попал?» Нужно немногое, и это немногое денег не стоит. Необходим талант.

На вопрос ведущего, были ли в школе воспитанники из России, Захар Брон ответил утвердительно. А я подумала вот о чем. Разве российские власти не знали, не видели, что из Сибири, из рук маэстро Брона, выходят один за другим великолепные музыканты? Вадим Репин в 11 лет (1982 год) победил на юношеском конкурсе Венявского в Люблине, а через семь лет он же взял первую премию уже на взрослом престижнейшем конкурсе Имени королевы Елизаветы в Брюсселе.

Младший товарищ Репина Максим Венгеров в 10 лет стал лауреатом первой премии на конкурсе имени Генрика Венявского. Там же, в Новосибирске, подрастали Николай Мадоев, Наталья Прищепенко. Почему было не предложить Брону вместе с учениками переехать в Москву или в С-Петербург? Дать ему возможность преподавать в столичных консерваториях? Или создать для него и его учеников специальную школу, как это сделала Швейцария?

Неужели расстаться с талантами для власти приятнее, чем вырастить их у себя, приумножив их дарования, и тем самым укрепить международный авторитет российской исполнительской школы?

Кому не известно имя профессорав Ауэра, создателя «скрипичной школы» в С-Петербургской консерватории? Именно его ученики - Миша Эльман, Ефрем Цимбалист, Антон Зайдель, Яша Хейфец - в ХХ веке завоевали Америку, объездили все музыкальные театры мира. Легко обратить внимание на еврейские фамилии знаменитостей. Почти все из них родились или хотя бы учились в Одессе. Профессия музыканта открывала перед еврейскими детьми перспективу «увидеть мир», завоевать славу, признание, деньги.

Захар Брон родился в городе Уральске Казахской ССР, но вот учился он игре на скрипке в Одессе, в знаменитой школе имени Петра Соломоновича Столярского. Вот еще одно имя, без которого не было бы советской скрипичной школы. Столярский воспитал Натана Мильштейна, Бусю Гольдштейна, великого Давида Ойстраха. Значит, были у старого педагога особые секреты, которые позволяли выпестовывать музыкальных гениев. Маэстро передавал эти секреты своим ученикам и продолжателям своего дела. Не сомневаюсь, что Захар Брон в своей педагогической практике использует приемы, усвоенные им в Alma mater, школе имени Столярского.

Еще раз скажем: в деле воспитания таланта особую роль играет учитель. Есть и уникальные случаи. Евгений Кисин, известнейший пианист, на все свои гастроли берет с собой своего «профессора» Анну Павловну Кантор, единственного за всю жизнь учителя, растившего его талант с момента его поступления в среднюю специальную музыкальную школу имени Гнесиных.

Захар Брон продолжает и сам концертировать и утверждает, что ученики помогают ему не утратить форму музыканта-исполнителя. И все же главное его призвание – преподавание.

Плохо, когда учитель забыт, когда его ученики о нем не вспоминают. Захар Брон подает иной пример. В передаче на канале КУЛЬТУРА он перечислил всех своих учителей - Артура Зиссермана (его учитель в школе Столярского), Игоря Ойстраха (профессор Московской консерватории) и Бориса Гольдштейна (преподаватель Московского музыкального училища имени Гнесиных).

Захар Нухимович сказал в передаче, что организовал конкурс имени Буси Гольдштейна.

И тут я кое-что вспомнила. Не так давно я получила в подарок книгу от одного нашего автора, дебютировавшего в ЧАЙКЕ с очерками о музыкантах. Скорее всего, постоянные читатели журнала знают это имя – Григорий Куперштейн.

Его интереснейшие очерки шли под грифом «Одесские ребята», под этим же названием вышла и книга, на которую, кстати говоря, я с удовольствием написала рецензию. Так вот, в этой книге есть раздел «Неудачники».

И в этот раздел попал... кто бы вы думали? Буся Гольдштейн. Тот самый Борис Гольдштейн, в честь которого благодарный ученик Захар Брон учредил свой конкурс. Как я поняла, главная неудача Буси, по мнению автора книги, состояла в том, что жил он в Советском Союзе и только в 1974 году уехал в Германию.

