Переделкино дачный поселок писателей. Дачи знаменитых литераторов в Переделкино

В Переделкине жили десятки, если не сотни писателей, составивших гордость отечественной литературы XX века. Здесь они работали, любили, рожали и воспитывали детей, вскапывали грядки, ходили друг к другу в гости, ссорились, болели и умирали. Их и хоронили здесь же.
А начался писательский поселок в 1934 году, когда писателям была выделена земля под постройку. За несколько лет построили 50 двухэтажных деревянных дач, каждую из которых окружал большой участок с кусками прекрасного леса. Все дачи принадлежали Литфонду (а не самим писателям), поэтому они (увы) стали свидетелями немалого числа неприглядных историй о выселении родственников умерших писателей, чтобы желанная дача досталась жаждущим.
Переделкино — это был особый мир, сочетавший дачный уклад, творческую направленность основных обитателей и драмы, на которые было богато то непростое время. Здесь застрелился Фадеев, здесь умер Пастернак, исключенный двумя годами ранее из Союза Писателей, здесь числился дворником опальный Солженицын. Эту атмосферу (точнее ее светлые стороны) неплохо описала в своей автобиографии бывшая писательская дочка Груня Васильева, ныне Дарья Донцова.
У меня сложные отношения с Переделкиным, возможно поэтому я бывала там бестолково и сумбурно, многое из того, что хотела, не видела. Однако материала набралось на два поста. Сначала мы посмотрим один очень неожиданный объект, который не имеет отношения к "писательскому" Переделкину, прогйдемся по кладбищу и по улицам поселка. Во второй части будут дачи-музеи известных писателей.
Первое, что вы увидите в Переделкине, если пойдете от одноименной станции - это хоромы непонятного стиля и предназначения

Собственно, то, что на фото - это не хоромы, а "расширенный забор" что ли.
История их такова. Когда-то здесь была усадьба Лукино и храм Преображения Господня, построенный в XVII веке. А садово-парковый ансамбль, заложенный боярами Колычевыми, восходит к XVI веку. В 50-е годы XX века то, что уцелело от усадьбы, и земля были предоставлены Русской Православной церкви под резиденцию Патриарха.

В самые последние годы XX века земельный участок был увеличен до 30 гектар и началось грандиозное строительство. Результат его я описать словами не берусь...

Именно здесь по жил Патриарх Алексий Второй. По данным местных жителей, было у него большое хозяйство, включая кур, и пруд, где разводили рыбу. А сам он часто выходил за ограду резиденции и гулял, общаясь с людьми. Здесь же Алексий и умер.
Вот еще фото "хором-ограды"

Ограда храма Преображения Господня и вид из-за ограды. Храм остался общедоступным, но мы не стали приближаться.

Совсем рядом с резиденцией находится вот эта небольшая и гармоничная церковь. Это новодел, постройка XXI века.

А за церковью начинается Переделкинское кладбище - одно из самых известных в России. Здесь похоронено столько знаменитостей, что перечисление очевидно будет неполным. Достаточно назвать имена Бориса Пастернака, Корнея Чуковского, Арсения Тарковского, Роберта Рождественского, Юрия Щекочихина. Некоторые надгробья выполнены известными скульпторами и представляют художественную ценность. Однако внешне здесь мало что отличается от обычного сельского кладбища, достаточно безлюдного. Отдельные посетители очевидно идут к могилам близких, и мне было неловко за собственное любопытство досужего туриста. Возможно поэтому к стыду своему могилы Пастернака не нашла, хотя раньше там бывала и именно из-за нее на кладбище пошла. Так что просто несколько почти случайных фото.

А от кладбища уже недалеко и до самого поселка.


Сейчас в Переделкине по-прежнему тихо тихо, невзирая на доносящиеся с разных концов звуки строительства. Большинство домов все еще старые, деревянные. Большущие участки с кусками леса на них, улицы без машин и почти без прохожих. В общем, та самая dacha — феномен ушедшей эпохи.
Оставшиеся фото сделаны на улицах поселка. Правда дачи я так и не сняла: из-за заборов мало что видно. Так что просто немного Переделкинской природы

Уже несколько недель я собираюсь рассказать о нашей загородной экскурсии в Переделкино.

Собственно, о ней, как и о многих других, мы узнали из журнала «Большой город».
Проводит их Сергей Брель - поэт, драматург, филолог, журналист, краевед.
Теперь у нас в планах попасть к нему на пешие экскурсии по историческим улочкам Москвы.
Так вот, про Переделкино...

Яндекс сообщил, что будет солнце и мы почему-то опять поверили. Поэтому накануне вечером мы вышли из дома без резиновых сапог и отправились в Матвеевское, чтобы переночевать у бабушки, а ранним утром оставить Федора и сесть на электричку в нужном нам направлении.

В электричке мы присоединились к основной части группы, стартовавшей с Киевского вокзала.
По-моему, предсказание погоды - самая бесполезная в мире деятельность. Дождь зарядил с утра и не прекращался всю экскурсию.
Я ни разу не достала фотоаппарат и все снимала одной рукой на телефон, потому что в другой был зонтик.
Это, конечно, немного обидно. Но зато я почти не отвлекалась от интересных рассказов.
В чем мы не прогадали в этот пасмурный выходной, так это в том, что взяли с собой напитки горячие и горячительные.

Началась экскурсия совсем не с писательского наследия, а у ворот дачи Левинсона - советского архитектора.
Сама дача, по всей видимости, - постройка уникальная, потому как это единственное деревянное сооружение Ф. О. Шехтеля.
"По всей видимости" - то есть рассмотреть из-за высокого забора мы его так и не смогли, а чтобы попасть внутрь двора и дома нужно отдельно заказывать экскурсию в Москомнаследии. Увидеть можно было только то, что дом увенчан башенкой со сказочным петушком.
Но Сашка поднял меня на плечи и что-то я все таки запечатлела.

"Начиная с этого здания, получила своё развитие национально-романтическая ветвь модерна в русской архитектуре. В конце XIX века архитектор, отходя от своего увлечения готикой, изучал древнерусские архитектурные формы, пытаясь найти свой русский стиль".
Тогда же Шехтель взялся за большую работу - проект здания Ярославского вокзала. Этот переделкинский домик, если внимательно к нему приглядеться, очень его напоминает. И своей формой, и даже росписью.
Фото из интернета:

От дачи-теремка по красивым ступеням мы спустились к роднику.

К тому самому, который описывал Валентин Катаев в своем произведении "Святой колодец".
Сергей читал нам отрывок...

