Келдыш леонид вениаминович семья. В память о Леониде Вениаминовиче Келдыше (07.04.1931–11.11.2016)

Невозможно смириться с мыслью о том, что от нас ушел Леонид Вениаминович Келдыш. Он был великим физиком, выдающейся личностью и замечательным человеком.

Идеи и результаты Л.В. сформировали целые области физики, его имя носят эффекты, формулы, теории, составляющие основу многих направлений физики конденсированного состояния, квантовой теории неравновесных процессов, нелинейной оптики. Это концепция «неупругого» туннелирования в полупроводниках и теория ионизации в сильном электромагнитном поле - принцип работы диода Эсаки и эффект Франца - Келдыша. Многофотонная ионизация атомов в сильном лазерном поле - теоретическая основа создания сверхкоротких (аттосекундных) лазерных импульсов. Диаграммная техника Келдыша для неравновесных процессов - рабочий инструмент армии теоретиков во всех областях современной физики, от высоких энергий до теорий сильно коррелированных, низкоразмерных и наносистем в твердом теле, в том числе и теории управления единичными молекулами туннельным током. Леонид Вениаминович первым предвидел гигантские возможности управления электронными спектрами твердых тел с помощью сверхрешеток - принцип работы наноустройств; с этой идеи началась физика гетероструктур, основа современной нанофизики. Он создал замечательный мир холодных электронно-дырочных систем. Его теоретические предсказания новых состояний - электронно-дырочной жидкости, бозе-конденсации двухфермионных составных возбуждений (экситонов), экситонного изолятора, фоноритонов - десятилетиями служат катализатором интенсивных исследований в современной физике.

Выдающиеся научные достижения Л.В. были отмечены многими наградами и премиями: Ломоносовской премией АН СССР (1964), Ленинской премией (1974), EPS Europhysics Prize (1975), Золотой медалью имени С. И. Вавилова РАН (2005), Международной премией в области нанотехнологий RUSNANOPRIZE (2009), Eugene Feenberg Memorial Medal (2011), Премией имени И. Я. Померанчука (2014), Большой золотой медалью имени М. В. Ломоносова (2015) и др.

Л.В. довелось занимать самые высокие посты в нашей научной иерархии, и его решения всегда были принципиальны и мотивированы интересами науки. Он останется для нас примером беззаветного служения науке и честного отношения ко всем обязанностям, которые он считал необходимым взять на себя для сохранения науки в России.

Леонид Вениаминович был высоконравственной личностью, человеком кристальной чистоты и высочайшей силы духа. Он всегда руководствовался правилом: «Никогда и ничего не просите! Сами предложат и сами всё дадут...» Эти качества Леонида Вениаминовича определили его высокий моральный авторитет.

Нам выпало счастье общаться с Леонидом Вениаминовичем и учиться у него на протяжении многих лет. Сознание того, что к нему можно обратиться за советом в самой сложной ситуации, создавало ощущение устойчивости нашей жизни и придавало нам силы. Мы осиротели, и нам будет очень его не хватать.

Наши искренние соболезнования родным и близким.

П. И. Арсеев, М. А. Васильев, Н. А. Гиппиус, И. И. Иванчик, Н. С. Маслова, В. И. Панов, В. А. Рубаков,
М. В. Садовский, Н. Н. Сибельдин, С. М. Стишов, Р. А. Сурис, В. Б. Тимофеев, С. Г. Тиходеев

Академик Л. В. Келдыш и судьба Академии наук

C Леонидом Вениаминовичем Келдышем я не был знаком и только один-единственный раз присутствовал на его выступлении, которое, однако, очень сильно повлияло на мои взгляды.

Мне кажется, будет уместным процитировать сейчас это выступление Л. В. Келдыша на Конференции ученых научных учреждений РАН (расширенном Общем собрании) 10 декабря 1991 года, то есть почти ровно 25 лет назад.