Его коллега и ровесник Михаил Эльман сделал на Западе блестящую карьеру, карьера же Буси, в детстве бывшего вундеркиндом, в юности завоевавшего на престижном конкурсе Эжена Изаи в Брюсселе (1937) четвертую премию, завяла - за неимением залов и публики, то бишь концертов. Осталось преподавать в Московском музыкальном училище, где как раз у него и учился Захар Брон.

Маленький штрих, приведенный в книге Куперштейна. Когда услышав игру Бориса Гольдштейна, Александр Свешников захотел взять его в преподаватели Московской Консерватории, ни один из ее профессоров не дал музыканту своей рекомендации. А вот что пишет Куперштейн об исполнении Борисом Гольдштейном первого концерта Венявского: «Никогда такого мощного звука живьем я не слышал. Да и с тех пор я не припомню, чтобы кто-то так звучал».

К чему я все это? Да все к тому же – к памяти о наших учителях, порой недооцененных, забытых или сознательно преданных забвению.

Решила проиллюстрировать эту колонку не только передачей с участием маэстро Брона, но и игрой одного из его знаменитых учеников. Прослушала концерт для скрипки с оркестром Сибелиуса в исполнении Вадима Репина и Максима Венгерова. Репина люблю, он в последнее время просто излучает счастье, по-видимому, союз со Светланой Захаровой, рождение дочери принесли музыканту мощный импульс для жизни и творчества.

Но остановилась я на видеозаписи концерта в исполнении Максима Венгерова. Она, эта запись, звавораживает. На потрясающей по архитектуре арене Кельнской Филармонии концерт Сибелиуса прозвучал в сопровождении Чикагского симфонического оркестра под управлением Даниэля Баренбойма.

Оторваться от этой музыки было невозможно, я прослушала трехчастный концерт два раза подряд. Максим Венгеров и Даниэль Беренбойм, по-моему, нашли друг друга в этом сочинении.

А под конец вернемся к Захару Брону. Как же должен быть счастлив человек, к которому родители со всего мира везут самое дорогое - своих чад – на обучение мастерству!

Захар Нухимович, так трудно найти для Вас пожелание! Главное, чтобы это паломичество продолжалось, чтобы не подвело здоровье, чтобы не стало скучно возиться с молодняком. Хотя... я думаю, Вам это не грозит – как всякому настоящему учителю.

Канал КУЛЬТУРА, передача «Главная роль»

Концерт для скрипки с оркестром Сибелиуса в исполнении Максима Венгерова и Чикагского симфонического оркестра, дирижер Даниэль Баренбойм

Представь себе, что ты приходишь на урок, а тебе педагог говорит: «Играй, что написано, и иди себе». Надо же дать ученику такую рекомендацию, которая регулировала бы весь процесс.

Так ответил профессор Брон на робкое замечание «но тут так написано», сделанное российским скрипачом Юрием Ревичем, когда во время мастер-класса в Вербье они работали над Адажио из Сонаты № 1 Баха.

В течение недели Захар Нухимович Брон приходил к Chalet Orny, небольшому уютному домику, где проходили занятия, к 9.15 – за пятнадцать минут до начала. Иногда на машине, чаще – пешком, в светлом костюме и черных сандалиях. Приходил, осматривался, доставал из футляра скрипку, проверял месседжи на телефоне, пожимал руку приходившим участникам и зрителям, улыбался...

А ровно в 9.30 начинался урок, показательное выступление, сеанс белой магии, как угодно назовите. Даже когда объяснения давались на непонятном мне немецком (а не на понятных английском или русском), из движений, жестов, мимики Брона и, конечно, из показываемых им самим примеров становилось понятно, чего он пытается добиться от ученика, на какой следующий этап в познании скрипичного искусства пытается его вывести.

Профессор Кельнской, Цюрихской и Мадридской консерваторий и почетный профессор множества других, Захар Брон воспитал уже более 120 скрипачей. Некоторые из них, как Вадим Репин и Максим Венгеров, давно вошли в музыкальную элиту, имена других - Кирилл Трусов, Даниэль Хоуп, Михаил Овруцкий, Дэвид Гарретт – можно регулярно видеть на афишах лучших концертных залов мира. Кстати, Трусов и Хоуп прекрасно выступили и на нынешнем Фестивале в Вербье.