Как-то во время очередной экскурсии один местный житель услышал"...Старик вынимал бутылки одну за другой из мешка, полоскал в воде и ставил шеренгой для того, чтобы они высохли, прежде чем он пойдет их сдавать в станционный продовольственный магазин. Здесь были самые разнообразные бутылки - белые и зеленые - из-под вермута, зубровки, портвейна, «столичной» и «московской», кагора, рислинга, «абрау-каберне», «твиши», «мукузани» и многие другие - и среди них лилипутики четвертинок, как маленькие дети среди нищих, - и каждую из них старик тщательно полоскал снаружи и внутри и ставил одну возле другой, причем мы заметили, что, хотя ряд и удлинялся, количество бутылок в мешке не убавилось, как будто бы мешок был волшебный, и это нас немного беспокоило, подобно простому фокусу, который трудно разгадать..." и сказал, что может показать все эти бутылки и пригласить всех посмотреть как живут обычные дачники в Переделкино.
Так наша экскурсия зарулила на дачу местного жителя Андрея, где он рассказывал про своего деда, ранее проживавшего здесь и оставшуюся после него коллекцию бутылок.

Тут наши взгляды с мужем чуть разделились. Я все же считаю, что это не совсем обязательная часть экскурсии и смотреть на пустые бутылки и чужой современный быт, пусть даже заполненный памятными вещами, не так заманчиво. Но Сашка узрел среди бутылок грузинский портвейн, о существовании которого даже не подозревал и еще какую-то старую литературу.

А потом началось то, ради чего мы собственно и приехали.
Вы когда-нибудь гуляли осенью по кладбищу под дождем, слушая стихи?
Атмосферно, знаете ли.
По дороге к могиле Пастернака мы останавливались возле нескольких памятников.
Сергей рассказывал истории из жизни этих людей и читал отрывки из их произведений...
На фото справа могила поэта и переводчика Семена Липкина.

У могилы Арсения Тарковского.

Могила Виктора Фёдоровича Бокова и семейная могила Пастернаков напротив:
Самого Бориса Пастернака, его жены Зинаиды Николаевны, его младшего сына Леонида и пасынка Адриана Нейгауза.
Рядом стоит скамейка и часто люди приходят на могилу Пастернака, садятся и читают его произведения.
Про это место существует много историй, мистических и не очень. Один факт я случайно нашла, когда писала этот пост:

В 2004 году, приехав на открытие 26-го Московского международного кинофестиваля, чтобы представить свой фильм "Убить Билла-2", Квентин Тарантино первым делом попросил свозить его в Переделкино на могилу Пастернака.
Позже его переводчик рассказал, что Борис Пастернак — литературный кумир Квентина с детства, он помнит его стихи и вообще любит читать и прекрасно знает русскую литературу, также как и российское кино, начиная с фильмов Эйзенштейна и Вертова.

Тут же недалеко, прошли мимо могил Корнея Чуковского и его жены Марии Борисовны.
Не знаю можно ли применить к могильной теме, но именно умилили памятники членов КПСС.
Всех их объединяет трогательное дополнение под датами жизни.

На фото справа могила Веры Звягинцевой - поэтессы, переводчицы и деятеля культуры советской эпохи.
Несколько десятилетий она переводила украинских, армянских, грузинских, белорусских, кабардинских и других поэтов СССР.
Особенно многочисленны её переводы с армянского.
Поэтому на могиле в 1975 году установлен памятник работы известного армянского скульптора Самвела Казаряна.

Дальше наш путь пролегал мимо храма святого Игоря Черниговского.
У меня к архитектуре современных громоздких русских православных храмов отношение, мягко говоря, ровное.
Собственно, этот эклектичный пирог с фарфоровыми куполами в стиле храма Василия Блаженного тоже восторга не вызвал.
Но Сергей уверил, что у него особенно и очень красиво решено подкупольное пространство, благодаря многочисленным окнам, и храм всегда заполнен солнечным светом. Жалко, что он был закрыт, мы бы с удовольствием зашли.
И почему, собственно, храмы в нашей стране имеют свойство закрываться, мне тоже не очень понятно. Это же все-таки "дом Божий", у человека в любое время может возникнуть потребность обратиться за помощью, а не по расписанию...

За храмом виднеется уже московский район Ново-Переделкино.
С другой стороны комплекс в псевдорусском стиле - усадьба Лукино, ныне одна из резиденций Патриарха.

Гулять по резиденциям простым смертным нельзя, поэтому чуть осмотрели у входа. Ну и пожалуйста.

А потом начались писательские дачи, те самые, о которых легенды.
В 1934 году, по настойчивой просьбе Максима Горького, правительство выделило землю под постройку городка писателей на правах безвозмездного и бессрочного пользования. За несколько лет по немецким проектам построили 50 двухэтажных деревянных дач.
Первыми обитателями переделкинских дач стали: А. Серафимович, Л. Леонов, И. Бабель, В. Иванов, Б. Пастернак, И. Ильф, Е. Петров и другие.
За забором довольно большая территория Дома творчества писателей. Здесь жили и работали профессиональные литераторы: поэты, писатели, драматурги.
"Выпью-ка я, пожалуй, коньячку возле Дома творчества писателей!" - сказал Саша.

По соседству уютно вписался скромный дачный домик Ренаты Литвиновой, очень даже не исторический.
Пишите письма!)
Как заметил мой муж: "Приусадебным хозяйством Рената Муратовна, похоже, себя не обременяет".

Сам Дом творчества.
Вообще там в саду совсем не ощущается двадцать первый век. Вот уж где благодатные декорации для фильмов о советском периоде.
Замазывать в кадре совсем ничего не нужно, разве что пару машин от входа отогнать.

И внутри дома время остановилось.

Сталинский ампир во всей красе.
Кстати, дом функционирует и принимает гостей. Ночь проживания в комнате со скромным трехразовым кормлением стоит чуть меньше полутора тысяч рублей.
Но, должно заметить, что условия не самые комфортные. Уж насколько я люблю "дома с привидениями", заставить меня переночевать здесь было бы наказанием. Дом - музей по сути. Туалеты и душевые общие на этаже и тоже много лет незатронутые ремонтом.
Мне было тяжело дышать. Такое бывает, когда работает адское отопление в сыром старом доме.
У администрации мы узнали, что напротив, в новом корпусе, можно снять комнату чуть подороже, с удобствами внутри и теми же обедами.
Теперь думаем приехать как-нибудь зимой на выходные. Наверняка там будет много снега, тишина, голые деревья позволят порисовать домики, а с Федькой можно будет сходить в музей Чуковского, о котором ниже.

Я фанат антикварных светильников. А это уже антиквариат.)