Л. В. Келдыш : Я буду излагать субъективную точку зрения, которую, насколько мне известно, большинство моих коллег не разделяет, считая ее чересчур радикальной. Это попытка понять, что нас ожидает в надвигающемся рынке, поскольку фундаментальная наука, как все мы понимаем, рыночным товаром не является. И в то же время все мы сходимся в том, что считаем нашу фундаментальную науку национальным богатством, которое необходимо сохранить. Я исхожу из довольно-таки пессимистического прогноза о возможностях, которые у нас реально будут. Я предполагаю, что наша система чисто исследовательских академических институтов, беспрецедентная по масштабам, в будущем как единое целое сохраниться не сможет. Для начала сошлюсь на мировой опыт: ни одна страна мира, включая самые богатые, тратящие на науку в десятки, а то и в сотни раз больше, чем мы можем себе позволить, не позволяет себе иметь сотни тысяч граждан, единственной целью которых является проведение фундаментальных исследований. Как будто специально для нас поставлен демонстрационный эксперимент - я имею в виду судьбу АН ГДР, которая была в значительной мере копией нашей и, в общем, не такой уж плохой. На сегодняшний день этой академии нет. И это произошло в стране с высокоорганизованной рыночной экономикой, с традиционно весьма уважительным отношением к науке. Экономика диктует свои правила поведения и свои разумные пропорции - пропорции между наукой фундаментальной и прикладной, между чисто исследовательскими работами и подготовкой новых кадров. В нашей предыдущей жизни эти факторы игнорировались.

Мы говорим о необходимости сохранить научный потенциал и все признаем, что он стремительно разрушается. Но поставим вопрос: сколько времени нам еще осталось? Сколько времени научный работник может не иметь возможности проводить научную работу и не дисквалифицироваться? Я думаю, цифра 3 не будет преувеличенной. Один год мы, по существу, уже прожили, насчет следующего года больших сомнений нет, так что судите сами.

Разговор о будущем нашей науки следовало бы начинать с вопроса: какая наука нам нужна и в каком объеме? За какую науку наше общество готово платить и какую цену? В условиях предельной финансовой напряженности этот вопрос требует четкого ответа без какого-либо лукавства - чтобы не выбрасывать на ветер те небольшие средства, которые общество может выделить на науку, и не создавать иллюзий у большой массы научных сотрудников.

Базой технологий ближайшего будущего является прикладная наука, а фундаментальная наука работает на будущие десятилетия. Нужна ли нам такая фундаментальная наука в наших нынешних обстоятельствах? В общем, только самые богатые страны реально в мире позволяют себе поддерживать на высоком уровне фундаментальные исследования - страны, претендующие на мировое лидерство. Конечно, никто из нас и наших высших руководителей не созрел до того, чтобы сказать, что мы навсегда отказываемся от перспективы быть одной из ведущих наций мира. Поэтому наше общество будет в каком-то смысле поддерживать фундаментальную науку, но финансирование в любом случае будет крайне ограничено. Чтобы сохранить весь имеющийся потенциал и поддерживать его на мировом уровне - таких денег в России нет и еще долго не будет. И мы должны будем принять крайне жесткие меры для максимально рационального использования отпущенных нам средств. Реально это сведется к тому, что надо будет жестко ограничить число поддерживаемых коллективов, ориентируясь только на самые высококлассные, но их поддерживать на уровне максимально близком к мировому. Кроме того, должно проводиться жесточайшее разграничение фундаментальных и полуприкладных работ. Для этой цели должно существовать два разных фонда: фонд фундаментальных исследований и фонд научно-технического развития.

Если мы будем держаться на уровне всеобщего равного нищенства, то фундаментальная наука у нас умрет очень и очень быстро. Стабильное базовое финансирование большинство коллективов должно себе зарабатывать в сфере образования или производства (в широком понимании). И лишь очень небольшое число национальных исследовательских центров должно получать базовое финансирование непосредственно от государства.

Таким образом, у нынешних академических институтов могут быть три разных пути в рынок: либо научно-исследовательский центр (для небольшого числа институтов), либо институт в структуре университета, либо - в коммерческой структуре или даже в качестве самостоятельной инновационной фирмы. Академии и Министерству науки следует оказать всем нашим коллективам максимальное содействие в нахождении своего места.