Расписание здесь у профессора Брона крайне напряженное: утром мастер-класс, после обеда – занятия со съехавшимися с разных концов учениками и прослушивание потенциальных новых, которых за несколько дней представилось уже восемь! Поэтому поговорить удалось только за обедом.

Наша Газета.сh: Захар Нухимович, Вы приезжаете в Вербье у же в четвертый раз. Вам тут интересно?

Захар Брон: Вербье, бесспорно, выдающийся фестиваль – лучшие артисты, разнообразнейшая программа, плюс Академия, плюс еще много всего... Но надо понимать, что в рамках такого крупного мероприятия не может все быть одинакового безупречно, ведь в нашей области предела совершенству нет. Поэтому, когда Ваши коллеги-журналисты по инерции обо всем, что здесь происходит, отзываются одинаково восторженно, это меня не устраивает. Не может все быть гениально.


О Вашем методе ходят легенды. Есть ли, действительно, какой-то «секрет Брона»?

Знаете, про меня бытовали р азные домыслы: про какие-то особые технологии, про то, что я могу учить только русских... Но ведь за педагога красноречивее всего говорят его ученики, а список моих очень интернационален. Занимаясь с одним учеником, я не стремлюсь сделать копию другого, даже самого лучшего, но пытаюсь добиться в каждом максимального соединения божественного дара и бескомпромиссного профессионализма.

Мне неоднократно приходилось слышать жалобы молодых музыкантов, в том числе, и участников Академии в Вербье, на авторитарность русских педагогов, считающих, что надо делать так, а не иначе, и не допускающих иных мнений. Что Вы скажете на этот счет?

Это серьезный вопрос, и ответ на него неоднозначен. Прежде всего, надо разобраться в том, что такое авторитарность, и что молодые в этом понимают? Профессия педагога требует особого таланта, ка
к и любая другая область искусства. Для меня лично, педагог - это тот, у кого есть результат, то есть, добившиеся успеха ученики. Не всякий высококлассный исполнитель может и хочет преподавать, то есть вникнуть во все нюансы ремесла, осознать их и попытаться объяснить младшему коллеге.

В моем поколении все музыканты хотели стать лауреатами международных конкурсов. Или сесть в хороший оркестр. Или вообще в оркестр. Или уж на самый худой конец, если ничего другого не получится, идти преподавать.

Надо понимать, что часто и у нас, и на Западе в педагоги идут люди, не имеющие на это права, и в этом случае их авторитарное мнение, безусловно, во вред. Но настоящие мастера, а здесь, в Вербье, только такие и есть, на свое особое мнение право имеют. Другое дело, что надо уметь у них учиться.

То есть Вы считаете, что педагог всегда прав?


Знаете, один из моих первых выездов на Запад был в Лондон, где я давал мастер-класс в Королевской Академии музыки. И дал свое первое интервью. Представьте себе мой ужас, когда в газете я увидел его под заголовком «Метод профессора Брона это метод товарища Сталина». А почему? Мне спросили, верю ли я в демократию? На что я ответил, что если мне объяснят, что такое демократия в интонации и ритме, я отвечу, что да.

Педагога по призванию отличает способность не только убедить юного коллегу в том, что его метод верен, но и дать ему почувствовать, что он может улучшить что-то, вырасти немножко прямо сейчас, на уроке.

А у кого учились Вы?

Вот я как раз хотел об этом сказать. Моим первым учителем в течение шести лет был совершенно генильный, несправедливо забытый ныне скрипач Борис – все звали его Буся – Гольдштейн. То, что дал мне он, я нигде и никогда не смог больше получить. Но, очевидно, я как-то его смог понять, потому что больше никто из его класса не вышел.

А вообще, вспоминая мои годы обучения, я понимаю, что мне очень повезло, я застал в Москве золотой период в музыке. Помимо Буси Гольдштейна, я учился в классе Игоря Ойстраха, и общение с Давидом Федоровичем Ойстрахом,
конечно, это незабываемые страницы в моей жизни. Этим людям я обязан всем.

А как Вы – лауреат международного конкурса, выпускник Московской консерватории оказались в Новосибирске?