А потом мы шли по улице, одна сторона которой прятала за высоким забором элитный новострой, а другая за просвечивающими калитками открывала чудные старые домики. Немного жаль, что домики эти разглядеть тоже было трудно, потому как у всех теперь свои новые обитатели.
Сергей рассказывал истории и байки, которые он собирает про жителей поселка.
Была особенная атмосфера и сплочение среди соседей. Дети писателей и дети работников, строивших эти дома, вместе бегали по этим дорожкам. Говорят, внук Чуковского прибегал к дому работников и его там как своего угощали молоком, потому что у них была корова.
Дальше мы додумали, что когда дети работников прибегали в дом Чуковского, добрый дедушка Корней кормил их сказками.
Дом-музей Пастернака единственный, который удалось рассмотреть вблизи.
В сам дом не заходили. Это уже отдельная экскурсия по желанию.

Потом мы двигались по улице Серафимовича, или «Железного потока», как называют ее местные жители - к дому-музею К. И. Чуковского.
Рядом - то самое сказочное Чудо-дерево с чулками и башмаками.
Дом-музей как и остальные известные дачи сохраняет тот облик, который был при жизни его главного владельца.
Помимо обычной работы музея, здесь часто проводят встречи с писателями и детские праздники.

В 1957 году Корней Иванович Чуковский решил сделать переделкинской детворе подарок - построить библиотеку, украсить ее изнутри и снаружи так, как нравится детям. Мне вот очень понравилась живописная крыша этого домика, а надпись БИБ - ЛИО - ТЕКА, разбитую между двумя дверями я простить никак не могу. Надеюсь, это не дедушка Корней придумал.

"Аллея Полуклассиков" - еще одно неофициальное название этой улицы.
Здесь про каждый дом столько историй, что у меня в какой-то момент перемешались имена и факты))

Очередной рассказ про обитателей этой дачи я уже случайно прослушала.
Просто стояла и представляла себе, как из-за занавесочки на меня смотрит привидение, а под крышей ходят чьи-то тени.

Вообще настроение от пребывания в этих местах окрашивается в тона, присущие периоду репрессий.
Зловещей шуткой прозвучало у одного из домов: "Здесь жил поэт и умер ." Да, случалось и такое - не расстрелян, не сгинул в лагерях, а умер своей смертью, во второй-то половине тридцатых!

Вот дача, где осенью 1974 года после мытарств и страданий свел счеты с жизнью поэт и драматург Геннадий Шпаликов.
А позже здесь долгое время жил и работал писатель Сергей Козлов. Тот самый, чьи сказочные истории про ёжика и медвежонка мы теперь постоянно читаем с сыном.
И это был последний дом в нашем маленьком путешествии.

А потом мы пошли к станции...

Надо заметить, что не все достопримечательности Переделкина нам удалось увидеть, хотя и этих эмоций хватит надолго.
Еще раз спасибо всем организаторам и отдельно Сергею за чудесный и познавательный день.
Анонсы этой и других экскурсий по историческим достопримечательностям Москвы можно найти на сайте www.cozymoscow.me

Ещё одним приятным и безусловно заслуживающим внимания местом в Москве является писательский городок в Переделкино. Как известно, в советские годы многим писателям раздавали здесь дачи, в связи с чем тут уже традиционно сложилась такая творческая тусовка. Можно сказать, место буквально пропитано литературной атмосферой:)) Ну и просто здесь хорошо и приятно гулять.

Переделкино - формально уже не Москва. Точнее, Москва начинается тут сразу за железной дорогой (спальные районы Новопеределкино, являющееся продолжением легендарного Солнцева и примкнувшая недавно к нему Рассказовка).

А здесь уже Московская область, Одинцовский район.

Начали выдавать здесь дачи писателям ещё в 1934 году. В связи с чем название Переделкино прочно ассоциируется с такими именами, как Корней Чуковский, Константин Паустовский, Исаак Бабель, Борис Пастернак и другие. Много здесь и исторических образов дачного строительства.

Дом творчества писателей

Рядом на улице Погодина расположилась вот таким образом раскрашенная трансформаторная будка.

Дом-музей К. Чуковского. Помнится, в его сказках про Бибигона это самое Переделкино и упоминалось. Вот, значит, куда этот лилипут прилетал.

Надо как-нибудь посетить все эти музеи.

На сайте писательского городка есть целая схема посёлка, где какой писатель жил. Очень познавательно.

Хотя сейчас писательский посёлок уже не торт. Уже здесь много гламурных современных дач, обнесённых высоченными заборами...

Но писательский юмор тут, всё же, сохраняется.

Пернатые жители посёлка.

Внезапно вышел к Киевской ж.д. магистрали. Отличная панорама на электрички!

Такая отличная, что аж сделал привал. Тут как раз Многоярославец мимо проехал.

Пока сидел наслаждался природой тут внезапно выехал синий УЗ-шный поезд "Москва - Хмельницкий".

Тут будет расположено традиционное неуместное совершенно в этом посте нытьё насчёт Украины, ж.д. сообщения с ней, что так горько, что мало таких синих поездов стало, что они уже постепенно становятся редкостью на территории России.

Ну если вы не согласны, не обращайте внимания - просто это очень красивая точка, с которой можно поезда снимать, и она, на мой взгляд, очень удачно местность дополняет.

Ну ладно, гуляем дальше по Переделкино. Вот такой магазинчик.

Значительная часть писательских дач располагается рядом с платформой Мичуринец.

Более того, если хотите посёлок посмотреть, лучше всего выходить именно на этой платформе. От самого Переделкина до окраины посёлка чапать минут 15. А тут выходишь - и сразу оказываешься в нём.

Больше всего торкает в этом посёлке то, что расположен он прямо среди леса.

Поэтому гулять тут приятно независимо от отношения к литературе.

Судя по схеме здесь жили некие Казанцев или Буртин.

Булат Шалович, мой любимый в прошлом автор, также здесь обитал. Не то чтобы он был писателем, более известен, как певец, композитор. Но да, книги же он тоже писал.

Улица Довженко, с которой были сделаны предыдущие фотографии, на которой и расположен музей Окуджавы, упирается в резиденцию главного архитектора лужковских времён - Зураба Церетели.

Скульптор умудрился размахнуться и здесь.

Как всегда, концептуально!

Пойдём по улице Лермонтова.

Напоремся на чью-то усадьбу. Новодел, конечно, откровенный. Но сделан не так уж и топорно.

Практически все участки кому-то из творцов принадлежали. В разное время здесь жил и Чингиз Айтматов и Ильф с Петровым, Катаев, Кассиль, Белла Ахмадулина, Константин Симонов, Фазиль Искандер и другие. Однако табличек почти нигде нет - узнать о том, что кто-то из известных людей тут когда-то обитал, можно лишь скачав схемку с официального сайта.

Есть только несколько литературных музеев: Окуджавы, Пастернака, Чуковского и Евтушенко.