Я не разделяю всеобщей радости по поводу передачи в собственность Академии всего используемого ею имущества. Это шаг опасный для развития и даже существования нашей фундаментальной науки. Во всем мире научные работники являются наемными работниками, а не собственниками своих средств производства. Собственность - это основа предпринимательской деятельности, и найдутся люди, которые сумеют использовать эту собственность по ее прямому назначению. Наука будет сметена из институтов нашествием мелкого бизнеса. Никакими запретами или уставами этого нашествия остановить не удастся. Поэтому вся эта собственность должна быть национальной собственностью, а не академической. Ею должен управлять государственный орган - министерство, ГКНТ, - опирающийся на систему экспертных советов и отвечающий за финансирование фундаментальной науки. Что касается институтов, входящих в сферу образования или коммерческой деятельности, то используемое ими имущество надо передать им в качестве «приданого».

Что касается Академии наук в узком смысле слова - как собрания членов АН, - то в предлагаемом мною варианте она лишается всех распорядительных и распределительных функций. Точнее, не лишается, а освобождается. Выполнение этих не свойственных ей функций наносит в первую очередь ущерб ей самой, превращая ее из научного собрания в общеадминистративный совет.

Жимулев (Новосибирск): Кто и как будет отбирать первоклассные научные коллективы для поддержки? Структура современной Академии, с ее академиками и докторами, на это не способна.

Келдыш: Действительно, вопрос о критериях оценки в науке, если нужен жесткий отбор, - это сложнейший вопрос, который однозначного ответа не имеет, и всегда есть какая-то степень неопределенности. Поэтому я начну с вопроса более простого, но того же типа - финансирование по грантам. Кто реально дает гранты, насколько объективна экспертиза? Я думаю, экспертные советы должны быть не внутри Академии, а при том органе, который дает деньги, скажем при Министерстве. Мне представляется крайне существенным, чтобы экспертный совет состоял из людей, привлекаемых на постоянную работу, которая должна быть высокооплачиваемой. Чтобы эксперт чувствовал ответственность. Многие скажут, что на это мало кто согласится - отрываться от своей научной работы на 2–3 года. Я думаю, что в условиях рыночной экономики, когда будет проблема найти работу, в эксперты пойдут и высококвалифицированные люди. Они должны состоять в совете не более трех лет. Во-вторых, должен быть абсолютный запрет на участие в экспертном совете людей, занимающих высокое административное положение или имеющих личные интересы в финансировании. При классификации не проектов, а целых научных коллективов требования должны быть еще более жесткими. Ни одна из систем оценок не является абсолютной, но все-таки можно ввести относительно объективную шкалу.

Велихов: АН ГДР была поставлена в полную зависимость от комбинатов. Рухнула система комбинатов - и рухнула АН ГДР. Так что аналогия - поверхностная.

Келдыш: А не была ли к какой-нибудь системе привязана наша фундаментальная наука и не рухнула ли и эта структура тоже?

Очевидно, что многие из вопросов, четко сформулированных тогда Л. В. Келдышем, до сих пор остаются без ответа и даже не осмыслены еще в достаточной степени большинством научной общественности.

Андрей Калиничев

IV .1931-11.XI.2016) - российский физик-теоретик акад. АН СССР (1976, чл.-кор. 1968). Р. в Москве. Окончил Московский ун-т (1954). Работает в Физическом ин-те АН СССР (зав сект о ром), с 1969 - также профессор, с 1978 - зав. кафедрой Московского ун-та. Советник президиума РАН, председатель Национального комитета российских физиков. Сын Л.В. Келдыш , племянник М.В. Келдыша и Ю.В. Келдышей . Внук В.М. Келдыша . Воспитывался в семье матери и ее второго мужа П.С. Новикова , сводный брат С.П. Новикова .