Не по собственному желанию, честно Вам скажу. Был 1974 год, страшный для советской музыки – лишение Ростроповича гражданства, начало отъездов музыкантов... А я заканчивал аспирантуру Консерватории и ждал распределения, так как не был счастливым обладателем московской прописки. Так совпало, что в июне того года в Москве проходил всесоюзный отоброчный конкурс для участия скрипачей в конкурсе Паганини в Генуе, и я на нем победил. И должен был в сентябре ехать в Геную, на конкурс. Понятно, что я надеялся, что неплохо там выступлю, получу приглашение на концерты и от распределения улизну. Но, если вы помните, тогда без подписи месткома, профкома, и так далее выезд заграницу был невозможен. А для их получения нужна была моя подпись под распределением. Мне предложили Свердловск или Новосибирск, и я выб
рал последний, так как кого-то там уже знал. Однако был уверен, что до этого дело не дойдет. Но случилось так, что 20 августа было объявлено, что, по решению советского правительства, участие наших скрипачей в конкурсе Паганини отменяется. Так, жарким летним днем в моей биографии появилось слово Сибирь.

Однако, заметьте, что значит судьба – 20 августа 1974 года родился Максим Венгеров, который стал моим учеником. А в сентябре этого года я буду возглавлять жюри Конкурса Паганини в Генуе.

В Новосибирске Вы задержались на 14 лет, именно там проявились Ваш педагогический талант, там в Ваш класс пришли и Максим Венгеров, и Вадим Репин. Как это произошло?

Опять же, вмешалась судьба. В то время ведь все было регламентировано, была у меня ставка в Консерватории – 140 рублей, но из хорошего отношения мне разрешили совмещать и подрабатывать на полставки в районной музыкальной школе. И вот в эту школу привели пятилетнего Вадика Репина - учиться играть на баяне, как папа и дедушка. И, представьте себе, Вадика не взяли по способностям и отправили на скрипку, так как на этом отделении не было конкурса!

И все же Вы уехали...

Я уехал преподавать, уже в 1989 году. И Новосибирск был не при чем – надоели издевательства наших бюрократов от искусства. Принимая приглашение Высшей музыкальной школы Любека, в Германии, я поставил одно условие – чтобы они нашли спонсоров для обучения моих лучших студентов. Вот так мы все тогда и уехали. Однако в Новосибирске я бываю регулярно, уже три раза проводил там Международный конкурс скрипачей, а в Консерватории даже есть кафедра моего имени.

Как попадают к Вам в класс?

Ну как – находят, пишут, приезжают на прослушивания... Только за время этого Фестиваля попросилось уже восемь человек.

И Вы можете сразу поставить диагноз – талант или нет? Или бывают ошибки?

Ошибаюсь я редко, однако договариваюсь так – поработаем две-три недели, а потом определимся. Однако случается исправлять ошибки других. Вот, однажды, привели ко мне японского мальчика. Он уже учился в Джульярдской школе в Нью-Йорке, но был признан профнепригодным. Я его взял, мы начали заниматься. В 1996 году этот мальчик, Дайшин Кашимото, получил Первую премию на конкурсе Лонг и Тибо в Париже, а теперь он – первая скрипка Берлинского симфонического оркестра.

Вам по-прежнему интерес
но преподавать?

Если встречаешь настоящий талант, то сразу забываешь всю усталость, появляются новые идеи, которые хочется немедленно воплощать.

Возвращаясь к Фестивалю в Вербье, думаете ли Вы, что из кого-то среди участников мастер-класса будет, так сказать, толк?

Мне очень понравились двое – наш мальчик Юрий Ревич, он учится в Вене, и финка Линда Барлунд, которая играет сейчас в Оркестре Романдской Швейцарии, в Женеве. Они очень перспективные ребята.

А вообще, прелесть Фестиваля в Вербье еще и в том, что здесь можно заложить основы настоящей карьеры, поэтому он и пользуется таким авторитетом.

Спасибо, Захар Нухимович, за уделенное время. Желаю Вам бодрости и хороших учеников!

От редакции: 3 сентября в цюрихском концертном зале Tonhalle состоится концерт учеников Захара Брона, организованный Фондом, носящим его имя. Мы еще расскажем более подробно об этом событии, которое наверняка заинтересует многих юных музыкантов и их родителей.

Заха́р Ну́химович Брон (р. 1947) - российский и немецкий скрипач и музыкальный педагог.

Заслуженный деятель искусств РСФСР (1985), Народный артист РФ (2001), кавалер ордена «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия».