Текст: ЮРИЙ ГОЛЫШАК

Однажды старший товарищ расшаркался с дамой за восемьдесят. Шепотом отчитавшись секунду спустя:

Эстер Давыдовна. Вдова Катаева. Как держится, походка Улановой…

Я оглянулся вслед. Крепко удивившись - самого Валентина Катаева, большого писателя, не было на этом свете давным-давно.

В писательском поселке Переделкино вполне себе жизнь. Только «настоящих» писателей почти не осталось: совсем слаб 85-летний Фазиль Искандер; Евгений Евтушенко заглядывает из Америки летом, превратив старый дом в прижизненный музей; живут вдовы Андрея Вознесенского и Булата Окуджавы.

Я заглянул в гости к Александру Нилину, старому товарищу. Он и сам писатель, и родился в писательской семье. Дружил Александр Павлович с потрясающими людьми прошлого века - от Шпаликова до Высоцкого. Только ему доверил записывать воспоминания Эдуард Стрельцов.

70 лет Нилина прожиты здесь, в Переделкино. О поселке и его обитателях уже издал когда-то книжку «Зимняя дача». Сейчас готовит новую - «Поверх заборов». Выйдет к осени. Лучшего экскурсовода в Переделкино не найти.

Александр Нилин. Фото: Юрий Голышак

Писательские дачи как принадлежали государству, так и принадлежат. Переходят от литератора к литератору. До недавних пор жил Нилин в доме Анатолия Рыбакова. Дом сгорел, и переехал Александр Павлович в избушку умерших Семёна Липкина и Инны Лиснянской.

Прохаживались мы по поселку целый день. Это было здорово.

Тенями всплывали в разговоре имена вчерашнего, с мемориальных досок: Фадеев, Бабель, Кассиль, Светлов, Чуковский, Пастернак, Рождественский, Окуджава…

Гроссмейстер Фурман, тренировавший Карпова, гулял с девушкой. «Сеня, что же вы мне ничего не расскажете?!» - удивлялась она. - «Так задавайте вопросы…».

Мы дошли до улицы Павленко, и я начал задавать.

Вот мелькнул дом Андрея Вознесенского. Следующий - дом Пастернака. У этого забора остановились.

Молодой Вознесенский напросился на разговор к Пастернаку. Так особенно ему запомнилась дырка на локте старой кофты Пастернака. Вы Бориса Леонидовича видели чаще. Наверняка тоже многое помните.

Помню, как учился водить машину, и чуть его не задавил. Он шел в плаще, задумавшись. И я замечтался. Мать схватила за руку: «Ты чуть не задавил Пастернака! Смотри на дорогу!» А переехал бы - и не было бы у Бориса Леонидовича последующих неприятностей. Нобелевской премии не было бы. А я бы получил славу Герострата.
Я дружил с его сыном Лёней. Обычно копались в гараже с его мотоциклом, красной «Явой». Чуковский разыграл бы целую сцену, что-то изобразил… У Пастернака такой фантазии не было. Спускался с крыльца: «Здравствуйте» - и больше ничего.

В поселке было два механика, оба мои приятели - Женя, внук Корнея Чуковского, и Лёня. Только Женя был все время грязный - подчеркивая, что разбирается в машинах. А Лёня с белыми манжетами, в полотняных брючках.

- Как сложилась судьба?

Рано умер, года в 42. Похоронен в той же могиле, что отец, на кладбище в Переделкино. Сохранилась записка Пастернака - он благодарит мою маму, что Лёню с няней привезли на машине. Еще до войны. Машины были редкостью.

- У вашего отца была?

Да, «эмка». М-1. У Пастернака не было.

- На участке Пастернака картофельная грядка. Хоть в доме музей.

Всю жизнь у него были картофельные поля до самого крыльца. Знаменитый снимок - Пастернак стоит с лопатой на фоне этой грядки. После войны жрать нечего, кто-то корову купил. А картофель был у всех. Смешно, но дом Пастернака граничит с участком Фадеева. Сходятся в лесу.

Противоположная сторона улицы застроена, а прежде было колхозное поле. Сроду на нем ничего не росло, называли «Неясная поляна». Пастернак через него ходил на реку.

Борис Пастернак. Фото из досье ИТАР-ТАСС

- Здесь ключи бьют.

На озеро, где бьют ключи, мало кто ходил. И все равно каждое воскресенье кто-то тонул. С реки и пошел писательский поселок. В 34-м году Горький на карте узрел, что рядом река Сетунь: «Какое хорошее место. Писатели будут жить около воды, проходящие корабли будут всех подтягивать». Он слышал, что в XIV веке Сетунь была судоходной рекой. А сейчас она как ручей. Пойдемте на улицу Серафимовича.

Улица Серафимовича - точно напротив, дорогу перейти. Вот дача Корнея Чуковского. Когда-то я приехал в соседнюю Баковку, на базу футбольного «Локомотива». После - время позволяло - заглянул в музей Чуковского. Показалось, приняли меня здесь за черного риэлтора. Хромая собака изловчилась укусить за лодыжку. Я вспомнил: «А за нею раки на хромой собаке».

Нынче все было спокойнее. Собака, должно быть, околела. На участке веселилась экскурсия юниоров. Я наткнулся глазами на елку, со всех сторон увешанную башмачками.

В этом доме ребенком я бывал постоянно, - улыбнулся воспоминаниям Нилин. - Дружил с внуком Корнея Ивановича. Целые дни проводил. Где сейчас библиотека, был подвал. Мы детьми там курили. Корней как-то выловил нас у ворот: «Ребята, надо завязывать с курением и матерщиной. Был у меня товарищ, писатель Гайдар. Написал „Тимур и его команда“. Давайте же отныне называться „гайдаровцы“, и будет у нас час труда»?»

- Подписались?

Корней указал на лежащее дерево: «Распилим?» Ну, распилили. А дальше опять началась матерщина и курение. Снова собирались в подвале. А библиотека - это реванш Корнея за ту педагогическую неудачу…

К стене дома Чуковского приставлена лестница.

По этой лестнице мы забирались наверх! - оживился Нилин. - Там замечательный чердак. С каждым углом что-то связано. Вот здесь, например, жила очень красивая девушка Марина, сторож. Корней рано ложился, в 9 вечера. У него была бессонница, ему на ночь надо было читать. Пока внук усыплял деда, мы на кухне целовались с Мариной. Проникал я в дом через ванную. В глубине двора, у леса, Корней разводил знаменитый костер. Выходили на тропинку окна Лиды, дочери. Одно время в этой комнате жил Солженицын.

- Гараж появился тогда же?