Исследования в области квантовой теории систем многих частиц физики твердого тела физики полупроводников квантовой радиофизики. Построил (1957 - 58) систематическую теорию туннельных явлений в полупроводниках. Впервые провел (1957) корректный расчет вероятности туннельного перехода с учетом зонной структуры используемых материалов. Предсказал так называемый непрямой (с участием фононов) туннельный эффект (1957) и эффект сдвига полос поглощения в полупроводниковых кристаллах под влиянием электрического поля (эффект Франца - Келдыша) (1958). Показал (1964), что многоквантовый фотоэффект и высокочастотный туннельный эффект являются различными предельными случаями одного и того же процесса и построил общую теорию этих явлений. За цикл теоретических работ по физике полупроводников в 1974 удостоен Ленинской премии.

В 1962 предложил использовать пространственно-периодические поля (сверхрешетки) для управления электронным спектром и электронными свойствами кристаллов. Развил (1964) весьма общий и эффективный теоретический аппарат для рассмотрения сильно неравновесных состояний квантово-статистических систем. Предсказал (1968) конденсацию экситонов с образованием электронно-дырочных капель.
Последние работы посвящены теории конденсированных сред.

Член Национальной академии наук США и Американского физического общества.

Премия М.В Ломоносова АН СССР (1964), Ленинская премия (1974), премия Hewlett-Packard Prise Европейского физического общества (1975), премия им. Александра Гумбольдта (1994). Рентгеновский проф. Вюрцбургского университета (1997). Премия Президента Российской Федерации в области образования за 2003 год - за работу для образовательных учреждений высшего профессионального образования «Учебно-научный центр „Фундаментальная оптика и спектроскопия“ - комплекс подготовки кадров высшей квалификации, новых научных и образовательных технологий. Золотая медаль имени С. И. Вавилова РАН (2005) - за цикл работ «Создание современных методов описания неравновесных состояний в теории конденсированных сред». Лауреат Международной премии в области нанотехнологий RUSNANOPRIZE (2009) - за пионерские исследования сверхрешеток и туннельных эффектов в полупроводниках. Премия имени И.Я. Померанчука (2014). Большая золотая медаль РАН им.М.В.Ломоносова (2015).

Родился 7 апреля 1931 г. в Москве в семье физика Вениамина Львовича Грановского и математика Людмилы Всеволодовны Келдыш (сестра академика АН СССР Мстислава Келдыша).

В 1954 г. окончил физический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (МГУ). В 1957 г. - аспирантуру Физического института им. П.Н. Лебедева Академии наук СССР (ФИАН, Москва). Научным руководителем Леонида Келдыша был ученый Виталий Гинзбург (лауреат Нобелевской премии по физике, 2003 г.).

Доктор физико-математических наук (ученая степень была присвоена в 1965 г. при защите в ФИАН кандидатской диссертации на тему "Полупроводники в сильных электрических полях"). В 1968 г. избран членом-корреспондентом, в 1976 г. - академиком Академии наук СССР (ныне Российская академия наук, РАН).

По окончании аспирантуры остался в Физическом институте им. П.Н. Лебедева, работал в Отделе теоретической физики (ныне Отделение теоретической физики им. И.Е. Тамма). Занимал должности младшего (1957-1965), затем старшего научного сотрудника (1965-1968), заведующего сектора (1965-1989). С 1989 г. по 1993 г. был директором ФИАН. С 1994 г. являлся главным научным сотрудником Отделения теоретической физики. В настоящее время входит в состав ученого совета отделения, а также ученого и диссертационного советов института.
С 1962 г. был профессором Московского физико-технического института (ныне имеет статус государственного университета).
В 1965 г. стал профессором МГУ им. М.В. Ломоносова. В 1978-2000 гг. заведовал кафедрой квантовой радиофизики (ныне кафедра квантовой электроники) физического факультета университета. С 2001 г. в течение нескольких лет читал курс "Взаимодействие излучения с веществом".
В 1991-1996 гг. занимал пост академика-секретаря Отделения общей физики и астрономии АН СССР (впоследствии РАН).
Советник РАН, входит в состав президиума академии. Председатель Национального комитета российских физиков (действует при РАН). Главный редактор журнала РАН "Успехи физических наук" (с декабря 2009 г.).
Основные научные труды Леонида Келдыша посвящены квантовой теории систем многих частиц, физике твердого тела, а также физике полупроводников, квантовой радиофизике. В 1957-1958 гг. ученый развил теорию туннельного эффекта в полупроводниках и открыл явление, названное эффектом Франца-Келдыша. Построил общую теорию поведения атомов и твердых тел в сильных электромагнитных полях. Предсказал новый тип коллективных возбуждений - фоноритон и исследовал его свойства (1983-1986). Разработал специальную диаграммную технику для теоретического описания состояний и кинетики сильно неравновесных квантовых систем, ставшей классической и нашедшей применение в различных областях физики.