На "Январских музыкальных вечерах" блистали скрипачи - народный артист России Захар Брон и его ученица - десятилетняя японка,обладательница I премии XI Между...

Биография

Родился в семье Нухима Залмановича Брона, эвакуированного с оборонным заводом в Уральск из бессарабского местечка Романовка в начале Великой Отечественной войны. Учился скрипичному мастерству в Одессе в Музыкальной школе Столярского в классе Артура Зиссермана, затем в Московском училище имени Гнесиных в классе Бориса Гольдштейна, c 1966 года в Московской консерватории в классе Игоря Ойстраха, по окончании которого (1971) остался в консерватории ассистентом. Участвовал в значительных международных конкурсах, в 1977 г. получил третью премию Международного конкурса скрипачей имени Венявского.

Основные достижения Брона связаны, однако, с его педагогической деятельностью, начавшейся в 1974 г. в Новосибирской консерватории им. Глинки. Одним из первых учеников Брона был Вадим Репин , уже в 1982 г. в 11-летнем возрасте выигравший юношеский конкурс скрипачей имени Венявского в Люблине, а семью годами позже одержавший победу на Конкурсе имени королевы Елизаветы.

В 1989 году Захар Брон вместе с семьей и учениками - Вадимом Репиным , Максимом Венгеровым, Николаем Мадоевым и Натальей Прищепенко - переехал в Германию (Любек), где получил предложение занять должность профессора Любекской высшей школы музыки (консерватории).

С 1997 года З. Брон - профессор Высшей школы музыки в Кёльне. С 2002 года года профессор Цюрихской высшей школы музыки.

Захар Брон работает, главным образом, в Западной Европе, а также Японии; он является также профессором королевских академий Лондона и Мадрида, Роттердама, музыкальной академии Кронберг (Таунус); почетный профессор консерваторий Японии, Польши, Болгарии и других. В 2010 году З. Брон основал в Швейцарии собственную школу для музыкально одаренных детей.

Основное место жительство Цюрих (Швейцария)

Сын - виолончелист Даниил Брон , закончил московскую консерваторию по классу профессора Натальи Шаховской.

Наиболее известные ученики

• Андрей Андреев, заслуженный артист России
• Максим Венгеров
• Юрий Волгин - Заслуженный работник культуры РФ
• Дэвид Гарретт (David Garrett)
• Александр Гильман
• Вадим Глузман
• Аркадий Гутников (Arkadi Gutnikov)
• Со Ён Юн (So Young Yoon)
• Алерксандр Гусев
• Тамаки Кавакубо (Tamaki Kawakubo)
• Маюко Камио (Mayuko Kamio)
• Дайсин Касимото
• Николас Кёккерт (Nicolas Koeckert)
• Берент Корфкер (Berent Korfker)
• Маю Кишима
• Илья Коновалов (Ilya Konovalov)
• Надежда Коршакова (Nadezhda Korshakova)
• Марина Кузина (проф. Новосиб. консерватории)
• Роман Кырилив (Roman Kuryliv)
• Николай Мадоев (тж .: Николай Мадоян)
• Игорь Малиновский
• Мелина Мандоцци (Melina Mandozzi)
• Алисса Маргулис (Alissa Margulis)
• Прия Митчелл (Priya Mitchell)
• Летиция Морено (Leticia Moreno)
• Михаил Овруцкий (Mikhail Ovrutsky)
• Кейсуке Оказаки (Keisuke Okazaki)
• Марта Пасквини (Marta Pasquini)
• Наталья Прищепенко
• Линус Рот (Linus Roth)
• Штефан Тарара (Stefan Tarara)
• Томас Тимм (Thomas Timm)
• Кирилл Трусов (Kirill Troussov)
• Сергей Фаткуллин (Sergey Fatkulin)
• Давид Фрювирт (David Frühwirth)
• Хлоэ Ханслип (Chloe Hanslip)
• Латица Хонда-Розенберг (Latica Honda-Rosenberg)
• Дэниэл Хоуп (Daniel Hope)
• Артур Чермонов (Artur Chermonov)
• Вячеслав Шестиглазов (Viatcheslav Chestiglazov)
• Саяка Сёдзи (Sayaka Shoji)
• Эрик Шуман (Erik Schumann) – что то ворчал немец.
  Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
  «Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»