Ну да. Ночами мы на руках выкатывали «Победу» Корнея и ехали в Москву. Потом Корней купил автомобиль дороже. Пришел к моему отцу: «Хочу купить ЗИМ. У тебя есть 45 тысяч?» - «Есть…» Пошел и купил.

- Так легко?

ЗИМ дорогой, кому он нужен. Но сам Корней за рулем не ездил, был далек от механики. По телефону-то с трудом говорил. С того времени здесь почти не бывал. Хоть на этих участках прошло детство. От нашего дома к Корнею через лес шла тропинка. Заборов не было. Вообще, Чуковского помню лет с двух. Вместе были в Ташкенте, в эвакуации. В 43-м году переезжаем в Переделкино - Корней снова рядом. Ощущение, что он был всегда. И всегда старый. Сохранилась расписка - обязуется первый экземпляр «Бибигона» подарить именно мне. Тот мне очень нравился, потому что действие происходит на их участке. Никакого индюка, конечно, не существовало, но все равно много знакомого. «Бибигона» запретили, не вышел - а расписка уцелела.

- Семья была удивительная?

Никто сейчас не помнит Марию Борисовну, жену Корнея. А я помню очень хорошо. В нее был влюблен Маяковский, Корней спустил его с лестницы…

- Настолько могучий?

Крепче Маяковского. Тот был скорее декоративный. Большой, но не спортсмен. При общей внушительности - без настоящей силы. А многие, вроде Чуковского, гребли, занимались спортом.

Фото: Юрий Голышак

Мы вышли за калитку.

Ее, улицу Серафимовича, звали «Аллея классиков». Кто здесь только не жил. Катаев, Кассиль, Светлов… Да и сам Серафимович. Я его помню, хотя он никуда не выходил и ничего не соображал. Вот, кстати, дача Кассиля. Он страшно увлекался футболом. В 70-м году собирался в Мексику на чемпионат мира. Кто-то из врачей сказал: «Там жаркое лето. Лучше остаться дома». А в Москве было так же жарко, как в Мексике. Кассиль смотрел финальный матч по телевизору - и умер в перерыве. Так и не узнав, как сыграла Бразилия с Италией. Недавно заглянул в энциклопедию - ему не было и шестидесяти! А все вокруг выглядели гораздо солиднее, чем я сейчас. Им было по 50 лет - в костюмах, галстуках, у всякого был шофёр… На этой самой даче Кассиля Симонов в 41-м написал «Жди меня».

- Своего дома не было?

В 42-м году погиб Евгений Петров, автор «12 стульев». Его семье оставили первый этаж дачи, а второй передали Симонову. Но прожил недолго. Симонов был умнее многих, понял - пока есть деньги, надо купить свою дачу. Зачем платить за аренду? В 47-м купил дом у другого известного писателя, Фёдора Гладкова, чуть в стороне от Переделкино.

- С Симоновым были знакомы?

Знал его приемного сына Толю Серова. Был невероятно похож на настоящего отца, легендарного летчика Серова. Позже отсидел в колонии, приехал в город Серов. Всякий его узнавал - вылитый памятник отцу с площади!

Помню, как первый раз увидел Симонова - он стоял в офицерских бриджах и обтирался снегом. Если учесть, что умер он как раз от легких, думаю, не стоило этого делать.

С его пасынком устраивали игру: шофер задавил маму товарища Сталина. Шофером были по очереди. Товарищ Сталин вызывает его, отчитывает - тот отвечает: «Я ехал осторожно». Очень увлекательно. Однажды Константин Михайлович это увидел и ужаснулся: «Нашли время». А вот еще интересная дача. Сфотографируйте балкон, история будет про него.

- Жду с нетерпением.

Жили здесь братья Тур. Однажды разразились пьесой - в Москве живут в одном доме знаменитый и сильно поддающий поэт и какая-то тетя, которая о нем пишет книгу. Вскоре он умирает и ночами является на балконе. Всему нашему поселку было понятно, откуда взялся сюжет - соседом братьев Тур был знаменитый Михаил Светлов. Который крепко выпивал и время от времени, шатаясь, мелькал на балконе.

Прекрасная история. Где-то в Переделкино повесился другой уникальный человек, сценарист и поэт Геннадий Шпаликов.

Это случилось в доме творчества. Пройдем садиком, покажу этот флигель.

Фото: Юрий Голышак

Мы отыскали в зарослях тропинку, прошли мимо озера.

Вот зеленый домик. Флигель на втором этаже. Чтоб увидеть, надо залезть в крапиву. Готовы?

Я полез. Оно того стоило - даже энциклопедии не в силах уточнить, где именно случилась трагедия в ноябре 74-го. Но помнят старые товарищи.

Во время войны именно в этом доме жили Андрей Тарковский с мамой. Миша Рощин снимал здесь комнату. Здесь был единственный телефон.

- Так почему Шпаликов повесился?

Я часто пытался представить себе тот вечер. Днем Шпаликов был на открытии памятника Ромму. Хотел сказать речь, но ему не дали. Потому что был выпивши.

- Стало обидно?

Не думаю. Он занял у Гриши Горина денег на портвейн. Вообще, такие решения принимаются спонтанно. Отложишь на пять минут - может, ничего и не случится. Вот представьте: осень, темно, низкий потолок, денег нет… Да и вообще - не клеится. Что-то платили в авторских правах за исполнение песен, но их у Шпаликова не миллион, как у Ошанина. Утром Генка не вышел. Поставили лестницу. Все боялись смотреть. Решился Гриша Горин, он все-таки врач. Поднялся, посмотрел: «Гриша повесился». Все испугались еще сильнее…

- Виделись незадолго до смерти?

Той же осенью. Пришел ко мне в московскую квартиру с бутылкой «Гамзы»: «Сейчас напишу стихотворение для журнала „Эстрада и цирк“, я обещал вдове Енгибарова. И сразу выпьем». Сел за машинку, посидел минуту молча. Повернулся ко мне: «Нет, давай все-таки выпьем». Выпили, история за историей… Так и не написал.
Недавно Толя Найман сказал интересную вещь: «Гена писал, как хотел. И какой он есть. А Вознесенский что-то из себя строил - и гением считается он». Вообще-то у нас было много смешных историй.

- Хоть одну!

Я какое-то время жил в новосибирском Академгородке, не пил, тихо занимался учеными. Тут приезжает Гена и его жена Инна Гулая. Кажется, показывали фильм «Долгая и счастливая жизнь». Потом выступали. Я как чувствовал, что мне б обойти это мероприятие. Потому что оздоровительная программа полетит к черту. Но не выдержал. И началось: поехали к каким-то физикам на пельмени… Наутро - телевидение. Прямая трансляция. Выпили и перед ней. Гена нес такое, что ведущий сидел бледный. Потом подошел к Шпаликову и шепотом: «Как гражданин я вашей смелостью восхищаюсь!» Закончился день на окраине Новосибирска у какой-то редакторши. Генка заснул, редакторша тоже, а мы с Инной проговорили всю ночь. Шпаликов проснулся: «Надо что-то купить к завтраку. Для девочек».