Удостоен Ленинской премии (1974) и премии Президента РФ в области образования за 2003 г. Награжден орденами Трудового Красного Знамени (1975), Октябрьской Революции (1985), "За заслуги перед Отечеством" IV степени (1999).

Лауреат многих премий: им. М.В. Ломоносова АН СССР (1964), Hewlett-Packard ("Хьюлетт-Пакард") Европейского физического общества (1975), им. Александра Гумбольдта (1994; Германия), международной премии в области нанотехнологий RUSNANOPRIZE-2009, им. И.Я. Померанчука (2014; присуждается Институтом теоретической и экспериментальной физики, Москва), премии МГУ за выдающийся вклад в развитие образования (2014) и др.
Отмечен медалями РАН: золотой им. С.И. Вавилова (2005) и большой золотой им. М.В. Ломоносова (2015).
Почетный член Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе РАН (Санкт-Петербург; 1992).
Иностранный член Национальной академии наук США (1995), член Американского физического общества (1996). В 1997 г. российскому ученому было присвоено почетное звание "Рентгеновский профессор" Вюрцбургского университета (Германия).

Опубликовал более 200 научных трудов. Среди них "О поведении неметаллических кристаллов в сильных электрических полях" (1957), "О влиянии сильного электрического поля на оптические характеристики непроводящих кристаллов" (1958), "Диаграммная техника для неравновесных процессов" (1964), "Сверхпроводимость в неметаллических системах" (1965), "Фононный ветер и капиллярная неустойчивость электронно-дырочных капель" (1975) и др. Является автором учебника "Взаимодействие электромагнитного излучения с веществом" (1989).

Леони́д Вениами́нович Ке́лдыш (род. 7 апреля , Москва) - российский физик-теоретик , академик РАН (), доктор физико-математических наук . Советник Президиума РАН , председатель Национального комитета российских физиков, главный редактор журнала «Успехи физических наук» .

Биография

Научные достижения

Исследования в области квантовой теории систем многих частиц, физики твердого тела , физики полупроводников , квантовой радиофизики.

Построил (1957-58) систематическую теорию туннельных явлений в полупроводниках. Впервые провел (1957) корректный расчет вероятности туннельного перехода с учетом зонной структуры используемых материалов. Предсказал так называемый непрямой (с участием фононов) туннельный эффект (1957) и эффект сдвига полос поглощения в полупроводниковых кристаллах под влиянием электрического поля (эффект Франца - Келдыша) (1958). В 1962 предложил использовать пространственно-периодические поля (сверхрешетки) для управления электронным спектром и электронными свойствами кристаллов. Показал, что многоквантовый фотоэффект и высокочастотный туннельный эффект являются различными предельными случаями одного и того же процесса и построил общую теорию этих явлений (1964).

Для теоретического описания состояний и кинетики сильно неравновесных квантовых систем разработал специальную диаграммную технику (1964). Впервые предложил (совместно с Ю. В. Копаевым) (1964) известную модель фазового перехода металл-полупроводник (экситонный диэлектрик). Предсказал конденсацию экситонов с образованием электронно-дырочных капель (1968).

Работы Л. В. Келдыша сыграли важную роль в развитии физики твёрдого тела.

Награды и премии

Статьи

См. также

Напишите отзыв о статье "Келдыш, Леонид Вениаминович"

Примечания

Источники

• на официальном сайте РАН
• // УФН, 2011, том 181, Выпуск 4

Отрывок, характеризующий Келдыш, Леонид Вениаминович

По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.