Вышли из подъезда, идем - ну, чистые Черёмушки. Все серое, одинаковые дома. Взяли бутылку. Тут Генка вносит предложение: «Давай выпьем здесь. Поправим настроение. А вторую возьмем девушкам». Тут меня словно током ударило: «А ты помнишь номер дома?» - «Нет. И улицу не помню. А фамилию просто не знаю». Момент ужаса - мне вечером улетать в Москву! Генка поморщился: «Ты все хочешь испортить. Давай и вторую выпьем? У меня осталась трешка, девушкам что-то купим».

- Выпили?

И выпили, и подъезд сам собой нашелся. Я к чему это говорю?

- К чему?

У Шпаликова до поры все складывалось волшебным образом. Но когда-то эти вещи кончаются. Вернулись в гостиницу - приглашает академик Будкер. В институт каких-то физических проблем. Выпивка, дурацкие разговоры, Шпаликов сразу перешел с академиком на «ты»…

Геннадий Шпаликов. Фото: wikipedia

- Академик был серьезный?

Котировался выше Курчатова. Работали они вместе. Тот больше организатор, а Будкер - теоретик, великий человек. Сунул нам какой-то альбом с фотографиями, хоть мы отпихивали. Там на первой же карточке наш академик чокается шампанским с де Голлем. Чудесно сидим. Я решил, что у академика наверняка есть самолет - на нем и улетим в Москву. Что волноваться.

А дальше - моменты помутнения. Очнулся - ресторан, Инна плачет, Гена держит красную десятку. Официантка несет бутылку водки. Потом машина академика перевезла мои вещи в аэропорт. В самолете кто-то трогает мое плечо: «Прилетели». Небо в иллюминаторе какое-то удивительное - оно и синее, и желтое. Наверное, вечер. Говорю: «Еще светло. Сейчас пойдем в ресторан ВТО. Инна, дашь десять рублей?» А оказалось, утро. Гена взял бутылку коньяка, и мы поехали к нему домой. Причем не на улицу Горького, где сейчас его мемориальная доска. Там квартира дяди Шпаликова, Гена и не бывал в ней. Жил на Профсоюзной. А вот мы дошли до дачи Славки Голованова, известного журналиста. Мы вместе работали в журнале «Обозреватель».

- Скончался он как-то внезапно.

У него в этом доме была жуткая лестница на второй этаж. Я все время говорил: «Славка, у тебя можно ссыпаться даже трезвому». - «А я пью внизу, мне это не грозит…» Но все-таки однажды упал.

- Что вас особенно поразило внутри какого-то дома Переделкино?

Я был поражен, увидев после войны у Катаева на унитазе круг, оклеенный клеенкой. Еще и крышка с клеенкой!

- Канализации не было?

Нет. У каждого на участке выкопана яма и сверху сортир. Самым главным человеком поселка был Ваня Котиков, говночист. Он же был водопроводчиком. Жил лучше писателей, от каждого получал в лапу. Шел из шалмана, а жена сзади: «Ваня, ты живешь, ни о чем не думая! Как писатель!» И вдруг в 54-м появился водопровод. Ваня с горя умер.

- У вас одна история прекраснее другой. Фадеев застрелился тоже где-то на «Аллее классиков»?

Нет, сейчас мы поедем на эту улицу. Она в Переделкино считалась главной, а теперь посередине поставили глухой забор и шлагбаум. Мало что увидишь. Была мысль снять фильм о Переделкино. Чтоб все понять, достаточно знать историю этой улицы.

Старого большевика Льва Каменева отовсюду выгнали, он был директором издательства «Академия». Ему сделали здесь дачу, как сейчас говорят, «улучшенной планировки». Комнат на восемь. Надо было въезжать, но тут умер Горький. Заступиться за Каменева стало некому - и Сталин с ним быстро разобрался. Из дачи сделали первый Дом творчества.

Один жилец выбыл. В соседнем доме жил Бабель. Его арестовали, дом занял Вишневский. Умер в 50-м, и улицу назвали в его честь. Не в честь же Бабеля называть. Притом что здесь жил писательский министр Фадеев. Даже у него не было забора. Хотя был ЗИС с шофером.

Для меня эта улица самая близкая. На углу магазинчик, который назывался «Писательский». Директором его был папа футболиста Воронина. Валерка годы спустя об этом рассказал - я очень удивился…

- Из дачи Фадеева сделали музей?

Нет. Не сделаешь же музей всем. Туда въехал писатель Смеляков. В дом знаменитого Погодина, написавшего «Человека с ружьем», въехал Игорь Волгин. Уверяет, что ему теперь ночами мерещится человек с ружьем. Погодин считался невероятно богатым, всюду шли пьесы. Пастернак говорил: «Я ж не Погодин, для меня 15 рублей - деньги!» Рассказывали: Погодин, прежде чем купить что-то в комиссионке, узнавал, в скольких театрах идет пьеса. Звонил в управление авторских прав. Узнал, что пьеса идет не в пятистах театрах, а в трехстах. Нет, говорил, сейчас у меня таких денег нет.

- Кому особенно повезло с предшественником?

У Константина Федина был деревянный дом, сгоревший в 47-м. Хорошо помню этот пожар. Все выносили вещи, помогали - и только сосед Вишневский сидел в полосатой пижаме и смотрел на огонь. Как настоящий драматург. Федину выстроили новую, а когда стал начальником, в ней даже сделали маленький лифт на второй этаж. Годы спустя хозяином этой дачи стал Андрей Вознесенский. С большим удовольствием лифтом пользовался.

- А вы въехали в дом Анатолия Рыбакова. Автора «Бронзовой птицы» и «Детей Арбата».

Сгорел этот дом, соседские дети баловались спичками. Очень жалко, дом был с аурой. Рыбаков из двух комнат сделал кабинет, поставил себе кушетку. Я ее тоже очень любил. Погибла библиотека в 6 тысяч томов. Эта комната закрывалась, как отсек подводной лодки. Было удобно - жена у меня служащая, а я до пяти не сплю. Отсек задраивается, я на веранде у телевизора мечтаю, как вырасту большим. Никому не мешаю. Весь дом Анатолием Наумовичем продуман.

Но ему Переделкино надоело. Получил квартиру в доме на набережной, окнами на Кремль. Потом вообще уехал в Америку. Денег у него было достаточно, чтоб купить крошечную квартирку на Манхэттене. В Россию не планировал возвращаться.

- Но вернулся?

Вбил в голову, что получит Нобелевскую премию за «Детей Арбата». Тираж «Дружбы народов», где печатался роман, вырос до полутора миллионов. А за Нобелевской надо ехать с родины. Последнее свое лето прожил в Переделкино, думая, что вот-вот вызовут. Никто его, конечно, не вызвал.

- Отец ваш был среди первых жильцов поселка?

Мой отец и его приятель-журналист, оба еще никто, жили здесь в доме творчества. Неподалеку дача Бориса Пильняка. Его замели - и в дом въехали два наркома. Вскоре забрали и их. Отец с товарищем взяли да перебрались в пустующий дом. Сошло с рук! Правда, приятеля убили в финскую компанию, а отец прожил в этом доме всю жизнь.

- Невероятно.

Но он и получил за первую часть «Большой жизни» Сталинскую премию. Вошел в круг знаменитых писателей. Просто так здесь никому ничего не давали. Дача шла следом за орденом Ленина.

У первого жильца бывшего нашего дома, Пильняка, был роман с Ахматовой. Привозил в Переделкино Анну Андреевна, относительно молодую даму. А она в стихотворении проболталась: «Тут ландышевый клин…» Как раз про наш участок!

- Как здорово.

Вокруг Переделкино много историй. Всем писателям, кроме Катаева, очень мешало, что низко летают самолеты. Как-то приехал Ельцин - и к нему кинулся писатель Тверской, который вообще ничего не читал. И тем более - ничего не писал. Только выдавал талоны в магазин. Его так и звали - «мсье Талон». «Борис Николаевич, неудобно, низко летают…» - «Да-да, разберусь». На какое-то время пришло затишье. Скорее всего, потому, что не стало керосина, а вовсе не из-за Ельцина. Потом стали летать снова - и писатели качали головами: «Ослабла власть». А вот мой сосед по улице Довженко - дом Евтушенко.

Поэт Евгений Евтушенко на открытии музея-галереи в Переделкино.Фото: Евгений Волчков/ИТАР-ТАСС

- Теперь здесь музей. Побывали?

Нет. Вообще-то с Женей мы познакомились в 58-м году, в Коктебеле. Он мне чрезвычайно понравился. Рассказывал, как ходил к Пастернаку, тот прочитал стихотворение. Жене понравилась строчка: «Сколько надо отваги, чтоб играть на века. Как играют овраги, как играет река…» Воскликнул: «Вот это - гениально!» Пастернак на него взглянул: «Женя, тут все гениально».

Чтоб снять фильм о Переделкино, надо брать старую хронику. Настоящая жизнь здесь закончилась с концом Советской власти. Поселок писателей потерял смысл - почему не иметь своего дома? Зачем тратиться на аренду? Но почему-то это противоестественное образование прижилось. Писателям нравилось жить рядом. Может, потому, что на миру и смерть красна.

- Какого разрушенного дома, кроме собственного, вам сегодня особенно в этом поселке не хватает?

Мне не хватает людей, а не домов. Мы с вами гуляли целый день - и не встретили ни одного знакомого. Что противоестественно. Те люди гуляли по поселку. Все были известными. Много говорить было нельзя, но говорили все равно много и громко. Все были знакомы, всех связывали сложные отношения. Каждый знал цену Пастернаку, но знал и другое: никогда Пастернак Сталинскую премию не получит. Может, он и лучше - но, говоря газетным языком, вне штата.

Вы писали книжку со Стрельцовым. Общались с Высоцким. Я вам завидую.

Почему-то сейчас вспомнил папу Высоцкого. Очень смешной человек, полковник. На поминках после похорон сына сидел с Золотухиным. Поддел краба вилкой и произнес: «Должен тебе сказать, дорогой Валерка, что я с удовольствием слушал твою речь! Умница, молодец!»

Я помню Володю, который в театре Пушкина играл восьмую пару сапог. Время спустя заглянул к Любимову на Таганку. Тут в кабинет вошел Высоцкий. Что-то взял со стола - а мне кивнул: «Здорово». Было понятно - вот теперь он занимает большое положение.

Фото: Владимир Высоцкий. Фото: theplace.ru

- Он действительно был человеком невероятной физической силы?

На Таганке вошел в роли Коли Губенко, который занимался в цирковом училище. Трюки выполнял, как акробат. Высоцкий проделал огромную работу, чтоб соответствовать. Делал «крокодила». Последний раз встретились в сортире Дома кино. Спрашивает: «Шура, ты сейчас пьешь?» - «Не особо». - «Знаешь, только не начинай сразу помногу. Я тебе говорю по опыту». - «Володя, у меня опыт приблизительно такой же…»

Есть такие места на Земле, и даже не просто на Земле, а совсем рядом с нами, где ещё жива История. Она живёт в рассказах, разговорах, воспоминаниях очевидцев, на фотографиях и пожелтевших газетных вырезках, в самом воздухе. Одно из подобных мест, где голос истории ещё не затих, где в тени двухсотлетних сосен бродят по дорожкам, прогуливаясь, легенды русской литературы, находится совсем близко к Москве, и называется оно - писательский городок Переделкино.

История писательского городка берёт своё начало в 1933, когда Максим Горький, судя по дошедшей до нашего времени легенде, посоветовал Сталину перенять европейский опыт и построить поселок для советских писателей, где они смогут жить и творить на природе. Первыми поселенцами Переделкино стали Борис Пильняк, Борис Пастернак, Леонид Леонов, Исаак Бабель, Илья Ильф, Евгений Петров. Вскоре и другие писатели заселили переделкинские дачи, и началась здесь бурная жизнь советской интеллектуальной элиты, со зваными вечерами, казенными черными автомобилями, сплетнями, интригами, радостями и муками творчества.

Сегодня Переделкино уже совсем не то. Не кипит ключом жизнь на узких улицах поселка, ветхие домишки соседствуют с дворцами, всё до невозможности изменилось. Но не должна кануть в Лету память о таком исключительном месте, о сотнях жизней, здесь прожитых, книг, здесь выстраданных и написанных. А какой единственный способ не дать уйти памяти? Говорить, рассказывать, вспоминать. Так и жива будет память, пока живёт молва. А мы приведём сегодня несколько увлекательных историй из жизни Переделкино, и тем самым внесём свой вклад в сохранение памяти об этом удивительном месте.

«Святой колодец»

Естественно, что при таком скоплении творческой энергии, которое наблюдалось в Переделкино с того момента, как здесь появились писатели, ни одна деталь в окрестностях посёлка не могла уйти от их наметанного глаза. Источник «Святой колодец» известен в Переделкино давно. Ещё в 30-е годы знаменитые жители писательского городка ходили сюда за водой. Но и не только за водой. Некоторые черпали из колодца своё творческое вдохновение. Писатель Валентин Катаев описал источник в одноименной повести: «Святой колодец» - название небольшого родничка вблизи станции Переделкино Киевской железной дороги, возле которого я обдумывал эту книгу и размышлял о своей жизни».

«Свеча горела…»

Всем известно, что Борис Пастернак жил в Переделкино. Он поселился здесь вместе с первой волной, и вначале занимал дачу на ул. Тренёва, но в 1936 году переехал на ул. Павленко, где сегодня открыт дом-музей. Борис Леонидович Пастернак очень любил окрестности Переделкино и много гулял. Заходил он и в Храм Спаса-Преображения Господня, что находится недалеко от железнодорожной станции. Сохранилась легенда, будто именно красота и благолепие этого храма навеяли Б.Л. Пастернаку всемирно-известные стихи к роману «Доктор Живаго»:

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

«Перлы маршала»

Неподалёку от писательского городка, в соседней Баковке, обосновались не менее значимые персоны. Дачи, находящиеся здесь, в народе называли «маршальскими». И действительно, здесь в разное время жили маршал Баграмян, маршал Рыбалко, легендарный маршал Семён Михайлович Будённый. Биография маршала Буденного наполовину, наверное, состоит из легенд о нём, которые то находят подтверждение, то кто-то пытается опровергнуть их все скопом.. Ни одна биография Буденного не обходится без истории о том, как он выставил пулемет в окно своей дачи в Баковке и дал несколько очередей по особистам, пришедшим его арестовывать. А после позвонил Сталину и сказал: «Иосиф, на меня напали контрреволюционеры!» Ордер на арест был отменен.
В 1960-е годы в ходу были злободневные цитаты из жизни Буденного. Например, история о том, как на вопрос, какую роль будет играть конница в, не дай бог ей случиться, ядерной войне, маршал якобы рубанул: решающую!

«Большая дача»

Неподалеку от Семёна Буденного жила на даче министр культуры Екатерина Фурцева. Со строительством этой дачи был связан настоящий скандал. Однажды пошел слух, будто Фурцева строит дачу из строительных материалов, предназначенных для Большого театра. На деле же оказалось, что только пол был сделан из паркета, выделенного для Большого. Партийные функционеры заставили Фурцеву отказаться от дачи, выплатив ей сумму, затраченную на строительство.

Заброшенная дача

Так вышло, что судьбы жильцов дачи № 3 в проезде Вишневского в Переделкино часто были отмечены трагической печатью. Владимир Зазубрин, первым поселившийся здесь около 1935 года, уже в 1937-м был арестован, в том же году расстрелян. Следующий обитатель, Александр Фадеев, прожил на даче № 3 примерно с 1937 и по 1956 год, пока не застрелился в собственном кабинете. Личная трагедия жизни Фадеева состояла, как ни парадоксально, в его успехе и карьере. Стоя во главе Союза писателей, он проводил в жизнь решения партии и правительства по отношению к неугодным писателям: М.М. Зощенко, А.А. Ахматовой, А.П. Платонову. Однако все это было лишь одной стороной жизни Фадеева. Чтобы понять эту личность целиком, нужно знать хотя бы то, что в 1948 году он хлопотал о выделении большой денежной суммы из фондов Союза писателей для оставшегося без копейки М.М. Зощенко. Фадеев проявлял искреннее участие в судьбе Б.Л. Пастернака, Н.А. Заболоцкого, Л.Н. Гумилева. Несколько раз он тайно передавал деньги жене Андрея Платонова на его лечение.

«Зеркало»

«Зеркало» - четвертый фильм Андрея Тарковского, занимающий центральное место в творчестве режиссера, во многом благодаря своей автобиографичности.
Съемки «Зеркала» проходили в Юрьевце и в Переделкино - в двух домах, которые были для Андрея Арсеньевича Тарковского знаковыми местами, символами его детства, тесно связанными с детскими воспоминаниями об отце. Сцена, которую условно можно назвать «Встреча с отцом», снималась на даче № 2 по ул. Погодина в Переделкино. В этом доме Андрей с сестрой Мариной и матерью жили после возращения из эвакуации. Именно сюда в 1943 году неожиданно приехал с фронта Арсений Тарковский. Марина Тарковская вспоминает об этом дне в одном из своих интервью: «В Переделкино осенью сорок третьего года к нам неожиданно приехал с фронта папа. Помню, мама вымыла пол и послала меня за лапником, чтобы постелить у порога. Видимо, я провозилась в елках довольно долго. Вдруг у зеленого сарайчика, стоявшего поодаль от дачи, я увидела стройного человека в военной форме. Я не узнавала папу, пока он не крикнул: «Марина!». Не веря себе, я замерла на месте, потом со всех ног помчалась к нему. Какую радость и гордость мы тогда пережили! У папы на погонах было четыре звездочки, он был капитаном, а на груди - орден Красной Звезды».

Это была последняя встреча детей с отцом до его ранения. Он будет ранен разрывной пулей в ногу уже в декабре 1943 года. И вот спустя 38 лет Андрей Тарковский снова здесь, в Переделкино. Воссоздает картины прошлого, возрождает воспоминания.

Бездомные писательского городка

Не всем хватало дач в писательском городке, но тем не менее места хватило всем. Для тех, кто хотел просто провести немного времени в лесной тени и тишине, был построен Дом творчества писателей. А некоторые известные, но не совсем угодные власти личности тайно гостили на дачах своих друзей. Александр Исаевич Солженицын, в конце 60-х годов персона нон грата у советской власти, был приглашен Чуковским пожить на даче в Переделкино. Здесь Солженицын работает над книгой «Раковый корпус», здесь он находит верную помощницу - Люшу Чуковскую, которая втайне от всех, даже от семьи, перепечатывает рукопись и выносит готовые страницы из дома под одеждой. При этом, естественно, о пребывании Солженицына у Чуковских было известно властям, и за дачей постоянно велось наблюдение.
На даче № 15 по ул. Горького жил Вениамин Каверин. Он был одним из тех неравнодушных, кто постоянно защищал права опальных. В 1947 году к нему на дачу переехал Николай Заболоцкий, только в 1946-м добившийся разрешения жить в Москве после ссылки.

Так и живёт писательский городок: принимает гостей, участвует в съемках фильмов и сериалов. Переделкино повезло. Повезло именно в том, что когда-то это место заселили, в прямом смысле заселили творческими людьми. Это дало поселку возможность жить, жить историями, былями и небылицами о его жителях, которые переходят из уст в уста, не давая угаснуть памяти…